– Ну, привет, спящая красавица!
Олеся, как всегда, сияла и цвела. Чёрные обтягивающие джинсы, эффектное красное пальто, солнечная улыбка. В белой холодной палате сразу стало знойно, пёстро, ярко и тесно.
Обнялись радушно. Настя забралась с ногами на постель.
– Мороженое будешь?
Петрушенко извлекла из большой мешковатой сумки две шелестящие упаковки.
– О! Буду, – обрадовалась Настя. – Сто лет мороженое не ела.
– Что, в параллельных мирах ещё делать не научились? – усмехнулась Леся, откусывая политую шоколадом верхушку.
– Ты уже в теме?
– Конечно, – закатила глаза Леся. – Слушай, Рыжая, ты это… тётю Надю-то своими байками больше не пугай! Завязывай!
– Ты мне тоже не веришь? – спокойно уточнила Романова, удивляясь собственной невозмутимости.
– Настёнок, я верю в то, что ты в это веришь, – в тоне у Петрушенко появились знакомые назидательно-поучительные нотки. – Но это не значит, что надо теперь всем подряд про свою веру рассказывать. Ты тут насовсем хочешь остаться? Вид из окна понравился?
– Почему насовсем? – не поняла Настя и уточнила осторожно: – А где это – тут?
До сей минуты она так и не удосужилась спросить у кого-нибудь, где находится.
– Вот-вот! – кивнула светлой головой Олеська. – Вопрос хороший. Ты в курсе, где мы сейчас?
– Больница какая-то… – Романова неопределённо пожала плечами.
– Рыжая, тебя в Ледовке держат, – огорошила её подруга.
– Почему… в Ледовке? – Настя от неожиданности поперхнулась мороженым. – Леся, я же нормальная…
– Нормальная, так и веди себя как нормальная! И эту чушь хватит загонять про параллельные миры и похищения инопланетянами! – безжалостно выдала Олеся. – Короче, слушай… Я тебе сейчас всё расскажу, как оно было.
Петрушенко уселась на широкий подоконник.
– Ты когда не вернулась, я Вовчику позвонила сразу. Ну, опера помнишь? Я с ним даже замутила на почве всего этого. Так… недолго... Жаднючий такой оказался! Я его из-за этого бросила. А тогда они поехали тебя искать… И я им на хвост упала, ну, ментам. Нашли мы тебя на том самом чёртовом месте. Без сознания. Руки в крови. Ну, ты порезалась о нож. И больше там никого и ничего. Опять все сгинули. Только там ещё кровь нашли, чужую. Другая группа. Короче, не твоя. Может, бабы этой, а может, она кого убила. Это мне Вовка потом все рассказал. И ещё там что-то надыбали… типа… улики. Понятно стало, что кто-то на тебя напал, а почему не добил непонятно. Ты же в отключке была. Скорую мы вызвали в Павловку. Тебя туда притащили. Пацаны тебя на руках несли до машины. А потом уже в деревне скорая забрала.
Олеся замолчала на миг, увлечённо слизывая растаявшее мороженое.
Настя молча прожигала её взглядом, и Петрушенко наконец вернулась к своей истории.
– И тут затык вышел! В БСМП поглядели на тебя и руками развели. В отключке, а почему – непонятно. Кроме раны на руке, никаких травм. На голове ещё шишка, но, вроде, поверхностная – то есть, не может быть причиной. Никаких запрещённых препаратов в крови не обнаружено. Ну, где-то с неделю они тебя там всей больницей изучали, консилиум целый собирали. Ни фига понять не могут!
– А я в отрубе?
