Элвис Пресли. Безрассудная любовь

Глава 11 ГЕРОЙ КОМИКСОВ

(сентябрь 1970 — январь 1971)

Два дня спустя они были в пути. Когда они вылетали из Лас — Вегаса, Элвис настоял, чтобы Кэти летела с ним, а не в самолете остальных участников группы, подчеркивая тем самым, что все уже были в курсе их отношений. В Фениксе их ждал небывалый успех, который тем не менее подтолкнул репортера Роберта Блэра Кайзера, который присоединился к ним там, затронуть вопрос о планах на будущее. «Зал был полон в основном молодежью, — писал журналист New York Times, — они неистовствовали, кричали и были вне себя от восторга». Они не хотели слушать новые песни, отметил Кайзер. Они требовали старых. «Как, посмею я поинтересоваться, может Элвис двигаться дальше, если большинство его поклонников хочет, чтобы он постоянно возвращался к уже пройденным вещам? Неужели Полковник не даст ему шанса идти вперед?»

Но эти вопросы не представляли для Элвиса первостепенной важности в настоящий момент. Музыканты из Imperial не принимали участия в туре; Полковник якобы не предупредил их заранее, сказали они, намереваясь, очевидно, хорошенько поторговаться с ним. Это не сработало, потому что Полковник незамедлительно заменил их группой, созданной только на время тура бывшим участником Jordanaire Хью Джарретом. Группа была хорошей, но Элвис сразу же уловил разницу и ощутил нехватку того слаженного мастерства и опыта ребят из Imperial Ему также не хватало большого оркестра Джо Гуэрсио, из которого по соображениям экономии в туре принимали участие только сам Джо и его трубач, остальных же четырнадцать музыкантов для оркестра решено было приглашать в каждом городе, где планировались выступления. Элвис был обеспокоен, что качество их шоу не соответствовало ценам билетов, и, хотя музыканты в Фениксе были действительно хороши, они не дотягивали классом до вышколенного, великолепного оркестра «Интернэшнл». Что еще больше усугубляло и без того напряженную атмосферу тура — звук был не многим лучше, чем тогда в Хьюстоне: музыканты с трудом могли расслышать сами себя в реве толпы. К тому же пришлось еще раз столкнуться с угрозой, на этот раз — взрыва бомбы. Элвис узнал об этом только сутки спустя. И когда узнал, выплеснул всю свою ярость на Кэти и остальных за то, что ему сразу же об этом не сказали. Но больше всего он был расстроен тем, что кто — то снова желал ему зла. «Сначала тот сукин сын в Вегасе хотел меня пристрелить, — бубнил он, изучая газеты. — Теперь этот идиот хочет, чтобы меня разорвало в клочья… Почему?»

После шоу в Фениксе, проведенного при поддержке RCA, выступления в Сент — Луисе были своего рода дебютом для новой команды промоутеров. Они должны были показать все свое мастерство и опыт, поэтому Том Хьюлет был намерен провести все по первому классу. «Я пригласил ребят из Clair Brothers, чтобы они занимались звуком для всех четырех выступлений, потому что я знал, что звук должен быть на высоте. Я помню, что где — то к обеду Том Дискин пришел посмотреть на подготовку — он дал мне диаграммы сцены, чтобы Элвис, выходя к публике, чувствовал себя, как в Вегасе. Когда Том пришел, примерно девяносто пять процентов работы было проделано согласно его указаниям и советам. Он начал сам передвигать какие — то вещи с места на место, и тут вдруг он заметил огромные ящики, которые заносили на сцену. Он сказал: «Стоп! Какого черта вы это сюда затаскиваете? Что это?!» Я ответил; «Том, это звуковая аппаратура». На это он мне сказал; «Мы не используем никакой звуковой аппаратуры». Я сказал; «Подожди — ка…» Он не дал мне задать мой вопрос, сказав; «В здании уже есть звуковая система». Я сказал; «Секунду, Том, черт возьми, мы не сможем обходиться без этой аппаратуры; Элвиса никто не услышит, а я потом разорюсь на неустойках!» Потом я вдруг понял, что они не давали подобных выступлений с 1956 года, когда звуковых систем еще и в помине не было, так что для него эти ящики были чужеродными, незнакомыми предметами, за которые на него мог спустить всех собак сам Элвис. Я спросил; «А что же вы, ребята, в таком случае использовали в Вегасе?» А он сказал; «Вот эти два микрофона». Я никогда не забуду — эти два «шуровских» микрофона, если сложить их вместе, не были длинней моего дивана в гостиной. Вот это и была звуковая система Элвиса Пресли, если не считать акустическую систему помещения, которая принципиальной роли не играла».

Было решено, что последнее слово останется за Элвисом. Если ему не понравится система, ее просто отсоединят. Хьюлет и Вайнтрауб, которые так и не встречались еще с Элвисом, ждали результата со страхом. Элвис не появился на проверке звука днем, и, когда он пришел в здание вечером, Хьюлета переполняли самые мрачные думы и сомнения. «Он входит в зал, окруженный толпой телохранителей и всеми своими дружками — на всех черные очки. Затем Том Дискин ведет меня и Вайнтрауба в гримерную и говорит; «Элвис, познакомься с промоутерами…» И вдруг в этой шайке я замечаю Джорджа Кляйна, которого я прекрасно знаю, потому что он самый лучший диджей в Мемфисе. Я познакомился с ним, когда привозил туда Creedence и Three Dog Night, но вот уж не ожидал, что он будет здесь с Элвисом. Джордж обрадовался, увидев меня, и закричал; «Том!» Элвис выглядел крайне удивленным, а Джордж продолжал; «Мой Бог! Элвис, теперь у нас все получится. Это самые лучшие в Америке ребята. Эти ребята всех за пояс заткнут! Том, как поживаешь, старик? Я даже не знал, что ты будешь заниматься этим туром». Вот так вдруг к нам появилось доверие. Потом Дискин говорит; «Том, расскажи Элвису о новой звуковой системе РА». Я сказал Элвису; «Я заказал эту систему на сегодняшний вечер, думаю, вы никогда с ней еще не работали, но сейчас такую аппаратуру используют во время выступлений на больших площадках. Она очень качественная. Я выбрал самую лучшую, а мои люди сделают для вас все, что пожелаете». Он посмотрел на меня с видом; «да — да, конечно» — и просто пропустил мои слова мимо ушей.

«Ну вот, шоу началось, а я психую по полной программе. Стою за сценой с Роем Клэром, уже готов вырубить эту чертову систему, а Элвис в это время открывает шоу. Он спел, может, три слова и вдруг остановился, потому что, наверно, первый раз в своей жизни он сам себя слышал. Он остановился, посмотрел налево, улыбнулся и сказал; «Дамы и господа, сегодня нас ждет незабываемое шоу».

Как здорово было снова оказаться в пути! У Элвиса появилось чувство свободы, которого ему так не хватало в Вегасе. Он так рад был снова увидеть своих поклонников, тех по — настоящему преданных людей, которые когда — то вознесли его до звездного уровня и которые до сих пор хранят ему верность. Смена обстановки помогла ему преодолеть последствия шока после угроз убийства и бомбового взрыва. Все было как в старые, добрые времена, все его ребята были рядом; Джо, Чарли, Ричард, Ламар, занимающийся светом, и Сонни, ответственный за его безопасность. Элвис попросил Реда, Джерри и Джорджа Кляйна взять отпуска и попутешествовать с ним. Он даже уговорил своего друга доктора Никопулоса сопровождать его на случай, если возникнут проблемы. «Разве не замечательно — вот так путешествовать?» — спрашивал он Кэти, когда они вместе выглядывали из окна своего гостиничного номера в Детройте. «Куда бы ты хотела поехать, дорогая? — говорил он. — Только скажи, и мы туда сразу же отправимся».

Полковник работал денно и нощно, чтобы провести тур на высоте. Он лично проверял подготовку еще до того, как Элвис прилетал в тот или иной город. Потом Полковник вылетал в следующий город рано утром, чтобы снова и снова руководить подготовкой к выступлению своего подопечного. Элвис пригласил Барбару Лей на свои южные концерты, сказав Кэти, что его многочисленные родственники приедут его навестить, поэтому ей лучше было бы съехать. Она сказала, что все прекрасно понимает. «Но в глубине души я чувствовала, что меня отметают в сторону и просто бросают…. то, что я понимала, что у него много родственников и он женат, было всего лишь умозаключением. Эмоционально я так и не смогла понять эту ситуацию и смириться с ней».

«Барбара была более прагматичной во всем, но и ей пришлось несладко, когда она попутешествовала с Элвисом. Она совершенно не могла поладить с остальными ребятами. «Я им не нравилась, потому что у всех почти были какие — то интриги на стороне, а я запретила девицам шататься вокруг, когда там была я. Меня это слишком утомляло; все соперничают друг с другом, и мне приходилось пускать в ход всю свою энергию, чтобы удерживать внимание Элвиса. Путешествовать с ним было, конечно же, интересно, но это не было похоже на нормальную жизнь, не из — за ребят и не из — за усталости — просто из — за тех часов, которые мы проводили вместе. Мне потребовалась потом целая неделя, чтобы прийти в себя».

В последний день тура, в Мобиле, Алабама, Полковник заказал для них номера в Admiral Sims Hotel, где Элвис последний раз останавливался в 1955 году. Очевидно, что отель переживал не самые лучшие времена, потому что номера и условия в целом были просто невыносимы (сам Элвис назвал отель «ужасной дырой»). Он попросил Джо подыскать им что — нибудь получше, но поиски успехом не увенчались. Куда бы он ни обращался, везде ему отвечали: «Неужели вы не знаете, что в городе Элвис Пресли?» В честь завершения тура Элвис раздал всем щедрые денежные подарки и золотые браслеты, внутри каждого из которых было выгравировано тайное прозвище каждого. Каждый чувствовал невероятное сожаление, ведь эта великолепная вечеринка подошла к концу.

К своему большому неудовольствию, Элвис должен был вернуться в Нэшвилл спустя две недели, чтобы участвовать в очередной записи. Им нужно было записать еще пару — тройку вещей, чтобы завершить альбом кантри — песен, идея которого неожиданно возникла еще в июне. Поэтому 22 сентября он вылетел туда с намерением все побыстрее закончить.

