Элвис Пресли. Безрассудная любовь

Глава 12 НЕЗНАКОМЕЦ В ГОРОДЕ

(январь 1971 — февраль 1972)

Премьера состоялась в Вегасе 26 января, сопровождаемая еще одной смертельной угрозой. У него была новая роскошная экипировка (темный, состоящий из двух частей костюм «Cisco Kid», с серебряными запонками и оранжевой рубашкой с гофрированными манжетами, был, вероятно, самым эффектным) и новая песня — баллада. Она была «гвоздем» программы и была подобием «How Great Thou Art» (эту песню он представил в ноябрьском туре) и «The Impossible Dream», которой он заканчивал большинство своих шоу.

Хотя он был простужен и многие фанаты критиковали его образ жизни, ничто не могло повергнуть его в уныние на заключительном вечере, когда он пел попурри «The Tiger Man» и затем представил песню Криса Кристоферсона «Help Me Make It Through the Night», которая, казалось, отражает его настроение. В конце шоу он швырнул стакан с водой в Джо Гуэрсио, поблагодарил Полковника и папочку и «…всех людей, которые мне помогли…» и встал в свою любимую позу (руки на бедрах), улыбаясь фанатам.

Джойс Бова нашла его скучающим и рассеянным во время своего визита. «Он выглядел напыщенным и эгоцентричным, хвастался своей коллекцией оружия и значков. Однажды, когда он был один в апартаментах, ему захотелось обратить на себя всеобщее внимание, и он просто разрядил ружье в люстру. В комнате стояла оглушающая тишина до тех пор, пока он сам не начал хохотать. «Всего за несколько секунд его приятели присоединились к нему, — заметила Бова, — смеясь так же громко, как Элвис…»

«Дорогуша, — сказал он, наконец, придя в себя, — человек должен совершать безумные поступки, чтобы оставаться нормальным».

Иногда казалось, что он просто хочет убедить себя в том, что он и есть тот, кем хочет казаться. ТСВ, которые были когда — то заказаны только для близкого окружения, были без разбору розданы незнакомым людям с соответствующими TLCs («Tender Loving Care») для дам.

Джерри Шиллинг вспылил, когда Элвис велел ему отдать кулон президенту и точно такой же кулон получил комик Сэмми Шор, который никогда не был близким человеком для Элвиса. В закрытом мире, в котором они жили, подобные истории смаковались по нескольку раз, пока они не становились достоянием общественности и не превращались в миф. Когда его друзья из полиции Денвера приехали к нему в конце месяца, Элвис показал им свой значок BNDD и ошеломил их рассказом о своей встрече с президентом — хотя полицейские отнеслись к его рассказам с недоверием.

Элвис и Присцилла вернулись в Мемфис в начале марта. С 15 числа у Элвиса начиналась сессия звукозаписи. Первые дни он оставался дома и лишь один раз появился на публике. Восьмого марта в Эллис Аудиториум состоялся поединок тяжеловесов Али — Фразиер. Зал был битком набит, но впервые за всю его жизнь на Элвиса Пресли никто не обратил внимания, несмотря на его золотой пояс стоимостью 10 000 долларов, все его кольца и цепи. Он явился в сопровождении Билла Морриса и девяти или десяти своих парней. Толпа, казалось, разделилась по расовому признаку: большинство белых болело за чемпиона Джо Фразиера, а черные болели за пышного Али. Пока шел поединок, Элвис, как всегда, рисовался перед друзьями.

Сессия звукозаписи в Нэшвилле преследовала несколько целей — повторить успех рождественского альбома 1957 года (Полковник с Фелтоном долго уговаривали Элвиса) и выпуск поп — альбома с парой сильных синглов.

Элвису, казалось, было все равно. Он начал запись с песни шотландского певца Эвана Маккола «The First Time Ever I Saw Your Face». Ему очень долго нравилась версия этой песни 1965 года в исполнении Питера, Пола и Мэри, кроме того, Джойс Бова просила ее записать.

Настроение Элвиса постоянно менялось, с ним было очень трудно договориться. Точно так же он записал версию гимна XVIII века «Amazing Grace», которая совсем недавно была в двадцатке лучших хитов в исполнении Джуди Коллинз. Потом были еще две песни Питера, Пола и Мэри — «Early Morning» и «For Lovin' Ме», написанные канадским исполнителем Гордоном Лайтфутом. Элвис просил Фредди сделать также современную обработку песни Криса Кристоферсона об искуплении греха «Sunday Morning Coming Down». Сессия прошла бы как нельзя лучше, но Фредди не смог сделать аранжировку. Элвис внезапно почувствовал себя плохо. Ему казалось, что его глаз пылает. В 1.30 утра сессия была прервана, и Элвис вернулся в отель. Ему стало хуже, из Мемфиса срочно прилетели доктор Ник и специалист по сетчатке глаза доктор Мейер. После быстрого осмотра доктор Мейер сделал укол демерола, а затем укол кортизона прямо в глазное яблоко, чтобы снизить давление. Несмотря на протесты, Элвиса срочно поместили в больницу Nashville Baptist Hospital.

