Эва, дочь трактирщика

Глава 26

Все произошло слишком быстро: префект, кошки, ужас… Вся жизнь Эвы Лэндвик уместилась в несколько мгновений, но шарахнула по Еве так, что она отключилась, отдалилась, ушла, чтобы не сойти с ума. И пришла в себя где-то… в деревне?

Ева огляделась: сарай, кровать… это же дом Бломов, родственников Лэндвиков, в Хосенбруке!

— Угу, — раздалось рядом.

Только тогда Ева заметила главную Блом – бабушку, или, как ее предпочитают называть, «бабулю». Бабуля была одета так же, как запомнила Ева – в темное платье с передничком и вышивкой на нем, и в чепчик, но почему-то казалась странно расплывчатой, так что невозможно было разглядеть точно ее черты лица и фигуру.

— Я умерла? — спросила Ева, не чувствуя, впрочем, никакого страха.

И сама уже увидела, что произошло, как со стороны: утечка газа – и они с Владом заснули навсегда, где кто был: он в гостиной, она в спальне. Но дальше… вместо того чтобы уйти туда, куда следует уйти, Ева заметалась в панике, не захотела бросать жизнь, и притянуло ее туда, где тоже только что умерла женщина.

Та, что хотела уйти, ушла. Та, что хотела жить, стала жить.

Такой обмен одобрили.

— Я говорила Эве: сгноят тебя в храме, уходи поскорее, — сказала бабуля, — но она им верила. А они ее убили, потому что завидовали. Но силы-то никакой магической у нее было, вот в чем дело. При Эве выздоравливали, потому что она много читала о болезнях и заботилась о больных так, как никто не заботился.

Ева кивнула: увидела и все и сама. И узнала, наконец, что именно Оресия «заботливо» подала Эве отвар, после которого той резко поплохело прямо по пути домой, и она упала в реку. Да и саму Еву Оресия тоже отваром как-то напоила, «успокоительно-упокоительным», и хорошо еще, что тогда Ева лишь слабо отравилась – легко отделалась.

— Вот же…

— Дрянь? — подсказала бабуля Блом. — А я предупреждала, что жрицы опасны, но кто же бабушку слушает?

Ева вздохнула: ей и Эву было жаль, которая из-за своей доброты и доверчивости много плохого в жизни хлебнула, и себя саму – крайне обидно умереть в молодости, когда все только начинается…

— Почему я здесь сейчас? — спросила Ева, глянув на бабулю и понимая, что не бабуля Блом это, а кто-то иной – могущественный, но не опасный.

— У тела тоже есть своя память, и от этого никуда не деться. Долго ты противилась пробуждению памяти, но все же сдалась. И испугалась настолько, что сразу тело оставила. Но оно еще живо, и ниточка не перерезана. Ты можешь вернуться… А можешь не возвращаться и идти дальше.

— Куда?

— А вот этого не скажу: не доросла ты.

Ева покосилась на бабулю, желая задать вопрос, и она ответила:

— Считай меня привратницей. И решайся – назад или вперед.

В прошлый раз Ева без раздумий выбрала немедленно нырнуть в чужое тело. Ей тогда просто хотелось жить, и условия не сильно волновали: относительно здоровое тело такого же возраста ей подходило. Но если она вернется сейчас, ее могут казнить за колдовство, и тогда вся семья пострадает очень сильно. Еще и та жалоба от Альберта Нэсса…

Возвращаться опасно, тут и думать нечего. Но как она может оставить Брокка и Гриди, Кисстен и Агнессу? Она стала для них дочерью и сестрой, надеждой и опорой. И она их полюбила.

— Будет непросто, да? — уточнила Ева у привратницы.

— Когда жизнь была простой?

— Но меня там могут казнить за колдовство.

— Могут.

— Или мы можем опять провалиться с таверной…

— Можете.

— Но можем и выиграть и взять свое от жизни.

— Можете.

Ева приняла решение.

