Дочь алхимика на службе у (лже)дракона

ГЛАВА 24 Золотая клетка

Олгас Табиб редко бывал спокоен. За время их не самой типичной совместной жизни Калли привыкла к его неожиданным уходам на целый день, к его рискованным экспериментам, в которых сама же и принимала непосредственное участие. Старик даже во время работы у себя за столом, обложившись свитками и книгами, не мог успокоиться и поминутно вскрикивал, осенённый догадкой, злился, когда что-то не получалось, или спешно выискивал, куда бы записать свои мысли, чтобы не забыть важного.

Джамиль в последние дни редко появлялся в лаборатории. Всякий раз, когда Каллиопа спрашивала о нём, Олгас торопливо уходил от ответа. Когда она шла в город и навещала родителей парня, они лишь недоумённо пожимали плечами, не имея ни малейшего понятия о том, куда Олгас заслал их сына.

Тем вечером в комнате алхимика было особенно шумно. Табиб собирался наутро покинуть молодую супругу. Он всё также не удостаивал Калли объяснениями и не спешил посвящать в свои секреты, а на все вопросы отвечал короткое: «Потом, дочка. Мне некогда». Старик сновал из угла в угол, боясь забыть что-то важное, Каллиопа ходила за ним как привязанная и помогала по мере сил.

– Значит, так, – говорил Олгас, выволакивая с самой высокой полки шкафа деревянный ящик с инструментами, – завтра, когда буду уезжать, разбужу тебя. Начнёшь собираться. Слуга придёт и проводит тебя. Ты точно решила идти?

– Да, почтенный Табиб. Думаю, лишним не будет.

– Молодец, что предложила. Я даже и не подумал об этом ни разу. Привык. Но ведь куда лучше, если женщин правителя осмотрит врач.

– Как же вы лечили их?

Да вот так и лечил: приходил слуга, передавал мне жалобы, а я ему – лекарство для саеды.

– А что вы делали, если требовалась операция?

– Ничего не делал. Мужчинам запрещено касаться женщин правителя, пусть даже и с благими целями.

– Но вы же говорили…

Калли не дали закончить. Табиб быстро прижал палец к губам.

– Молчи и никому не говори. О том, что я делал вскрытие Делии, не знает никто. Если узнают, – он отмахнулся, недоговорив и снова принялся наполнять торбу.

С минуту они молча собирали сумку, после чего Калли задала волнующий её вопрос:

– Женщин предупредят о моём приходе?

– Да, тебя будут ждать. Сначала поведут к Селене – она считается любимой женой правителя, хотя вряд ли ещё сумеет осчастливить его детьми. Будь осторожна с ней, дочка. Скажу тебе по секрету, она пренеприятнейшая из всех женщин, каких я знаю. Сколько живу, не могу понять, что правитель нашёл в ней. Ну ладно, я заговорился. Ни о чём не беспокойся, слуга поможет тебе.

Взгляд Каллиопы, которая всё это время внимала старику, неожиданно для неё самой упал на край стола Табиба. Кивая его словам, девушка невольно стала вглядываться в линии на замысловатом чертеже, имевшем неосторожность немного свеситься. Цифры, фигуры, выверенные до секунды градусы углов, идеально ровные окружности, переходящие одна в другую, знакомые и не очень символы на полях, замысловатые формулы. Калли задумчиво приоткрыла рот. Опомнилась она, лишь когда листок резко отложили в сторону. Встретившись взглядом с обеспокоенным её вниманием стариком, она заговорила:

– Отец рассказывал, что вы намерены построить летающую машину, почтенный Табиб. Скажите, это она?

Олгас нервно дёрнулся.

– Нет, то есть да, но нет. Каллиопа, это не твоё дело. Когда придёт время, я тебе всё расскажу. А теперь сходи, попроси, чтобы принесли мои вещи из прачечной, да побыстрее.

Оставшийся день никто больше не заговаривал о летающей машине, а утром, проводив Табиба, Калли вместе со слугой отправилась туда, где томилась от тоски по любимому её подруга. Собственно, весь план и был затеян ею с этой нехитрой целью.

Путь к гарему поразил Каллиопу замысловатостью. Слишком много в нём было поворотов и переходов. Так много, что она всерьёз боялась заблудиться на обратном пути, если её не станут провожать. Мысль о том, что она не сможет ходить в гости к Мессиме без страха остаться в этих лабиринтах навечно, удручала. Но ей всё же удалось добиться своего, а этому следовало радоваться.

Коридоры и залы замка по мере продвижения меняли своё убранство. Если раньше стены ломились от избытка искусственного золота, то теперь украшений становилось всё меньше, но сами они делались изящнее и тоньше. Спокойные светлые оттенки оштукатуренных и украшенных гипсовой лепниной стен воспринимались легче, чем удручающее своей напыщенностью нагромождение металла.

За очередным поворотом слуга, не проронив ни слова, передал Калли безмолвной служанке, замотанной светлым покрывалом так, что даже её глаз почти не было видно. Следуя за ней, девушка прошла ещё, а когда женщина остановилась возле высокой стрельчатой двери, украшенной орнаментом из восьмиконечных звёзд, поняла, что утомительный путь окончен. Калли всё-таки ждала объяснений, но оценив вид служанки, которая стояла рядом склонившись и в своём зелёном покрывале казалась элементом интерьера, тяжело вздохнула.

– Входи, – раздался из-за двери властный женский голос, после того, как Калли коротко постучала.