В записи участвовали прежние ребята из ритм — секции за исключением гитариста Джеймса Бертона, у которого были намечены выступления с другим коллективом. Его заменил участник Muscle Shoals, необычайно нервозный Эдди Хинтон. Начали они с прошлогоднего хита Энн Мюррей «Snowbird», затем отработали до блеска современную кантри — балладу от дуэта Даллас Фрэйзер — «Дудл» Оуэнс «Where Did They Go, Lord?» Эту песню Элвис исполнил в совсем новом звездно — возвышенном стиле. Так же, как и прежде, почти все время совместной работы ребята провели весело, с шутками и розыгрышами, но на этот раз музыканты почувствовали, что в этих шутках появилось что — то, чего не было раньше, — какая — то непривычная смесь нервозности, злобы и раздражения. Элвис командовал своими ребятами в таком безапелляционноповелительном тоне, объяснения и прощения которому просто не было, посылая кого — то за водой раздражительно или указывая Фелтону на то, что они слишком медлят в работе, а его ждет самолет. Очень трудно объективно оценить поведение Элвиса, но его непривычно агрессивное настроение легко почувствовать, послушав его диковато — отвязную версию хита Джерри Ли Льюиса «Whole Lotta Shakin’», которая была записана в невероятно короткий срок («Мы слишком долго ей уже занимаемся», — сказал Элвис, когда к работе над песней они еще не приступали). Причудливо красивая, несколько приглушенная песня, за основу которой был взят известный стандарт Тони Беннета «Rags to Riches» 1953 года, также отразила крайне напряженную обстановку работы над альбомом. Затем Элвис сразу же улетел, оставив Фелтона доделывать всю черновую работу.

Он вернулся в Мемфис спустя две недели, чтобы получить свой значок официального помощника шерифа в торжественной обстановке закрытой вечеринки в офисе Роя Никсона, нового шерифа графства Шелби. Хотя уже несколько лет он являлся почетным помощником шерифа, его новый статус позволял ему носить пистолет. Он с гордостью демонстрировал всем свой новый офицерский набор, в который входили значок, пистолет, наручники и фонарик.

Он не спешил покидать родной город, чтобы 15 и 17 октября посетить ежегодное госпел — шоу Национальной конвенции квартетов, которое проводилось в Эллис Аудиториум. Элвис был представлен публике как почетный гость основателем конвенции Джеймсом Блэквудом, в его честь был даже устроен фейерверк, как будто на дворе был не октябрь, а 4 июля, и все праздновали День независимости. Вечером в субботу, когда Элвис уже готовился к отъезду, Блэквуд пригласил Джей Ди Самнера (бывшего басового вокалиста в Blackwood Brothers, а ныне лидера собственной группы The Stamps) и Хови Листера, основателя группы The Statesmen. «Мы хотели сфотографироваться с Элвисом, и пока фотограф готовился к съемке, кто — то сказал; «Спойте!» — и Элвис начал петь «How Great Thou Art», и все мы запели квартетом, ожидая, пока нас сфотографируют!» Блэквуд, будучи глубоко религиозным человеком, был очень рад, что Элвис возвращается к своим старым корням. Еще раньше, до женитьбы Элвиса, Блэквуд чрезвычайно волновался за него. «Я думал, что он, наверно, стал забывать то, чему его учили раньше, но все это вернулось к нему. Было время, когда я больше двух недель постоянно о нем думал. Я не знаю, почему: я никогда так подолгу ни о ком не думал. Это начало меня беспокоить, я решил, что у него серьезные трудности и ему нужны чьи — то молитвы. Меня не было рядом тогда. Мое впечатление сейчас, что если он и изменился, то изменения эти сделали его прежним Элвисом, открытым и простым. Мне показалось, что ему захотелось общаться с людьми более чем когда — либо раньше. Я понял также, что он уже не мог общаться с ними, как прежде. Это было просто невозможно. Но я уверен, что ему очень не хватало его старых друзей».

На ноябрь была намечена премьера нового музыкального документального фильма Elvis: That’s the Way It Is. Полковник был первым, кто просмотрел неотредактированную версию отснятого материала еще в сентябре. Увиденное его крайне разочаровало. И по сей день фильм остается весьма спорным, одно можно сказать наверняка — он отражает свое время с его принципами, стереотипами. Но его явно отличает какой — то непоследовательный и несколько не совсем компетентный подход режиссера к рок — н–роллу. Это неудивительно, ведь режиссером фильма выступил Дэнис Сандерс, маститый профессионал, ранее не сталкивавшийся в работе с подобной тематикой (в 1954 году он уже стал лауреатом премии «Оскар», а его фильм War Hunt, снятый совместно с тридцатидевятилетним братом Терри, также был номинирован на эту престижнейшую кино премию). Но Полковника разочаровало не это. И не образ Элвиса, местами пафосно раздутый. Ничего нездорового в нем не было, но он ни в какое сравнение не шел с тем живым, молодым и энергичным кумиром, которым Элвис предстал в подобном фильме 1968 года. Тут было, конечно, над чем призадуматься, но Полковник знал: преданные поклонники будут любить его, как бы его внешность ни изменялась. Что серьезно обеспокоило Полковника и что всегда было для него на первом месте независимо от ситуаций с продажами пластинок и появлениями в телеэфире: фильм недостаточно отражал суть творчества Элвиса и его мир.

Этот критический настрой было бы легко развеять в пух и прах, если бы Полковник не был Полковником. Прямота и некоторая грубость его высказываний в какой — то мере объяснялись недостатком утонченности и заумством. Но письмо на трех страницах, которое он послал Джиму Обри 24 сентября, отразило суть проблемы фильма. В нем полностью отсутствовал магнетизм живого концерта. В письме Полковник перечислил все моменты, которые вызвали его недовольство. Начал он с того, что режиссер выстраивал фильм в соответствии с ходом шоу, и это оказалось неверной затеей, потому что финал получился каким — то не впечатляющим. При этом эпизоды с концерта были выбраны так, что «они не отражают истинный характер шоу и манеру Элвиса выступать на сцене». В фильме часто упоминались другие звезды, добившиеся успеха в Лас — Вегасе («Каждый певец имеет право быть по — своему популярным; не надо сравнивать Элвиса с другими звездами для того, чтобы получше продать картину. Мы хотим и должны рассчитывать только на себя»). Фильм также изобиловал эпизодами из старых фильмов Элвиса («Я уверен, что… фрагменты из Blue Hawaii и G. I. Blues надо убрать, потому что эти два наиболее успешных фильма Элвиса не заслуживают того, чтобы их упоминали здесь как какую — то ерунду, а таковое впечатление создается»). Обилие интервью с фанатами также вызвало недовольство Полковника («Все отснятые интервью, — советовал он, — надо еще раз тщательно перепроверить, чтобы они не отвлекали от концерта и не делали фильм монотонным и скучным»). Режиссер, видимо, решил, что открыто упоминать Лас — Вегас не стоит, чтобы не оттолкнуть фанатов Элвиса из других городов, при этом фильм был перенасыщен атрибутами местной роскоши («Нет смысла показывать изобилие деликатесов, когда в каком — нибудь городке вроде Дэлтона в Джорджии какая — то семья будет копить деньги и экономить на гамбургере, только чтобы посмотреть фильм, в котором будет Элвис. На промоушене картины все эти стейки не отразятся, лучше уж пусть фильм будет более жизненным»).

Больше всего Полковник возражал против явного презрения режиссера к главной теме фильма, хотя в своем письме он об этом не упомянул ни словом. Наоборот, в заключение он написал, что «мистер Дэнис Сандерс проделал колоссальную работу с огромным энтузиазмом и искренностью. Мы с радостью будем содействовать выходу фильма на профессиональной коммерческой основе». Весь отснятый материал, который в фильм не вошел, необходимо было еще раз просмотреть, чтобы убедиться, что ничего не было упущено. «Джим, как ты знаешь, — подытоживает Полковник, — Элвис, ты и я верили в эту идею с самого начала, Я пытался продать ее последние десять лет, но ни один человек не хотел или не мог ее реализовать. Мы очень благодарны тебе за твою веру в нее».

К началу октября большинство из оговоренных изменений было внесено в фильм, а все песни — отобраны, К первому октября Полковник уже подготовил ноябрьский тур. На этот раз он решил полностью полагаться на Management III и доверить им промоушен всего восьмидневного турне, но теперь он решил устроить им самый настоящий тест. Он потребовал миллион долларов на депозитный счет (для сравнения: ему понадобилось только 240 тысяч за четыре выступления в сентябре), хотя он и предложил им некоторое содействие в виде своих концессий. Джерри Вайнтрауб принял этот вызов, и изыскания миллиона долларов стали основной темой всех его интервью все последующие двадцать пять лет. Его партнер. Том Хьюлет, из чьей компании Concert West большинство денег и поступило, воспринял это требование больше как чисто деловое: это турне, в основном по городам Западного побережья, должно было принести большие кассовые сборы, принести им достаточную известность и закрепить дальнейшее сотрудничество с Полковником и Элвисом. Возникла даже идея закрытой трансляции концерта из Лос — Анджелеса, которая, впрочем, была отметена, и Полковник снова был вынужден расстаться с мечтой.

Перед началом гастролей Элвис провел три недели в Калифорнии, в основном отдыхая в Палм — Спрингс. В первый же день своего возвращения, 19 октября, он заказал двенадцать подвесок для каждого из своих парней в ювелирном бутике Шварца и Абслера в Беверли — Хиллз в честь предстоящего турне. Присцилла помогла Элвису продумать эту идею в деталях, чтобы далее каждая подвеска соответствовала прототипу своего будущего владельца максимально близко. Свои наработки они отдали партнеру Сола Шварца Ли Абслеру, чтобы он разработал дизайн каждой из двенадцати подвесок. Элвис и сам носил подобную подвеску уже несколько недель — на большой золотой цепи висела стрела, резко изогнутая зигзагом в виде молнии, на ней были выгравированы буквы «ТСВ». Эта сияющая зигзагообразная стрела просто приковывала к себе внимание, когда — то в детстве ее изображение целиком и полностью захватило Элвиса. Стрела символизировала превращение обычного, ни чем не примечательного человека Билли Бэтсона в супергероя Капитана Марвела из любимого комикса Элвиса Пресли.

