Дракон

Глава 1. За десять месяцев до этого

Ревик пошевелил ногами, охнув, когда это вызвало легкую вспышку боли. В основном физической, но и других видов боли тоже.

Достаточно сильную, чтобы выдернуть его из темноты. Достаточно сильную, чтобы ему захотелось света.

Он силился вернуться в сознание, сонно открыл глаза, когда его тело встретило сопротивление не с одной стороны, а с двух. Несколько долгих секунд он просто лежал и дышал. Кажется, он не в опасности. Его свет вибрировал от прошлых травм, прошлых страхов, но сейчас на него ничего не давило.

Непосредственной угрозы не было.

Он постепенно успокоился от этого осознания.

Он по-прежнему не знал, где он и как сюда попал.

Ничто не приходило ему на ум. Ничто.

Он уставился на два тела, свернувшихся вокруг него во сне. Одно было намного меньше другого. Тогда до него дошло, на что он смотрит, в горле встал ком.

Элли. И Лили.

Обе.

Они забрались к нему в постель, окружив его с двух сторон. Они обвились вокруг него своими телами и светами и заснули.

Они также питали его светом — они обе, включая его дочь. Он чувствовал их aleimi, легко скользившие в его свет так, что он почти не замечал этого.

Они согревали его.

Ревик смотрел на их темноволосые головы, подавляя эмоцию, которая хотела задержаться в его груди. Его разум пытался прокрутить события назад, понять, как он сюда попал. Он помнил Дубай, где нашел Элли в том клубе… она танцевала на сцене, Господи Иисусе. Даже мысль об этом пробуждала боль в его свете, и дыхание перехватывало, хотя Ревик тут же подавил эту реакцию, осознавая, что Лили лежит рядом и погружена в его свет.

Он помнил, как они покинули клуб. Помнил Набережную.

Лодочную станцию, спрятанную под конструкцией. Людей и видящих в клетках.

Териан. Териан привел их туда.

Его разум превратился в белый шум.

Он вспомнил Менлима. Менлим был там.

Он произнес эти слова…

Элли заёрзала, крепче прижимаясь к его боку. Она пробормотала что-то во сне, прильнув к его телу и вызвав короткую вспышку сильной боли в его свете. Эта вспышка намного сильнее походила на боль разделения, хотя она так сильно вплеталась в его свет. Она обхватывала рукой его талию, запустив ладонь под свободную белую рубаху, в которую он был одет. Эта ладонь сжалась сильнее, пальцы крепко обхватили его рёбра.

Ревик почувствовал в этом жесте собственничество, и боль в его свете усилилась.

Её щека прижималась к его груди, губы, дыхание и волосы находились недалеко от ладошки Лили — малышка забросила на него свою ручку, и маленькие пальчики сжимали его рубаху.

Одежда не принадлежала ему. Должно быть, его одели медицинские работники.

Ревик заставил себя расслабиться, опуститься обратно на подушки. Он заставил себя думать, попытаться решить, почему его свет до сих пор ощущался настолько паникующим, бл*дь. Почему-то при виде этих двух людей, обвившихся вокруг него, тревожные вибрации усиливались.

Лодочная станция. Там была лодочная станция в конце того искусственно созданного сегмента суши.

Он не мог вспомнить.

Почему он не мог вспомнить?

Он снова посмотрел на Элли, когда его разум снова прояснился… и опять померк. В этот раз он поймал себя на том, что по-настоящему осматривает её тело и свет.

Синяки. Не только на нём — на ней.

Она пострадала. Бл*дь, она очень сильно пострадала…

Судя по её свету, ощущалось всё так, будто её избили. Будто её со всей силы колотили металлическими палками, кулаками, сбрасывали с чего-то… или швыряли во что-то.

Он чувствовал в ней ещё больше, чем видел.

Порезы на задней части головы. Сломанные рёбра, которые теперь туго перевязали, но вся её грудь наверняка напоминала сплошной синяк. её бедро было рассечено, колени тоже. Один локоть сломан. Её ладонь… два пальца забинтованы и, наверное, тоже сломаны.

Ее спина.

Что-то не так с её спиной.

Его разум обдумывал эту информацию. Она была невредимой, когда он видел её в последний раз. В том клубе. Она чуть не наградила его сердечным приступом на той бл*дской сцене, но она была совершенно здорова, даже без мелких травм, которые стали нормой для них двоих. Она была невредимой, когда они добрались до Набережной. Она была невредимой, когда они впервые увидели те клетки.

