Эва, дочь трактирщика

Глава 25

Альберт Нэсс обратился в Магистрат – накатал жалобу на Симона и Брокка в придачу, ведь в прошлый раз отомстил неофициально, через гильдию, и добавил письменно, что семья Лэндвиков в целом не уважает власть. В тот же день указанных Лэндвиков забрали стражники. Рокильда негодовала, Гриди была сильно подавлена, зато Ева сохраняла спокойствие и, понимая, что в этом деле нужны трезвость и хитрость, упросила Вайда взять ее с собой на встречу с префектом по Портовому району Сколля, чтобы решить проблему. Как всегда в таком случае, девушка оделась и накрасилась со всем тщанием и приготовилась сражаться… то есть договариваться. Да и Вайд надеялся, что обаяние Евы поможет сгладить эту ситуацию и все обойдется.

В общем, Ева и Вайд были достаточно уверены в себе, когда заходили в кабинет префекта. Но сразу же потом все пошло не так.

Ничего особенного не было в префекте, молодом мужчине лет тридцати: он был достаточно упитан, черноволос, одет мрачно, по стать неприветливым стенам Магистрата, и все же при взгляде на него Ева почувствовала, как по ее коже бегут мурашки. И, увы, снова накатила волной эта проклятая головная боль. Какая уж тут решимость? Какая уж тут уверенность? Не хлопнуться бы в обморок.

Да и сам префект пристально смотрел на Еву – так пристально, что это было откровенно неприлично. Напрягся даже Вайд. Представившись, капитан начал говорить о деле, но префект прервал его жестом и, глядя на Еву, проговорил:

— Помнишь меня, дочка повара?

Головная боль отступила – уже навсегда, и Ева увидела прошлое Эвы Лэндвик так, словно сама пережила все, увидела этого же мужчину, ныне префекта, много лет назад, когда он был юнцом. Брейд Эркинг, сын графа Эркинга, и его приятели, такие же молодые и богатые, проверяли, какова в деле новая кошка Эркинга, подаренная ему на совершеннолетие. Новую кошку сравнивали со старой, давно жившей в этом поместье. Делалось это в тихой отдаленной части сада, куда редко заглядывали слуги.

Именно поэтому там часто бывала робкая Эва – там можно было погулять в одиночестве. Кошки заметили дочку повара, а потом и парни ее заметили. Графскому сыну показалось забавным припугнуть девушку, и он дал новой кошке команду «взять». Кошка подчинилась – взяла. Вцепилась до крови и больше не отпустила, сколько бы Эркинг не орал потом команды отпустить. Нежная девичья кожа быстро повисла лохмотьями, а трава окрасилась кровью. Старая кошка, почуяв кровь, тоже набросилась…

Эва потеряла сознание, а когда пришла в себя, боль была ужасающей – и не только физическая. Больнее оказалось выслушивать о себе, что она виновата сама, что нельзя было расхаживать по хозяйскому саду как по своему и крутить задом перед молодыми каэрами… Именно так – «крутить задом». Эву представили распущенной и недалекой – Эву!

Граф Эркинг через управляющего дал Лэндвикам денег, но, естественно, не принес извинений. Только Брокка и Гриди тогда это не интересовало: лишь бы дочка оправилась. И дочка оправилась – физически. А вот психологически…

Ева смотрела на Эркинга и тонула в ужасе Эвы. Ужас победил: верх взяла Эва, точнее, ее ужас и ее травма, а Ева заснула. Увидев, как остекленели глаза девушки, Вайд вовремя успел шагнуть к ней и подхватить на руки.

Эркинг же усмехнулся.

— Помнишь, — произнес он. — Унеси ее, капитан, и передай, что решение остается неизменным. Лэндвиков ждет публичная порка за оскорбление рэндов. Всего лишь порка – хотя наказание могло быть куда страшнее. Я помиловал их в счет прошлого.

Капитан замер, глядя на префекта. Понял, кто он – просто так бы Эва, его решительная Эва, не потеряла бы сознания. Этот ублюдок – он изуродовал Эву!.. Вайду захотелось решить все здесь и сейчас, по-уличному, как он умеет и знает, расквасить самодовольную морду…

Но Вайд остался на месте: из-за Эвы. Он все испортит, если набьет префекту морду, и Лэндвикам ни на кого больше нельзя будет положиться. Да и мать – что с ней будет, если Вайд даст волю рукам?