Эта самая стрела снова привлекла внимание и интерес Элвиса во время его сентябрьского тура, когда лос — анджелесский полицейский с невинным детским лицом, который в числе многих занимался их охраной, рассказал ему и ребятам презабавную историю из своей жизни. Однажды он выполнял секретное задание, находясь под видом старшеклассника в старшей школе Hollywood High. Видимо, прочно войдя в новый образ, он увлекся старшеклассницей и начал с ней спать. Тогда — то он и заметил на ее шее эту самую золотую стрелу — молнию. Как он сам был уверен, это был верный признак, что ее отец возглавлял мафию Западного побережья, потому что, по рассказам, они взяли себе эту стрелу как свой символ. Элвис был в восторге от этой истории и постоянно просил полицейского рассказать ее еще раз. Но у него была своя оригинальная версия дизайна стрелы — молнии: в свое время именно молния разбила одну из статуй в Саду медитации, как будто чтобы напомнить ему, какая хрупкая на самом деле жизнь и насколько тщетным может быть стремление к славе и успеху. Несмотря на множество версий по поводу значения стрелы, буквы на ней толковались однозначно. Эта аббревиатура ТСВ вошла в употребление после выхода хита Ареты Франклин 1967 года «Respect», но само сокращение давно уже являлось устойчивым выражением в лексиконе афроамериканцев. В переводе с английского оно означает «Заботься о бизнесе», а со стрелой — молнией Элвиса оно приобрело новое звучание; «Заботься о бизнесе со скоростью молнии». Именно так, по мнению Элвиса и компании, и следовало вести дела.

Он связался с Кэти, как только вернулся из Мемфиса, а через несколько дней он послал за ней самолет, который доставил ее к нему в Палм — Спрингс. Когда она вошла к нему в номер, он как раз разговаривал с Присциллой, объясняя, почему он не сможет вернуться в скором времени домой. Как только он завершил этот разговор, он еще раз разъяснил Кэти свои взгляды на брак: большинство людей брак счастливыми не сделал, поэтому этот институт надо было просто — напросто упразднить, считал Элвис.

Ее все так же привлекали его шарм, внимательность и заботливое к ней отношение. Он читал ей стихи, отрывки из духовных книг и делился самыми сокровенными мыслями и воспоминаниями. Когда он рассказал ей о смерти своего шимпанзе Скэттера несколько лет назад («Скэттер в то время был моим лучшим другом»), она была тронута до слез. Но то, что произошло чуть позднее в тот же день, уже не вызвало в ней таких возвышенных чувств. Когда они вместе спустились в столовую для привычного послеполуденного завтрака, Элвис объявил всем собравшимся за столом: «Эй, ребята! А вы знаете, что наша Кэти все еще девственница?» Она вне себя вылетела из столовой и была уже готова собрать вещи и улететь в Лос — Анджелес, когда Элвис зашел за ней в спальню и взглянул своим особым взглядом маленького мальчика. «Сперва мне показалось, что он вот — вот улыбнется, но он пристально взглянул на меня очень серьезными глазами… взял меня за руку и сильно прижал к себе. «Дорогая, я не хотел смущать тебя. Я горжусь, что ты девушка. Не многие могут так терпеливо ждать… Пожалуйста, пойми, я ни за что на свете не причиню тебе боль».

В ту ночь она отдалась ему, а на следующую ночь он предложил попробовать таблетки. Она вынуждена была сразу же вернуться в Лос — Анджелес. Она с сожалением сказала ему, что у нее намечена сессионная работа и выступления на телевидении. «Отмени все, — сказал он ей. — Тебе не надо так много работать, маленькая Микки — Маус. Я всегда позабочусь о тебе». Но потом он все — таки смирился с тем, что она собирается серьезно отнестись к своим обязанностям. Она же в ответ пообещала, что вернется на следующий уикенд.

Барбара Лей также была частой гостьей в Палм — Спрингс в то же время. Но она была более многословна, чем Кэти («В те времена у меня была толпа ухажеров и просто ребят, которые меня преследовали повсюду — я тогда не понимала, хорошо это или плохо»), хотя ее отношения с Элвисом были примерно такими же. «Мне кажется, что он стремился учить каждую женщину, которая появлялась в его жизни. Одним из его любимых высказываний было следующее: «Когда ученик готов, учитель хочет быть учителем». Он дал мне книгу «Безличная жизнь». Для него это было важно. Он рассказал мне всю историю своей жизни. Начиная с того момента, когда он ребенком дрался с соседской девочкой и увидел ее белые трусики. Он рассказал, как с ним обращались в школе — он был изгоем, потому что он не был похож на остальных, и доверие окружающих он завоевал далеко не тогда, когда вышел в школе на сцену и запел. Он привык общаться тогда в основном с чернокожими ребятами, он пел с ними в церкви — он по — настоящему ими восхищался. С ним было весело. Мы постоянно пели».

Но с ним также было и трудно. Он временами был очень резок с ребятами, да и с Барбарой тоже. «Я постоянно была девочкой на побегушках, подносила ему бутылки с его любимой минеральной водой. «Подай это, принеси то». Он знал, что у нее есть ребенок, но он и слышать о нем не хотел. Даже их сексуальная жизнь не соответствовала ее предыдущим представлениям, хоть он и был нежен и в первое время они часто занимались любовью, а целовался он и вовсе великолепно. Просто он уже принимал так много таблеток, что «ему трудно было быть обыкновенным человеком. Это было почти невозможно». Как и со всеми предыдущими женщинами, он был одинаково добрым и жестоким, и Барбара вскоре привыкла к этому, хотя и не смирилась с его капризной натурой.

Кэти вернулась на следующий уикенд. «Поначалу все было как и раньше: мы много смеялись, а Элвис был таким же ранимым и тонко чувствующим, но той ночью, лежа в его объятиях в ночной тишине после вспышки небывалой страсти, все перемешалось в моей голове. Я прокручивала мысленно все те слова, которые мы друг другу уже сказали, и вдруг почувствовала острое сожаление по поводу происшедшего с нами». Кэти сказала ему, что так дальше продолжаться не может; она чувствовала себя сильно согрешившей, виноватой и никому по — настоящему не нужной, «потому что я так и не смогла найти настоящего оправдания его измене жене — не важно, было ли это любовью или нет…. Неожиданно для самой себя я сказала: «Мы должны все прекратить, потому что я презираю себя».

Сначала Элвис ей просто не поверил, он попытался превратить все это в шутку, но потом понял, что она как никогда серьезна. «Означает ли это, что мне надо найти кого — то другого и обучить так, как я хочу?» — спросил он удивленно. Кэти не могла поверить своим ушам. «А я что, собака или щенок, которого ты дрессировал и натаскивал? — спросила она с вызовом. — Я женщина, я живое существо… А вот тебе придется найти себе другую Глэдис».

После она так и не поняла, что заставило ее сказать это. Это было всего лишь выражение, которое она слышала еще в детстве. Он много рассказывай ей о своей матери, но Кэти не припоминала, что он когда — либо упоминал ее имя.

Эту ситуацию они попросту замяли — он принял ее извинения и даже сам попытался, насколько это было возможным, извиниться перед ней. «Но как бы то ни было, мы как будто перешли какую — то невидимую черту, запретную границу. Мы словно вступили на территорию, которая была мне абсолютно не знакома. На поверхности все осталось по — прежнему. Элвис пел, я тоже пела, мы разговаривали, мы смеялись… но между нами появилось какое — то напряжение, которого не было раньше… Как будто мы оба были в печали, но не знали, кто умер».

Они отправились в тур две недели спустя, начиная выступления в Окленде десятого ноября. Народу на концертах было гораздо больше, чем ранее предполагалось — не осталось никаких сомнений, что партнеры из Management III вернут свои деньги. Элвис попросил Кэти съехать из его номера в Сан — Франциско на четвертый день тура. Теперь она поняла, что освобождает место уже для другой женщины, и ее сердце было навсегда разбито. «Это была ночь, когда мои мечты превратились в прах и я увидела Элвиса с новой стороны, с которой, как мне казалось раньше, я не смогла бы его воспринять».

Оба шоу в Инглвуд Форум в Лос — Анджелесе на следующий день были апогеем турне. Это было триумфальное возвращение, настолько же грандиозное по сути, как и его появление на Пан Пасифик в 1957 году. За дневное и вечернее выступления они собрали более трехсот тысяч долларов, больше, чем Роллинг Стоунз в 1969 году. Радость от успеха была омрачена всего лишь одним неприятным эпизодом, когда работник суда и участник процесса по делу об отцовстве под видом фаната разыскал в отеле Элвиса в перерыве между выступлениями и передал ему все документы. Это происшествие серьезно испортило настроение Элвису на остаток дня и не покидало его мыслей и во время вечернего концерта, когда он эмоционально высказал, насколько многим он обязан своим поклонникам. «У меня шестьдесят пять золотых синглов и четырнадцать золотых альбомов, — объявил он с нехарактерной для себя хвастливостью. — Если кто — то здесь в этом сомневается, приезжайте ко мне домой в Мемфис, там и поспорим, потому что все они висят у меня на стене. Я этим очень горжусь. Я перегнал по продажам Битлз, Стоунз и Тома Джонса — всех их вместе взятых».

На следующий день в Сан — Диего был уволен и отправлен домой Ричард Дэвис. Сам Элвис не принимал участия в увольнении (этим занимался Вернон), потому что не любил открыто причинять боль и стремился сохранять лояльность в отношениях с людьми. Кэти всегда ощущала, что он существовал с мыслью, что он не такой, как окружающие его люди. И это было в нем с детства. «Люди готовы идти километры, чтобы посмотреть на чудака», — сказал он как — то ей, когда они оба наблюдали, как огромные толпы заполняют концертное помещение. Эти слова, как вспоминала Кэти, «рассмешили всех, кто это слышал, а сам Элвис смеялся громче остальных», но она понимала, что он был абсолютно серьезен, когда говорил эти слова, и в них была правда.