И провались в жизнь.

Привратница исчезла, и Хосенбрук исчез: запахло чем-то терпким, а под спиной стало колко. Какое-то время Ева ничего не понимала: ни кто она, ни где она находится, лишь глотала торопливо воздух. Потом что-то стало проясняться: она вспомнила, что увидела Брейда Эркинга, и ее перемкнуло… сон какой-то странный приснился – опять бабуля Блом привиделась и говорила что-то… а еще Ева вспомнила все, что было в жизни Эвы Лэндвик, и выдохнула.

В углу комнатки, в которую проливался из оконца робкий свет раннего утра, вдруг кто-то всхрапнул. Ева заметила заснувшую сидя у стены сестру Оресию; она сложила руки на большой груди и выглядела невинно. Ха! Добрая Оресия, заботливая Оресия! Интересно, сама она Эву травила или ей приказали?

Ева стала приподниматься и задела локтем какую-то склянку – та опрокинулась на пол. Оресия проснулась от громкого звука, протерла глаза и, увидев, что больная пришла в себя, проговорила с улыбкой:

— Эва, наконец! Мы за тебя так испугались!

— Что я здесь делаю? — спросила Ева отрывисто. — Что со мной?

— Ты перенервничала в Магистрате и потеряла сознание, вот капитан Тмерри и принес тебя к нам. Хочешь пить?

— Нет! — хрипло воскликнула девушка. — Нет, я ничего не хочу… только домой.

Оресия, которая по воле Хеллгуса уже не видела в Эве ведьму и вообще считала ее прекрасным человеком, искренне огорчилась, заметив, как напряжена девушка. Жрица с трудом поднялась, поправила чепец, открыла дверь и выглянула в коридор: другие сестры уже вовсю сновали по делам.

— Воды принеси, — велела Оресия одной из проходящих мимо жриц и, зевнув, возвратилась в комнатку к Эве. — Знаю, вчера ты пережила сильный испуг. Хочешь, я позову матушку Рагенильду? Она тоже о тебе очень беспокоится.

«Беспокоятся они!» — возмутилась про себя Ева и, кое-как сглотнув (в горле было нестерпимо сухо), поднялась. Ее раздели, волосы распустили, и даже простенький браслет с руки сняли: девушка осталась почти нагая и босая, без ничего, и это довольно сильно нервировало вдобавок к прочему стрессу.

— Мне нужно домой, — сказала Ева, — и мне нужна моя одежда.

Взгляд Оресии стал странным, и она протянула:

— Ты не можешь уйти.

— Почему?

— Потому что… — жрица запнулась и, найдя ответ, с улыбкой сказала: — Потому что они еще не пришли.

Сердце Евы пропустило удар. Вот тебе и средневековье! Вот тебе и романтика другого мира! Сожгут как ведьму к чертовой матери – и никаких тебе новых таверн!

Они и в самом деле вскоре пришли.

Ева, ожидавшая увидеть жрецов из храма Айра Гневного, сильно удивилась, когда внутрь комнатушки втиснулись… Вайд Тмерри и Хеллгус Шедд-Ахтар! Несколько мгновений девушка переводила удивленно-вопрошающий взгляд с одного гостя на другого, от избытка эмоций не в силах задать членораздельный вопрос, пока Вайд не сказал:

— Все хорошо, Эва. Мы заберем тебя домой.

Нервы сдали: Ева бросилась к Вайду и крепко обняла его. Капитан в свою очередь стиснул ее в своих объятиях так, что мог бы и придушить слегка, но Ева не замечала: до того сильным было ее облегчение. Они потеряли из виду окружающий мир, словно увиделись после очень долгой разлуки…

На этом для Хеллгуса все было решено. То, как она кинулась к капитану, тот, как он ее стиснул… сколько бы атриец ни чаровал Эву, сколько бы амулетов и подарков ни приносил ей, она ни разу сама вот так не подалась к нему, не прильнула. Да и не радовалась она ему никогда так, как радуется этому ренцу, у которого из ценного лишь китель стражника и кошка, да и те казенные.