Присцилла уже вернулась в Калифорнию, чтобы наблюдать за отделкой нового дома, поэтому Элвиса сопровождала Барбара Ли, которую он уговорил составить ему компанию даже на больничной койке. Анализы подтвердили первоначальный диагноз доктора Мейера: у Элвиса был ирит и вторичная глаукома. По мнению доктора, положение ухудшалось, когда краска для бровей смешивалась с потом и попадала в глаза. Когда боль притупилась и все страхи были позади, Элвис смаковал эту историю, рассказывая всем и каждому, кто приходил его навестить, даже губернатору Теннесси Винфелду Данну, что ему делали укол прямо в глаз без всякой анестезии. В пятницу его выписали, Барбара вернулась в Калифорнию, и обратно в Мемфис его сопровождала Джойс Бова. Ее шокировал вид Элвиса — он выглядел потрепанным и изможденным: во время полета он мало говорил и только благодарно сжимал ее руку. В аэропорту их встречал отец Элвиса. Он молча поблагодарил ее, очевидно, глубоко переживая.

В Грэйсленде она наблюдала, как отец помогает сыну подняться по лестнице. Это представляло плачевное зрелище. Внезапно она увидела Присциллу. «Я была шокирована видом Присциллы. Ее портрет висел у лестницы… она была изображена в пол — оборота, сзади нее был Элвис… они были похожи как брат и сестра каждой чертой и даже выражением лица. Доктор Мейер устроил наверху передвижной госпиталь и дал Джойс необходимые инструкции, объяснив на всякий случай, как пользоваться кислородной подушкой.

«Я знал, что ты придешь, Джойс, — сказал Элвис, перед тем как уснуть. — Я знал, что ты не дашь мне пропасть».

Несколько дней она заботилась о нем, более чем когда — либо наслаждаясь близостью с ним. Они были в спальне Элвиса в окружении бархатных портьер и тяжелой мебели из черного дерева. Везде были разбросаны книги по религии и философии, она читала ему «Impersonal Life». Она чувствовала, что это было особенное время для них обоих, атмосфера иллюзии, смешанная с пласидилом, который оба продолжали принимать. Когда она уезжала, то робко попросила дать ей с собой таблеток в Вашингтон, так как они помогали заснуть.

Он вызвал ее обратно через две с лишним недели. Элвис представил ее своей бабушке и оставил их одних. Бабушка спросила, хочет ли Джойс иметь детей, и посоветовала «поспешить, женщина должна иметь много детей. Тогда, может быть, тебе повезет, и хоть один окажется достойным». Из этого Джойс заключила, что только Вернон был тем, кого бабушка считала достойным. Конечно, ведь у него родился Элвис. «Элвис был основной темой их разговора, потому что «он был человек, которого мы обе обожаем».

В те выходные он продолжал демонстрировать ей себя совсем с другой стороны. Это был фарс, испорченный только ее отношением к таблеткам, которые, казалось, влияют на все, что бы они ни делали. Она пыталась поговорить с ним об этом, но Элвис либо сердился, либо снисходительно отвечал ей, что он знает, что делает. «Почему бы тебе не переехать в Грэйс ленд?» — спросил он однажды ночью, когда они, лежа в постели, смотрели новости. Этот вопрос слишком ошеломил ее, чтобы на него ответить. «Просто подумай», — сказал он сухо, как будто боялся услышать мой ответ. На обратном пути в Вашингтон я пыталась убедить себя, что так даже лучше, так как я никогда бы не была для него единственной». Элвис вернулся в Калифорнию как раз к празднику Пасхи, который Присцилла и Джоан Эспозито торжественно отмечали с детьми. Некоторое время он провел дома, а затем они с Присциллой уехали в Лас — Вегас, отпраздновать свою четвертую годовщину. Большую часть времени Элвис проводил с друзьями и подружками в Палм — Спрингс, безудержно развлекаясь. Иногда он внезапно вскакивал на стол и начинал проповедовать в собственной манере; «Эй! Все вы ханжи и подонки! Попасть богатому в рай — это все равно что верблюду пролезть в игольное ушко!»

Присцилла что — то подозревала, но предпочла оставить все как есть. «Я чувствовала, что больше не могу достучаться до него. Он купил собственный имидж, и никто не мог поговорить с ним по душам; он только опозорил бы вас и всех вокруг. Мне все равно, кто бы что ни говорил, но я думаю, что в глубине души он хотел бы быть хорошим семьянином. Но он обслуживает слишком многих господ, слишком разбрасывается. У него много энергии, но он совсем не знает, что с ней делать. Конфликт мог возникнуть в любое время, ведь у него уже было все, чего он хотел. То же самое касалось женщин. Я думаю, он хотел есть свой пирог, как любой мужчина!»

Пока он был занят собой, Присцилла сосредоточилась на своем новом увлечении — карате. Элвис познакомил ее с Эдом Паркером, с которым он добросовестно занимался последние шесть месяцев. Присцилла начала заниматься три раза в неделю в его студии в Санта — Монике. Теперь ей было о чем поговорить с Элвисом. Эд порекомендовал им инструктора — корейца Кэнга Ри. Ри преподавал совсем иной вид карате — таеквондо, основанный на быстроте рук и ног.

В мае Элвис вернулся в студию Нэшвилла. В гримерную он явился в черном плаще и с тростью, отделанной бриллиантами и рубинами, с набалдашником в виде головы льва. На этот раз было ясно, какой альбом надо записать первым. Фелтон сделал в студии декорацию Рождества — под весело наряженной елкой стояли пустые коробки в ярких обертках. Ламара даже нарядили Санта — Клаусом, а Полковник прислал Элвису рождественскую открытку. На ней был изображен сам Полковник в костюме Санта — Клауса рядом со снеговиком. На открытке было пожелание Элвису удачи с особым рождественским альбомом с христианскими песнопениями, исполненными Элвисом, как может это сделать только он, в мае 1971 года. И подпись с оговоркой: «Твой товарищ и друг Полковник. Фотография не для продажи».

