Эшелоны идут под откос

21

Резкий стук в окно. Вольф вскакивает с постели и спросонья никак не может сообразить, где он: вчера пришлось изрядно выпить с офицерами охранных частей, отмечавшими день рождения одного из своих товарищей.

Наконец, Вольф догадывается зажечь свет и взглянуть на часы. Всего три ночи. А в окно не переставая все еще стучит кто-то… Скорее всего, подполковник Штралендорф. Лишь он может позволить себе такую бесцеремонность.

Два дня назад он поднял его с постели часа в четыре ночи только затем, чтобы узнать, проверил ли он лично помещение мальцевской церкви, предназначенное для размещения резервных войск. Вольф хоть и был в Мальцеве всего один раз, но знал по докладу местного полицая, молодого энергичного парня по имени Константин (фамилию его Вольф в ту ночь никак не мог вспомнить), что там все в полном порядке. Он так и доложил под подполковнику Штралендорфу. Что же теперь нужно военному коменданту? Неужели еще какие-нибудь сведения об этой проклятой церкви?

— Пушкой вас надо, наверное, будить, обер-лейтенант Вольф! — ругается подполковник Штралендорф, входя в комнату. — Э, да от вас несет, как из бочки из-под рома! Но ничего, я вам сообщу сейчас кое-что такое, от чего вы живо протрезвитесь. Взлетела наша церковь в Мальцеве к чертовой матери вместе с целым батальоном танкистов. Мне только что сообщили это по телефону. Кто поведет теперь их танки к фронту? Можете вы мне на это ответить? Языка лишились со страху? А ну, живо одевайтесь! Я уже заказал для вас автодрезину. Возьмите двух автоматчиков и немедленно выезжайте в Мальцево. Надо бы заняться этим мне самому, но сейчас у меня нет времени — выполняю срочное задание. Разберитесь там в причинах взрыва и сразу же доложите мне по телефону. Утром я приеду к вам сам.

Ехать ночью на автодрезине по перегону, оседланному партизанами, не очень-то улыбается Вольфу. Но ехать надо. И не потому только, что посылает подполковник Штралендорф: необходимо быть там раньше всего, чтобы подготовиться к самозащите. Скорее всего, взорвалась еще одна мина, не обнаруженная саперами, которых привел со станции полицай Константин. Конечно, нельзя было целиком довериться им в таком деле. Следовало самому присутствовать при этом и заставить их проверить не только пол, но и стены. Нужно их теперь подготовить для разговора с подполковником Штралендорфом, а то ляпнут еще, что не видели обер-лейтенанта Вольфа в глаза.

На улице идет мелкий, холодный, противный дождь. Дует порывистый ветер, пронизывает все тело даже сквозь плотный прорезиненный плащ. Штралендорф подвозит Вольфа на своей машине до станции, за всю дорогу не обмолвившись с ним ни единым словом.

— Идите прямо к пассажирской платформе, там должна ждать вас автодрезина, — сухо говорит он обер-лейтенанту, как только машина останавливается возле вокзала. — И не мешкая в Мальцево!

— Слушаюсь, господин подполковник! Доложу вам тотчас же, как только разберусь…

Ветер дует еще сильное. Косые капли дождя секут глаза. Все вокруг затемнено, лишь на путях мелькают кое-где сигнальные огоньки. Ни дрезины, ни обещанных Штралендорфом автоматчиков не видно. Постояв немного на месте, Вольф осторожно идет вдоль платформы. И вдруг слышит из темноты:

— Это вы, господин обер-лейтенант?

Кажется, это голос ефрейтора Шнейдера.

— А вы кто такой?

— Ефрейтор Шнейдер, господин обер-лейтенант. По приказанию господина подполковника Штралендорфа должен сопровождать вас до станции Мальцево.

— Один?

— Со мной еще моторист Мангер. Пожалуйста, вот сюда, господин обер-лейтенант. Осторожно, не поскользнитесь. Вилли, заводи мотор!

— Где комендант? — спрашивает Вольф, выпрыгивая из автодрезины на платформу станции Мальцево.

В темноте он не может разглядеть, кто стоит перед ним, но похоже, что это дежурный по станции, которому должны были сообщить из Вяз, что по распоряжению подполковника Штралендорфа к нему срочно выехал обер-лейтенант Вольф.

— Я и есть комендант станции Мальцево, господин обер-лейтенант, — сообщает Вольфу встретивший его человек.

Комендант очень высок ростом, почти на целую голову выше Вольфа. Судя по голосу, немолод. Какой же может быть у него чин? Видимо, он из офицеров резерва, как большинство командного состава охранных войск. «Значит, никак не старше, чем обер-лейтенант.

— Разрешите представиться: лейтенант Фогель, — произносит комендант, делая еще один шаг в сторону Вольфа. При этом он не щелкает каблуками, как кадровые офицеры.

