Дочь алхимика на службе у (лже)дракона

ГЛАВА 51 Старый знакомый

Каллиопа покорно поднялась со своего ложа и поравнялась со стражником. Тот, связав ей руки, взялся за верёвку и повёл девушку за собой. Он молчал. Да и что тут скажешь: «Вот и всё. Твои дни сочтены»? Всё это ей очень красочно высказала Селена днём ранее, а стражник просто выполнял свою работу. Ни сочувствия, ни жалости – очередная казнь, не стоящая внимания. Одним словом, рутина.

Она старалась успокоить себя и примириться с судьбой, но выходило это у девушки скверно. Мысль о том, что её привяжут к шесту, подожгут и оставят гореть, пока она не умрёт от ожогов, проводила несчастную в ужас. Сохранялась лишь смутная надежда на то, что она потеряет сознание от боли раньше, чем умрёт.

Отвыкшие от света глаза резко сощурились, когда они вышли на воздух. Солнце только поднималось из-за горизонта, и лучи его безжалостно врезались в лицо всякому, кому не повезло смотреть в эту минуту на восток. Прикрыть глаза связанной рукой не получилось. Резко дёрнув за верёвку, солдат молча повелел Калли следовать за ним.

Она ждала, что сейчас её, подгоняемую безжалостной толпой, поведут на плаху, она с лихвой испытает на себе звериную бесчеловечность готовых к расправе горожан, кои не станут утруждать себя выяснением, кто прав, кто виноват. Возможно, в этой безумной массе она сумеет отыскать одну – две пары преисполненных сочувствия глаз, но их скорбь потонет в волне ликования, когда пламя охватит её тело и поглотит без остатка. Размышляя об этом, Калли не заметила, как вместе с солдатом дошла до безлюдного проулка, где к вбитому в землю колышку была привязана телега, запряжённая лошадью.

Девушка не успела удивиться. В ту же секунду, как она вопросительно воззрилась на солдата, их окликнули.

– Куда ты её ведёшь? – спросили двое в такой же форме стражи, оказавшись позади.

– Переводится в западное крыло. Приказ Рияда, – безразлично ответил солдат, проверяя сбрую на кобыле.

– Мы такого распоряжения не получали, – недоверчиво отозвался собеседник.

Сопровождавший Калли мужчина устало цыкнул и тяжело уставился на товарища.

– Ну давай тогда иди к Рияду, спрашивай, узнавай, а я тут подожду, а потом мы оба получим по башке за то, что с делом задержались. У меня, можно подумать, другой работы нет.

Он тяжело опёрся локтем на край повозки и стал ждать. На лице, частично скрытом форменным шлемом, блуждала суровая тень. Всё то время, что мужчины переговаривались, Калли как заведённая переводила взгляд с одного на другого. В какой-то момент всё это показалось ей очень странным, и даже промелькнула надежда на спасение. Ещё и голос стражника был ей знаком, хоть она и не могла разглядеть лица.

Призывавший к порядку с минуту сомневался, после чего недовольно поджал губы и ответил:

– Я должен проверить, – заявил он. – Она не простая преступница, и если что-то пойдёт не так, погорим вслед за ней. Стой тут, я сейчас приду. Фарлак останется с вами.

Он развернулся и, звеня доспехами, зашагал туда, откуда Калли только что благополучно вывели. Её сопровождающий лишь развёл руками. Он опустился на землю возле повозки и безучастно уставился перед собой, тогда как Фарлак, которому доверили охранять их, приблизился и встал рядом с девушкой, опершись на саблю.

Калли не знала, что думать. За считаные минуты, что вёлся этот странный диалог, она успела несколько раз попрощаться с жизнью и искренне понадеяться на спасение. Теперь же ничего не происходило, и девушка вновь погружалась в бездну отчаяния. Зачем её переводить? Казнили бы уже, чтоб не мучилась. Когда солдат скрылся с глаз, её провожатый тяжело поднялся со своего места и стал обходить телегу.

– Пойду отлить, – буркнул он в ответ на вопросительные взгляды, направленные в его сторону.

Калли тяжело вздохнула, размышляя о тех, с кем не успела попрощаться. Внезапно позади себя она услышала странный звук, похожий на хрип. Резко обернувшись, девушка успела проследить за тем, как бездыханное тело Фарлака с перерезанным горлом тяжело повалилось к ногам её конвоира. Он стоял здесь же с окровавленным ножом в руках.

– Садись в телегу, живо! – приказал он Калли, обегая лошадь.

Изумлённая донельзя девушка, наконец, вспомнила этот голос. Не особенно дружелюбный, но тем не менее принадлежавший другу.