Несмотря на все украшения и праздничную атмосферу, Элвис не выглядел спокойным. Аранжировщик Гленн Сирин, новичок в Нэшвилле, который работал с ним в Мемфисе два года назад, увидел в нем огромную перемену. «Вместо того чтобы прийти в комнату звукозаписи, прослушать песни и, жуя чипсы, сказать «Давайте сделаем эту», Ламар просто приносил Элвису песню, и мы принимали ее и откладывали либо в сторону «сделаем», либо в сторону «не сделаем». Это было неприятно, мы слишком быстро записывали песни. Это было как «давайте побыстрее от этого отделаемся». Я начал жалеть Элвиса или даже сожалеть о нем, я не знаю, что вернее. Может, тогда я стал видеть его яснее, чем во время работы в Мемфисе. Но это было совсем не то, что я ожидал увидеть. Моя первая мысль была, что лучше бы мне заняться чем — нибудь другим».

Норберт Путнам тоже был удивлен и разочарован, так как дела шли все хуже. Недельная сессия была больше показухой, чем музыкальным сотрудничеством. Норберту очень не нравилась атмосфера в студии. Он заметил, что Элвису больше нравится рассказывать свои выдумки и хвастаться своим оружием, чем петь.

Трудно сказать, что именно было не так; что — то не ладилось уже в предыдущей июньской сессии, но теперь ситуация накалилась до предела, и это сказывалось даже на работе музыкантов. Им наскучила вся эта мишура. Они видели, что ни у кого нет никакой ответственности перед работой, поэтому в перерывах между песнями, которые сильно затягивались, они развлекались как могли. Они нашли пристанище у гитариста Джерри Шука Виннебаго (Шук не был занят в этой сессии). Он парковался за студией и всегда был во всеоружии: девочки, наркотики, пьянки. «И никто не возражал, — говорил барабанщик Джерри Карриган. — Что мы могли поделать, он устраивал всех».

В соответствии с общим духом беззакония Карриган не появился во второй день в студии, так как ему было поручено найти Элвиса. Но он слишком легкомысленно отнесся к поручению и весь день проспал. Когда он вернулся в студию, Фелтон уже нашел нового барабанщика Кэнни Батри и они закончили рождественский альбом. Кэрриган смог договориться, чтобы его взяли обратно, и они даже сработались с Батри, но лучше от этого не стало.

С одобрения Фелтона Норберт подсунул пробную версию баллады «Until It's Time For You To Go», которая, по мнению Фелтона, понравилась бы Элвису. Но даже хит Вегаса балладу Криса Кристоферсона «Help Me Make It Through The Night» Элвис спел так, как будто выдавливал из себя чувства. Сессия неожиданно прервалась, когда Элвис, демонстрируя приемы карате, обезоружил Чарли и прострелил новую ручной работы гитару Чипа Янга. Чип старался не выглядеть расстроенным, но было видно, что этот случай его не позабавил. Элвис продолжал беситься, и продолжали нервничать музыканты, особенно тогда, когда в контрольной комнате им не стало хватать места, чтобы присесть, так как там все время толпились подпевалы Элвиса и все его друзья. Даже полицейские, охранявшие студию, разнюхали путь в вагончик Шука. Они увидели музыкантов, курящих травку, и сказали: «Эй, ребята, зачем вы курите эту дрянь? Вы от нее только уснете. Мы дадим вам то, от чего вы проснетесь». И дали им амфитамины, объяснив, что изъяли их у торговца, которого посадили. «Я помню, что это были настоящие таблетки, и каждый раз, когда мы видели этого громилу — охранника, он спрашивал: «Ну, как дела в чудесном мире марихуаны?» Все знали, что Элвис не одобряет эту деятельность: он показывал всем федеральный значок Бюро по борьбе с наркотиками и осуждал рок — группы, которые имели проблемы с наркотиками. Осуждение человека, который сам все время был под кайфом, задевало всех, но никто никогда не сомневался в его искренности.

«Мы даже шутили по этому поводу: «Представьте, быть арестованным Элвисом!» Поэтому мы скрывались от него». Через какое — то время в вагончик приходил один из парней Элвиса и говорил: «Эй! Вы должны вернуться и работать!» Наконец Кэрриган сказал: «Если вы хотите, чтобы мы пришли, то гоните всех этих людей и поставьте для нас стулья. Мы не собираемся стоять кружком». Музыкантам принесли стулья, и они должны были сидеть в студии и слушать очередные байки Элвиса.

Сессия продлилась еще два дня, но каждая песня давалась все с большим трудом. Фактически, кроме «I'm Leavin», настоящими произведениями были три песни, которые Элвис исполнил один, сидя за роялем в 4 или 5 утра, когда все разошлись по домам. Это были две баллады одного из его ранних кумиров и полузабытая детская песенка «I'll Таке You Home Again, Kathleen».

Элвис пригласил Джойс приехать в Нэшвилл в последний день сессии. Он провел ее по студии и рассказал ей о записи альбома. Музыкантам он ее не представил, но все они решили, что Джойс — это Присцилла. Он показывал ей, как установить на рояле микрофон, как добавить басы; он хотел, чтобы она все контролировала. Для Джойс все было иначе. Когда — то он пел для нее. Он, казалось, был увлечен музыкой.

Однажды в полночь он проснулся от боли. Джойс хотела вызвать врача, но Элвис захотел лететь в Мемфис к доктору Нику. Через час они уже были на месте. Какие бы ни возникали проблемы, доктор Ник всегда помогал. Джойс робко попросила Элвиса, чтобы доктор выписал ей пласидил.