— Как вы вошли? — Эва, наконец, отстранилась от Вайда и посмотрела на Хеллгуса.

— Разве это запрещено? — отозвался атриец, глядя в глаза девушки в последней надежде разглядеть обещание, намек…

Но не увидел ничего такого – сильно устал, видно.

— Как ты? Болит голова? — спросил Вайд. — Ох, и напугала ты меня вчера!

— Ничего у меня не болит… а ты что такой переполошенный? Что-то еще случилось, да?

Тут Эва вспомнила, что в комнате есть еще и сестра Оресия, и повернулась к ней. Однако та стояла с отсутствующим выражением на лице и молчала.

— Сестра Оресия?.. — позвала с опаской Ева.

— Не тревожь ее, — велел Хеллгус. — Пора уходить.

— Но…

— Мы все объясним тебе позже, — сказал капитан. — Где твоя одежда?

— Не знаю…

Тмерри повернулся к атрийцу: мол, вели жрице принести вещи, но тот лишь руками развел – все, кончилась магия. Внушение, сделанное ночью, еще позволяло им быть здесь, но нового уже не сделать.

Вайд, и сам сильно нервничающий, подхватил Еву на руки и проговорил немного вибрирующим от волнения голосом:

— Я так тебя отнесу, не против?

— Делай что угодно, только вытащи меня отсюда, — выдохнула Ева.

Жрицы, которым не делали внушения, потом долго обсуждали, а почему-то это рано утром в храм приходили мужчины и почему забрали Эву, но Оресия, чувствуя непонятное раздражение, велела им всем закрыть рты и приняться за работу.

Матушка же Рагенильда, которая из окна своих покоев наблюдала за тем, как капитан уносит Эву, думала противоречиво: ах, какая хорошая девочка эта Эва, пусть у нее в жизни все будет счастливо… и пусть она больше не приходит в храм.

Никогда.

В тот день не Ева первой вернулась домой. Когда капитан Тмерри внес ее в дом, и Гриди принялась выспрашивать, а чего это дочь в одной стираной рубашке, боса и простоволоса, из кухни вышла Лив.

Девушка выглядела потерянной и осунувшейся; эта ночь и для нее стала переломной во многих смыслах. Лив бросила свою почти взрослую и почти веселую жизнь, когда поняла, что никогда ей не удастся крутить всеми этим богатыми парнями – это они будут ей крутить. Просто потому, что по одному только факту рождения считают себя выше ее. И потому, что закон всегда будешь защищать в первую очередь каэра.

А еще Лив не смогла уничтожить в себе ту девчонку, которая всегда стояла горой за свою семью, и когда при всех Альберт сказал, что приструнит Лэндвиков, все в ней всколыхнулось, запротестовало, заболело… Она ушла в один момент, прямо тогда, на улице, когда Альберт завил о своих планах. Шаталась потом по улицам, сидела в какой-то таверне, проедая единственный серебряный ренк в кармане.

Ей было стыдно, тошно, страшно возвращаться домой.

И все же Лив вернулась, чтобы, по крайней мере, предложить хоть какую-то помощь. Гриди, открыв дочери дверь, не стала ее прогонять и даже укорить не смогла. Просто спросила устало:

— Ты домой?

— Да… — выдавила Лив.

И все на этом. Обе женщины были настолько вымотаны, что заснули тут же, как улеглись спать. А там и утро наступило, и пришла Ева – то есть Еву принесли. Сцена была неловкой: Вайд и Хеллгус почувствовали себя лишними, заметив, как наросло напряжение, а Ева и Лив молча смотрели друг на друга.

— Заходим, мальчики, заходим, — скомандовала Гриди, к которой вместе с возвращением дочерей и уверенность вернулась. — Как раз чай подоспел – горький, из Атрии, который вмиг бодрит.