Она толкнула ручку и в ту же минуту попала в комнату без единого окна, в которой тем не менее было светло за счёт свечей в громоздких канделябрах и окраски стен в жёлтые и бежевые тона. Под потолком вился изящный нехитрый орнамент из переплетения алых и изумрудных геометрических линий, на полу возле дальней стены за полупрозрачным белым пологом восседала на горе подушек женщина, раскуривая благовонию. Калли заметила её, лишь когда та взмахнула рукой в звонких браслетах, обдавая пространство вокруг себя струйкой дыма. Остановившись посреди комнаты, Калли в нерешительности замерла. Резкий запах тлеющей благовонии вызвал неприятное щекотание в носу.

– Мне сообщили, что ты врач, – неторопливо начала женщина, продолжая скрываться за пологом, – скажи, как такое могло получиться?

– Мой отец был врачом, – ответила пологу Калли.

Селена поднялась со своих подушек и отодвинув, наконец, шторку, выступила навстречу Калли, ни разу не запнувшись о сложные драпировки платья. Лицо её не было скрыто. Женщина смотрела на девушку гордо и даже высокомерно, отчего Калли стало совсем не по себе. Женщина немного позвякивала при ходьбе от избытка браслетов, колец и ожерелий, украшавших её. Мысль о том, что и к драгоценностям главной жены правителя Табиб тоже приложил свою умелую руку, заставила девушку чуть слышно хмыкнуть.

Селена не спешила продолжать разговор. Она медленно обошла гостью, оценивая её, словно покупатель на ярмарке, а когда остановилась прямо перед ней, спросила:

– Как тебя зовут?

– Каллиопа.

– Госпожа, – добавила женщина.

Памятуя разговоры с Лейсом, Калли безропотно согласилась.

– Простите меня, госпожа.

– То-то же. Так зачем ты пришла, Каллиопа?

Калли подняла на неё вопросительный взгляд.

– Вас должны были предупредить, госпожа. Я намерена провести осмотр, проверить здоровье всех, кто здесь живёт.

– Зачем?

– Ну как же… – Калли растерянно подбирала слова.

– Кто тебя прислал? – в голосе Слены скользнули пренебрежительные нотки.

– Мой муж Олгас Табиб.

– Твой, кто? – женщина заливисто рассмеялась, после чего мигом скривилась в недовольной гримасе. – Даже если и так, чего хочет от меня этот глупый старик? Сюда никто никогда не приходит, и вы плохо знаете меня, если думаете, что я поверю твоей сказке.

Калли покоробили слова женщины и всё её высокомерное поведение. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она ответила:

– Муж прислал меня, потому что сам не может осматривать женщин правителя, госпожа. Но без этого нельзя назначать лечение, если оно требуется. Поэтому я здесь.

Селена скрестила руки на груди.

– Кто тебе сказал, что мне требуется врач? К твоему сведению, я могу обойтись без вас, придворные лекари. Убирайся из моих покоев, а если ещё раз придёшь, тебе и твоему муженьку не поздоровится! Нечего тут разнюхивать!

– Я не думала разнюхивать.

– Вон! – гаркнула Селена, – выставляя палец в сторону двери.

Калли испуганно отшатнулась. В то же мгновение ей показалось, как злобная зелёная искорка мелькнула в глубине тёмных глаз женщины.

Она поспешно выбежала из комнаты, отдуваясь на ходу. Надежды на то, что хотя бы здесь никто не станет угрожать ей, кричать на неё и выгонять, не оправдались. Дождавшись, когда она придёт в себя после встречи с главной женой правителя, служанка повела её дальше. К счастью, выгнали её только из одних покоев. Весь остальной гарем был настроен вполне дружелюбно и, за редким исключением, безропотно предоставил себя в её распоряжение. Большинство женщин и девушек, в противоположность Селене, отличались покорной скромностью настолько, что зачастую не знали, что делать: слушаться добрую девушку и снимать с себя одежды или оставаться целомудренно скрытыми от посторонних глаз с головы до ног. К ним и впрямь никогда ещё не приходили гости, а уж тем более – никто, кроме правителя, в его лучшие годы не видел их обнажёнными. Некоторые до слёз и ни в какую не соглашались на осмотр. Калли не настаивала. Несчастных, одичавших в этих стенах, вполне можно было понять. Ещё молодые и совсем юные девушки, попавшие сюда пять, десять лет назад, вообще не знавали его внимания, теряя безвозвратно свою молодость в этой золотой клетке без права на нормальную жизнь.

Калли прониклась искренней жалостью к ним, ведь кроме того, что несчастные влачили существование взаперти с правом коротких прогулок лишь в закрытом дворике с садом, они вообще ничем не занимались. В комнатах не было книг, бумаги и принадлежностей для письма или рисования. Музыкальных инструментов тоже не имелось. Каждая из женщин могла лишь наряжаться и украшать себя – платьев и побрякушек было в избытке. Никакой другой досуг не предусматривался. Осознав, что сама вполне могла оказаться в подобных условиях, Калли испугано тряхнула головой.

Ввиду стеснения супружниц правителя, на осмотр каждой из них уходило много времени. В конце концов, уставшую и вымотанную Калли подвели к последней двери. Она уже забыла, зачем пришла, испытывая острое желание уйти из этой тюрьмы. Но как только дверь перед ней распахнулась, и она увидела до боли знакомое заплаканное лицо, усталость как рукой сняло.

– Мессима! – воскликнула она, – кидаясь в объятия милой сердцу подруги.