Ночью они смотрели репортаж о Президентской библиотеке в Техасе, где двухтысячная толпа протестовала против войны и присутствия экс — президента Джонсона и президента Никсона. Этот репортаж побудил Элвиса тут же произнести речь об отсутствии уважения к национальному флагу у современной молодежи. Когда Джойс возразила ему, он немного остыл, она приняла это за знак согласия. Но затем он снова начал свои бесконечные разговоры об ее преданности ему.

Он вернулся в студию в июне, чтобы внести последние штрихи в рождественский альбом. Музыканты продолжали принимать наркотики и обсуждать его часто меняющееся настроение. Кроме того, постепенно назревал конфликт с бэк — вокалистками. Они записывали какую — то партию, когда он окончательно взорвался: «Я прогнал эту чертову песню раз пятьдесят, а вы все еще не знаете свои партии». Он отшвырнул микрофон и вылетел из студии, чтобы никогда больше не возвращаться.

Пока Элвис был в Нэшвилле, Присцилла начала заниматься с Кэнгом Ри. В марте Элвис лично встретился с Учителем Ри, чтобы посмотреть, в какие руки он отдает Присциллу. Он явился в маленькую студию с десятью своими парнями, чем шокировал Ри, маленького, странного, усердного человека лет тридцати. «У нас нет кондиционеров, нет ковра, только кафель, а он пришел со всеми этими телохранителями». Элвис был в черном спортивном костюме, с тростью и большой бутылью воды. Он сказал: «Я мною слышал о тебе, но я сам должен увидеть, на что ты способен». «У меня не было занятий по расписанию, ко мне просто приходили несколько средних ребят, но если пришел Элвис, то захотят все прийти и все будут хвастаться пред ним, разбивая железобетонные кирпичи. Элвис был действительно поражен моими тренировками, моими командами и правилами, возможно, поэтому он захотел присоединиться». Элвис тоже поразил Кэнга Ри своей искренностью, своими знаниями, спортивными обязательствами и душевными качествами. «Он уже знает много разных движений по самообороне. Между тем у него большие знания по философии, он читал много книг о йоге и военном искусстве. Он все время читал. У него очень сильный дух, гораздо сильнее, чем у обычного человека».

Элвис немедленно подписал контракт, а вместе с ним подписались все его парни. Учитель Ри всем им дал прозвища: Ред стал Господином Драконом, Сонни — Господином Орлом, Джерри — Пумой, Чарли — Коброй, Джордж, который был самым нерадивым учеником, стал Крысой. У Элвиса был самый гордый титул — Господин Тигр, он всегда возглавлял свою команду на тренировках.

9 июня, когда у Элвиса был второй день сессии, Присцилла пришла на свой первый урок. Учитель Ри был просто сражен, она показала ту же серьезность, что и Элвис. Но у нее было особое изящество, которого он был лишен, и жесткая концентрация на ударе. «У нее свой очаровательный стиль. Она очень много тренируется в зале без кондиционеров, где много пота и тяжелой работы».

Через три дня Элвис вернулся домой, и она не смогла удержаться, чтобы не показать ему, чего она добилась. «Я думаю, он действительно гордился мной, очень немногие женщины занимались тогда карате. Забавно, но в Вегасе он стеснялся бы меня, я была бы в красивом платье, а он сказал бы при всех; «Дорогая, встань в позу кошки», и он бы даже не подумал, как это можно сделать в платье. Но мне кажется, это было замечательное время, мне было хорошо. Это было то, что он любил, и, пытаясь удержать его, я тоже полюбила карате». Пока она продолжала заниматься, Элвис заставлял показывать ему все новые движения, и все они глубже втягивались в занятия. Но когда Присцилла вернулась в Калифорнию наблюдать за отделкой дома, он тут же вызвал в Грэйсленд Джойс.

В конце июня сеть отелей «Хилтон» поменяла руководство и стала международной. Первым делом надо было убедиться, что шоу Элвиса по — прежнему будут проходить в концертном зале отеля. У Полковника было соглашение с вице — президентом Генри Левином еще до передачи отеля, поэтому он прилетел из Палм — Спрингс в Лас — Вегас для личного разговора. Всю весну Полковник выступал против объединения, смутно намекая на сомнительные сделки, что могло помешать Элвису появиться в августе в отеле. Но сейчас Полковник был полон льстивых слов. У Левина был большой опыт в гостиничном бизнесе, ему было 48 лет, он родился в Германии в Потсдаме, работал на Дальнем Востоке во время Второй мировой войны и в 1946 году приехал в США. «Я имел дело с Керкорианом, и мне это нравилось», — сказал ему Полковник. Левин понял, что это был более чем честный человек, который придерживался контракта без жалоб и придирок.

Полковник давно усвоил одно правило; лучше позволить врагу думать, что он окружил тебя, и внезапно напасть, когда он меньше всего этого ожидает. Полковник никогда не опускал руки, что бы ни случилось. В марте он снова заключил контракт с RCA на выпуск трех альбомов с двойным объемом лучших хитов. Эта сделка гарантировала 180 000 долларов с низким процентом авторского гонорара.

Перед премьерой в Вегасе Полковник организовал гастроли в Сахара Тахо в штате Невада. Без дополнительных расходов они получили бы 150 000 долларов, на 25 000 долларов больше, чем в Вегасе. Все были в восторге от смены обстановки — все там было гораздо спокойнее; не было никакого давления, повышенного внимания прессы. Вообще не было никакого внимания, хотя многие взяли своих подружек или завели новых. Все было хорошо, пока не приехала Джоан Эспозито, сделав Джо сюрприз. Она никак не могла понять, почему так много старых друзей оттолкнули ее. Сцена была лучше, зал уютнее, и Элвис, казалось, наслаждался собой. Хотя иногда он начинал задыхаться.

