Дети Рыси

Глава 9

Мрачный и злой тысяцкий Есен-Бугэ ехал в Баргу. За его спиной неспешно рысили двое оружных нукёров. Видя настроение своего начальника, они старались держаться от него на почтительном расстоянии, так как знали, что попадаться ему на глаза нынче небезопасно.

Воеводу одолевали мрачные мысли. Он ожидал от своей непутёвой дочери чего угодно, но только не такого, что произошло, по словам Лабити – жены мастера Чулуна, приехавшей к нему в Дунгар по поручению мужа. Когда Нейва не вернулась домой, то он подумал, что она осталась ночевать в Барге у какой-нибудь из своих подружек, и потому не придал этому никакого значения. А тем временем, взбалмошная девка загнала и повредила жеребца, напала на чужого работника-холопа и ещё умудрилась проиграть ему в схватке. Мастер Чулун, выражая уважение к тысяцкому, не хотел огласки случившегося. Только вот нашлись глаза, видевшие произошедшее. А где глаза там и язык, причём язык этот слишком длинный.

Есен-Бугэ нехорошо усмехнулся, подумав о том, что неплохо бы немного его укоротить.

Про то, как «одержимая духами» Нейва набросилась на работника из куреня Чулуна, по станице разболтал некто Тагай по прозвищу Кривозуб. Когда-то за кражу двух овец, покойный хан Хайдар отобрал у него пояс воина и с позором выгнал из своего куреня. К своей семье Кривозуб не вернулся. С тех пор он болтался в Барге, изредка пробавляясь подённой работой и подачками от некоторых нойонов. Два раза его били палками на майдане за кражу кур.

Накануне Тагай с двумя юнцами собрался на реку поудить рыбу. Они копали червей в ивовых зарослях, когда услыхали топот копыт и заметили бешено скачущего вдоль берега всадника. Боясь за то, что им распугают всю рыбу, Кривозуб с приятелями захотели посмотреть, кто шумит на реке. Они увидели, как Нейва ударила Ревуна плетью.

При виде крови оба мальчишки испуганно бросились бежать прочь, а Тагай, скрытый зеленью листвы, остался до самого конца. Он не сильно огорчился сорвавшейся рыбалкой, ибо его охватило предвкушение от того, какое внимание он заслужит, рассказывая в юртах у очагов про «одержимую духом». Слова Тагая подхватили старые сплетницы и, в конце концов, приукрашенное молвой дело дошло до старейшин и даже старших шаманов из святилища Рыси.

Вот потому-то крепкие, способные гнуть железные подковы, пальцы Есен-Бугэ, в бессильной ярости сжимали витую рукоять нагайки. Судя по тому, как отнёсся к произошедшему Чулун, то можно было избежать ссоры и беспокойства, но в дело вмешался шаман Эренцен и старейшины. Теперь-то не миновать разбирательств и ему придётся расхлёбывать позор до конца.

Есен-Бугэ всё ещё сомневался и не знал, какой приём его ожидает, и потому он остановил своего коня, не въезжая в курень Чулуна. Он слез с седла и, взяв своего скакуна под уздцы, повёл его за собой. Хозяин куреня стоял у коновязи возле своей юрты и укоризненно смотрел на подходившего пешком Есен-Бугэ.

– Мир, тебе славный Чулун! Да будет над тобой и твоим очагом благословение Покрытой шерстью с острым клыком.

– И тебя пусть она не оставит своим покровительством,– ответил кузнец.– Почто седло оставил, мог бы и верхом,– недовольно проворчал он, забирая длинный повод из рук тысяцкого. На почтительном удалении за его спиной, склонив головы, стояли трое сыновей. Привязав коня, Чулун шагнул к юрте и своей рукой откинул полог, закрывающий вход.

– Проходи, доблестный Есен-Бугэ. Будь гостем у моего очага.