Вайд уверенно зашел дальше, а Хеллгус остался на пороге, стал говорить о том, что ему нужно домой, но тут Ева, желающая получить объяснения, запротестовала и буквально приказала ему остаться. И атриец остался – как не уважить даму?

За столом Вайд успокоил Лэндвиков, сказав, что им с Хеллгусом удалось договориться с префектом, и тот отменил наказание для Брокка и Симона. Как только закончат с бумажной волокитой, их освободят.

— Как вы это сделали? — спросила Ева.

— Взятка, что же еще, — ответил невозмутимо Вайд.

— Что же вы такое ему дали, что он отменил наказание? Префект ведь человек влиятельный, богатый, — удивилась Гриди.

— Кое-что из Атрии. Господин Шедд-Ахтар предложил нечто… особенное.

— Ах, господин Шедд-Ахтар, что бы мы без вас делали! — тут же восхитилась Гриди. — Как мы можем вас отблагодарить?

Хеллгус взглянул на Еву. Ее мать понимающе вздохнула, Вайд сжал губы, Ева срочно хлебнула кофе. Лив, которая тоже пришла со всеми на кухню, чтобы узнать, что с отцом и братом, произнесла:

— Я не хотела этого всего.

— Знаю я, чего ты хотела, — быстро сказала Гриди. — И обсуждать тут нечего. Ты дома, это главное. Вот когда все-все будут дома, я наконец-то выдохну… Когда же мы заживем спокойно? — проговорила женщина грустно.

— Скоро, — заверил Хеллгус, который немало сделал для Лэндвиков. — У вас всех все будет хорошо, госпожа Гриди. Если будете осторожнее впредь.

— Да уж, особенно Симон, — проворчала Ева. — И отец. Одному руками махать захотелось, другому болтать... — девушка взглянула и на Лив, но промолчала: потом разберутся с сестрой, пока главное домой вернуть родных.

— Эва, а ты что в храме делала? — спросила мать. — Да еще и ничего мне не сказала.

— Ходила помолиться богине Мире. Сразу после Магистрата.

— Всю ночь молилась? А почему вернулась в одной рубашке?

— Тетя Гри, — Вайд включил обаяние и улыбнулся, — вы же знаете, Эва с себя последнее снимет ради других. Одежду она оставила храму, а сама так вышла. Говорит, у меня много платьев, я и так могу идти.

— И все равно странно это!

Странно было не только это. За одним столом собралось сразу столько не похожих друг на друга людей, словно их свела в это время некая сила. Собственно, так оно и было. Хеллгус так стремился очаровать Эву, так много старался для этого, что ненароком ускорил развитие событий.

Но при всей власти своих чар так и не смог получить Эву. Она сидела рядом с ним, уставшая и бледная, с опухшими веками, но все равно удивительно красивая, и Хеллгус со всей беспощадной пронзительностью понимал, что она никогда не будет ему принадлежать. Он мог бы понять это и раньше, но чары застили ему глаза, да и капитана Тмерри он не считал соперником, лишь досадной помехой. И вот оно как повернулось…

— Спасибо за чай, — сказал атриец и поднялся из-за стола, — но мне правда пора.

— Господин Хеллгус, — поднялась и Гриди, — словами не передать, как я вам благодарна… сколько хорошего вы сделали для нашей семьи…

Спорить аптекарь не стал и грустно усмехнулся. Заметив, как он поглядывает на Еву, мать повела Лив на второй этаж. Оставшись с мужчинами наедине, Ева спросила:

— Что же вы дали Эркингу? Какую-то диковинку?

— О да, — протянул Вайд. — Настоящую диковинку.

— А подробнее можно?

— Это мужские дела, — сказал Хеллгус.

— Все решено – а это главное, — поддержал его Вайд. — Даже негодяйка Лив вернулась.