Всё это время она была в порядке. В полном порядке.

Ревик знал, что Менлим будет там.

Он чувствовал присутствие своего бывшего опекуна на каждом шагу с тех пор, как они вошли в ту конструкцию Дренгов, которая душила Дубай. Он приказал Чандрэ прибыть туда в качестве подкрепления. Чандрэ должна была последовать за ними. И она сделала бы это, потому что ну это же Чандрэ; единственная причина, по которой её могло там не быть — это смерть.

Поскольку Ревик сейчас ощущал шепотки её света в конструкции, он полагал, что она не мертва — значит, Чан должна была находиться на Набережной. Перестраховка. Если Ревик не смог бы сделать это своим светом, то это должна была сделать Чан.

Она должна была устранить Менлима по старинке.

Конечно, он понимал — высока вероятность, что они не смогут убить Менлима по-настоящему.

Убийство Менлима в лучшем случае было временной мерой, тактикой, чтобы выиграть время.

Если Менлим действительно был тем, чем считала его Элли (то есть, одним из Барьерных созданий под названием Дренги), то он вообще не был живым и лишь носил это тело сарка как дешевый костюм. Он даже был не «он», а скорее «оно»… ходячий паразит, вторженец в материальную плоскость.

Но Ревик вынужден был полагать, что убийство выведет его из игры хотя бы на короткий промежуток времени. Может, этого будет достаточно, чтобы уничтожить города Тени. Может, этого хватит, чтобы разрушить его сеть и вернуть в мир немного здравого рассудка.

Может, этого хватит, чтобы наладить свет их дочери.

Ревик подумал, что если они просто сумеют устранить Менлима, то потом удастся изменить положение дел достаточно, чтобы Элли была в безопасности, чтобы Лили была в безопасности. Без защиты Менлима Ревик смог бы беспрепятственно выследить его сеть, используя собственную связь с этой сетью.

Просчитанный риск.

Но что-то пошло не так.

Что-то должно было пойти не так.

Голова Ревика болела, и не только от того, что с ним было не так в физическом плане. Его сердце болело, и свет тоже. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы вообще понять, чем это вызвано. А когда дошло, он поначалу не мог сообразить, что это значит.

Он упустил какое-то время.

Он определенно упустил какое-то время.

Осознание пронеслось по нему, тревожа даже сильнее, чем травмы на теле его жены.

Он не присутствовал, когда его жена пострадала. А может, присутствовал, но не помнил. Его накачали наркотиками? Ревик просканировал собственный свет, стараясь думать вопреки панике, нараставшей в груди.

Нет. Никто не вводил ему наркотики.

Он в этом уверен.

Он потерял какое-то время. Реально потерял время. То есть, он не мог объяснить, где он был, что с ним случилось, или почему он этого не помнил. Как он мог потерять время? У него не случалось таких настоящих провалов с тех пор…

Чёрт, с тех пор…

Со времен его детства.

Боль разразилась где-то в его свете, парализуя его и затмевая разум.

Он помнил, как сидел снаружи деревянного дома. Это было много лет назад, во время войны, Первой Войны, не второй. Когда он ещё носил Люгер, а не Глок. Он помнил, как сидел там и держа оружие. Пистолет лежал на его коленях, забрызганный кровью. Его лицо, одежда и руки были покрыты кровью. Он не знал, как именно сюда попал пистолет. Он не был уверен, как он сам здесь очутился… и где он вообще находится.

Он ничего не помнил, не понимал, что это значит.

На его руках была кровь. Кровь. Так много крови, и он держал на коленях Люгер. Плакал. Он не знал, почему плачет — пока не знал.

Это придёт позднее.

Даже теперь воспоминания не стали полностью ясными.

Он пребывал в таком смятении, бл*дь. Даже увидев стоявшую там полицию, которая приближалась к нему с поднятым оружием, он всё ещё пребывал в смятении.

Тот один коп. Он посчитал его монстром. Чем-то из истории ужасов. Вроде Джека Потрошителя. Он думал, что Ревик только притворяется, будто не знает, где он.

Он думал, что Ревик просто ничего не чувствовал.

Он думал, что он монстр.

Он находился снаружи дома. Он понятия не имел, как он туда попал.

Пирна была внутри. Это он тоже узнал лишь позднее.