Теперь тысяцкий немного устыдился того, что не до конца поверил в добрые намерения кузнеца, и загодя сошёл с коня, ибо, не доехав верхом до коновязи или самой юрты, он как бы подвергнул сомнению гостеприимство хозяина. В иных обстоятельствах это могло послужить оскорблением, но не сейчас. Впрочем, Чулун и его домочадцы приписали это досаде и расстроенным чувствам воеводы.

При появлении гостя, жена кузнеца, хлопотавшая у очага, немедленно встала и, подойдя к нему, с поклоном подала чашу кумыса. Есен-Бугэ поклонился в ответ и тут же выпил напиток.

– Чего-чего, а кумыс у Чулуна хорош,– прозвучал знакомый голос. Тысяцкий, оставив чашу, обернулся в сторону, откуда прозвучал голос и увидел ещё одного гостя. К немалому его недоумению и недовольству подле уставленной угощением скатерти сидел Мутулган-багатур.

– А он что здесь делает? – едва сдерживая свой гнев, Есен-Бугэ обернулся к Чулуну. Но тот лишь молча указал ему на место напротив воеводы из Барунара.

– То же, что и ты. В гости пришёл,– вместо хозяина ответил Мутулган. Его голос звучал спокойно и ровно.

– Хочешь надо мной посмеяться? – тихим, не предвещающим ничего хорошего тоном, спросил Есен-Бугэ.

– Нет. Никто здесь этого не хочет,– покачал головой Чулун.

– Нынче по всей Барге ходят слухи о колдовстве и злых духах. Эренцен и старейшины хотят прийти и забрать твою Нейву на капище Рыси-Прародительницы. До окончательного разбирательства.

– Что? – только и смог произнести Есен-Бугэ, огорошенный словами Мутулгана.

– Что слышал. Садись, окажи уважение хозяину.

Всё ещё ошеломлённый услышанным, Есен-Бугэ послушно опустился на указанное место.

– Наш добрый хозяин не ищет ссоры с тобой,– начал говорить Мутулган-багатур.– Иначе он бы уже давно отправился к старейшинам. Наоборот, он хотел, чтобы никто не поднимал непристойного шума вокруг тебя и твоей дочери. К тому же она сейчас раскаивается в содеянном.

– Не говори мне об этой беспутной девке,– зло оборвал его Есен-Бугэ.– Что толку от её раскаяния, когда она вываляла в навозе не только своё имя, но и честь своего рода.

– Э-э, нет,– проговорил воевода Барунара, протягивая чашу Чулуну, чтобы тот наполнил её кумысом.– У нас разговор о не том, как и почему так случилось с Нейвой. Но она никому не хотела причинить зла, а тем более опозорить своё имя и честь. Ни наш радушный хозяин, ни его пострадавший работник, не держат на неё сердца. Подумай сам – ведь если бы Чулун сразу потянул её к старейшинам, то тогда бы ты точно не избежал позора, да и глядишь, пришлось бы тебе платить виру. Но этого нет. Это кто-то мутит воду.

Есен-Бугэ внимательно выслушал Мутулгана до конца. Похоже, что тот был прав.

– Хорошо. Ну, а ты-то здесь причём? – он посмотрел своему сопернику прямо в глаза.

– А я, по-твоему, кто? – наклонился к нему Мутулган.– Я такой же воевода-тысяцкий Далха-Кота, как и ты. Да! Между нами нет особой любви, да ты и не женщина, чтобы я тебя любил, но мы вместе ходили в походы под одним тугом, вместе рубились с ченжерами у Длани Света. И если кто-то, кроме того, кто поставил нас с тобой на это место, хочет тебя сковырнуть, то почему я должен сидеть в стороне и ждать, когда наступит мой черёд. Вот почему я здесь…

Закончив говорить, Мутулган-багатур откинулся назад, а Есен-Бугэ застыв, продолжал глядеть на него.

– Прости меня, доблестный Мутулган,– приложив руку к груди, хрипло пробормотал он.– Прости за то, что я думал про тебя нехорошее.

Он протянул руку и Мутулган пожал её.

– И ты прими мои извинения, достославный Чулун.