– Ага, – согласно кивнула светлой головой Петрушенко. – Не знаю, как это правильно обозвать. Врачи и те не знают до сих пор. Типа спишь, и всё. Но никак тебя разбудить не выходит. То ли кома, то ли летаргия, то ли анабиоз. Видишь, я сколько умных слов теперь знаю! Короче, беспрецедентный случай. Ну, кома – это ж когда организм не функционирует толком. А у тебя все показатели в норме, хоть в космонавты. Никаких отклонений. Короче, врачи там помозговали и перевели тебя сюда, в дурку. Ну, решили, что раз нет физических травм и заболеваний, значит, тут требуется помощь психотерапевта. Вроде как, психосоматика какая-то, нестандартная реакция на стресс.
Олеся проглотила остатки мороженого.
– И тут уже местные профессора взялись тебя к жизни пробуждать. Мне кажется, они готовы были тебе череп вскрыть, лишь бы в мозг забраться. Тётя Надя говорила, чего только не делали. Обследовали, обследовали, и опять ничего. Надежда Андреевна хотела тебя домой забрать, когда поняла, что толку нет с их процедур. Они тут первое время препараты тебе какие-то кололи, капельницы, витамины. А потом уразумели, что ты и без всех этих штук – живчик. Ну, то есть, вообще, феномен – за год ты тупо от обезвоживания и голода должна была ласты завернуть! А ты точно спящая красавица – лежишь себе, как живая, и даже не похудела ничуть…
– За год? – растерянно переспросила Рыжая.
– Ну… – кивнула Леся, не поняв вопроса.
– В Долине Ветров несколько меньше времени прошло, – пояснила Романова.
– Не знаю, как там у вас в долинах... А тут у тебя коматоз год продолжался. Вон видишь, осень за окном? Тебя в прошлом сентябре у Воронова утёса нашли.
– Ничего себе! – Настя посмотрела на облетающий клён за окном, будто первый раз увидела.
– Да, мил-моя, ты безнадёжно выпала из жизни, – сочувственно покачала головой Олеся. – Придётся в институте восстанавливаться. Ну, если вообще захочешь… Тебе там, конечно, теперь житья не дадут.
– В смысле? – напряглась Рыжая.
Она после возвращения в российскую реальность была слегка не в себе.
– Так ты теперь популярная личность, – усмехнулась Петрушенко. – На весь город прославилась. Когда эта фигня случилась, все местные каналы целый месяц в новостях смаковали подробности. И даже с Москвы чувак один приезжал, снимал наш Воронов утёс. У него какое-то шоу про загадки и таинственные места России… В институт к нам тоже приезжали. Там, понятно, всех на уши из-за этого поставили. А когда тебя в Ледовку упекли, вообще началось. Знаешь, какие версии выдвигались? Что у тебя, на самом деле, крыша поехала… А ещё, что ты наркоманка, и тебя лечить сюда увезли. А тётя Надя специально придумала всю эту сказку, тебя прикрыть. И даже будто ты сама в какой-то секте состояла и людей в жертву приносила. Ну, как обычно – люди сочинять любят.
– А ты? – холодно уточнила Анастасия.
– Ну… что я… Меня тоже коснулось, – Леся сбилась на секунду от этого вопроса, но тотчас продолжила, вернув себе самообладание. – Пару раз на ТВ приглашали… Интервью, и всё такое. Я не отказывалась. Знаешь, не каждый день в телик зовут. Да и, думаю, я хоть расскажу, как дело было. А то ведь переврут. Да не помогло – перевернули всё равно… А потом, когда ты уже тут была, я не ездила, – призналась Олеська, сосредоточенно разглядывая сочный алый маникюр. – Ты не обижайся! Сама понимаешь, дурка не то место, куда хочется. Тёте Наде звонила, спрашивала. Она говорит – всё без изменений. А раз так, что ехать? С тобой всё равно не поболтаешь. Я к ней забегала поначалу – ну, так, чай попить, поговорить, послушать. Надежда Андреевна переживала сильно, плакала. А потом, знаешь, месяц, два… Как-то уже привыкла, что ли. Успокоилась. Было иногда – на слёзы пробьёт. А так, вроде, уже и в норме... Я на улице встречаю её часто, с Алёшкой гуляют. Нормальная такая, даже улыбается.