Шоу не изменилось — «The Impossible Dream» (Элвис ее так и не записал) осталась «гвоздем» программы. Но все — таки было два главных изменения. Был заменен комик Сэмми Шор, но это никого не удивило, так как он был знаменит своими сумасбродствами. Более важно было то, что Джо Гуэсио улучшил свое открытие, с которым он экспериментировал в Вегасе. Это была обработка музыкальной темы Ричарда Штрауса «Also Sprach Zarathustra», которая стала популярной благодаря фильму Стэнли Кубрика «2001: Космическая Одиссея». Корки, жена Гуэреио. полушутя намекнула, что эта мелодия напоминает ей об Элвисе. К ее удивлению, Джо согласился с ней. Элвису тоже понравилась эта идея, и они стали использовать эту мелодию как увертюру перед выходом на сцену. Теперь же, с одобрения Элвиса, Джо развил ее в масштабах большого оркестра. «Мы вставили это после последнего аккорда, когда ударили литавры. Это было похоже на исступление, пока Ронни Тат (барабанщик) не перехватывал инициативу, тогда это было похоже на оргазм». Элвис говорил: «Он хотел быть не просто парнем, вышедшим погулять, он хотел быть Богом». И ему удалось это с темой «2001».

Шоу получило множество откликов. «Биллборд» отметил, что Элвис так усердно работал, что можно было бы подумать, что он сильно нуждается в деньгах. Чернокожий комик Нипси Расселл был признан большим открытием, увертюра «2001» также была отмечена. Было еще несколько достойных моментов, например песня «You've Lost That Loving Feeling», во время которой он стоял спиной к залу, освещенный одним прожектором. Звук также был превосходным, хотя Фелтона впервые не было, чтобы его проверить. Его таки подвели почки после двухлетних опасений врачей, это был результат его повышенного давления. Каждые несколько дней он должен был делать диализ. Но он говорил так бодро, что ему нельзя было не верить, что он вернется быстрее, чем они узнают.

Когда они приехали в Вегас, большинство отзывов все еще были восторженными, отмечали смелую деятельность Полковника. «Полковник Том Паркер превзошел себя», — отметила передовица The Variety. Но все же была и критика. The Hollywood Reporter назвала шоу небрежным, наспех срепетированным и глупым». Об Элвисе он отозвался как «о потрепанном, уставшем и заметно изменившемся и потяжелевшем» типе, «хотя публика любила его, гордилась им и была готова исполнить любое его желание». Правда, некоторые музыканты жаловались, что больше усилий было потрачено на спецэффекты, а не на содержание концерта. Также некоторые врачи, которые ежедневно осматривали Элвиса, рассказывали о постоянных уколах витаминов и лечении горла.

Когда шоу было уже позади, уныние Элвиса и его эксцентричность стали достоянием гласности. Комментатор Рона Баррет пыталась объяснить его поведение терминами, понятными для читателей, но между строк читалось послание Элвису. В нем сообщалось, что он поступил на курсы самореализации, серьезно увлекся йогой и медитациями.

Другой комментатор, Джон Джей Миллер, писал о разрыве Элвиса и Присциллы. С начала года их новый дом служил ей оправданием, но теперь она все свободное время занималась карате. Она посещала турниры, иногда с Джоан Эспозито, иногда с ребятами из студии. Она начала брать с собой камеру. «Я получу эти гениальные снимки дерущихся парней, покажу их Элвису и скажу: «Посмотри, я была на этом турнире, где были великие команды, такие, как братья Уркуадес». А он начнет меня о них расспрашивать, а потом попросит меня везде брать с собой камеру. В то время карате было на подъеме, почти как эра Моххамеда Али в боксе. Я сфотографирую всех для Элвиса — Билла Уолласа, Чака Норриса и Джима Хоукинса. Это бьшо самое лучшее время в моей жизни».

Она узнала одного из спортсменов, первого международного чемпиона Майка Стоуна, с которым они однажды встретились на международном чемпионате Эда Паркера на Гавайях в 1968 году. Она брала у него несколько уроков в студии будущей кинозвезды Чака Норриса. В течение лета они со Стоуном сблизились. Он родился в Оаху, а отец его был родом с Кавказа. Эд Паркер говорил про него, что он «великий обладатель черного пояса, обаятельный спальный атлет». Сначала их встречи были случайными, они натыкались друг на друга на соревнованиях. Но вскоре Стоун начал звонить ей домой, используя псевдоним Микки, и трехлетняя Лиза — Мария слушала сплетни служанок о нем.

Джоанн, няня Лизы — Марии и доверенное лицо Присциллы, рассказывала; «Если звонил Джо и звал ее к телефону, то я говорила; «Она сейчас в ванной, я передам ей, чтобы она перезвонила». Потом я говорила ей, что звонил Майк, и она ему перезванивала». Все вокруг видели, что Присцилла приняла решение, кроме Элвиса. Ей уже исполнилось 26 лет, она становилась все более уверенной в себе. Было видно, что она устала от публичных унижений. Она знала правила, но «не хотела по ним больше играть».