Но тот только замахал руками в ответ. Не пристало гостю в чём-либо извиняться перед хозяином. Сидевшая в углу юрты Лабити, видя, что мужчины благополучно закончили тяжёлый для них разговор, тут же подошла к ним с новым бурдюком кумыса.

– Может быть, принести вам архи или вина? – предложила она.

– Нет, не надо,– отказался за всех Мутулган.– Нам сегодня понадобятся трезвые головы.

Даже без хмельного, настроение Есен-Бугэ заметно улучшилось. Теперь он решил отведать угощений, поставленных перед ним. Вспомнив о Нейве, он справился, где она находится.

– Прячется в соседней юрте,– ответила Лабити, подавая новые кушанья.– Боится показаться вам на глаза.

– Правильно делает,– одобрил поведение дочери тысяцкий,– попадётся, на этот раз выдеру безо всякой пощады…

– Да будет вам. Бедной девочке и так изрядно досталось…

– Лабити, вместо того чтобы болтать попусту и влезать в мужские разговоры лучше посмотри, кажется, к нам кто-то пожаловал.

Женщина умолкла, поджав губы. Не спеша, всем своим видом показывая, что у неё есть чувство собственного достоинства, она подошла к входу и выглянула наружу. Из-за откинутого полога доносились громкие голоса и ржание лошадей.

– Это шаман Эренцен и ещё двое каких-то с ним,– с испугом проговорила женщина.– По виду старейшины.

– Пойду встречу гостей,– сказал Чулун, поднимаясь на ноги.

Мутулган только кивнул головой, продолжая невозмутимо жевать, макая кусочки жареного мяса в пряный соус. Есен-Бугэ последовал его примеру.

Полог юрты в очередной раз откинулся, пропуская внутрь вновь прибывших. Первым вошёл, опираясь на свой длинный посох, шаман Эренцен. Следом за ним в юрте показались старейшины Биликту, Тугучак и сам Чулун.

– Проходи, мудрый Эренцен. И вы проходите достойнейшие,– широко разводил руками хозяин.– Будьте моими гостями. Присядьте и отведайте моей еды.

При виде двух воевод Далха-Кота, мирно вкушающих пищу, трое вошедших невольно замешкались. Эренцен, хотевший с порога взять быка за рога, забыл, что он хотел сказать и подавился словами, а оба старейшины растеряно затоптались на месте.

– Э-э, Есен-Бугэ глянь-ка, кто пожаловал,– толкнул сотрапезника Мутулган. Тот обернулся и вошедшие растерялись ещё больше.

– Прости меня уважаемый Чулун,– строгим голосом произнёс Эренцен. Опешивший было при виде гостей кузнеца шаман, уже взял себя в руки.– Но мы пришли не в гости к тебе. Нас привело сюда важное дело.

– Конечно, конечно,– согласно закивал кузнец.– Но, прошу – сначала выпейте по чаше кумыса. Не хватало, чтобы Рысь-Прародительница разгневалась на меня, за плохое гостеприимство. Лабити, где ты там?

Жена кузнеца вышла с широким деревянным подносом, на котором стояли три большие чаши. Эренцену и старейшинам ничего не оставалось, как только выпить предложенный кумыс, иначе они нанесли бы хозяину оскорбление. Да ещё и при таких двух свидетелях.

– Мы пришли чтобы узнать: правда ли то, что дочь многоуважаемого тысяцкого Есен-Бугэ одержима злыми духами? И что это она напала на твоего работника? – произнёс Эренцен, ставя чашу обратно на поднос.

– Моя дочь одержима злыми духами!? – рявкнул, вскакивая на ноги Есен-Бугэ.– Да ты думай, что говоришь шаман! Моя дочь честная девушка! К тому же прошла воинское посвящение вместе с другими мужами и у неё есть воинский пояс! Клянусь божественной яростью Далха-Кота, ты хочешь оскорбить меня и мой род!?

Эренцен, привыкший к тому, что все встречные оказывали ему уважение и почёт, не ожидал такого отпора и, опешив от неожиданности, умолк на полуслове.