Олеся и сама улыбнулась, как-то виновато.
– А вчера звонит в слезах. Я уж испугалась, что ты того… А тётя Надя говорит – Настя проснулась! Я забегала к ней вечерком. Они же у тебя вчера были?
– Да, я всех повидала, – радостно кивнула Рыжая. – Обняла хоть наконец-то!
– Она давай мне жаловаться, – не дослушав подругу, продолжила Леся, – что ты не в себе, фигню всякую рассказываешь…
– Это не фигня! – Настя напыжилась как ёжик.
– Ну, может, и не фигня, но давай мыслить логически! – заявила блондинка, и это уже показалось Насте лишённым логики. – Твоя мать может подтвердить, что ты была здесь. И врачи могут это подтвердить. Значит, это факт. Так? Так. А то, что ты была там, никто не может подтвердить. Опять же, это утверждение противоречит тому, что ты была здесь. Ведь нельзя сразу в двух местах быть…
– Хм… Крис вот умеет! – возразила Анастасия.
– Крис? – Олеся смотрела на неё – долго так, нехорошо смотрела.
– Ага, – кивнула Романова, не впечатлённая красноречивым взглядом. – Маг…
– Ясно, – закатила глаза Леся. – Давай тогда сперва рассказывай! Ну, кратенько… Сказка, я так понимаю, долгая.
– Ладно, – оживилась Анастасия. – Началось всё с того, что ночью меня схватили работорговцы. Гнались они за Наиром, а я просто… Хотя нет… Сначала я встретила ту ведьму. На Вороновом утёсе…
***
– Ну… – со вздохом изрекла Олеся. – Диагноз мне ясен. Острая нехватка романтики, недостаток нормальных отношений с мужчинами, передоз одиночества и ещё, пожалуй, нерегулярная половая жизнь. Настёнок, мил-моя, я давно тебе говорю – заведи себя парня! И глючить так не будет. Поверь!
– Ты опять за своё? – скривилась Романова. – Ты хочешь сказать, что я всё это просто придумала?
– Не просто придумала, а круто придумала! – воскликнула Петрушенко. – Фантастично, с размахом, и даже извращённо немного. Ну, чего тебе стоило выдумать сказочное королевство с прекрасными феями и розовыми единорогами? И жить там с прекрасным принцем долго и счастливо… Нет, ты и тут всё усложнила! Зачем-то любовных треугольников наплела и, в конце концов, парня своего укокошила.
Настя ничего не сказала, но как посмотрела.
Под её ледяным взглядом Леся поспешно добавила:
– Извини! Я буду следить за языком. Я понимаю, что тебе до сих пор больно. Ты ещё этим живёшь… Настя, но давай посмотрим правде в глаза! – Олеся глядела в упор и продолжала безжалостно: – Это просто сон был. Красивый яркий сон. Ты проснулась. Вот реальность.
– Вот в это я точно не поверю, – покачала Настя рыжей головой. – Сны такими не бывают. Всё было по-настоящему. И вообще… Это лучшее, что со мной в жизни произошло! Я за эти несколько месяцев такое пережила и испытала. Там всё было! И всё было такое настоящее – и люди, и чувства, и приключения. Там был мой Кайл! А ты теперь мне хочешь сказать, что самое бесценное, что осталось в моей памяти – это всего лишь глюк моего больного воображения?
– Почему сразу больного? – пожала плечами Петрушенко. – Ты головой ударилась в лесу – может, у тебя в мозгу датчик какой-то включился после этого, отвечающий за красочные сны… Знаешь, Настёнок, я иногда во сне летаю, а иногда занимаюсь сексом с Джонни Деппом. Но авиация на меня не жалуется, и вряд ли голливудский красавчик подозревает о моём существовании. Рыжая, во сне всякое может быть. Ну, вот смотри! Даже… Ты с ними как разговаривала, на русском?