Тот самый коп, приведший его в здание полиции где-то в Баварии, рассказал Ревику, что он натворил. Он в деталях пересказал Ревику, что он сделал с Пирной и её мужем, что он сделал с пистолетом, что он сделал своими кулаками и ногами.

Пирна была его школьной учительницей. Раньше, когда из него каждые несколько месяцев регулярно выбивали дерьмо. Пирна пыталась защищать его, пыталась сделать так, чтобы немецкие власти забрали его у Менлима, старалась помочь ему. Пирну он по-своему любил, и даже мысль о ней вызывала невыносимый стыд из-за того, как он спровоцировал её увольнение из школы.

Ревик убил её и её мужа.

Это сломало что-то в разуме Ревика.

Он посмотрел на Элли, чувствуя её раны, сломанные части её света. Сломанные части её тела.

Это сделал он.

Он не знал, как, но это его рук дело.

«Вэш! — позвал Ревик в Барьерном пространстве. — Вэш! Ты мне нужен!»

Затем он вспомнил, и его свет врезался обратно в него, заискрив жёсткими вихрями, когда накатило другое, более недавнее воспоминание. Горе ударило по нему прежде, чем он успел защититься, как-то отстраниться.

Вэш ему не ответит. Вэш мёртв.

Единственный, кто поистине выступал для него родителем после смерти его родителей, единственный, к кому он мог обратиться с чем угодно, в любое время, даже после того, как Вэш должен был захлопнуть перед ним дверь… умер.

По меркам эмоциональных связей Вэш ощущался как защита.

Может, как страховочная сетка. Главным образом страховочная сетка от самого Ревика — от его природы, от того, что не так с его светом, того, что Дренги сломали в нём, похоже, навсегда. На протяжении десятилетий его жизни Вэш был единственным, чьему восприятию и мотивам Ревик доверял без вопросов. Ему никогда не приходилось сомневаться в нём, задаваться вопросом, не лжёт ли Вэш, не пытается ли он манипулировать им.

Вэш всегда действовал на стороне света. Всегда.

Он был светом даже тогда, когда Ревик не был согласен с его тактиками.

Ревику никогда не приходилось задаваться вопросом, не работает ли Вэш на какие-то тёмные силы. Ему не приходилось беспокоиться, что тот может поддаться жадности, эгоизму или даже потерять надежду.

Помимо Вэша, он испытывал такие чувства лишь к одной живой душе.

Это Элли, его жена.

Боль в голове Ревика усилилась.

«Балидор, — поправился он, сделав свой свет более сдержанным, сменив резонанс и ища видящего из Адипана. — Балидор… Тарси. Мне надо поговорить с одним из вас. Мне нужно как можно скорее поговорить с одним из вас. Прямо сейчас, если вы свободны».

Он ощутил страх в собственном свете, когда обратился к ним.

Он знал, что они тоже это почувствуют.

Ему было всё равно. Это не имеет значения.

Балидор ответил первым.

«Прославленный Меч, тебя ли я слышу? — мысли лидера Адипана оставались настороженными, несмотря на дразнящий тон. — Сейчас середина ночи, брат. Это не может подождать до тех пор, пока мы не будем в более-менее сознательном состоянии? Или хотя бы под дозой кофеина? Мы оба уже не так молоды, как раньше».

Разум Тарси поднялся резко.

«Говори за себя, Адипан».

Ревик буквально слышал, как Балидор улыбнулся.

Теперь он чувствовал их обоих достаточно хорошо, чтобы задаться вопросом, не разговаривали ли они меж собой до того, как он связался с ним. Он ощутил, что как минимум у Тарси имелись кое-какие подозрения о том, из-за чего он с ними связался.

Он также почувствовал, что они оба находятся относительно рядом, в какой-то другой части корабля.

Корабль. Они были на корабле.

Не авианосец. Другой корабль.

Почему Лили с ними? Разве они не послали её вперед? С Мэйгаром?

«Она почувствовала, что вы оба пострадали, — объяснил Балидор с лёгким извинением в голосе. — Она настояла на том, чтобы увидеть вас своими глазами. Мэйгар привез её сюда вчера. Мы не видели в этом ничего плохого, поскольку вы все до сих пор связаны между собой, — Балидор поколебался. — Мы скоро пристанем к берегу, брат. Спутниковая активность сообщает нам, что нас опять отслеживают… и корабли уже не являются безопасным местом для размещения наших людей. Мы направляемся к берегу».

«К какому?» — послал Ревик.