– Нельзя так разговаривать со служителем Небесной Прародительницы,– попытался сказать старейшина Биликту.– Иначе навлечёшь на себя её гнев и…

– По закону, принятому на всеобщем курултае при хане Бегтере, любой, кто посмеет возвести напрасную хулу на воина из ополчения Далха-Кота, повинен смерти или изгнанию,– жестко оборвал его Мутулган-багатур. Немигающий взгляд военачальника из Барунара намертво припечатал старейшину к месту.

– Успокойся, доблестный Есен-Бугэ,– проговорил Эренцен.– Мы пришли сюда не затем, чтобы опорочить твоё славное имя. Люди видели, как твоя дочь в порыве неистовства набросилась на человека Чулуна и избила его плетью. Я сам только что осматривал его рану.

– Значит, он сказал ей что-то обидное, а она, защищая свою честь и достоинство наказала дерзкого.

– Вот как? – Эренцен пристально посмотрел на обоих воевод и на Чулуна.– А люди, что видели это происшествие, говорят, что она напала на него безо всякого повода…

– Кто эти люди? – спросил Мутулган.– Почему они не побежали в курень и не позвали на помощь?

Шаман замялся, когда его глаза встретились с глазами тысяцкого Барунара. Он чувствовал скрытую в пожилом воеводе внутреннюю силу, крепость духа, позволявшую тому спорить с ним. До того времени шаману было достаточно одного взгляда, чтобы смирить любого, кто осмелился ему возражать.

– Тагай Кривозуб всё видел своими глазами,– произнёс старейшина Тугучак.

– Тагай!? – переспросил Есен-Бугэ.– Клянусь когтями Прародительницы, ты думаешь, что я поверю словам этого вора и труса?

– К тому же вчера приходил шаман Иргиз и он самолично осматривал Нейву. Если бы она была одержима злыми духами, то неужели он не заметил бы этого? – задумчиво, как бы ни к кому не обращаясь, произнёс Мутулган.

– Иргиз скажет. Слово какого-то там Кривозуба не стоит против слова шамана, служащего Небесной Рыси,– заметил Есен-Бугэ.– Будьте свидетелями, этот вонючий хорёк возвёл напраслину на мою дочь!

При этих словах в глазах старейшины Тугучака мелькнул огонёк досады.

– Но тогда получается, что это твой человек виноват в произошедшем,– Эренцен повернулся к Чулуну. Тот невольно сжался под пронизывающим взором шамана.– И тогда ты должен выдать его, ибо он подлежит суду и наказанию, за то, что поднял руку на свободную женщину,– закончил он.

– Ты как всегда прав, мудрый Эренцен,– снова вступил в разговор Мутулган.– Правда, здесь есть одно обстоятельство.

– Какое?!

Голос шамана прозвучал слишком громко, так что он сам вздрогнул от его звука. Хотя Эренцен старался держаться спокойно, но в глубине души у него поднималось раздражение против посмевшего перечить ему тысяцкого. Мало того, у него появилось чувство, что эти трое издеваются над ним.

– Дочь храброго Есен-Бугэ не простая девушка. Она, как все знают, является воином, носящим пояс. А по нашим законам и обычаям холоп, напавший или ударивший воина, должен быть выдан ему на правёж. Вот потому-то мы с ним и прибыли сегодня в курень Чулуна, дабы сполна взыскать с него этот долг.

– Что же, не нам менять установленное Небесной Рысью,– произнёс Тугучак.– Только дозволь нам посмотреть, как твоя дочь накажет дерзкого, ибо мы должны убедиться в торжестве справедливости.

Старейшина поклонился Есен-Бугэ. Теперь наступила очередь замяться Чулуна и обоих тысяцких. Быстрый обмен взглядами не укрылся от взора Эренцена.

– Да, да,– подхватил он.– Пусть Нейва накажет его на наших глазах. Или это сделает кто иной…

Мутулган, посмотрев на Чулуна, пожал плечами. Он не мог всего предусмотреть, а возражать против наказания Ревуна, значит, отойти от своих слов. После этого все вышли из юрты. Чулун приказал Лабити позвать сюда Нейву.