«Конечно же он из запаса, и это даже к лучшему. Хорошо также, что он ниже чином, хотя и выше ростом», — усмехается про себя Вольф.

— Обер-лейтенант Вольф, — в свою очередь представляется он коменданту, протягивая ему руку.

— Прошу ко мне, господин обер-лейтенант, — приглашает Фогель, зажигая электрический фонарик и лучом указывая дорогу.

В кабинете коменданта, находящемся в одной из комнат вокзала, сидят его помощники из унтер-офицерского состава. При виде вошедших офицеров они вскакивают со своих мест: Фогель жестом приказывает им покинуть кабинет.

— Чем могу служить, господин обер-лейтенант? — обращается он к Вольфу.

— По поручению подполковника Штралендорфа я прибыл расследовать взрыв, происшедший этой ночью в здании поселковой церкви, — степенно произносит Вольф, стараясь произвести на Фогеля впечатление значительного типа. — Вам известно что-нибудь об этом происшествии?

— Яволь, господин обер-лейтенант. Взрыв был ужасным. Погибло много солдат и офицеров…

— Причина взрыва уже известна?

— Начальник местного гарнизона и представитель гестапо штурмбаннфюрер Бауэр занимаются выяснением причины.

— Ну а ваше мнение?

— Скорее всего, сработала мина замедленного действия, установленная партизанами.

— Когда же они могли ее установить?

— Думаю, что заблаговременно. Еще до того, как наши части заняли Мальцево. Весьма вероятно также, что установили ее не партизаны, а русские саперы при отступлении.

— А нам известно, что наши немецкие саперы, точнее, саперы, находящиеся в вашем подчинении, пять дней назад обезвредили в этой церкви мину? Ее обнаружил в куче угля местный полицейский.

— Яволь, это мне известно. Саперы, однако, не мои. Они из воинской части, следовавшей в сторону фронта. В Мальцеве их эшелон простоял целые сутки, прежде чем удалось отправить его дальше.

— Понятно теперь, почему они так недобросовестно отнеслись к своим обязанностям: боялись, наверное, отстать от эшелона. На скорую руку разминировали одну мину, а другую, более тщательно замаскированную, просмотрели.

— А скорее всего, не обладали для этого достаточным опытом, господин обер-лейтенант. Русские ведь в минно-подрывном деле всегда были непревзойденными мастерами. Свидетельствую вам это как участник Первой мировой войны на русско-германском фронте.

— А какого вы мнения о полицае, который обнаружил там одну из мин?

— По-моему, очень толковый парень. Я бы даже назначил его начальником местной полиции вместо старого пьяницы Моховика.

— А не кажется вам странным, что такой молодой парень пошел в полицаи? Наверное, до войны комсомольцем был?

— Нет, это мне не кажется странным, господин обер-лейтенант. Современная молодежь везде одинакова. Она практична. Он, возможно, и был в комсомоле, пока верил в незыблемость советской власти, комсомол помог бы ему сделать карьеру. Ну а как только увидел несокрушимую силу, а вернее, всесокрушающую силу немецкого оружия, пошел сначала в полицаи, а потом, наверное, мечтает стать и бургомистром ближайшего городка. Это вполне естественно. С его хваткой он у нас далеко пойдет…

— А далеко ли от вас до мальцевского полицейского управления?

— Не очень. Если собираетесь туда, я дам вам провожатого.

В доме, занятом под полицейское управление, свет горел только в дежурной комнате с плотно занавешенными окнами. Клевавший носом дежурный полицай испуганно вскакивает из-за стола при виде немецкого офицера. Ни слова не произнося, он стоит некоторое время по команде «смирно», приложив руку к козырьку фуражки.

— Ты бы хоть доложил, кто есть такой? — строго говорит ему Вольф.

— Я есть дежурный, ваше благородие! — хрипло рявкает окончательно очнувшийся наконец полицай, все еще не отрывая руки от козырька фуражки. — Егор Кульков.

«Опять «ваше благородие», — невольно усмехается Вольф. — И тут чувствуется школа деда Харитона…»

— Кого прикажете вызвать, ваше благородие? Если начальника полиции, то он тут рядом, в соседнем доме…

— Нет, начальника не надо. Вызывай Константина.

— Костика Ракитина?

— Его. Как он тут у нас несет службу?

— Мировой парень! С таким никакие партизаны не страшны.

— Ну, так живо его ко мне!

— Слушаюсь, ваше благородие! Лично смотаюсь, а за меня тут дед Харитон подежурит.

«Опять этот дед Харитон! Любопытно взглянуть на него, что за личность такая?..»

В дежурную комнату входит опрятно одетый старичок семидесяти пяти. Лихо щелкает каблуками кирзовых сапог.

— Дозвольте представиться, ваше благородие? Бывший унтер-офицер лейб-гвардии Преображенского полка Харитон Романов. Однофамилец бывшего нашего государя-императора Николая Александровича Романова.