Даже учитывая всё остальное, он не мог полностью отбросить тактическое мышление.

«Паттайя, — тут же ответил Балидор. — Затем в Бангкок. Но лишь ненадолго, брат. Нам предложили там укрытие, и нас встретят другие члены Адипана. Они доставили некоторых беженцев с юга Китая, так что есть вероятность, что они сумеют пересечься с нами в Лаосе или Северном Таиланде, в зависимости от того, как мы в итоге распределим свои ресурсы. Твоя жена посчитала, что это место пригодится и для других целей, по крайней мере, пока некоторые другие команды находятся в дороге. К примеру, у них всё ещё есть работающий аэропорт».

Ревик кивнул, позволяя голове опуститься на подушку.

Его разум вернулся к другому вопросу.

Он должен спросить. Он хотел спросить.

Теперь, когда он связался с ними обоими, он не знал, как это сделать.

Тарси, как обычно, решила проблему.

«Да, — послала она. — Ты сделал это со своей женой».

Ревик почувствовал, как его дыхание замерло в груди.

Тарси помедлила ровно настолько, чтобы он расслышал эти слова.

«Ты атаковал её в той лодочной станции после того, как твой опекун, Менлим, произнес кодовую фразу».

Она помедлила, но опять-таки, ненадолго.

«Это случилось не по твоей воле, племянник. Нет причин погружаться в чувство вины из-за этого. И да, мы уже ищем какой-то способ нейтрализовать этот триггер, который Менлим встроил в тебя. Честно говоря, для нас обоих это не стало большим сюрпризом, учитывая, как Менлим зациклен на том, чтобы заполучить тебя в свою конструкцию, а также его высокомерную уверенность в способности контролировать тебя. Мы понятия не имели, как далеко это может зайти, но мы оба догадывались, что такая лазейка может существовать. Мы ожидали, что воздействие будет более деликатным».

Что-то в её прямом признании одновременно расслабило Ревика и заставило его свет закружиться, как самолет, ушедший в штопор. Он заметил молчание Балидора.

Он осознал, что другой видящий вообще мог не сказать ему этого, во всяком случае, сразу же.

Эта мысль на мгновение разозлила его, но и её он отбросил в сторону.

Тарси права. Всё это дерьмо — не главное, бл*дь.

«Как они меня нейтрализовали? — спросил он вместо этого. — И почему, бл*дь, моя жена и дочь со мной, учитывая данные обстоятельства?»

Балидор ловко ушел от обоих вопросов.

«Мы подключим к этому больше разведчиков с высоким рангом сразу же, как только ты разрешишь, — послал он, и его мысли практически напоминали военный отчёт. — Я также рекомендовал бы Варлана для помощи с обнаружением самого триггера. И брата Врега».

Балидор умолк; Ревик почти слышал, как он прочищает горло.

Он буквально видел, как тот жестикулирует руками.

«После высадки в Бангкоке у нас появится дополнительный оперативный приоритет, — добавил Балидор. — Твоя жена помогла нам отыскать ещё две зацепки по видящим Сети. Она попросила нас послать две группы и высадить их перед прибытием в Бангкок. С твоего одобрения, конечно же. У нее также имеется более дипломатичное пожелание».

Ревик почувствовал, как его зубы сжались.

Конечно, он заметил явный уход от темы.

В то же время Ревик ненавидел оставаться в стороне (даже в связи с комой) и невольно хотел больше информации. Несомненно, Балидор знал эту его черту. После короткой паузы Ревик решил смириться с уходом от темы, как минимум временно.

«Куда? — послал он. — Какие наводки?»

Балидор ответил без колебаний.

«Та старуха. Ксарет, — мысли Балидора сделались раздраженными. — Ты можешь помнить её как Новак, судью Верховного Суда при Веллингтоне. Есть основания полагать, что она по-прежнему использует это псевдоним. Согласно информации, полученной из последней вашингтонской вылазки команды Локи, высока вероятность, что она до сих пор в Соединённых Штатах… что она никогда и не покидала свой пост в правительстве, а ушла в укрытие вместе с остальными членами администрации».

После вопросительного импульса Ревика Балидор продолжил всё таким же раздраженным тоном.