Вернувшись в Лос — Анджелес, он снова увлекся своим старинным хобби. Он скупал оружие во всех оружейных магазинах Лос — Анджелеса и Палм — Спрингс, при этом пожертвовав семь тысяч долларов полиции Лос — Анджелеса для поддержки новой программы общественной безопасности (это было крупнейшее пожертвование за всю историю существования этой программы, которое, весьма возможно, помогло ему получить от Дэвиса золотой значок специального уполномоченного). Вместе с ребятами он регулярно посещал полицейские стрельбы в Палм — Спрингс и Беверли — Хиллз. Он посмотрел фильм «Паттон», наверно, десяток раз уже после его январской премьеры, на которой он произнес вступительную речь, почтив память главного героя так же, как и когда — то он почтил память генерала МакАртура на панихиде по поводу его смерти. Когда Элвис узнал, что военный соратник Паттона Омар Брэдли был его соседом в Беверли — Хиллз, он решил с ним встретиться. Это ему удалось, и он стал наведываться к Брэдли в гости и преподносить семидесятичетырехлетнему генералу подарки по случаю всевозможных праздников. Элвис также узнал, что вице — президент Эгнью часто наведывался в Палм — Спрингс, и попытался вручить ему памятное ружье, объясняя свой порыв тем, что он восхищается мужеством и патриотизмом вице — президента, но Эгнью решительно отказался от подобных подарков. Он не мог принять ружье, сказал он, до той поры, пока он находится на государственной службе. Но так же, как и генерал Брэдли, Эгнью был впечатлен искренностью Элвиса и его благородством.

Он стал часто встречаться с Джоном О'Грэди, бывшим главой управления по борьбе с наркотиками, а ныне частным детективом, которого адвокат Элвиса Эд Хукстраттен привлек к делу об отцовстве. О'Грэди колоритная личность, утверждал, что на его счету разоблачение двадцати пяти крупных напоследок. Его поведение с людьми носило оттенок покровительства, и у него было свое мнение, казалось, о каждом человеке на свете. Он с удовольствием рассказывал Элвису всевозможные байки из своей полицейской жизни, в том числе и о тайных наркотических пристрастиях голливудских звезд. О'Грэди сразу же открыто высказал Элвису, что «Полковник — грубый, нахальный сукин сын». Кроме Джоин ему не понравился никто из всей компании. Он пытался убедить Элвиса, что Джерри Шиллинг — коммунист, потому что придерживается либеральных взглядов.

Однажды вся компания отправилась в ресторан «Чейзен» на ужин с О'Грэди, на котором он представил Элвиса Полу Фризу, «человеку тысячи голосов», который был известен своей рекламной работой, успешными мультфильмами и озвучиванием многих фильмов и различных сюжетов. Фриз также являлся тайным агентом по борьбе с наркотиками, и О'Грэди показал Элвису свой федеральный значок, который Фриз получил от Бюро по борьбе с наркотиками в знак признательности за свою тяжелую секретную деятельность. С этого момента Элвис не мог говорить ни о чем другом, кроме как о получении своего собственного значка от этого бюро.

3 декабря он начал свой покупательский марафон, потратив 20 000 долларов на оружие в магазине спортивных товаров Керра, где потребовалось четверо продавцов, чтобы справиться со всеми его покупками, предназначенными в качестве рождественских подарков всем его знакомым, а также просто людям, которые в тот момент проходили мимо витрин магазина по улице. Примерно в это же время он получил официальное разрешение на отделочные работы в доме, который он приобрел месяцем ранее на Моновэйл Драйв в Холмби — Хиллз, элитном районе Беверли — Хиллз. Прежний дом на Хиллкрест стал слишком тесным — все ребята возвращались и им требовалось больше места. А Элвис хотел уже жить в таком месте, где бы он чувствовал себя защищенным и скрытым от глаз посторонних, тем более что Лиза — Мария подрастала. Тогда же он решил, что Джо и Джоанн, которые только что вернулись из поездки в Европу, которую он им подарил, нуждаются в доме тоже. Теперь, когда у них было уже двое детей, им надо было съезжать из того домика, в котором они жили все эти годы. 8 декабря, когда поиски приемлемого жилья желаемым успехом не увенчались и Джоанн сама решила их прекратить на время, Элвис сделал первый взнос в размере 10 тысяч долларов на покупку дома в западном Лос — Анджелесе. Он уже собирался обрадовать Джерри и Сэнди подобным жестом щедрости, когда Джо вовремя остановил его, сказав, что Джерри не сможет содержать дом на свою зарплату, которую он получал на студии за работу над монтажом фильмов. Поэтому, когда Элвис стихийно решил купить «Мерседесы» для Барбары и себя однажды в три утра неделю спустя, он приобрел один и для Джерри, как бы извиняясь перед ним за то, что не сделал ему подарка, о котором тот даже и не подозревал. Он уже оплатил свадьбу своего старинного приятеля Джорджа Кляйна в Лас — Вегасе 5 декабря, привезя туда всех парней, разместив их в «Интернэшнл». Сама же церемония проходила в его личном номере. Он также решил провести подобные финансовые приготовления и к свадьбе тренера по стрельбе из Палм — Спрингс Дика Граба 11 декабря. Ему он хотел подарить новый «Кадиллак». Помимо этого Элвис поручил Марти Лэкеру распланировать свадьбу Сонни Веста в Мемфисе в конце месяца, которую он также хотел финансировать.

Он совершил свой привычный ритуал покупателя по случаю предстоящих праздников в ювелирном магазине Шварца и Абслера, где он мог оставить 20–30 тысяч долларов за один раз («Он был очень спонтанным, — вспоминал совладелец магазина Сол Шварц с симпатией, — он был похож на ребенка в кондитерской»). Он также приобрел дюжину новомодных «авиаторских» очков, которые он заказал в Optique Boutique еще в начале августа, когда ему прописали очки для чтения. На всех очках присутствовали его инициалы и изображение стрелы — молнии с аббревиатурой ТСВ на золотой оправе. К тому времени, когда он вернулся домой в Мемфис 17 декабря, счета за покупки уже образовали огромную стопку, а Вернон был не на шутку встревожен. Элвис хотел подкупить отца, предложив на следующий день купить ему новый «Мерседес», но Вернон мыслил в правильном направлении; он чувствовал, что его сын снова не может контролировать себя, так же, как и тогда с этим чертовым ранчо. Он поговорил с Присциллой, а затем оба они разговаривали уже с Полковником. Результатом этого разговора стало решение, что кто — то должен серьезно поговорить с Элвисом.

Именно это они и сделали 19 декабря, в субботу. Вернон и Присцилла выбрали момент, когда в доме больше никого не было, и откровенно поговорили с Элвисом. Они сказали, что поговорили с Полковником и он их поддержал: Элвис разорит себя, а заодно и всех остальных, если будет продолжать в том же духе. Никто не вправе указывать ему, как он должен тратить свои деньги, но он должен помнить, выражаясь бухгалтерским языком, про дебит и кредит. «Ты не сможешь купить дружбу», — сказал Вернон, на что Присцилла отреагировала с эмоциональным одобрением. Все эти парни, стоящие вокруг с протянутой рукой (вместе в Верноном Чарли тоже получил новый «Мерседес» накануне; по мнению Вернона, остальные мысленно выстроились в очередь), — неужели он думал, что все они были его настоящими друзьями? Он просто беспокоился об интересах самого Элвиса, сказал Вернон своему сыну. Никто не пытался запретить ему весело проводить время.

Элвис смотрел на них с недоверием. О чем они говорили? Ведь это были его деньги, разве не так? Он их заработал. Полковник согласен с ними? Тогда к черту Полковника! В конце концов он настолько расстроился, что Присцилла не смогла уже оставаться в комнате. Сам же Элвис развернулся и сказал: «Я ухожу отсюда». Затем он действительно вышел из дома.

Поначалу они не восприняли его всерьез. Присцилла была свидетельницей таких сцен с такими же обещаниями неоднократно. Обычно он несколько часов ездил по городу, понимал, что ему некуда идти, и возвращался как ни в чем не бывало. Сам Вернон был убежден, что Элвис скоро вернется. Он голову давал на отсечение. Марти заканчивал подготовку к свадьбе Сонни Веста, Элвис не должен был это пропустить. Но когда Марти прибыл в Мемфис, Элвис так и не объявился. А когда они не получили от него никаких вестей через несколько часов, они начали не на шутку волноваться. Они обзвонили всех, они даже позвонили в его калифорнийский дом, но они прекрасно знали, что горничные все равно ничего бы им не сказали из страха потерять работу. Они просто сидели и ждали.

Джерри был первым, кто получил от него весточку. Поздно ночью в его крошечной квартире в Калвер Сити зазвонил телефон. «Это я», — сказал знакомый голос на другом конце провода загадочно, как будто их прослушивали. Он попросил Джерри никому не говорить об этом его звонке; звонил он из Далласа на пути домой в Лос — Анджелес из Вашингтона. Он хотел, чтобы Джерри встретил его вместе с Джеральдом Питерсом, новым водителем лимузина, которого Элвис уже привлекал ранее к таким же конфиденциальным аферам.

Первое, что бросилось Джерри в глаза, когда он увидел спускающегося с трапа самолета Элвиса, было его непривычно распухшее лицо. С собой он нес что — то вроде крошечной коробки, в которой были только лишь зубная щетка, кусок мыла, паста, полотенце и расческа — это все, что было у него при себе. Питерс был известной и впечатляющей фигурой — когда — то он возил самого Уинстона Черчилля. Элвис в шутку звал его исключительно Сэр Джеральд — за его акцент и автомобиль. Он начал работать на них месяц назад, но заслужил уже крайнее одобрение. Питерс умудрился встретить Элвиса прямо на аэродроме ровно в 2.17 ночи. Джерри хотел доставить Элвиса сразу же домой, потому что его распухшее лицо его обеспокоило, но Элвис убедил его, что это была просто аллергическая реакция на какое — то лекарство от его глазной инфекции, которая была усугублена шоколадом, который он ел в самолете. Кроме того, им надо было развезти по домам двух стюардесс, которым Элвис пообещал путешествие домой в его машине вместе с ним. Когда они наконец — то добрались на Хиллкрест; Джерри вызвал доктора и оставался с Элвисом во время осмотра, потому что доктор был незнакомым и Джерри опасался, что он может сделать и на что Элвис может этого доктора подговорить. После того как доктор ушел, предупредив Элвиса не злоупотреблять шоколадом, они какое — то время разговаривали, и Джерри постепенно выяснил картину происшедшего. Элвис улетел в Вашингтон, потому что это был ближайший рейс из Мемфиса, сказал он, хотя Джерри подозревал, что здесь не обошлось без той девушки из Комитета по жилищной безопасности. Очевидно, ему не удалось с ней связаться, иначе он бы не покинул отель «Вашингтон» так быстро. Тем не менее он выглядел очень довольным, когда они уже вместе встречали рассвет, и потом вскоре уснул.