Джойс Бова могла сказать то же самое. Она забеременела и 16 августа приехала в Лас — Вегас, чтобы сообщить об этом Элвису. Истинная католичка, она отвергала возможность аборта, но ей никак не удавалось поговорить с Элвисом, который был все время окружен льстецами, наркотиками или был в отвратительном настроении. Однажды, когда ей стало совсем одиноко, она поставила запись с его песней «The First Time Ever I Saw Your Face», которую она убедила записать. На коробке кассеты он написал; «С любовью Джойс». Когда он наконец остался один, Джойс решила рассказать ему все и спросила о дочери. Он, видимо, почувствовал что — то шестым чувством и начал говорить о священности материнства, что «Бог дает знать женщине, что она уже не маленькая девочка», что материнство — это время «уважения, но я не думаю, что мать должна быть сексуальной или привлекательной». Когда Джойс возразила, что сексуальность — это часть человеческой жизни, «что не каждая женщина теряет влечение, потому что у нее есть ребенок», он все равно остался при своем мнении: «Поверь мне, Джойс, я знаю, что прав».

Она уехала, так ничего ему и не сказав, а через три недели сделала аборт.

Поведение Элвиса на сцене и за сценой и его ситуация дома были не единственными, что открыто обсуждали тогда в Лас — Вегасе. Друзья и менеджеры Полковника становились все более озабочены его поведением — он пристрастился к азартным играм. Сначала это казалось невинной забавой, но постепенно он втянулся в игру, ставя на кон огромные деньги, и играл с таким остервенением, что казалось, вокруг него ничего не существовало. Он по — прежнему оставался очень деятельным, показывая пример предприимчивости даже опытному Генри Левину. Левин всегда думал о Полковнике как о таком удачливом человеке, что «если ты находишься рядом с ним, то всегда можно сделать деньги». А если он иногда казался отстраненным и нелюдимым, то Левин воспринимал это как часть работы менеджера, который «заботится об Элвисе 24 часа в сутки». Он никогда не позволял близким отношениям вмешиваться в его бизнес.

Но карточные игры все — таки вмешались. По утверждению Алекса Шуфи, который остался президентом отеля. Полковник был лучшим посетителем, который у них когда — либо был. Джулиан Абербах, который дружил с Полковником уже 25 лет, был просто шокирован этим зрелищем. «Это бьш человек, который никогда не тратил деньги, до поездки Элвиса в Лас — Вегас у него было пять миллионов долларов. После этого дела уже не поправились». Брат Джулиана, Фредди Бинсток, один из близкого окружения с 1956 года, только один раз пытался поговорить с Полковником, но он очень разозлился. «Он сказал: «Это мои деньги, и я делаю с ними, что хочу. Никогда больше не говори мне об этом». И я никогда не говорил». Никто не знал, что можно с этим поделать. «Я ни с чем пришел в этот мир, ни с чем и уйду. У меня нет детей, я никого не обижу». Самое удивительное было то, что Полковник говорил своим ребятам, когда они впервые два года назад приехали в Вегас: «Не сходите с ума и держитесь подальше от карт, потому что отели и казино завладеют вами». Теперь всех интересовало, завладели ли им, но никто точно не знал. Элвис тоже не мог ничего сделать, так как Полковник всегда говорил ему: «Я не собираюсь указывать тебе, как тратить деньги, — делай, что хочешь. Твои деньги — это твои деньги». Элвис и Полковник были очень похожи между собой, хотя этого не было видно с первого раза. «Хотя они казались совершенно разными, у них обоих было одинаковое эго», — заметил Джерри Шиллинг. Никто не хотел показать свою уязвимость другому.

Но Элвис беспокоился. Ему было уже тридцать шесть лет, и в отношениях с другими он привык быть лидером, но Полковник мог всегда его оттолкнуть. Полковник был его талисманом, его удачей, он всегда сдерживал свои обещания. Элвис верил, что, если он расстанется с Полковником, удача покинет его. Он часто подшучивал над ним, говорил всем об его старомодных взглядах, но не мог оставить его.

Частой темой разговоров была Европа, но никто не верил, что Элвис действительно хочет туда поехать. Предложений было много, но Полковник находил оправдания, чтобы их отклонять. Присцилла не верила, что Элвис, раб привычек, найдет хоть одну причину, чтобы отказаться от домашнего комфорта.

Полковник все же организовал турне, снова с Management III, хотя его раздражало отсутствие внимания к мелочам у Джерри Вайнтрауба. Детали были обговорены раньше — 1 миллион долларов задаток и 65 процентов от прибыли, но за два месяца до отъезда Полковник составил список условий, «чтобы избежать случайностей прошлого тура». Он заключил, что Management III's perfomance будет «досконально изучена для дальнейшей работы в 1972 году».

Были и другие перемены. The Imperials, которые пропустили предыдущее турне, не будут сопровождать Элвиса и в этом. Полковник был сыт по горло их отношением, а они — его. Ссылаясь еще на один конфликт (они поддерживали Джимми Дина, когда не работали на Элвиса, и получали гораздо больше), они пытались пересмотреть свои контракты. Но Полковник отказался даже замечать их присутствие, притворяясь, что ничего не слышит, пока Том Дискин высказывал их требования, и оставался за игровым столом. Они могли еще все вернуть, но их судьба была решена, когда Элвис решил нанять Джей Ди Самнера и The Stamps, чтобы заменить их в ноябре. Самнер, как подозревал Джо Москео, всегда жаждал получить это место. У него было свое агентство, которое представляло не только его собственную группу, но и The Imperials. Элвис был сражен низким басом Самнера, с тех пор как он в 1954 году переехал в Мемфис и присоединился к The Blackwood Brothers. Элвис и его подружка Дикси Лок регулярно посещали их выступления в Эллис Аудиториум. The Stamps подписали контракт в начале сентября с оговоркой, что Самнер, который пел не только в квартете, сможет применить свой талант.

