Эшелоны идут под откос

7

В годы Гражданской войны Михаил Миронович Щедров сражался в местных лесах с бандитами, потом работал начальником милиции в разных районах области. Казалось, все ему тут должно быть знакомо, однако, осматривая местность в бинокль, он не узнает ни пологого берега по ту сторону Студеной, ни давно не кошенного луга, за которым пестрят стволы молодых березок, хорошо заметных на темном фоне уходящего за горизонт леса. А ведь несколько лет назад он часто бывал тут, удил рыбу, купался в прохладной, даже в самую жаркую пору лета, реке.

— Вот ведь какая петрушка, Илья Ильич, — усмехаясь, говорит он своему заместителю, бывшему диспетчеру станции Вязы, старому коммунисту Долину. — Будто и не бывал я тут никогда. Вон как сказывается на психике присутствие врага. Все чужим кажется, незнакомым. А ведь километрах в трех от реки село, в котором я когда-то отпуск проводил. Жив ли хозяин той хаты, в которой я квартировал? Ему сейчас около семидесяти должно быть…

— А лес тут густой? — спрашивает Долин.

— Не очень. Это кажется только, что он сплошной стеной. Здесь вообще не столько лес, сколько перелески. Настоящие-то леса юго-западнее. Там чащобы с такими дебрями, что без топора и не пробраться в их глубь.

— Вот бы и нам туда для начала, пока не оглядимся…

— Нам, Илья Ильич, от железной дороги нельзя удаляться. Как только взорвутся мины, которые мы заложили на участке Вязы — Мальцево, надо, не давая гитлеровцам передышки, закладывать новые.

— А эти когда должны сработать?

— Как только фашисты двинут первый свой эшелон из Вяз на восток.

— Так это когда еще будет!..

— К сожалению, довольно скоро. Оборонять станцию наши не станут. Она, по сути дела, уже в немецком тылу, внутри мешка, который вот-вот гитлеровцы завяжут на участке Мальцево — Чичково. Нашим успеть бы только вывести свои войска. Ну а нам нужно поскорее перебраться через Студеную и подготовиться к рельсовой войне. Сегодня ночью пошлю разведку на ту сторону. Надо бы самому, потому как места эти мне лучше других известны, да командиру, как говорится, не положено…

— Ну, это уж само собой, Михаил Миронович. Может быть, сержанта Кручину тогда?

— А если с ним случится что-нибудь? Нет, сапером нельзя рисковать. В той работе, которая нам предстоит, без него не обойтись. Пошлем лучше капитана Арефьева. Он был у меня в отделе отличным оперативником. Самых опасных преступников выслеживал. Думаю, справится с задачей.

Капитан Арефьев уходит в разведку поздним вечером. Щедров провожает его до берега реки. Дает последние советы, крепко жмет руку. А потом прислушивается тревожно: не выдаст ли себя капитан всплеском воды, переплывая Студеную?

Все тихо, однако. Не слышно ничего и на противоположном берегу. Но вот взвивается в небо ракета, освещая реку, луг и темную стену леса. Если бы вспыхнула на минуту раньше, не успел бы, наверно, капитан доплыть до той стороны. Река, правда, не широка, но ведь и плыть пришлось медленно. Теперь он лежит где-то там на траве, вдавливая свое тело в землю…

Лишь спустя полчаса Михаил Миронович вздыхает облегченно: надо полагать, Арефьев уже в лесу.

— А когда же он теперь назад? — шепотом спрашивает Щедрова Дмитрий.

— Если удастся, к утру. В крайнем случае — завтра ночью.

— А немцы за это время не начнут наступление на этом участке?

— Не похоже. По данным нашей разведки, тут у них незначительные силы. Да и ни к чему им тут наступать. Гораздо выгоднее сковать здесь наши части, пока не завершится предпринятое их командованием окружение советских войск.

— А им это удастся?

— Не думаю, чтобы полностью удалось. Судя по всему, мы ведем сейчас бои только северо-западнее и юго-западнее Чичкова, чтобы не дать фашистским танковым клиньям сомкнуться. А остальные войска спешно выводятся из этого котла. Сегодня ночью должны уйти и те, кто занимает оборону на восточном берегу Студеной.

— И мы останемся тут одни?..

— В том случае, если Арефьев не вернется. А если успеет до рассвета, и обстановка будет благоприятной, уйдем к гитлеровцам в тыл.

Арефьев возвращается в четвертом часу ночи. Щедров велит ему немедленно снять мокрую одежду. Переодеваясь в сухое, капитан торопливо докладывает:

— У них там на самой опушке леса не сплошные траншеи, а довольно глубокие окопы, каждый примерно на отделение. И похоже, что не во всех солдаты. Зато километрах в трех от реки, в селе Желуди, наверное, целый гарнизон. Я там на парня одного наткнулся. Мальчишка еще совсем. «Чего, — говорю, — ты тут ночью делаешь?» — «Запоздал вернуться засветло, — отвечает, — теперь утра надо ждать, а то они меня мигом пристрелят и разбираться даже не станут, кто и откуда». Ну, в общем, парень мне понравился, и я его кое о чем расспросил. По его словам, в Желудях роты три. В основном пехота. Окопы у них только на опушке леса. Сколько в них солдат, парень не знает, но, по его наблюдениям, немного. Он видел по утрам, что с ночного дежурства возвращались лишь небольшие группы. А в хатах они спят в хозяйских постелях, как у себя дома, раздеваясь на ночь чуть ли не донага. Видно, чувствуют себя в полной безопасности.

— А кто парень такой, не расспросил?

— Говорит, что в седьмом классе учился, а теперь коров пасет. Отец со старшим братом в армии, а он тут с бабушкой и матерью.

— А о том, кто ты такой, не интересовался?

— «Вы, говорит, партизан небось. Мне ребята рассказывали, будто неподалеку партизанский отряд тут где-то. Я бы, говорит, и сам к ним подался, да маму с бабушкой жалко. Убьют они их, если узнают, что я ушел к партизанам…» Говорил он мне это очень искренне, похоже, что не врал. Я даже думаю, что если мы сейчас решим идти в немецкий тыл, то он самыми безопасными тропами вглубь леса выведет.

— Вы что, договорились, что ли, с ним об этом?

— На это я не решился, Михаил Миронович. Но он сам мне сказал, что если чем-нибудь помочь сможет, то готов. А я ему попытался втолковать, что за партизана он меня зря принял. Шел, мол, из Макеевки в Дедки, хотел путь сократить, да вот с дороги сбился. Парень, однако, не очень мне поверил. «В общем, — говорит, — если понадоблюсь, то вот под этой елочкой меня найдете. Я тут на хвое попробую вздремнуть до утра». На этом мы и расстались.

— Ну что будем предпринимать, Илья Ильич? — обращается Щедров к своему помощнику. — Каково твое мнение?

— До рассвета более двух часов, успеем, значит, не только через реку перебраться, но и вглубь леса проникнуть. А что касается услуг того парня, то я бы от них воздержался.

— Не ожидал я от тебя такой недоверчивости, — удивленно произносит Щедров. — Что же, по-твоему, паренек этот на службе у них?

— Этого я не думаю. Но ведь могут они потом в чем-то его заподозрить и допросить с пристрастием…

— А вот в этом ты прав. Не будем, значит, и парня подводить, и секрет своего прихода раскрывать. Да и помощь его нам ни к чему. Я и сам эти места знаю. Готовь тогда отряд к форсированию Студеной. Минут через пять немцы снова осветительную ракету запустят, и как только она потухнет — сразу все в реку!