Когда он проснулся после обеда, у него уже был готов план. Они поедут в Вашингтон, сказал он. Им надо заказать билеты на самолет на имя Джона Карпентера (его любимый псевдоним с того времени, как он сыграл доктора с аналогичным именем в фильме Change of Нabbit в прошлом году) и номер в отеле, который он занимал буквально накануне ночью, на имя полковника Джона Берроуса, другого его любимого героя. Он хотел, чтобы их встретил тот же водитель лимузина, который всегда работал с ними в Вашингтоне, и чтобы Сэр Джеральд обналичил чек на пятьсот долларов в отеле «Беверли — Хиллз». Это было необходимо, потому что никаких других денег на руках у них не было. Он не потрудился объяснить, почему такой безумный план появился у него в голове, и он и слышать не хотел возражения Джерри, которому надо было идти на работу на следующий день. Единственной его уступкой было разрешение позвонить Сонни Весту в Мемфис, естественно, конфиденциально. Сонни мог встретить их в Вашингтоне, и Элвис все — таки согласился, что Вернон и Присцилла должны знать, что с ним все в порядке, — но не более этого. Он знал, что может рассчитывать на то, что Сонни обеспечит их безопасность, поэтому разумней попросить его остаться с ними в Вашингтоне, если дела задержат их в городе больше чем на сутки, тот срок, который Джерри мог ему пообещать.

В самолете на пути в Вашингтон Элвис съел еще шоколада, и лицо его распухло еще больше. В порыве он отдал все те деньги, которые Джеральд раздобыл для них, солдатам, возвращавшимся из Вьетнама. Когда Элвис узнал от одной из стюардесс, что на борту самолета находится Джордж Мерфи, республиканский сенатор от штата Калифорния, он импульсивно кинулся в туристский отсек, чтобы пообщаться с ним, а потом, вернувшись и не сказав Джерри ни слова, он сел писать какое — то письмо. Когда он закончил писать, он передал Джерри письмо с просьбой посмотреть и понять, чего он хочет. Сначала Джерри испугался, все ли у Элвиса в порядке с головой.

«Дорогой мистер президент, — так ни много ни мало начиналось это письмо.

— Сперва я хотел бы представиться. Меня зовут Элвис Пресли, и я искренне восхищаюсь Вами и питаю огромное уважение к Вашему кабинету. В Палм — Спрингс три недели назад я общался с вице — президентом Эгнью и выразил ему мою обеспокоенность и тревогу за нашу страну. Представители наркотической культуры, хиппи, СДС, Черные пантеры и так далее не считают меня своим врагом или, как они сами выражаются, человеком истеблишмента. А я называю все это Америкой и люблю мою страну. Сэр, я с радостью готов предложить свои услуги, чтобы помочь нашей стране выйти из кризиса… Мне не нужны титулы, звания или назначения на высокие должности. Я принес бы много пользы, если бы меня просто сделали бы федеральным агентом. Я работал бы по своим каналам, потому что у меня много знакомых всех возрастов и социальных слоев. Конечно же, прежде всего я артист, им я и останусь, но все, что мне нужно, — это федеральные полномочия».

Он встретился с сенатором Мерфи в самолете, продолжал он, и они обсудили проблемы, которые возникли в нашей стране. Он передал президенту всю информацию о том, где и как с ним можно связаться в течение ближайших нескольких дней, включая те имена, под которыми он будет регистрироваться в отеле, и имена обоих мужчин, которые будут его сопровождать. «Я останусь здесь, сколько потребуется для того, чтобы получить нужные мне полномочия федерального агента», — написал он. Он уже проделал «серьезные изучения проблемы вреда наркотиков и приемов обработки людей, которые используют коммунисты, и с радостью готов помочь по любому вопросу, но на условиях строжайшей секретности. И если президенту все еще необходимы доказательства его честности и готовности сотрудничать, он проинформировал его, что совсем недавно национальная организация Джейси отметила его в числе «десяти выдающихся молодых людей Америки», хотя официальное заявление об этом не было сделано. Эту награду когда — то, как писал Элвис, получил и сам президент Никсон. «Я высылаю Вам свою небольшую автобиографию, — завершал он, — чтобы Вы лучше узнали и меня, и мои намерения. Я бы очень хотел с Вами встретиться и пообщаться, если Вы, конечно, не очень заняты». В качестве постскриптума он добавил: «У меня есть для Вас личный подарок, который я бы хотел, чтобы Вы приняли, или я подожду, пока Вы сможете его принять». На последней странице, помеченной «Конфиденциально и лично в руки», он выписал все телефоны, по которым можно было связаться с ним или с Полковником, в том числе и номера отеля «Вашингтон». Завершалось письмо неким подобием адреса:

«Получатель: Президент Никсон

При содействии сен. Джорджа Мерфи

От Элвиса Пресли».

Они оставили письмо у ворот Белого дома в половине седьмого утра. Элвис расстроился, что охранник не сразу узнал его, но потом молодой солдат постепенно начал понимать, кто стоит перед ним, и стал горячо убеждать Элвиса, что лично доставит письмо в половине восьмого, когда сотрудники начнут прибывать на работу. От Белого дома они направились в отель, где Элвиса осмотрел доктор и пришел к тому же выводу, что и его коллега из Лос — Анджелеса: все нормализуется, как только он прекратит есть шоколад.

Вскоре после этого Элвис объявил, что отправляется в Бюро по борьбе с наркотиками. Сенатор Мерфи пообещал ему связаться с начальником Бюро Джоном Ингерсоллом: это был именно Ингерсолл, напомнил Элвис Джерри, кто наградил Пола Фриза его значком. Сенатор Мерфи также пообещал посодействовать Элвису в получении секретной должности в штабе ФБР у Эдгара Гувера. На Элвисе были огромные, украшенные камнями очки, темный эдвардианский пиджак, пурпурная бархатная туника с У-образным вырезом и такие же пурпурные брюки с массивным золотым ремнем, подаренным руководством «Интернэшнл» в знак их признательности за феноменальные выступления Элвиса у них в отеле. На его шее также была массивная золотая цепь с кулоном в виде головы льва, который он приобрел в магазине Сола Шварца, а также его любимая цепь «Древо жизни» с именами всех ребят, выгравированными на корнях и ветвях. Если ему позвонит президент во время его отсутствия, сказал он Джерри, его можно найти в бюро.

Он отсутствовал не более часа, когда в номере раздался звонок телефона. Звонящий представился Иджилом Бадом Кротом, помощником президента. Звонил он по поводу письма мистера Пресли президенту. Он интересовался, не мог бы Элвис подъехать в Офис исполнительных органов на территории Белого дома примерно через сорок пять минут. Джерри, который к тому времени уже решил, что прихоти Элвиса переходят все границы разумного, был ошеломлен. Он, конечно, знал, что в Вашингтоне их ждут кое — какие дела, и был потрясен величиной амбиций Элвиса и смелостью его письма, но получить звонок из самого Белого дома… Он сразу же позвонил в Бюро по борьбе с наркотиками, где его звонок перевели в кабинет помощника начальника Джона Финлейтора. «Здесь от меня никому ничего не надо», — объявил Элвис с неприязнью еще перед тем, как Джерри собирался сказать ему о звонке из Белого дома. Через мгновенье после того, как Джерри это все — таки удалось, от огорченья не осталось и следа, а его настроение полностью изменилось. Джерри должен спуститься вниз и ждать около отеля — через пятнадцать минут он за ним заедет в лимузине.

Тем временем Крота вовсю одолевали сомнения по поводу предстоящей встречи. В тридцать один год он уже являлся членом администрации президента, ответственным за проведение антинаркотической кампании. Письмо Элвиса ему передал в 9.00 Дуайт Чепин, еще один ассистент президента, который работал непосредственно под началом Боба Хэльдмана, который возглавлял штаб президента. После прочтения письма они вместе обсудили его. Несмотря на то что письмо было безыскусным и несколько наивным, оба увидели безусловную выгоду, которая могла бы выйти из дальнейшего сотрудничества администрации и певца, ведь до сих пор им приходилось рассчитывать на негласную помощь не ориентированных на молодежную аудиторию знаменитостей. В их числе были ведущий игрового шоу Арт Линклеттер, бывшая звезда фильма Dragnet Джек Уэбб и евангелист Билли Грэм, проводящий свою войну против наркотиков. Чепин написал затем в отчете Хэльдману, что проведение встречи президента и Пресли было бы весьма кстати; несколько человек уже упоминало, что последние несколько месяцев Пресли активно выступал в защиту президента, далее он писал, что «встреча не отнимет у президента много времени. Для президента было бы очень полезно наладить контакт с Пресли. Кроме того, если президент хочет встретиться с каким — либо выдающимся представителем молодежи, Пресли был бы прекрасным кандидатом для подобной встречи». Напротив этой фразы Хэльдман написал: «Ты шутишь?» Тем не менее он одобрил запрос, и теперь Кроту надо было представить его президенту и объяснить необходимость этой встречи, разработав темы возможного разговора и стратегию дальнейшего негласного сотрудничества администрации и Элвиса.

Сонни приехал на такси из аэропорта как раз в тот момент, когда Элвис подъехал в лимузине к отелю, чтобы забрать Джерри. На пути в Белый дом он заметно нервничал и вертел в руках хромированный «кольт», изготовленный в 45‑м году, который он приготовил в подарок президенту Никсону. Он рассказал ребятам, что произошло в бюро. Ингерсолл был в отъезде, а Финлейтор отверг все предложения Элвиса. Ничего из того, что он предложил, не вызвало одобрения и энтузиазма Финлейтора. Элвис предложил денежную помощь для программы по борьбе с наркотиками, но Финлейтор сказал, что Бюро не принимает пожертвований от частных лиц. Он предложил продвигать антинаркотическую программу бюро на своих концертах, просто объявляя на них, что ни он, ни его ребята не употребляют наркотиков, потому что у них есть музыка, но Финлейтора это не особо подкупило, и о выдаче значка не было и речи. «Нет ничего ценней, чем почетный значок Бюро по борьбе с наркотиками», — сказал ему Финлейтор; значки выдавались только тем сотрудникам, которые напрямую связаны с агентством. Когда Джерри попытался было возразить Элвису, что это действительно верно, тот взорвался от негодования. К черту Финлейтора, сказал он Джерри и Сонни. Он собирался получить этот значок из рук самого президента.