Был нанят новый комик. Нипси Расселл работал только на одном шоу в Тахо, а его заместитель в Вегасе, Боб Мелвин, никогда не рассматривался как достойный вариант. Поэтому Полковник нашел Джэки Кахэйна, сорокапятилетнего канадского еврея, который родился в Польше. Последние семь лет он открывал шоу Уэйна Ньютона. Через месяц он подписал контракт на 2500 долларов с Полковником.

Для «Хилтона» это тоже был испытательный срок. Полковник чувствовал, что необходимо улучшать отношения с отелем. Он добился выплаты 25 000 долларов Элвису и себе, а также использования в предстоящем турне самолета Бэррона Хилтона в качестве «самого выгодного процента». Это была не совсем та сумма, которую он ожидал, но он на всякий случай составил список популярности в Лас Вегасе: на выступление Элвиса было продано 3840 билетов, на Тома Джонса — 3000, на Барбру Стрейзанд — 2600 и на Гленна Кэмпбелла — 1800.

Элвис и Присцилла после Вегаса наконец — то обосновались в доме в Моновэйле. «Хиллкрест» был выставлен на продажу в начале августа. Присцилла восемь месяцев занималась отделкой дома, в нем хватило места всем; Сонни и Джуди Уэст, Чарли Ходжу и всем, кому просто надо было где — то переночевать. Элвис остался доволен домом, там был маленький кабинет для него, комната для развлечений и удобная кухня в деревенском стиле. Но даже сторонний наблюдатель мог сказать, что это не было идеальным хозяйством, так как Элвис и Присцилла были поглощены посторонними делами. Однажды летом Присцилла и Джоанна приехали в Палм — Спрингс и обнаружили там записки для Элвиса и Сонни, в которых одна из подружек Элвиса благодарила его за приятно проведенное время. Записки были подписаны: «Язык ящерицы». Присцилла позвонила Элвису и потребовала объяснений, его ребята долго смеялись над тем, как он выпутается из этого. Он сказал ей, что даже не подозревает, кто мог подкинуть это послание и что еще может взбрести в голову его поклонницам. Присцилла ни на минуту не поверила его объяснениям, но, так как она сама была раздираема сомнениями, они едва ли могли нормально жить вместе. Его поступки только давали ей повод.

Турне началось с Миннеаполиса. Все прошло гладко, так как ведущим был назначен Эл Дворин. Он даже не думал об этом месте, но Полковник уволил парня, который приехал с ними из Лас — Вегаса, после первого же шоу. «Я спросил: «Полковник, наше турне продлится две недели. Что мне делать с ведущим?» Он ответил: «Эл, у меня есть замена». Я сказал: «Отлично. Кто же он?» А он ответил: «Ты». Я сказал: «Я делал все, что ты мне велел: концессии, дирижер, охрана, смех, звук. Но я не могу быть ведущим. У меня голос как у спущенной канализации. Я только выставлю себя на посмешище». Он спросил: «Кто здесь главный?» Я ответил: «Ты», а он сказал: «А ты ведущий».

Джойс прилетела в Кливленд, а потом поехала с ними в Луисвилль. Там они встретились с семидесятичетырехлетним дедушкой Элвиса, Джесси, которому был оказан очень теплый прием. Она увидела большие перемены не только в Элвисе, но и в толпе людей, которые пришли приветствовать его. Он постоянно говорил ей о своей миссии, что ему дано осуществлять мечты людей. В его номере в отеле везде валялись книги и оружие, шторы были плотно задернуты так, что было темно и холодно. Он никогда не выходил теперь без своей JCC награды и значка BNDD.

Шоу становились все более популярными, после представления «2001» и песен «How Great Though Art», «Bridge Over Troubled Water», «The Impossible Dream». Его костюмы, украшения, движения только укрепляли в мысли, что он является чем — то большим, чем жизнь. Когда в конце шоу он распахивал свой плащ и стоял с протянутыми руками и закрытыми глазами, казалось, что он предлагает себя миру. По мнению зрителей, он был кем — то вроде полубога или огромной летучей мыши.

Турне закончилось первоклассными концертами в Канзасе и Солт Лэйк Сити. Все работали просто замечательно. Элвису нравился «гудящий бас» Джей Ди Самнера, хотя многие из группы думали, что он слишком явно добивается внимания звезды. Джэки Кахэйн со своими безобидными, но нудными шутками заставил все среднеамериканские семьи чувствовать себя как дома. К концу турне они заработали 128 000 долларов свыше полученного у Management III 1 миллиона долларов. После возмещения всех расходов и прочих издержек, Элвис и Полковник получили 804 000 долларов, которые были поделены 2:3 против 1:3. Для круиза по вытряхиванию денег это было более чем удачно. Полковник еще больше разочаровался в Джерри Вайнтраубе.

До следующего шоу в Лас — Вегасе заняться было нечем. Судебное дело по отцовству было почти улажено, серия анализов крови показала, что Элвис не является отцом ребенка. Он больше не видел Кэти, его бросила Барбара, которая уехала со Стивеном Маккуином (звездой ее фильма «Младший Боннер»). Он все больше и больше говорил Джойс, что он оставит Присциллу, чтобы Джойс бросила работу и переехала к нему в Грэйсленд. Раньше она не верила в серьезность его предложения, но теперь она испугалась. Она не могла больше выдерживать его частые смены настроения. Она не верила больше, что сможет спасти его, так же как и не верила, что может спасти себя.