– Нет, на местном, – Настя пока не понимала, куда Леся клонит. – Я как-то их понимала, будто в мозгу сразу. И говорила как они. Хотя думала на русском… вроде, а с языка так слетало…
– Вот! – торжествующе ткнула в неё пальцем Олеська. – Как такое может быть?
– Наир говорил, это сродни телепатии. Мы просто на одной волне. Понимали друг друга душой, поэтому и не было языкового барьера.
– Круто! – восхитилась подруга, но как-то саркастично. – Знаешь, я думаю, с каким-нибудь симпатичным жгучим испанцем я точно буду на одной волне, мысли у нас сойдутся… Но от этого я на испанском не заговорю! Исходя из такой логики, я даже своих соотечественников не всех понимать должна.
Настя угрюмо молчала.
– Про твои мега-приключения я уже не говорю… – продолжала беспощадный разбор Петрушенко. – Ты у нас, оказывается, и на лошадях скачешь, и на мечах дерёшься, и чуть ли не волшебница великая! Настёнок, я тебя обожаю, но ты дарованиями никогда не блистала… Знаешь, и на воина ты не тянешь. Это только в голливудских сказках красотки, вроде Лары Крофт, гасят крутых здоровущих чуваков. И у них даже причёска не растреплется при этом, и мейкап не размажется, несмотря на десять дней блуждания по диким джунглям.
Блондиночка усмехнулась совсем уж весело.
– Ну, и главный довод, Настёнок… Ты в эту вашу миссию по спасению мира ходила в компании пяти охренительных мужиков! Все, как на подбор: красавцы, мачо, принцы, рыцари, супермены, и всё такое! Где ты видела в жизни реальной такое скопление крутых парней разом? Рыжая, ты, блин, себе одного, среднесортного, уже сколько найти не можешь? А тут на тебя чуть ли не каждый первый западает! Готовы друг другу горло перегрызть. Один – сразу в хозяйки замка тащит, другой – ради тебя любого готов на тот свет отправить, третий – на волю короля наплевать, лишь бы с тобой быть… Настёнок, тебя сейчас, когда это со стороны слышишь, ничего не напрягает? Не кажется, что я тебе фэнтези-киношку пересказываю? Ты реально веришь в то, что с тобой такое могло быть?
– Я не знаю…
Настя опустила голову, чувствуя, как слёзы подступают. Внутри словно рассыпалась, оседая под грузом реальности, хрупкая хрустальная пирамидка, сложенная из собственной веры в чудеса.
Или веры в иллюзии?
– Я… Мне казалось, что всё это реально, логично…
– А во сне так всегда кажется, – согласно кивнула Петрушенко. – Это потом, когда просыпаешься, вдруг понимаешь, что бред полнейший.
– Не знаю… – Настя отчаянно цеплялась за сияющие осколки воспоминаний, надеясь сложить заново разлетевшуюся вдребезги картину мироздания. – Иногда я поражалась, конечно… Там много невероятного, странного было. Даже чудищ взять: гигантские осы, например – это точно моя личная фобия. В Бездне тоже хватило всякого… Но вообще-то, знаешь, такое моя голова не могла придумать. Хотя иногда странные вещи проскальзывали. Эши мне сказала, чтобы я опасалась Севера и моря, но ведь Кайл на Юге… Я думала, раз мы вернулись, теперь бояться нечего. До сих пор ничего не понимаю. Может, Эши этот север имела в виду? Ну, вот этот, реальный. Мы же скорее на севере живём. И море… Я теперь сообразила, она про Море Времени говорила, наверное. А ещё так смешно… Я когда проснулась, тут песня про море играла. Буланова…
– Здесь кончается, здесь кончается… – усмехнувшись, напела Олеся. – Не знаю, кто там и что предсказывал, а я так думаю – твои фантазии менялись по мере твоего выздоровления. Вот даже так судить, пока ты в глубокой летаргии пребывала – у тебя там всё было зашибись. А потом, когда ты пошла на поправку – сбои начались, посыпалась сказка. Стали неприятности случаться, и даже погиб этот твой любимый принц… Я думаю, это так сработало. Воображение обрубило все связи и в реальность тебя выдавило. Так что, давай, приходи уже в сознание, золушка моя! Нас ждут суровые будни реальности…
– Я не хочу суровые будни! – Настя мучительно искала понимания. – Леся, я… Я не могу в это поверить! Что всё – неправда... Кайл – неправда! Выходит, не было любви, ничего не было, и его не было? Выходит, мне даже оплакивать некого?