По прибытии их в Белый дом Бад Крот был вдвойне ошеломлен. Сначала ему позвонил Билл Данкан, глава президентской секретной службы, и сказал, что возникла небольшая проблема: мистер Пресли появился в холле западного крыла с пистолетом, который он якобы хочет подарить президенту. Данкан говорил, как вспоминал Крот, уже на пределе; «Бад, пойми, мы не можем пустить его в Овальный кабинет с пистолетом». Крот быстро нашел решение проблемы, сказав, чтобы пистолет забрали прямо там от имени президента. Но затем для Крота наступило время второго шока. Он увидел, как Элвис был одет. Теперь он сам уже начал задумываться, не зашел ли он слишком далеко с этой экстравагантной затеей.

Вступительная беседа Крота и Пресли прошла тем не менее очень хорошо. Все, о чем Элвис писал в письме, присутствовало и в его высказываниях: его патриотизм, осуждение наркокультуры, его искреннее желание помочь людям в ответ на их любовь и поддержку. Он показал Крогу две подписанные им фотографии, которые он принес показать президенту, — на одной он был запечатлен вместе с Присциллой, на второй была маленькая Лиза — Мария в детской шапочке. Он также захватил с собой все свои значки, полученные за его полицейскую работу по всей стране. Крог заметил, что он постоянно почесывал шею, и поинтересовался, все ли в порядке, но Элвис сказал ему, что это всего лишь сыпь, никаких проблем.

В назначенное время, в 12.30 пополудни, Элвис и Крог вместе вошли в Овальный кабинет, оставив Джерри и Сонни в приемной. Как жаль, что они не увидят президента, сказал младший помощник, сопровождавший их, но Джерри не был в этом уверен. «Мы сказали: «Ну, знаете, Элвис скорей всего пригласит нас внутрь чуть позже». Этот парень говорит: «Президент тут не поможет. Требуется больше охраны, если в кабинет попадает еще кто — то, а это проблематично». А Сонни тут говорит: «Я‑то Элвиса знаю, он обязательно попросит».

Крог внимательно наблюдал за Элвисом, когда они входили в Овальный кабинет. Первый раз он был, казалось, потрясен и несколько подавлен окружающей его обстановкой. «Он взглянул на потолок, на огромную лепную фигуру орла. Он посмотрел на голубое ковровое покрытие на полу, на котором также был изображен орел. Элвис изучил военные флаги, стоявшие справа от президентского стола… Я наблюдал, как Элвис рассматривал все внимательно. Только потом он как — то неуверенно подошел к президенту поприветствовать его… Когда они пожимали друг другу руки, я сказал; «Мистер президент, это мистер Элвис Пресли». Элвис был все еще в очках, в левой руке он держал фотографии и значки».

После нескольких неловких моментов Элвис показал президенту фотографии и разложил свои значки на президентском столе. Потом он снял свои очки и положил их рядом на стол. Пока он демонстрировал свои трофеи президенту, официальный фотограф Белого дома Олли Аткинс делал фотоснимки. Показывая свой ремень, Элвис заговорил о своих недавних выступлениях в Лас — Вегасе. Президент с некоторой неловкостью заметил, что сам знает, насколько трудно выступать в Лас — Вегасе. Затем, как написано в детальном отчете Крота, президент отметил, что Пресли, без сомнений, может влиять на молодежь, поэтому важней всего для него сохранить доверие слушателей. Пресли ответил, что воздействует на свою аудиторию просто пением. Он сказал, что не смог бы добиться такого эффекта, если бы просто вышел на сцену и сказал бы речь, он должен влиять на них другим путем. Президент одобрительно кивнул.

И тут разговор принял неожиданный поворот. «Битлз», — сказал Элвис неожиданно, как будто пытаясь подойти к какой — то важной для него теме с другой стороны, — были зачинщиками новой антиамериканской политики. Они приезжали в США, делали здесь деньги, возвращались в Англию, где разжигали антиамериканские настроения». «Президент, — писал Крог в своем отчете, — кивнул, соглашаясь. Тем не менее он был удивлен». Самого же Крога в это время интересовало, куда же этот разговор может завести; Элвис не упоминал ничего подобного ни в своем письме, ни в их предварительной беседе. Президент далее отметил, что люди, насаждающие наркокультуру, также находятся в авангарде антиамериканского протеста. Жестокость, пропаганда наркотиков, оппозиционные настроения, протест — все смешалось в головах огромной группы молодых людей.

Во время разговора Пресли неоднократно говорил президенту в очень эмоциональной манере, что он полностью на его стороне. Пресли повторял, что хочет быть полезным, что он стремится вернуть былое, но утерянное уважение к национальному флагу. Он упомянул, что был простым мальчиком из Теннесси, которому его родная страна так много дала, за что он хотел бы благодарно ей отплатить. Он также отметил, что около десяти лет изучал приемы воздействия коммунистов и адептов наркокультурьг. Он говорил, что очень много об этом знает и даже был принят представителями хиппи. Он сказал, что без труда может войти в группу молодых хиппи и общаться с ними, что могло бы быть полезным для него в его борьбе против наркотиков. Президент, в свою очередь, еще раз высказал свое беспокойство по поводу того, что подобные действия чреваты огромным риском для самого певца, его статуса и доверия, которое оказывают ему поклонники.

Тут пришел черед Элвиса поднять вопрос о значке. Он был бы очень полезен своей стране, если бы у него были особые, выделенные правительством санкции, так же как и во всех тех городах, где ему выдавали значки официальных помощников, которые он только что показал президенту. Он рассказал ему о своей недавней встрече с Джоном Финлейтером в Бюро по борьбе с наркотиками и об исходе этой встречи. Значок ББН выдавался настоящим тайным работникам, сказал он, а таковой, по их с президентом представлениям, и была его будущая деятельность. Тогда бы ему не пришлось так многим жертвовать в своей певческой карьере. Мог бы президент выдать ему подобный знак отличия, поинтересовался он.

«Президент, — писал Крог в своем описании встречи, — был несколько озадачен этой просьбой. Он повернулся ко мне и сказал: «Бад, мы можем дать ему этот значок?» Я не мог определить по его лицу, какого ответа он от меня ждал. «Сэр, — сказал я, — если Вы действительно хотите дать мистеру Пресли значок, я думаю, мы можем это устроить». Президент одобрительно кивнул. «Мне бы этого хотелось. Проследите, чтобы он его получил». Элвис улыбнулся с видимым триумфом: «Огромное Вам спасибо, сэр. Это так много для меня значит». Вдруг он приблизился к президенту и сделал непроизвольный жест, обняв его. Обнимать президента не было принято в Овальном кабинете. Это сбило с толку и президента и меня. Президент справился с удивлением и похлопал Элвиса по плечу. «Я ценю Ваше огромное желание помочь, мистер Пресли». Элвис подарил ему свои фотографии и заговорил о памятном экземпляре «кольта» 45‑го года, который приняла у него секретная служба. «Это очень приятно для меня», — сказал президент, и Элвис собрал свои значки и повернулся, чтобы идти к выходу, выглядя при этом, как писал Крот, «как ребенок, который получил на Рождество все подарки, о которых просил». Затем, как будто ему вдруг в голову пришла запоздалая мысль, он повернулся к президенту. «Мистер президент, не уделите ли Вы еще минуту, чтобы выйти и поприветствовать двух моих друзей, Сонни Веста и Джерри Шиллинга? Это так много бы значило и для них, и для меня».

Сонни и Джерри вряд ли уже что — то могло удивить на тот момент. Когда они прибыли в Овальный кабинет, за все в ответе был уже сам Элвис. «Сонни и я просто стояли у дверей в ужасе, тут появился Элвис и как гостеприимный хозяин пригласил нас внутрь, сказав: «Давайте, ребята, заходите». Выглядело так, словно он хотел сказать: «Я там был уже и прекрасно себя чувствую. Не грузитесь особо». В то же время он был искренне горд, что смог добиться нашей с Сонни встречи с президентом. У него был при этом такой вид, который всегда появлялся, когда он делал кому — то подарок». На белой рубашке Сонни броско красовался золотой кулон ТСВ, фотограф не мог удержаться, чтобы не заснять такую живописную компанию — президент в своей знакомой, напряженно — усталой позе, Сонни и Джерри, во все глаза глядящие, как Элвис позирует с уважением, но в полной уверенности, что именно он является центром всеобщего внимания. «Да уж, у нас тут найдется парочка настоящих шишек, — сказал президент, так же слегка неловко пытаясь поддержать разговор. — Похоже, Элвис в надежных руках с вами, ребята». — «Они хорошие друзья, — сразу же сказал Элвис. — И они тоже хотят помочь». Президент подарил им такие же подарки, которые уже вручил Элвису: зажимы для галстука и запонки с президентской символикой. «Знаете, у них есть еще и жены», — напомнил Элвис президенту, и вместе с Ричардом Никсоном они начали копаться в президентском столе, чтобы подобрать подходящие подарки для жен.

Был также намечен особый тур для Белого дома, но для начала они были приглашены туда на ленч, где, как отмечал Бад, «сотрудники аппарата, привыкшие видеть глав государств, спортивных чемпионов и кинозвезд, просто обомлели». Крог провел для них экскурсию по Белому дому, но на сей раз Элвис особого интереса не проявлял — из всех дверей постоянно выскакивали секретари, и он с изяществом раздавал им свои автографы. В офис Бада они вернулись только около двух часов вместе с Джоном Финлейтером, который приехал со значком. Если он и был удивлен и озадачен, он этого не показал и пообещал как можно скорей официально оформить новые полномочия Элвиса. Покидая Белый дом, Сонни и Джерри не переставали размышлять о всех тех удивительных вещах, которые приключились с ними в этот день. Насколько они понимали, все вещи, которые происходили с ними, хорошие или плохие, зависели только от одного человека — от Элвиса Пресли.