Капитан развернулся и вышел, вынес Эву в коридор, однако там было душно и тесно, так что он поскорее вышел во внутренний двор здания Магистрата.

— Эва, — позвал он, — Эва, очнись.

Но Эва умерла еще весной, а Ева заснула – полное слияние с телом и обретение памяти оказалось большим стрессом.

Опасаясь за здоровье Эвы, капитан поторопился отнести ее туда, где ей точно помогут: в храм Миры Милостивой. Оресия, дежурившая у двери в тот день, была поражена, увидев бледного капитана Тмерри с бесчувственной Эвой на руках. И все же дрожащими руками отперла дверь и велела нести девушку в женское крыло. Вайд уложил холодеющую, слабо дышащую Еву на кровать и объяснил:

— Она увидела человека, который натравил на нее кошек, и потеряла сознание… так долго…

— Это бывает от потрясения, — выдавила Оресия. Сглотнув, она стала выталкивать капитана: — Мы поможем ей, а вы уходите. Матушка будет в ярости, что я впустила вас надолго в женское крыло!

Вайд вынужден был уйти: мужчинам действительно нельзя находиться в этом крыле. Выпроводив его, Оресия тут же отправила одну из младших жриц за матушкой Рагенильдой, а сама осталась у кровати белой, как мел, Эвы Лэндвик.

Вот ведьма и попалась.

Из храма Вайд снова в Магистрат направился, чтобы поговорить с префектом, но Эркинг, как сообщили, уже уехал домой. Встретиться с Лэндвиками капитану тоже не разрешили – недостаточно для этого полномочий у обычного капитана стражи. Так что, помотавшись без толку по Магистрату, Вайд пошел к Лэндвикам домой, чтобы сообщить, где сегодня будет ночевать Эва. О том, что она встретила давнего мучителя и от избытка чувств провалилась в беспамятство, капитан не стал рассказывать Гриди, чтобы и она тоже не рухнула без сознания. Он лишь сказал, что Эва пошла посоветоваться со жрицами и помолиться с ними на рассвете.

Гриди не поверила:

— Она бы не пошла в храм! Она уже не верит им! Да и сестра Оресия предупредила, что матушка недовольна тем, что за Эвой ухаживает иноверец! Она сказала, что лучше бы нам и вовсе из города уехать, настолько все плохо!

— И все же Эва в храме, — мрачно ответил Вайд. — А с вашим мужем и племянником нам не позволили увидеться. Завтра я снова встречусь с префектом.

— Я пойду в храм, заберу Эву, — решила Гриди и стала искать платок.

— Нет! — рявкнул Вайд и сбавил тон: — Эва знает, что делает, и вмешиваться не стоит. Куда вы пойдете на ночь глядя? Оставите Кисстен и Агнессу одних? Нет, тетя Гри, вы должны быть с ними. А завтра мы с Эвой со всем разберемся.

— Вайд, мне так страшно, — призналась Гриди, и ее глаза наполнились слезами, — я ведь знала, что грядет плохое… чувствовала.

— Я вам обещаю, что никто не тронет вашу семью, — сказал капитан и направился в двери. — Ничего и никого не бойтесь. Кисстен, завари маме чая, — обратился он к девушке, подслушивающей неподалеку.

Кисстен, кивнув, ушла на кухню. Вайд же, еще раз пообещав, что все будет хорошо, вышел на улицу – и уверенности у него не было никакой, потому что он не знал, что делать.

Годы работы научили его балансировать между законами Магистрата и законами людей, и Вайд даже начал считать себя опытным в этом деле – не зря же его недавно повысили. Но, оказалось, все не так просто, когда дело касается тех, кто тебе дорог. А дорога Вайду стала не только Эва, но и ее семья. И семью эту показательно выпорют. Лэндвики, конечно, борзые – дерзить вот так рэндам, но Эва-то не дерзила, а все равно жестоко получила в свое время от Эркинга. И за одно это он готов был и сам как охотничий кот наброситься на Эркинга...

— Капитан! Капитан!

Вайд не сразу расслышал, что его зовут. Обернувшись, он разглядел Хеллгуса Шедд-Ахтара. Атриец спрыгнул на улицу с подножки коляски, на которой приехал к дому Лэндвиков, подошел к Тмерри и спросил:

— Что случилось с Эвой? Где она?