– Некого, мил-моя, некого! – понимания Рыжая не дождалась. – Не было никаких принцев! А значит, никто не умер, и не надо вот этих горьких вдовьих слёз…
– Я скорее поверю в то, что вот этого всего нет… – Настя подтянула колени, обняла их руками, уткнулась подбородком. – Может я, и правда, с ума сошла? От горя. Вот сейчас. Не смогла смириться, и у меня крыша поехала, и чудится мне, что я вернулась обратно домой…
– Тогда привыкай к своим новым фантазиям, дорогая! – сурово обронила Петрушенко. – В первую очередь, хорош всем про свои похождения в параллельные миры рассказывать! Сон или не сон – неважно. Скажи сегодня этой врачихе, что ты погорячилась! Ну, спросонок бывает, и не такое человек наплетёт. Сны снились красивые – вот и попутала маму с папой...
Олеся заговорила жёстко, без всякого снисхождения.
– Рыжая, мозги включи! Ты и так тут год провела. Начнёшь эту тему дальше развивать – они тебя тут навсегда оставят. Ты, конечно, не буйная, но дверь они в палату всё-таки запирают. Знаешь, по-моему, это не лучшее место! Хочешь, чтобы тебя как лягушку препарировали? У тебя и так сейчас трудностей хватит. В этом городе ты – звезда. Но звезда такая, знаешь, подпорченная… В институт обратно возьмут, наверное… Но что дальше ты будешь делать – ума не приложу! Со справкой из Ледовки, только улицу мести, дворником… Куда тебя с такой нехорошей славой теперь на работу возьмут?
Леся вдруг просияла.
– Слушай, может тебе волосы перекрасить? Ну, Романовы – не такая уж редкость. А если не рыжая будешь, может, меньше узнавать станут, да? По-хорошему, конечно, уезжать надо из города…
– Леся, ты серьёзно? – Настя ушам своим поверить не могла. – Я что, преступление какое-то совершила? За что меня чморить? Я – это я. Что изменилось? Ну, болел человек целый год, так что его теперь, расстрелять за это?
– Наивная… – Леся скривила красивые губки. – Подруга, я тебя не брошу, конечно. Но вот посмотришь, когда отсюда выпустят, как от тебя народ шарахаться начнёт! Ты, кстати, знаешь… Не обижайся, но я к тебе сюда не поеду больше! Ты давай, веди себя хорошо, чтобы выписали скорее! И там уже я к вам приду. А от Ледовки избави меня боже!
– Ясно, – холодно хмыкнула Настя.
– Ну чего ты сразу обижаешься? – воскликнула Петрушенко.
– Я не обижаюсь, я выводы делаю.
– Да иди ты со своими выводами! – дёрнулась блондинка, спрыгивая с подоконника. – Рыжая, тебе уже всё равно, а мне нет. Я не хочу в изгои общества попасть.
– Так не попадай! – пожала плечами Настя. – Зачем ты приехала? Мама попросила?
– Ну… попросила, – Леся скривилась и добавила: – Я ведь не только поэтому.
– Иди, Леська, я тебя не держу! – махнула Рыжая, добавила устало: – Прав был Эл, как всегда прав – страшно видеть истину.