Рождество в Грэйсленде было унылое. Однажды Элвис остался в Калифорнии до самого последнего момента, развлекаясь с друзьями, а Присцилла и другие жены ждали их дома. Теперь Присцилла задержалась с приездом и приехала с Лизой — Марией только на каникулах. Элвис, казалось, был в хорошем настроении и пошутил над своими друзьями, когда все они собрались в Сочельник за ежегодными премиями. «Все помнили, — писал Джэймс Кингсли, — что в прошлом году некоторым он подарил дорогие машины…»

«Так как Элвис собрался в этом году играть роль Санта — Клауса и у него было беспечное настроение, все собрались в его кабинетике и гостиной в ожидании подарков, а может, даже чего — то особенного».

С хитрой ухмылкой певец обернулся к своему отцу, Вернону Пресли, и спросил: «Где конверты?»

Вернон достал из кармана конверты. «Это был очень плохой год», — сказал Элвис, чей доход за 1971 год составил четыре миллиона долларов… Когда начали открывать конверты, в комнате наступила тишина. Его специальным подарком за 1971 год был 50-центовый сертификат в «Макдоналдс».

Его шутка закончилась, позже Элвис раздал настоящие подарки — конверты с деньгами для его служащих.

Некоторые гости заметили некоторую сдержанность в отношениях Элвиса и Присциллы. Но в течение следующих нескольких дней все было нормально, они смотрели в понедельник вечерний футбол и ходили в кино. Элвис любил смотреть «Бриллианты навсегда» и «Грязный Гарри». Перед новогодним Сочельником Элвис что — то заподозрил и объявил всем, что Присцилла оставила его. Присцилла бросила его, рассказывал он всем со своей склонностью к драматизму, которая всегда привлекала внимание. Она не объяснила почему, она просто сказала, что больше не любит его. Когда Джойс приехала 8 января к нему на день рождения, то не увидела особых перемен. Он отдал ей изображение Христа и золотое кольцо и загадочно сказал, что одна фаза его жизни закончилась и начинается другая. «Я перешагнул возраст Христа, — сказал он. — Я не могу больше ждать, чтобы спланировать оставшуюся жизнь».

Плащ и баллады были отмечены на его премьере в Вегасе. Песни Марти Роббинса «You Give Me a Mountain», «The First Time Ever I Saw Your Face» и Микки Ньюбери «An American Trilogy» были новыми в его программе. Баллада Роббинсона, о человеке, которого не только оставила жена, но и забрала у него «единственную причину, чтобы жить», их маленького сына. Человек кричит: «На этот раз, Господи, ты дал мне гору», с ним всегда ассоциировали Элвиса, так как он очень страстно пел эту песню. «An American Trilogy», наоборот, настаивала на национальном примирении и соединяла в себе «Dixie», «The Battle Hymn of the Republic» и «All My Trials». Большинство зрителей отметили, что на сцене стало меньше болтовни и всякой ерунды.

После завершения всех концертов все вернулось на свои места. Опять начались дикие шутки и розыгрыши. Джойс в последний раз приехала в Вегас и, несмотря на отсутствие каких бы то ни было иллюзий, была шокирована. Она находилась в женской комнате вместе с парой девиц, которые, думая, что она такая же, как они, хвастались, что они вдвоем были с Элвисом. Когда она спросила об этом Элвиса, он просто засмеялся над ее реакцией. «Дорогая, я никогда не прикасался к тем девицам… Две занимались любовью, а я просто смотрел… Просто невинное развлечение». Перед тем как уехать, она снова попыталась поговорить с ним о наркотиках, но так и не смогла понять его. Люди слушали его, сказал он ей, потому что «я знаю, что им нужно, чего они хотят. Как тебе. Ты должна меня больше слушать… Я знаю, что хорошо для тебя, детка. Когда — нибудь они все услышат».

«В нас всех есть божество, Джойс, — отложив книгу в сторону. — Просто некоторые больше это понимают».

«Я сделала решительный шаг: «Элвис, но если мы все Боги или в нас есть это «божество», зачем нам нужны наркотики?»

«Тишина — это отдых для души. Это свято и необходимо для рождения новых мыслей. Вот для чего мои таблетки… чтобы стать намного ближе к этой тишине».

Она уехала на следующее утро, пока он спал, подумав: «Как же глупо все закончилось».

Присцилла присутствовала только на премьере шоу. Ее отсутствие в последующие дни дало много тем для сплетен, но никто точно не знал, расстались они или нет. Когда она вернулась в конце месяца, то решилась рассказать ему все, хотя Джоанна просила ее не делать этого. Его реакция, как потом написала в своих мемуарах и рассказывала Присцилла, была похожа на несдержанную ярость, которую она видела во время их женитьбы, но не в таком виде. Она писала: «Он схватил меня и изнасиловал, а потом сказал: «Вот так настоящий мужчина любит свою женщину».

Присцилла и Джоанна уехали, ни с кем не попрощавшись, на следующее утро. Когда они встретились в холле, Джоанна не знала, сказала она Элвису или нет. «Я спросила: «Ты сказала?», она ответила: «Да». Я сказала: «Ты не могла». Я вообще не могу понять, как она решилась на это. Когда мы вернулись в Лос — Анджелес, в шесть утра мне позвонил Джо, он был возбужден. Он спросил: «Это правда, про Майка Стоуна?» Он не знал. Они даже поспорили с Редом Уэстом на сто долларов, так как Ред сказал: «Я знал, что мы не можем доверять этой пустышке (Майку Стоуну)». А Джо ответил: «Нет, Элвис все это выдумал, он должен извиниться пред ней, так как никогда не был хорошим мужем». Поэтому он позвонил мне и очень разозлился. Но я сказала ему: «Если бы ты оглянулся, то все бы понял».