Появившуюся Нейву рассматривали во все глаза. Присутствующие сочувственно улыбались ей, и лишь Есен-Бугэ многозначительно похлопывал сложенной плетью по голенищу сапога. Девушка была олицетворением самой скромности и послушания. Она было дерзко вскинула по привычке глаза, но, заметив кулак, который ей исподтишка показывал отец, тут же потупилась.

– Скажи нам, Нейва,– обратился к ней Эренцен.– Как бы ты хотела наказать дерзнувшего поднять на тебя руку?

– Башку с плеч долой и делу конец,– проворчал Тугучак, бросая косой взгляд на стоящего с бледным лицом Чулуна. Кузнец клял себя за то что пообещав Ревуну избавить его от наказания, не сумел сдержать своего слова.

– Ну, разве что выдрать, как следует. Дабы себя не забывал,– лениво отозвался старейшина Биликту.

Тем временем двое нукёров привели Ревуна. Могучее телосложение и высокий рост белояра произвели на присутствующих впечатление. Даже Мутулган крякнул от удивления, разглядывая работника. Багатур. Конечно, только такой и мог дерзнуть поднять руку на кого-нибудь из коттеров.

– Что скажешь? – продолжал допытываться у Нейвы Эренцен. – Убить его или выпороть?

Девушка посмотрела на белояра, стоявшего с опущенной к долу головой. Она не знала, как поступить, лишь молча кивнула головой, со всем соглашаясь. В уголке глаза набухла слеза и тяжёлой каплей сорвалась вниз.

– И чего вы пристали к ней!? – вдруг взвизгнула Лабити, до того спокойно стоявшая позади Нейвы.– Разве вы не видите, что ей вчера крепко досталось, а вы ещё пристаёте к ней с вашим судом! Порите кого хотите, а ей надо прилечь! Пойдём, иначе Прародительница накажет тебя бесплодием!

– Лабити!? – возмущённо крикнул Чулун.

– Что Лабити? – обернулась та к мужу.– Или не знаешь, что раз в луну Рысь-Прародительница дарит женщине несколько дней отдыха. Пойдём! – повторила женщина и, обняв Нейву за плечи, повела её в сторону юрты. Мужчины остались стоять на месте, пряча в усы молчаливые усмешки. Стоявшие позади всех молодые нукёры весело скалили зубы.

– Пороть, так пороть,– первым заговорил Мутулган.– Думаю, двадцати ударов плетью будет довольно. Есен-Бугэ, это должен сделать ты, как отец и ближайший родич Нейвы.

Он знал, что Чулун не хотел допустить смерти своего работника, и потому торопился опередить Эренцена и старейшин, дабы тот отделался поркой. Остальные согласились с предложением Мутулган-багатура. Двое нукёров привязали Ревуна к столбу одного из амбаров и содрали с него рубаху. Затем Есен-Бугэ вышел вперёд и занёс плеть. Раздался хлёсткий сочный удар. На теле белояра вспухла и налилась багровая полоса.

Вся спина Ревуна была залита кровью, но упорный белояр мужественно перенёс наказание. Он не проронил ни звука, только лишь вздрагивал при каждом ударе плети. Все присутствующие также хранили молчание, оценив его стойкость, которое было нарушено замечанием Мутулган-багатура:

– Крепкий человек. Настоящий мужчина.

Нукёры отвязали шатающегося Ревуна от столба и подхватили его под руки, не дав упасть на землю. Повинуясь знакам Чулуна, они оттащили белояра под навес и уложили на попону лицом вниз.

Эренцен и сопровождавшие его старейшины покинули курень Чулуна. Чуть позднее, следом за ними уехали и оба воеводы. Правда, Есен-Бугэ пришлось ненадолго задержаться, договариваясь с мастером и его женой о том, что Нейва пробудет у них ещё день-два, после чего вернётся к отцу.