Элвис и Сонни отвезли Джерри в аэропорт, чтобы он смог попасть на работу на следующий день. На пути в аэропорт Элвис снова поднял вопрос о том, чтобы Джерри снова начал на него постоянно работать. Некоторое время назад, когда пластинки Элвиса не особо хорошо продавались, у Джорджа Кляйна родилась идея нанять человека, который проводил бы независимый промоушен именно Элвиса, а не RCA. Теперь же, когда пластинки продавались как никогда хорошо, эта мысль казалась еще более удачной. Оба, Элвис и Кляйн, считали, что лучшей кандидатуры для подобной деятельности, чем Джерри, не найти. «Он спросил, сколько точно я зарабатываю, и сказал, что удвоит эту сумму. Я сказал ему: «Послушай, Элвис, я знаю, что ты хочешь, чтобы этим занимался я. Но что, если Полковнику эта идея не понравится?» Он ответил: «Тебя нанимает не Полковник, тебя нанимаю я. Это мое дело, и я бы хотел, чтобы этим занимался ты». Они привезли меня в аэропорт, а уже через две недели я получил эти красно — черные визитки, на которых было написано: «Элвис Пресли, Персональная служба по связям с общественностью, специальный помощник Джерри Шиллинг». На визитках были позолоченные звезда Давида и распятие. Но план этот все — таки не сработал, потому что был приостановлен Полковником, как и предполагал Джерри. Но чуть позднее он все равно вернулся в постоянное окружение Элвиса, в более аморфной роли конечно же. Он понимал, что дружба не всегда может гарантировать хорошие результаты, но был благодарен, что Элвис действительно попытался что — то сделать.

Джерри предложил, чтобы Сонни и Элвис вылетали следующим же рейсом в Мемфис, но у Элвиса было еще одно дело. Он не сумел встретиться с Эдгаром Гувером, несмотря на помощь сенатора Мерфи, но он был намерен не покидать города, пока снова не увидится с Джойс Бова.

Он разыскал её на работе в Комитете по жилищной безопасности. Сначала она была негативно настроена по отношению к нему, но он обезоружил ее своими искренними извинениями за свое поведение в августе прошлого года. Она должна с ним встретиться, ведь он проделал такой путь в Вашингтон, только чтобы увидеться с ней. Когда и куда ему надо послать лимузин, чтобы забрать ее?

Она приехала со своей сестрой Джэнис, своей точной копией, но Элвис удивил всех, сразу же определив, кто есть кто. «Отлично! Я был прав, — сказал он. — Любой другой, наверно, перепутал бы их и получил бы за это по шее!» После рассказа о том, насколько трудно было раздобыть ее рабочий номер телефона, он понемногу, как будто постепенно вспоминая о происшедшем с ним, стал описывать ей события предыдущих нескольких дней. Сначала Джойс и ее сестра думали, что он просто шутит, но, когда он достал и показал им свой значок, они поняли, что это было правдой. «Этот сукин сын Финлейтор не хотел давать его мне, — говорил он без тени улыбки, — но Никсон его заставил, Никсон — отличный парень. Я знал, что он будет рад моей помощи».

Он убедил Джойс остаться с ним на ночь. Перед тем как они отправились спать, он сказал ей, что она красивая женщина. «Ты еще и чистенькая маленькая девочка, так ведь?.. Джойс, я знаю, что такого ты еще не слышала, — говорил он, — но это правда, поверь мне». «Позже, хотя мне не удалось испытать фантастического наслаждения, я знала, что он мог бы мне его доставить…. Пылкий секс, которым он славился, на самом деле оказался нежной, трепетной страстью». На следующее утро она не пошла на работу, сославшись на плохое самочувствие, и они вместе устроили себе поздний завтрак. По дороге в аэропорт он сказал ей, что хотел бы, чтобы она установила себе личный телефон только для них двоих. Он хотел показать, что доверяет ей и не ждет от нее ничего, кроме полного доверия в ответ.

Когда они вернулись домой в Грейсленд, всем казалось, что Рождество наступило на три дня раньше. Он привез подарки от президента Присцилле и Лизе — Марии, всех же остальных ожидали необыкновенные истории. Когда он возбужденно рассказывал Присцилле о поездке, он был похож на ребенка; как будто ничего и не произошло [что предшествовало этой поездке]. Он рассказывал, как он смог встретиться с президентом Никсоном, как изложил ему свой план борьбы с наркотиками, как он описал ему свое желание сделать что — то важное для страны. «Для него самого это было очень важно, я уверена. Это был новый вызов, и он его принял. Я думаю, его самого удивляло, как ему удалось добиться этой встречи, — он был сам ошеломлен. Это был пик его достижений!»

Два дня спустя, в канун Рождества, он купил еще четыре «Мерседеса»; один для Сонни за его услуги в качестве руководителя службы охраны, другой для доктора Ника за его дружбу и преданную поддержку во время гастролей, еще один для Билла Морриса, который помог Элвису получить и значок помощника, и награду от организации Джейси. Позднее в тот же день все они отправились в Мемфисский театр, где посмотрели спектакль «Маленький Фаусс и Большой Хэлси» с Робертом Редфордом. Уже поздно ночью Элвис заехал в полицейский участок, «чтобы поприветствовать людей, которые работают в Рождество». «На нем был белый костюм, а волосы были длинными по плечи», — сообщалось в Commercial Appeal, хотя Вернон не преминул дать этому опровержение: Элвис никогда не отращивал волосы до такой длины, так его отец утверждал в следующей статье.

Свадьба Сонни тремя днями спустя была важным событием и отмечалась с размахом. Элвис и Присцилла были свидетелями. Элвис прибыл на свадьбу с бывшим шерифом Биллом Моррисом, нынешним шерифом Роем Никсоном и их женами в новеньком «Мерседесе 280-SL», который он купил за 9 тысяч долларов для Морриса, а тот уже успел оснастить его голубой полицейской мигалкой. На Элвисе был велюровый костюм с расклешенными брюками (рождественский подарок Присциллы), белый галстук, массивный ремень с орлом и множеством цепочек и еще один ремень с огромной золотой пряжкой, на которой красовалась шерифская звезда его личный номер (6) — это был подарок шерифа Никсона и неких друзей из Департамента, которые пожелали остаться неизвестными. При себе он имел два пистолета в плечевой кобуре, два инкрустированных перламутром пистолета за поясом и «дерринджер» в сапоге. С большим трудом в самый последний момент удалось уговорить его оставить пятнадцатидюймовый полицейский фонарь, с которым он собирался прийти на свадьбу.

После официальной церемонии был небольшой фуршет в церкви, откуда все отправились в Грейсленд по приглашению Элвиса. Там все мужчины собирались сфотографироваться со своими значками помощников, которые все они получили от Никсона. Элвис сидит расслабленно в центре группы, как глава мафиозного клана, свободно расставив ноги и являя собой образец уверенности и непоколебимого авторитета. По обе стороны от него доктор Ник и Ред, которые наклоняются к нему. Билли Смит, Ламар, Джерри, Вернон, Чарли, Марти, Сонни, Джордж и еще оба шерифа стоят позади, держа в руках свои полицейские значки. У них совершенно разные выражения лиц, но все они одинаково создают впечатление законопослушных хулиганов: несмотря на то, что мы все очень разные — как будто бы они заявляют на этом групповом портрете, — мы хорошие парни, но лучше с нами не связываться.

На следующий день они отправились в Тьюпело, чтобы Элвис смог получить следующий знак отличия с помощью своего нового друга Билла Морриса. Он был немного взвинчен, вспоминал шериф Билли Митчелл. Он сам был скрипачом со стажем и помнил Элвиса еще одиннадцатилетним мальчишкой, когда аккомпанировал ему в группе Mississippi Slim's во время его выступления на шоу юных талантов WELO. Митчелл был поражен невероятной трансформацией певца из робкого и застенчивого мальчика в яркую звезду, окруженную шикарным антуражем. «Он передвигался по залу с грацией дикого тигра в клетке. Чувствовалось, что он не совсем комфортно себя ощущал. Мы, конечно же, поговорили о том шоу WELO. Он пробыл у нас только пару часов, и все хотели с ним сфотографироваться. Я учился в школе вместе с Биллом Моррисом, поэтому я наградил значком и его». Там присутствовали и некоторые старинные знакомые Элвиса, с которыми он вместе рос, среди них были Мак — Коумы и Фэрреры, которые рассказывали всем об Элвисе как об отличном «соседе» и подарили ему памятную табличку, на которой большими буквами было написано: «Мечта о невозможном». Помимо этой надписи там был и текст, в котором Элвис описывался как «простой соседский парень, ставший национально известным артистом». Элвис посчитал это необычным совпадением, сказав, что его следующая запись как раз должна была называться «Мечта о невозможном». Затем он повез своих друзей по городу, показав им стройку на месте когда — то шумного негритянского гетто, которое называли Крикливым Бардаком. После они посетили Молодежный Центр Элвиса Пресли, который наконец — то был возведен позади дома, в котором он родился.

На следующий день, 30 декабря, он снова улетел в Вашингтон в компании еще восьми человек, включая Билла Морриса, который вызвался помочь Элвису добиться встречи с Эдгаром Гувером. На следующее утро Билл Моррис отвез их всех в Национальную ассоциацию шерифов, где Элвис оплатил вступление каждого в стройные шерифские ряды (членство гарантировало пожизненную страховку, поэтому Элвис хотел, чтобы все ребята вступили в ассоциацию). Потом они посетили главный офис ФБР, где Моррис провел для них подробную экскурсию, так как мистера Гувера все еще не было в городе. Элвис был крайне взволнован, и агент ФБР, который их повсюду сопровождал, был поражен его искренностью, несмотря на его эксцентричную внешность. В отчете этого агента сообщалось, что «Пресли выразил свое искреннее восхищение мистером Гувером, сказав, что он читал написанные им материалы, включая «Мастера обмана».

«Изучение коммунизма» и «Эдгар Гувер о коммунизме». Пресли отметил, что, по его мнению, никто еще не сделал для нашего государства так много, как Эдгар Гувер, и он, Элвис Пресли, считает его величайшим современным американцем».

В своих высказываниях он неоднократно указывал на то, что он, Пресли, живое доказательство, что «Америка — страна огромных возможностей», потому что буквально за одну ночь он превратился из водителя грузовика в известного певца. Он также сказал, что проводит столько времени, сколько позволяет его расписание, чтобы общаться с молодежью и обсуждать ее проблемы. Пресли объяснил, что «его длинные волосы и необычный имидж — всего лишь требование профессии, при этом его образ помогает ему находить общий язык с молодыми людьми, в частности со студентами, которые считают себя антиистеблишментом».