— А ты его помнишь ли?

— Да как же не помнить, ваше благородие? Врезался в память на всю жизнь. Небольшой такой и не очень видный из себя, не то что ваш Вильгельм. К тому же всего лишь в полковничьем чине. А с чего такой малый чин при его-то царских возможностях, до сих пор понять не могу. Мог бы ведь и фельдмаршалом или генералиссимусом себя объявить. Может, тогда и революции бы никакой не было…

— Думаешь, что звание генералиссимуса устрашило бы революционеров?

— Так известное же дело! Я по себе сужу: одно дело — надо мной фельдфебель, а другое — штабс-капитан и уж тем более их высокоблагородие господин полковник.

«Любопытный персонаж», — отмечает про себя Вольф и снова спрашивает:

— Ну а о Константине Ракитине ты какого мнения?

— Головастый парень, ваше благородие. Но опять же чин у него маловат. Всего только рядовой полицай. В нашем лейб-гвардии полку такого парня мигом бы в унтеры, а то и выше произвели…

Дальнейшие рассуждения деда Харитона прерывает приход Константина Ракитина в сопровождении Егора Кулькова.

— Здравия желаю, господин обер-лейтенант! — браво приветствует он Вольфа.

— Садитесь, Ракитин, — кивает Вольф на скамью. — А вы, Кульков, и ты, дед, можете быть свободны пока. Погуляйте немного на свежем воздухе… Ну-с, — садится он против Константина, — как же тут все это произошло, Ракитин?

— Взрыв?

— Вот именно. Мину ведь в вашем присутствии обезвредили, что же тогда взорвалось?

— Видать, еще была. Я им говорил, лейтенанту и его помощникам, поищите получше, нет ли тут еще чего. Обер-лейтенант, говорю, велел все тут осмотреть. Грозились, мол, потом лично проверить, и в случае чего… Да стали разве они меня слушать? Лейтенант дал мне пинка под зад и выставил за дверь. Что тут они делали, я даже и не видел, но полагаю, что все было проверено как надо. В немецкой армии известно ведь какая дисциплина…

— А вы знаете, что этих саперов больше тут уже нет?

— Как — нет? — удивляется Ракитин.

— Ушли на фронт. А вот нам с вами придется теперь за их работу отвечать.

— Так ведь я, господин обер-лейтенант, не специалист по минам…

— Я тоже не специалист. С этим никто не будет считаться. Меня ждут, однако, всего лишь неприятности, а вас, судя по всему, расстрел.

— За что же, господин обер-лейтенант? Я же старался. Вы хоть кого спросите обо мне, вам каждый скажет…

— Не знаю, не знаю, Ракитин… — задумчиво произносит Вольф. — Вот если только попробовать выгородить вас. Сказать, что при мне тут работали саперы.

— Ради бога, спасите вы меня, господин обер-лейтенант! — прикидывается до смерти перепуганным Ракитин, но ему уже ясно, что немецкий обер всего лишь свою собственную шкуру пытается спасти. Ему ведь несдобровать, если немецкое командование узнает, что он передоверил наблюдение за разминированием русскому полицаю.

— Я тут наводил справки, — продолжает Вольф. — Вас действительно все хвалят. Не сомневаюсь и я, что вы честно служите Германии, и потому постараюсь вас выручить. Нужно только, чтобы мы говорили комиссии по расследованию причины взрыва одно и то же.

— Это я понимаю, господин обер-лейтенант! В этом можете не сомневаться…

— И я думаю, что естественнее всего считать виновниками взрыва партизан.

— Оно так и есть на самом деле! Их это рук дело! Только поставили они эту мину, скорее всего, загодя… До того еще, как немецкие войска заняли Мальцево.

— Да, может быть. Но нам нужно утверждать, что мы тут все перекопали. Каждую паркетину пола. И стены все простукивали.

— Точно, господин обер-лейтенант! Я им даже свои руки покажу: вот, мол, какие мозоли натер, перекапывая грунт под паркетом. На самом-то деле они у меня от пилки дров — к зиме готовимся…

— Ну а каким же образом могли проникнуть в церковь партизаны после того, как мы ее разминировали? Надо же как-то убедить в этом комиссию.

— Они могли сломать замок на ее дверях…

— Но в таком случае нам следовало доложить об этом военному коменданту станции или командиру танковой части, прибывшей в Мальцево на расквартирование. А вы разве сделали это?

— Нет, господин обер-лейтенант, не сделал. Но ведь командир этой части погиб при взрыве, и о том, что я ему не докладывал…

— Ну, я вижу, вы действительно толковый парень, Ракитин! И если все обойдется благополучно, я обещаю помочь вам стать начальником местной полиции.

— Премного вам благодарен, господин обер-лейтенант!