«Теперь мы вынуждены полагать, что многие из этих "сообщений о смертях" после распространения болезни были сфабрикованы. Мы видели подтверждение этого в одном из чрезвычайных планов, которые Локи нашел в Вашингтоне. Список видящих и людей, которых объявят погибшими вследствие экстренных мер Агентства по Чрезвычайным Ситуациям. Имя Новак значилось в начале этого списка. По тем же причинам мы не можем полагать, что президент Брукс умерла. Элисон хочет в дипломатичной манере обратиться к делегации в Соединённых Штатах… а также отыскать Новак».

Ревик кивнул. Умно.

Его жена всегда хорошо умела видеть перспективу.

«Конечно, учитывая, что имя Брукс в списке, я думаю, что эта защита к ней не применялась. Эти планы наверняка составлялись в расчёте на то, что в момент вспышки вируса президентом будет Териан или Галейт».

Ревик послал импульс согласия.

«В любом случае, — добавил Балидор. — Команда разведчиков во главе с Варланом и Юми получила сведения, которые подтверждают теорию, что данные планы на случай экстренной ситуации по-прежнему действуют. Судя по тому, что нам удалось определить, они наверняка все находились под землей в усовершенствованном бункере противовоздушной обороны с тех пор, как всё это началось. Мы не знаем, сколько из них выжило, и присутствует ли среди них президент Брукс».

Ревик кивнул. «Вы кого-то пошлёте?»

«Твоя жена предложила Чандрэ. Она также отправится из Бангкока».

«Не Локи? — послал Ревик. — Он знает местность».

«Твоя жена и Врег хотели поручить Локи кое-что другое», — послал Балидор.

В ответ на повторный вопросительный импульс Ревика Балидор послал волну заверения.

«Афганистан, — объяснил он. — Это решение твоей жены, но и мне оно кажется хорошим. Локи знает культуру и язык, так что он может поговорить с людьми. Элисон сказала, что после этого Локи также может отправиться на помощь сестре Чандрэ, если ей понадобится подкрепление в Соединенных Штатах, но у Врега имеется зацепка в Кабуле, которая может привести к той другой женщине-видящей в сети».

Ревик один раз кивнул.

«Когда?» — послал он.

«Локи, Ниила и Хондо уже ищут лучший способ выбраться из Бангкока без привлечения внимания, учитывая то, что за нами следят. Врег говорит мне, что Мост приказала Локи просто отправляться в путь, как только он соберет команду… после твоего одобрения, конечно же… и не рассказывать нам детали».

Ревик почувствовал, как Балидор пожал плечами.

«Зная Локи, он не станет ждать долго после того, как получит зелёный свет. Хотя теперь у него дела обстоят иначе. С его личной жизнью, имею в виду».

Ревик кивнул, послав беглый проблеск понимания.

И всё же его злость усилилась, когда он обдумал слова видящего.

Не столько то, что сказал Балидор, сколько то, чего он не сказал.

«Это всё замечательно, брат Балидор, — тихо послал Ревик. — И я сопереживаю брату Локи. Правда. Однако это не отвечает на заданный мной вопрос — почему, бл*дь, моя жена и дочь сейчас со мной».

«Риск казался небольшим…» — начал Балидор.

«Я рад, что тебе так кажется, — перебил Ревик, послав разгорячённый импульс злости. — Твой оптимизм вдохновляет меня, брат. Поистине. Ты уж прости, но я не хочу тестировать твои радужные убеждения на моей чёртовой семье».

Ощутив неподвижность на другом конце, Ревик сделал свои мысли жестче.

«Ты не мог хотя бы надеть на меня ошейник? Приковать наручниками к бл*дской кровати?»

Молчание сгустилось.

Ревик сделал свои мысли бесстрастными, прикусив щёку изнутри. «Как, чёрт возьми, вы меня нейтрализовали? Это сделала она? Элли?»

«Нет».

«Тогда как? Вы мне скажете?»

Тишина затянулась.

Затем Балидор усмехнулся. «Если мы тебе скажем, ты не поверишь…»

«Всё равно скажите», — послал Ревик.

«Сейчас это неважно, племянник, — послала Тарси с предупреждением, которое адресовалось, похоже, им обоим. — Что касается мер предосторожности в отношении твоей семьи, мы внедрим их сразу же, как только разрешит твоя жена».

Ревик почувствовал, как его челюсти сжались.

Элли.

Элли, бл*дь. Ну конечно.

Он крепче обхватил её рукой, подумав об этом. Посмотрел на её спящее лицо, подавляя извращенное желание встряхнуть её хорошенько. Смесь любви, раздражения и ещё большего жара кружила в его свете, отчего раздражение усиливалось.