Далее Пресли в доверительной обстановке сообщил, что предложил свои услуги президенту в связи с тем, что его волнует проблема наркотиков, а сам президент за это наградил его значком и полномочиями агента Бюро по борьбе с наркотиками. Значок был у Пресли с собой в кармане, он достал и продемонстрировал его.

Пресли высказал пожелание, чтобы мистеру Гуверу доложили, что периодически с ним общаются люди из шоубизнеса и за его пределами, чьи мотивы и устремления, по его мнению, не совпадают с интересами государства, и которые желают использовать его имя для достижения своих сомнительных целей. В этой связи он предложил предоставить бюро эту информацию на конфиденциальной основе, когда она может появиться.

Пресли отметил, что, по его мнению, Битлз были зачинщиками конфликтов американской молодежи с государством и обществом. Они начали разлагать молодежь своей агитацией, неприглядной внешностью и провокационной музыкой во время посещения нашей страны в начале и середине шестидесятых годов. Он также посоветовал внимательней отнестись к творчеству Smother’s Brothers, Джейн Фонды и некоторых других представителей развлекательной индустрии. Пресли считал, что они должны ответить за свою деятельность по подрыву авторитета Соединенных Штатов Америки в умах молодежи, чего они добивались своими высказываниями и сомнительными действиями.

После изучения вышеизложенного, принимая во внимание его одобрительные высказывания в адрес директора и самого бюро, так же как и факт признания певца Младшей палатой коммерции и самим президентом, письменный ответ директора будет весьма уместен. И действительно, 4 января письмо было отправлено. В нем отмечалось, что «Ваши щедрые похвалы в адрес бюро и лично меня с радостью нами приняты, и Вы можете быть абсолютно уверены, что мы будем иметь в виду Ваше предложение о содействии в нашей работе». И теперь для Элвиса наступило время возвращаться обратно в Мемфис, чтобы традиционно отпраздновать Новый год в Ти Джей. Его также ждал заслуженный отдых.

В начале января, 9‑го числа, газеты опубликовали информацию, которую Элвис сообщил президенту в своем письме: национальная организация Джейси включила его в десятку Выдающихся Молодых Людей нации этого года. Элвис в то время находился уже в Калифорнии, где готовился к открытию сезона в Лас — Вегасе, но не возникало ни малейшего сомнения, что он обязательно должен присутствовать на церемонии, проведение которой было намечено на 16 января и Мемфисе. Это было общественное признание, к которому он стремился все эти годы; для него же во многом это было воплощением и самым верным подтверждением великой Американской мечты.

Эта награда присуждалась с 1939 года выдающимся представителям всех сфер науки и искусства с одним лишь условием: они должны быть моложе тридцати пяти лет.

Леонард Бернстайн, Нельсон Рокфеллер, Орсон Уэллс (дважды), Ховард Хьюз, преподобный Джесс Джексон, Тедди Кеннеди и Ральф Нейдер — все получили заслуженное признание этой организации. Еще до того, как получить согласие Элвиса на подачу его заявления на рассмотрение организации, Билл Моррис убедил его, что в организации очень силен патриотический дух (экс — президент Линдон Джонсон был главным судьей, а нынешний вице — президент Эгнью был главой выборной комиссии). Остальными почетными лауреатами награды в этом году были профессор биохимии из Гарварда, медик, занимающийся исследованиями рака, младший губернатор Миннесоты, активист по борьбе за права человека из Бостона и тридцатиоднолетний пресс — секретарь президента Никсона Рон Зиглер.

Элвис прилетел в Мемфис с Присциллой за два дня до церемонии вручения наград организации, таким образом пропустив торжественный ужин, который открывал празднования по случаю их вручения и на котором присутствовали остальные девять лауреатов. До утра он писал свою речь с таким рвением и увлеченностью, которые Присцилла видела в нем очень редко помимо его выступлений на сцене. «Он сидел в своем кабинете до утра, записывая что — то в маленький блокнот, потом он читал мне написанное и спрашивал, что я об этом думаю. Он очень нервничал из — за этой своей речи. Ведь ему предстояло произносить ее перед всеми этими миллионерами, и он хотел держаться перед ними открыто, интеллигентно и с достоинством. Он читал мне свои заготовки, и я была просто поражена. Я не могла поверить, что это написал он — он потряс меня своим красноречием и изысканностью слов. В какой — то момент я подумала, что он взял это откуда — то — я просто не могла поверить, что он может так писать, каким бы умным или не умным он ни был, — но это написал именно он. Я просто хочу сказать, что его речь была прекрасна».

Яркие и красивые, оба они появились на молитве перед праздничным завтраком в отеле Rivermont Holiday Inn на следующее утро. Одеты они были безукоризненно стильно: Элвис в своем невероятном меховом костюме и в своих любимых авиационных очках, на нем также были его тяжелый золотой пояс и медальон в виде головы льва; Присцилла выглядела слегка застенчивой в своем белом мини — платье, к груди которого был прикреплен белый цветок, ее волосы красиво ниспадали по плечам. Билл Моррис сидел справа от Элвиса, а остальные ребята удерживали фотографов и охотников за автографами в стороне, чтобы не мешать проведению церемонии.

В десять часов, после выступления Делосса Уокера, политического деятеля из Западного Мемфиса, выступающего в поддержку губернатора Арканзаса Дейла Бамперса, состоялась неформальная беседа с лауреатами, на которой не присутствовали представители прессы и на которой, по воспоминаниям участников, Элвис держался более чем уверенно. Он стоял рядом с пресс — секретарем Роном Зиглером, и его причудливые украшения были на виду у всех. Его спросили, не считает ли он, что современная музыка оказывает негативное влияние на молодежь. «Пресли на минуту задумался, — сообщал журналист Press Scimitar, ссылаясь на свои источники в здании отеля, — и ответил: «Возможно, но я не имею ничего общего с исполнителями, пропагандирующими наркотики и неуважение к государственному флагу. Я думаю, что любой артист должен прежде всего развлекать людей и делать их счастливыми». Тон этой встречи сильно отличался от официальной пресс — конференции накануне. Тогда чернокожий член городского совета Бостона Том Эткинс затронул проблемы идеалов нации и отношение президента к правам человека, а Рон Зиглер оказался в незавидном положении, пытаясь соблюсти статус — кво. Завтрак завершился дебатами на тему религиозных воззрений. «Шесть или семь человек сообщили, что они не принадлежат ни к одной из церквей, — сообщалось в Commercial Appeal, — и идея организованной религии кажется им лицемерной. Но Элвис сказал, что религия очень важна в его жизни, но не в привычном ее понимании, а потому что он постоянно обращается к Богу за поддержкой, а сам Бог в его понимании — живое воплощение всех нас».

Во время ленча он внимательно слушал выступление посла Организации Объединенных Наций Джорджа Буша, в которой он поднимал вопрос необходимости компромиссов и проблемы работы в системе («Для того чтобы появилась гарантия, что мы не будем отвечать насилием на насилие, видные деятели нашего государства должны вносить свой посильный вклад в работу государственной системы»). После ленча Элвис раздавал автографы и позировал для фотографий, но неожиданно он заметил в толпе Марион Кейскер, бывшего менеджера Сэма Филлипса (последний раз он видел ее во время своего прощального выступления в Германии). Он кинулся к ней, чтобы обнять и привести ее за стол, где он представил Марион Присцилле как «ту леди, о которой я тебе так много рассказывал». Затем он повернулся к парням и объявил: «Знаете, она одна из тех, кому я обязан своей карьерой. Если бы не она, меня бы здесь не было».

Так как это был его родной город и он был переполнен гордостью за свою награду, он пригласил всех лауреатов и представителей организации Джейси с женами на коктейльную вечеринку в Грейсленд, после которой они отправились на ужин в элегантный ресторан Four Flames в центре города. Все гости собрались ровно в пять, в доме царила волнующая атмосфера, ведь ничего подобного в Грейсленд раньше не происходило. Все надеялись только на Марти, который сделал все приготовления и единственный знал, как подобные вечеринки обычно проводятся. В очередной раз Присцилла была потрясена, ведь ей снова открылась необычная сторона натуры собственного мужа, с которой она прежде его никогда не знала. Он показывал гостям свой дом и рассказывал о своей жизни с гордостью, но не за свою награду и оказанные почести, а за то, что он проделал огромный и трудный путь к достигнутому. В ресторане он с блеском исполнил роль гостеприимного хозяина, следя за тем, чтобы каждому был оказан достойный прием. Он величественно восседал во главе стола, на котором были разложены карточки с золотым логотипом ТСВ с именами приглашенных, подписанные лично им.

Церемония в Эллис Аудиториум в восемь часов вечера вызвала в нем ощущение, что на какой — то момент он переступил границы своего бытия. В речи, предваряющей его награждение, говорилось не только о его достижениях в развлекательной сфере, но и о его благотворительной деятельности, которую он намеренно скрывал… «Элвис знаменит силой своего характера. Его преданность друзьям достойна восхищения. Его долгосрочный контракт с менеджером скреплен всего лишь рукопожатием». Когда он поднялся, чтобы получить свою награду, он ощутимо нервничал. Это было заметно по его взгляду, его голос сначала слегка дрожал. Затем он собрался с духом и в нем появилась уверенность человека, которого уже знает весь мир. Он просто вышел на сцену и поведал всем свою маленькую тайну, свой секрет, который помогал ему с детства, наполняя его силами, придавая уверенность, заставляя идти вперед. Этот секрет был прост, он таился в словах песни, которую Элвис знал с детства и которую так замечательно исполнил в 1955 году Рой Гамильтон.

«Когда я был маленьким, леди и джентльмены, я очень любил мечтать. Я читал комиксы и представлял себя героем комиксов. Я смотрел фильм и был его главным героем. И каждая мечта, которая у меня была, сбылась много и много раз. Все джентльмены, которые собрались здесь, отличаются преданностью своему делу, им небезразлична наша жизнь. Вы понимаете, что, если и невозможно то, что они могут построить свое собственное королевство, эта идея по крайней мере не так уж и далека от реальности. С ранних лет я усвоил в жизни то, что: «Без песни день длинною в век / Без песни одинокий человек / Без песни нет конца пути / Без песни…» Поэтому я и продолжаю петь свою песню. Доброй ночи. Спасибо вам».