— Ничего, — вымолвил Вайд. — С чего вы взяли, что с ней что-то случилось?

— Что с ней? — вопросом на вопрос ответил Хеллгус, впившись взглядом в лицо капитана.

— Ее отца и кузена задержали, и она сильно переживает.

Хеллгус бы принял этот ответ, если бы недавно не почувствовал, что с Эвой что-то случилось. Как назло, уйти пораньше и направиться сразу к Лэндвикам за ответами он не мог: покупатели благородные приходили за консультацией. Выпроводив их, наконец, атриец сразу приехал к Эве, но чем ближе подъезжал к ее дому, тем четче ощущал, что там ее нет. Ее словно вообще нигде нет, чары не находят ее…

— Лучше расскажите мне все сами, или я спрошу у ее матери, — сказал Хеллгус.

Вайд, выругавшись себе под нос – вот же прицепился, копченый! – кратко рассказал, что Эва плохо себя чувствует, а потому он отвел ее в храм.

— В храм… — повторил Хеллгус; возможно, поэтому он не чувствует больше девушку. — Ей нельзя быть там. Это не место для нее.

— Идите домой, — вздохнул капитан и потер лоб. — Лэндвикам сейчас не до того, чтобы и с вами еще возиться.

— Расскажите мне всю правду, не отмахивайтесь, — настоял на своем Хеллгус. — Я могу помочь.

— Если у вас есть связи в Магистрате, и вы можете повлиять на самого префекта – то да, можете помочь.

— Я могу повлиять, — ответил атриец просто.

У аптекаря действительно могли быть связи, но Вайд не хотел полагаться на него. Да и что сделаешь, когда уже подступает ночь? Все равно надо дожидаться следующего дня…

Хеллгус, видя сомнения непробиваемого капитана, повторил вкрадчиво:

— Я могу повлиять. Не отказывайтесь от моей помощи, капитан. Я думаю не о вас, а об Эве.

Вайд тоже думал об Эве, и как бы ему ни нравился копченый хмырь из Атрии, все же этот хмырь может быть полезен. Капитан рассказал, что случилось с Эвой много лет назад, кого она сегодня встретила в Магистрате и чем эта встреча кончилась.

Хеллгус выслушал рассказ очень внимательно и проговорил:

— Прежде всего нужно забрать Эву из храма.

— Двери откроют утром.

— Нет, сегодня же. Как можно скорее.

— Это невозможно, ночью мужчин в женский храм никто не пустит, тем более вас – атрийца.

Губы Хеллгуса тронула легкая улыбка, и он произнес загадочно:

— Впустят, капитан. Меня – впустят. — Заметив, что Вайд продолжает смотреть на него хмуро, атриец добавил: — Или вы поможете мне, или я все сделаю сам. Но если пойдете со мной, то не мешайте и ничему не удивляйтесь.

В отличие от Хеллгуса, у Вайда не было никаких предчувствий, он лишь боялся за Эву и хотел найти способ защитить ее – и отомстить за нее.

И поэтому кивнул атрийцу.

Вдруг, в самом деле поможет?

Эва все еще была без сознания, когда матушка Рагенильда пришла на нее посмотреть. Девушка не металась, не дышала тяжело, лежала необычно спокойно для больной, и привести ее в чувство не смогли даже лучшие из врачевательниц храма.

— Что будем делать, матушка? — спросила Оресия, которую такое состояние Эвы сильно напугало.

— Когда очнется, то ей придется многое объяснить, — ответила Рагенильда.

— Но она не приходит себя… у нее странное состояние, она как опоенная…

— Не спускай с нее глаз, Оресия. И будь осторожна: темные силы коварны. Она много лет дурила нам голову.

— Да, матушка, я буду настороже.

— И еще: пусть приведут Агнессу. Она тоже многое должна нам рассказать.

Тут Оресия замялась: сама ведь девчонке сбежать помогла, чтобы неудобная правда о приставаниях духовника-жрица не вскрылась. Но матушке возражать не стала и кивнула. Еще раз глянув на Эву, Рагенильда собралась выйти в коридор, и вдруг увидела двоих мужчин – черноволосого и лысого. Жрица, которая их привела, выглядела сонной.