— Не негодяйка, дурочка просто, — отмахнулась Ева. — Ничего, главное мама больше из-за нее реветь по ночам не будет. А отец… простит тоже. И хватит уже загадочно переглядываться! Почему в храме никто на вас не кричал? Жрицы бы не отдали меня просто так, я особа подозрительная! Немедленно отвечайте!

— Эва, все решено, жрицы не имеют к тебе больше вопросов ни насчет твоего поведения, ни насчет иноверца Шедд-Ахтара, — терпеливо произнес капитан. — Хватит допытываться, просто поверь.

— Нет уж! Мне надо знать!

— Хорошо, — протянул Вайд и глянул на Хеллгуса. — Ты получишь ответ, но только после того, как дашь ответ нам.

— Вам? — растерялась Ева.

— Если не хочешь, чтобы мы с Хеллгусом поубивали друг друга, сделай выбор.

Аптекарю формулировка не понравилась, показалась вульгарной, зато доходчиво. Мужчины обратили ждущие взгляды на Еву, а там, поняв, что ее зажали в угол, начала мямлить:

— Мне сейчас не до этого, мы все устали и…

— Значит, никто из нас? — уточнил Вайд.

Ева с радостью бы провалилась под пол, лишь бы не решать этот щекотливый вопрос, но они правы: нельзя так долго их мурыжить. Тем более что ответ девушка знала… Эва Лэндвик не была влюблена в Вайда Тмерри – она ни в кого не была влюблена, так что влечение, которое Ева испытывала к капитану, было совершенно точно ее собственным. А Хеллгус лишь интересовал ее, как «диковинка», и слегка, самую малость, пугал.

В общем, был ответ, и теперь уже точный.

— Вайд, выйди, — попросила Ева.

Брови капитана взлетели, но он, развернувшись, вышел в коридор. Ева же, вдохнув, посмотрела на аптекаря.

— Хеллгус… вы даже не представляете, насколько вы удивительный. Ваш ум, ваши умения… ваше богатство, — усмехнулась девушка. — Вы невероятный человек, и рядом с вами очень интересно. Но... Вайд, — закончила она тихо. — В свое оправдание могу сказать, что я действительно не могла разобраться – словно дымка какая-то мешала понять саму себя.

Хеллгус понимал. Именно что дымка, да.

— Я вам очень благодарна, — продолжила Ева, — и в нашем доме вас всегда рады видеть, так что…

— Нет, — покачал головой Хеллгус. — Дружбы у нас не получится – не сейчас. Не предлагай мне приходить к тебе, говорить с тобой, если не хочешь меня мучить.

— Не хочу…

— Тогда прощай, — просто сказал атриец.

Ева некоторое время смотрела на мужчину, потом шагнула к нему и поцеловала в щеку. Это был единственный и первый настоящий поцелуй, который она ему подарила без всяких чар, и он имел ценность, хотя и не такую, хотя и не был таким, на который рассчитывал Хеллгус.

Не желая затягивать, он посмотрел на Еву еще раз и вышел в коридор, где ждал капитан Тмерри.

— Она твоя, — сообщил Хеллгус и направился к входным дверям. Открыв их, обе, он вышел из дома Лэндвиков, и измаявшийся Вайд даже не подумал проводить его толково, спросить, нужна ли ему помощь, чтобы добраться до дома. Выдохнув, капитан закрыл за ушедшим атрийцем двери и вернулся на кухню, где традиционно решаются самые важные вопросы в семье Лэндвиков.

— Да, да, — увидев его сияющее лицо, бросила Ева, — тебя выбрала! А теперь говори, что за взятки вы дали жрицам и Эркингу?

— Да заколдовал их Шедд-Ахтар, — ответил Вайд, — колдун ведь.

Ева ахнула, а капитан, подойдя к ней, взял ее лицо в свои ладони и посмотрел в ошарашенные, но ясные зеленые глаза. И обошелся в этот раз безо всяких там словесных признаний – просто поцеловал свою Эву.