– Котеб! – вскрикнула она, не веря себе.

– Живо, я сказал! – взревел он вместо ответа.

Калли проворно вскочила в телегу, подбирая на ходу юбки. Ловко орудуя саблей, Котеб разрубил верёвку, которая удерживала лошадь, после чего, хлестнув вороную кобылу, изо всех сил, пустил её вскачь. Редкие люди, возникая на их пути этим ранним утром, со страхом разбегались в стороны, а когда позади раздался шум отдалённой погони, стражник так прошёлся по спине несчастной кобылы, что та с неистовым ржанием понесла на пределе своих возможностей. Калли даже кувыркнулась, больно ударившись затылком о борт телеги. Она то и дело оборачивалась, но никого позади них не видела. Котеб же петлял, переезжая с одной улицы на другую, а когда впереди замаячили открытые для выезда ворота, победно рыкнул. Но радоваться было рано. В ту же секунду по округе разнёсся тревожный перезвон дозорных колоколов.

Солдаты, сторожившие выезд из города, немедленно мобилизовались. Они проворно заняли места по обе стороны от тяжёлых деревянных дверей и принялись толкать их, с каждой секундой неумолимо уменьшая проём. Лошадь бросилась ещё быстрее. Только теперь Котеб пожалел о телеге, но всё должно было выглядеть правдоподобно, чтобы никто не заподозрил побег раньше времени. Он обессиленно взвыл, осознавая, что лошадь проскочит в зияющую перед ним узкую щель, а вот повозка – нет. Но не успел он отчаяться, как ощутил позади себя крепкий захват. Он обернулся. Перепуганная Калли, зажмурившись и неуклюже распластавшись на лошадином крупе, вцепилась в него мёртвой хваткой и подвывала от страха. Пустая телега, из которой она каким-то чудом перебиралась на спину животного, подскакивала на ухабах. Секунда, и позади них раздался громкий хруст, а потом лошади стало заметно легче. Никто из беглецов не обернулся, но и без того было ясно: тяжёлые двери безжалостно раздавили телегу, тогда как всадник с девушкой под вопли проклятий стражников, благополучно выскочили из города и устремились в сторону горного хребта.

Они легко оторвались от погони. В суете её не сразу получилось организовать, и это сыграло беглецам на руку. Каллиопа всё ещё сидела, зажмурившись, и жалась к своему спасителю. Когда же она, наконец, перестала ощущать неистовую скачку и открыла глаза, то протяжно застонала, не веря в случившееся.

– Мы сбежали, да? – спросила она на всякий случай.

– Сбежали, – с усмешкой проговорил мужчина. – Чудом, – добавил чуть слышно.

Стараясь не свалиться с лошади, Каллиопа выпрямилась и села позади наездника, как положено.

– Спасибо тебе, Котеб, – она ещё крепче обняла его и не удержавшись, в радостном порыве поцеловала во взмокший затылок. – Ты не представляешь, чего я натерпелась.

Польщённый её вниманием, мужчина самодовольно заулыбался.

– Мы в братстве своих не бросаем, Сагиил из Персеполя. Я вообще удивляюсь, как ты умудряешься попадать в такие передряги? Другие бабы сидят себе дома, хозяйство ведут. А у тебя что ни день – приключение.

– Оно как-то само всё, – виновато проговорила девушка. – Скажи, а как ты спасся тогда? – спросила она, вспомнив их последнюю встречу.

– Тогда мы с Фаррухом и ребятами насилу отбились от стражи и разбежались кто куда. У нас то место не единственное в городе, так что переживать не о чем. Братство продолжает свою работу. Правда, сейчас нас мало, потому что твой благоверный, в смысле, наш солнцеликий халиф, – он поморщился от этой патетики, – забрал с собой лучших в поход.

– То есть вы теперь примирились с ним?

– Получается, что так. Но к нему ещё много вопросов, так что пусть не расслабляется.

Калли заметила, что редколесье, простирающееся за пустошью на много миль, внезапно сменилось каменистой тропой, которая с небольшим наклоном уходила ввысь. Теперь лошади, истратившей все силы на побег, стало ещё труднее передвигаться, и она плелась, тяжело переставляя ноги.

– Куда мы едем, Котеб? – спросила девушка.

– Туда, где ты будешь в безопасности, Каллиопа.

Она не спрашивала больше. Она уже узнавала местность, а когда вдалеке, на возвышенности, заметила две человеческие фигуры, не удержалась и заплакала от радости. Джамиль махал ей свободной от костыля рукой, а Олгас стоял, прижав ладони к груди, и не верил своим глазам.