— Это… это что такое? — выдохнула шокированная матушка. — Что вы здесь делаете, нечестивцы?!

— Кричать не стоит, — мягко проговорил Хеллгус и моментально, совсем без труда подчинил женщину. Та закрыла рот, и ее лицо потеряло всякое выражение.

Оресия стала следующей жертвой – и легкой жертвой. Обе женщины, как и третья жрица, которая и привела сюда мужчин, замерли.

У Вайда от всего этого мороз по коже пошел, но он, как и обещал, не вмешивался. Хеллгус же склонился над Эвой и попробовал ее разбудить – и словом, и касанием, и чарами, но девушка осталась безразлична.

— Она далеко, — шепнул атриец, хмурясь.

— Что значит «далеко»? — спросил капитан.

Хеллгус не ответил, потому что и сам не знал точно, что именно случилось с Эвой. Повернувшись к жрицам, он спросил, что они сделали с ней и что планируют делать дальше.

Ответ жриц поразил Вайда.

— Что? — выговорил он глухо. — Ведьма? Костер?

— Сила Эвы не осталась незамеченной, — пожал плечами Хеллгус.

— Какая еще сила?

— Не думайте об этом, капитан. — Хеллгус повернулся к жрицам и сделал внушение: — Эва Лэндвик чистая, достойная женщина, на которой нет никакой вины. Все в этом храме хорошо о ней отзываются и любят как свою сестру за ее доброту и помощь больным.

Жрицы остались недвижимы и безмолвны, но Хеллгус не сомневался, что все сказанное они выполнят. Теперь, поняв, откуда шла опасность, он решил, что незачем тревожить заснувшую Эву, и сказал Вайду:

— Мы придем за ней утром, теперь ей можно остаться здесь. Наши же дела еще не окончены. Пора навестить префекта.

При желании можно было бы пробраться в дом каэра, но прежде пришлось бы разузнать все о доме, улице, хозяине, слугах – подготовиться, в общем, и не совершить ни одной ошибки при проникновении. Однако Хеллгусу подготовка не была нужна, этой ночью у него особенно хорошо выходило подчинять людей, так что все нужные двери открылись перед ними с Вайдом без малейшего сопротивления.

Каэр Брейд Эркинг, префект Магистрата по Портовому района города Сколля и будущий граф Эркинг, проснулся, когда его позвали по имени, и вздрогнул всем телом, когда различил в темноте двоих мужчин. А вот его молодая жена, пристроившаяся рядом, так и не проснулась – потому что Хеллгус этого не хотел.

Эркинг возмущенно открыл рот… и потерял власть над собой же. Его тело приняло более правильное, почти недвижимое положение в кровати, а с лица стерлись выражения.

— Ты натравил кошек на Эву Лэндвик, — начал свой особый допрос Хеллгус. — Зачем ты это сделал?

— Мне это показалось забавным.

— Из забавы хотел убить девушку?

— Нет, — сонным слабым голосом ответил Эркинг, — я был уверен, что новая кошка подчинится и отпустит ее сразу. Но он не отпустила и стала рвать. И другая тоже. Я очень испугался.

Хеллгус скривил рот. Испугался он! А как испугалась Эва? Наверное, то событие и стало моментом, когда девушка изменилась, и ей открылась сила. Страх и кровь – это весьма подходящие условия для рождения той, кого жрицы в храме сегодня назвали «ведьмой». Но Эва не ведьма. Это не то слово. Она… особенная. Подходящая Хеллгусу. Мысли об Эве прервал Вайд, спросив:

— Ты можешь внушить Эркингу что угодно?

— Что угодно. У тебя есть идеи, как наказать этого червяка?

Вайд сжал руки в кулаки. Сколько слез Эва пролила из-за «забавы» Эркинга? Сколько крови? А сколько выплакали ее родители? Еще утром, когда они были на приеме у префекта, Вайд хотел дать волю злости… И вот она – возможность.

Пусть он испытает ту же боль, которую испытала Эва: чтобы рвалась кожа, текла кровь, чтобы остались ужасные шрамы. Чтобы все говорили, что он теперь попорченный, негодный… У Вайда, по долгу службы обязанного разбираться в премудростях законов, возникла идея.