Сосредоточившись на Барьере, он оторвал от нее взгляд, стараясь подумать.

Они нацелились на сеть Тени. Это хорошо.

Он был рад, что Элли не стала дожидаться его в этом вопросе.

Однако не это привлекло внимание его света.

«Вы говорите так, будто Менлим не был нейтрализован, — послал Ревик. — Чандрэ убила его на той лодочной станции? Или нет?»

«Да, — тут же ответил Балидор. — Она застрелила его. Один чистый выстрел».

Последовала очередная пауза.

«И? — Ревик ждал, чувствуя, как тот жар нарастает в его свете. — Он в игре? Или нет? У нас имеется хоть какое-то окно, чтобы нацелиться на его сеть?»

«Брат, — начал Балидор, резко прищёлкнув языком. Из света видящего Адипана сочилось раздражение. — Брат… нет. Похоже, что в сети Дренгов в целом ничего не изменилось, — когда Ревик ничего не сказал, мысли Балидора сделались предостерегающими. — Брат, мы обсуждаем то, что это может значить…»

«Что это значит? — перебил Ревик. Он невесело фыркнул, чувствуя, как раздражение и злость нарастают в его свете. Он крепче обнял Элли. — Мы уже знаем, что это значит, бл*дь. Это значит, что Элли права. Его нельзя убить. Мы вообще не можем ослабить сеть через него. Следовательно, мы должны нацелиться на саму сеть прежде, чем мы сумеем что-либо предпринять для Лили. И прежде, чем мы сможем сделать меня безопасным для кого-либо здесь… или где-то ещё».

«Брат, прошу, — в мыслях Балидора сохранялось предостережение. — Пожалуйста, не обдумывай ничего радикального в данный момент. Мы обсудили несколько различных сценариев вдобавок к охоте на видящих Сети. Мы не слепы и видим безотлагательность нашего положения. Я понимаю, почему ты беспокоишься, учитывая случившееся на той лодочной станции…»

«Нет уж, не думаю, что ты понимаешь», — перебил Ревик.

Он посмотрел на две головы, покоившиеся на его торсе, и прикусил губу, стараясь думать.

Элли права. Они не могли убить Менлима.

Это значит, что Лили по-прежнему уязвима перед ним.

Более того, сам Ревик представлял угрозу для всех них. Если в его свете и разуме действительно имелась «лазейка», как выразился Териан (и Менлим практически доказал это на лодочной станции), его вообще нельзя впускать в конструкцию и позволять заниматься безопасностью.

Им надо контролировать информацию, к которой ему даётся допуск.

Им надо ограничивать его знания об операциях.

«Племянник, — предостерегла Тарси. — Адипан Балидор прав. Сейчас не время действовать поспешно, как бы ты ни беспокоился о безопасности своей семьи. Мы всё ещё не знаем, что это значит, а также как сильно и каким образом он скомпрометировал твой свет. Возможно, он способен делать это лишь на протяжении краткого периода времени, и ему надо присутствовать рядом с тобой во плоти, чтобы спровоцировать такую реакцию. Это существенно ограничивает его возможность использовать это против тебя».

Ревик кивнул. Один раз, в манере видящих.

Однако это был не совсем ответ.

Он согласился в теории.

В то же время его разум обдумывал эту реальность, и что это значило в свете настоящей атаки на Тень.

«Он потерпел неудачу, племянник, — добавила Тарси. — Помни об этом. Он раскрыл свои карты, думая, что это приведет к смерти Моста и концу войны. Он провалился. Это немало. Несомненно, он намеревался использовать эту лазейку как последнее оружие. Он знает, что теперь мы сделаем всё возможное, чтобы убрать этого червя из твоего света».

«А если вы не сможете?» — горько послал Ревик.

«Всё, что куда-то поставили, можно оттуда убрать», — твёрдо послал Балидор.

Ревик не ответил. В теории он соглашался с другим мужчиной, но понимал, что в реальности зачастую всё не так просто. Сломанные вещи не всегда можно починить, а если и можно, то время их заживления может оказаться куда более долгим, чем то, что у них имеется.

Таким долгим, что они попросту не выживут.

Он посмотрел на темноволосые головы на своей груди и нахмурился, пока в его свете метались противоборствующие импульсы любви и страха, отчего в горле вставал ком, а сердце болело.

Одно он знал наверняка.

Это не может повториться.

И это не повторится.

Даже если ему придется перерезать собственное горло.