– Дура ты, Рыжая! Я тебе добра желаю, – Петрушенко стояла напротив, сунув руки в карманы роскошного красного пальто. – Но это ведь не значит, что мне теперь тоже надо себя закопать? Тебе от этого легче будет, если нас обеих в белые вороны запишут? Тем более тут опять ажиотаж вокруг этой темы…
Олеська передумала уходить, оживилась.
– Ой, точно! Я же забыла рассказать ещё, важное. Ведьму-то нашу нашли! Шаманку эту… Прикинь! Володя мне даже сам позвонил по этому поводу. Хоть он на меня и в обиде. Я на опознание ездила.
– В смысле, на опознание? Она мёртвая?
– Ага, – Олеся спешила поделиться подробностями. – Вот, буквально два дня назад. Тело в лесу нашли. Там, на поляне этой проклятой. Ножевое ранение, или что-то вроде. Дырка в груди. Оружие преступления не найдено. Никаких свидетелей, никаких больше следов и улик. Как всегда! Труп обнаружили туристы. Она там в полном боевом раскрасе валялась. Те, понятно, незамедлительно не только в полицию позвонили, но и в новости. Журналюги сразу параллель с прошлогодним эпизодом провели. Ну и, давай опять все эти передачи, интервью по новому кругу гонять! Опять про тебя все кому не лень вспомнили.
– Только про меня? А ты там, значит, не была?
– Была, но не загремела на год после этого в дурку, – огрызнулась Петрушенко. – Про меня сплетничать неинтересно… Насть, не парься! Всё образуется… Ты, главное, отсюда сейчас выберись! Сделай вид, что ты нормальная!
– Я – нормальная.
– Блин, ты обидчивая такая стала, нервная! – фыркнула Олеся. – Ты же поняла, о чем я говорю.
– Да, я поняла.
– Надо, чтобы тебя выписали, – наставительно добавила блондинка. – Поэтому не пытайся им доказать, что это они – психи, а ты – герой Долины… Как её там? А потом всё наладится постепенно. Ну, правда, всё проходит… И это забудут. И будешь жить дальше!
Олеся не дождалась ответа на свою пламенную речь.
Добавила негромко:
– Я пойду?
– Ага, иди! Спасибо, что зашла… – отсалютовала Рыжая.
***
«И будешь жить дальше…»
Это жизнь?
«Я не могу жить! Меня больше нет…»
За окном серый дождь. Такой стылый и пронизывающий, что даже по эту сторону стекла от него леденела душа.
Дворник, натянув на голову капюшон, мел облетевшие мокрые листья.
Леся вышла из здания и теперь уходила прочь по узкой дорожке, выложенной квадратными плитами. Над головой у неё – радужный зонтик. Самое яркое пятно в бесцветном тусклом мире.
Цветик-семицветик.
«Лети, лети, лепесток…» Исполни заветное желание! Исправь всё, почини!
Беспросветная тоска сдавила горло петлёй.
«Как будто… сломалось что-то… здесь»
Какая глупая жизнь! Всё, что казалось настоящим – ложь, мороки, фальшь… Ничего не было. И ничего уже не будет…
Потому что не бывает чудес. И всё, во что верила, оказалось обычной иллюзией. Игры разума. Так хотелось сказки, что воображение её создало.
Так хотелось жизни…
А теперь? Что осталось от неё?
Настя растопырила пальцы, приложила руку к холодному стеклу. С уличной стороны к окну прильнул такой же пятерней кленовый листочек.
Зачем нужен мир, в котором его больше нет? Вопрос, на который нет ответа. Но есть вопрос ещё страшнее – а зачем нужен мир, в котором его даже не было никогда? Зачем ты вернулась из Зазеркалья, Алиса?
«Надо было вместе с Чашей в пропасть шагнуть! Отчего мне это не пришло в голову? Так ведь… не было никакой Чаши, никакой Бездны… – Настя прижалась лбом к стеклу, смотрела, как дождинки скатываются по поникшим бледным листьям. – Пусть так! И меня бы не было… Остаться навсегда там. Где меня не было, нет, и не будет…»
***