— Скоро в Сколль приедет король со свитой, — промолвил он. — Он не терпит вольнодумцев, особенно наглых и дерзких, и на первый раз за крамолу наказывает плетьми – даже каэров. Особенно каэров.

— Скоро в Сколль приедет король, — повторил Хеллгус, внушая Эркингу, — и вольнодумцев он не терпит, старый дурак. Еще бы, ведь он из Риндешельдов, а эти всегда отличались узколобием. Пора сменить династию, пока Ренс еще не пропал окончательно. Да, Брейд Эркинг?

— Да, — кивнул зачарованный.

— Не забудь рассказать это при случае придворным, с которыми будешь веселиться осенью. Они поймут. Они знают, насколько бестолков нынешний король. А пока займись работой. Для начала отмени наказание для Лэндвиков и пригрози Альберту Нэссу, чтобы больше не смел клеветать на добропорядочных Лэндвиков. Ты все понял?

— Да.

Хеллгус начал ощущать, как его оставляют силы, и повернулся к Вайду.

— Пора уходить. Сейчас же.

Вайд, опять же, спорить не стал и ни о чем спрашивать тоже. Когда они были уже довольно далеко от дома каэра Брейда Эркинга, Хеллгус сам завел разговор о том, что было сегодня:

— Что же ты не спрашиваешь ни о чем?

— Уже можно? — устало съязвил Вайд.

— Можно, — так же устало ответил Хеллгус, вытирая пот со лба.

— А смысл-то есть спрашивать? Если ты такое можешь, то любой человек – твой раб.

— Не любой, но большинство. Люди разные – кто-то более податлив, кто-то менее. Поэтому ты и пригодился мне: если бы Эркинг или жрицы оказались вне моей власти, ты бы меня прикрыл.

— Значит, ты колдун? — спросил Вайд.

— Вы, ренцы, использую вульгарные слова: «ведьма», «колдун». Я знающий. Обученный. Осторожный. Выверенный. Уважающий жизнь и природу. Власть и богатство мне не интересны, я стремлюсь познать суть вещей, суть жизни, смерти, исцеления. Ты, наверное, вообразил, что я чарую каждый день? Что чары помогли мне стать богатым? Это не так. Сила отнимает у меня больше, чем дает, и использую я ее редко, только по особой необходимости.

— Ты подчинял Эву?

— Не подчинял, а очаровывал.

Вайд остановился, и Хеллгус тоже. Недолго они побыли союзниками…

— Очаровывал, — повторил Хеллгус, глядя на стражника, который, несмотря на полное и категорическое отсутствие магических способностей представлял для него опасность. — Так же, как ты пытался очаровать ее.

— Я был честен! А ты…

— И я был честен. Мои чары ее не принуждали, а соблазняли; я давал ей себя почувствовать. Если она выберет меня, то это будет честно.

— Нет, не будет, — процедил Вайд. — Что тебе нужно от Эвы?

— Мне ничего от нее не нужно. Мне нужна сама Эва.

— Что же ты тогда не принудил Брокка заставить ее выйти за тебя замуж? И почему не избавился от меня?

— Пытался, — признался Хеллгус, — но ты не податлив. Да и зачем тратить на тебя силу? Повторюсь: мне не нужна власть, меня это не волнует. Я беру ровно столько, сколько мне положено, и силой пользуюсь очень редко. И ради Эвы я потратил много своих сил… Ради нее я и с тобой говорю, хотя ты далеко не тот, кто может меня понять.

— Еще бы!

— Никому в Сколле я не несу опасности, наоборот, помогаю людям. Сегодня мне пришлось подправить судьбу человека, а это дорого дается. На долгое время я не буду способен ни на какую магию; сейчас я беззащитен. Ты можешь уничтожить меня… Но честная победа лучше. Пусть Эва сделает выбор: или я, или ты, или никто из нас.

Хеллгус был искренен: сил у него и правда не осталось, да и пора было уже, в самом деле, решить этот вопрос.

Устал и Вайд, перегруженный событиями этого невероятного дня. Он не мог проверить, лжет ли атриец, да и в целом сложно было уложить в голове то, что он сегодня видел, но с общей мыслью он согласился: да, пусть Эва выберет.

Капитан протянул аптекарю руку, и тот пожал ее.

Так они скрепили уговор.