Дочь алхимика на службе у (лже)дракона

ГЛАВА 42 Особое положение

Слова Лейса хоть и смутили девушку, но не стали сюрпризом. Она ожидала подобного и лишь обречённо поникла, шагнув туда, где её ждал слуга правителя. Лейс был доволен всем, в особенности той покорностью, с которой Калли принимала неизбежное, а потому самодовольная улыбка не сходила с его губ всё то время, пока он провожал взглядом девушку в мужском костюме.

Сперва Аман передал её служанкам, которым следовало умыть красавицу. Оказавшись в несколько более скромной, чем прежде, ванной комнате, Калли невольно сравнила прошлый опыт с тем, что делали с ней женщины. Мытьё было больше похоже на некое ритуальное действо и если первый раз никто ей не помогал, то теперь кумушки не давали сделать самой ровным счётом ничего. А если она тянулась отвести от лица мокрую прядь или смахнуть каплю со лба, все её порывы пресекались на корню. Мыться чужими руками было очень непривычно. В определённые моменты это становилось даже неприятно, и Калли пробовала остановить служанок. Но когда те кидали на неё перепуганные взгляды, отмахивалась и позволяла продолжить. Стоя под потоками тёплой воды и ощущая, как кожу со всех сторон натирают мочалками, Калли мечтала оказаться в полной непристойных картинок ванной комнате Лейса, где она была предоставлена сама себе и никто особо не претендовал на её свободу. Теперь, хотела она этого или нет, её готовили в наложницы молодому правителю. И если телом Каллиопа готова была отдать всю себя в его полное владение, то разум сопротивлялся. Ей очень хотелось вернуться к Табибу, забраться в горы, взглянуть на дракона, подлатать ему крыло, повреждённое после приземления. Ей как раз пришла в голову одна идея, но никакого смысла она уже не имела. Теперь Калли была взаперти хоть и не в гареме, но, по сути, в такой же золотой клетке. На глаза навернулись слёзы. Престарелая служанка, заметив это, попыталась её успокоить:

– Не плачь, милая. В первый раз всем страшно. А потом молодой правитель забудет про тебя и оставит в покое. Так было со всеми.

– Так было только с теми двумя мегерами, – вступила вторая помощница. – Правитель не посещает их, потому они и ходят злые. Может, на этот раз господин поймёт, что встретил свою любовь, и эта не станет нас гонять, как скотину, – бесцеремонное обращение явно предназначалось Каллиопе.

– Молчи, Марьям, – старшая замахнулась на неё мочалкой. – Не нам судить поступки халифа Лейса и его женщин. Он остепенится, когда время придёт. Молодой ещё.

– А я чего? – возмутилась Марьям, с усилием натирая мочалкой спину Калли. – Говорю, как есть. А ты и правда не печалься. Здесь у тебя будет много красивых платьев, драгоценностей, и каждый день ты будешь вкушать изысканные угощения. Это ли не жизнь мечты?

Служанка вздохнула. Она и впрямь полагала, что любая женщина от мала до велика грезит о подобном. Калли же после её тирады так и не смогла сдержаться. Она глухо заплакала, утирая лицо мокрой ладонью.

После того как её насухо вытерли и завернули в длинное полотенце, девушку провели в другую комнату. Почти сразу Каллиопа догадалась, что это и была её новая обитель. Вопреки ожиданиям унылого жилища, подобного тому, где обитала Мессима и другие жёны Гафура, тут было целых два окна, которые наполняли помещение сияющей позолотой закатного солнечного света. Калли успела лишь мельком разглядеть убранство просторной комнаты, где находилось много разной мебели, но вся она меркла на фоне огромной кровати, завешанной белым полупрозрачным пологом.

Девушку передали двум другим служанкам, и те с опытной проворностью пораскрывали какие надо шкафы, вынули оттуда всё, что им требовалось и принялись одевать Калли. Много времени на это не ушло. Единственным предметом гардероба, в который её облачили, оказалась тонкая длинная сорочка, такая же прозрачная, как и полог кровати. Кружевная ткань, струящаяся вдоль изгибов молодого тела, нисколечко не прикрывала его, оставляя на виду всё, что следовало прятать от посторонних глаз. Осознав это, Калли зарделась со стыда, скрестила на груди руки и съёжилась. Подобное было уже слишком. С каждой минутой этой мучительной подготовки, ей всё меньше хотелось подчиняться зову тела и всё больше – найти возможность сбежать. Но никаких путей к отступлению не имелось. Служанки в комнате не спускали с неё глаз, а у дверей наверняка дежурил неизменный Аман или другой слуга, который вполне мог отвечать за неё головой. Решётки на окнах сводили на нет последнюю надежду спастись. Да и куда бежать? В окрестностях Эгриси её могли найти где угодно.

Собрав волосы Калли в объёмную причёску, насколько позволяла длина, и украсив россыпью белых цветов, служанки удалились. Первым делом после их ухода Каллиопа кинулась к шкафу. Среди множества платьев, накидок и платков, задрапировать которые она была не в состоянии без посторонней помощи, девушка отыскала нечто вроде халата. Лишь после того как она прикрылась длинной сиреневой накидкой и туго стянула талию плясом, девушка перестала ощущать себя голой. Конечно, такое препятствие вряд ли спасло бы её честь, зато придало хоть немного спокойствия и уверенности.

Окинув комнату оценивающим взглядом, она не без удивления заметила несколько знакомых предметов. Пришлось подойти ближе к полочке на стене, чтобы поверить своим глазам. Там лежали свитки. Те самые свитки, которые девушка хранила у себя в торбе, а также колбочки с порошками и растворами, коробочки с перемолотыми сушёными травами, маленькая горелка и ступка. Калли от удивления ахнула, беря с полки горелку, которую принесла из дома. Понимание того, что Лейс, судя по всему, давно готовил для неё эту комнату, изумило девушку. Рядом с предметами аккуратной стопкой лежало несколько писем Сагиила Олгасу. Взглянув на них, Калли окончательно расчувствовалась.

Погрузившись в изучение содержимого полок, она на некоторое время совсем позабыла о том, где находится и что её ждёт. Она даже не обратила внимания на служанку, которая вскоре принесла ей ужин. Калли хоть и была голодна, но не торопилась прикасаться к еде, увлечённая уютным уголком, напоминавшим ей о прежней, свободной жизни.

Каллиопа тяжело опустилась на застеленную кровать и прилегла набок. В руке она продолжала держать письмо отца. Пробегая глазами по строчкам, которые она уже давно выучила наизусть, девушка ощутила дремоту, а вскоре сама не заметила, как уснула.

***

Мужчина поднял с пола упавший листок и бережно убрал его к остальным. Он обошёл кровать. Опустившись рядом со спящей девушкой, он придвинулся ближе. В ту минуту внутри него боролись два огня: один из них желал овладеть юным телом, на которое у него теперь имелись все права; другой хотел сберечь её некрепкий сон. Лейс вгляделся в лицо Калли. Беспокойные подёргивания ресниц сообщали о тревожном сновидении. Девушка дёрнулась пару раз всем телом, после чего издала протяжный стон страдания. Лейс в ту же секунду навис над ней, обхватив за плечи.

– Проснись, Каллиопа, – приказал он, вглядываясь в тонкую линию прикрытых век, на которой застыла слеза. – Это всего лишь сон.

Калли раскрыла глаза, заставив слезинку скатиться по щеке. Продолжая тяжело дышать, она постепенно приходила в себя, а когда увидела над собой очень близко мужчину в лёгкой распахнутой сорочке, оголявшей подтянутое тело, даже не успела смутиться. Первым порывом было обхватить его за шею и прижать к себе, что она и сделала, не до конца осознавая реальность.

Лейс опешил, но сопротивляться не стал.

– Простите меня, господин, – прошептала Калли, когда поняла, что творит. – Я думала, что умру. Как хорошо, что вы разбудили меня.

– Что тебе снилось? – спросил мужчина, запуская пальцы ей в волосы и наслаждаясь её ласковыми объятиями.

– Мне снилась бездна, – призналась Каллиопа. – Нет ничего страшнее, чем падать туда, где нет дна и ждать, что вот-вот встретишь смерть. Смотреть вверх и видеть, как полоска света становится всё тоньше, а ты летишь, и нет конца этому полёту.

Она прижалась к Лейсу ещё сильнее. В ту минуту девушка увидела в облике властного, решительного правителя, в самой глубине его прекрасных глаз то, во что с трудом верилось. Не просто так он приволок сюда то, что было ей так дорого, и отправил начальника тайного сыска вернуть её, не просто так стерпел обман с побегом и не стал посылать солдат в дом Арги. Прежняя жестокость и грубость с его стороны казались ей недоразумением. Нет, память обманывала, всё это было не с ней. С ней теперь происходило совсем другое. Сильные руки давно уже ослабили пояс халата и спешили избавить девушку от остальной одежды, её пальцы прокладывали себе путь под рубашкой мужчины, с наслаждением прикасаясь к рельефу упругого тела, поглаживая напряжённую спину. Лейс целовал её шею, губы. Сгорая от нетерпения, он буквально вгрызался в ткань ненавистной сорочки, которая осмелилась скрыть от него всё самое желанное. Даже в порыве необузданного влечения, граничащего с яростью дикой животной похоти, он всё же отыскал в себе силы не разорвать на ней остатки преград, а когда ничто больше не мешало приступу долгожданной близости, всерьёз испугался, что она вот-вот лишится чувств от переполнявших её эмоций. При всём нетерпении мужчина сдержал порыв овладеть ею так, как делал это раньше со своими наложницами. Их чувства его не особо заботили, чего нельзя было сказать о чувствах девушки, которая, наконец, доверилась ему. Он жаждал, чтобы и она тоже испытала удовольствие, хотел видеть наслаждение в колдовских глазах, поразивших его в их самую первую встречу.

Сплетая пальцы и ощущая под собой податливые движения её тела, Лейс больше не мог сдерживаться. Стоны Калли уже переходили в крик, и как бы мужчина ни упивался зрелищем беспредельного блаженства, которое читалось на её лице, он всё же прервал её истому, накрыв губы любимой требовательным поцелуем. Он хотел эти губы, хотел всю её. Ему мало было одного лишь излияния плоти.

Калли, скованной поцелуем, всё же не удалось сдержать протяжного стона, когда сладкий сок разлился по её телу, знаменуя тем самым финал всего действа. Но никто не спешил отстраняться. Обессиленные, измождённые и счастливые любовники продолжали прижиматься друг к другу, задыхаясь от неистового, такого яркого и долгожданного порыва.

Лейс не сомневался больше. Калли отдалась ему девственно непорочной, и это добавило трепетной нежности объятиям, прикосновениям, поцелуям. Вскоре всё повторилось, и только когда окончательно измученные безудержной любовной истомой мужчина и девушка откинулись на влажные простыни, они обнаружили, что за окнами давно стемнело. Лишь серп лукавого месяца игриво улыбался им с небес.