Женщина, стоящая десять медяков

15

Хонус сидел на земле и наблюдал за Йим, когда ее глаза распахнулись. Они казались ослепленными ужасом. Хонус схватил ее за руку.

– Значит, ты вернулась, – сказал он.

Йим прижалась к нему и уткнулась лицом в его грудь.

– Я не могу этого сделать! – рыдала она. – Это невозможно! Карм требует слишком многого!

– Что это за разговор? – спросил Хонус мягким голосом.

Вместо ответа Йим начала всхлипывать.

Хонус обхватил Йим руками, и она, будучи в расстроенном состоянии, приняла его объятия. Хонус молчал, пока она не перестала плакать и не унялась ее дрожь.

– Богиня просит лишь о том, чтобы мы сделали все, что в наших силах, – сказал он, его голос был по-прежнему нежным.

– Ты не понимаешь.

– Я понимаю, – сказал Хонус. – Карм хочет, чтобы ты несла мою ношу.

– Но она... – Йим прервала себя и замолчала.

– Это в твоих силах, – сказал Хонус.

Йим глубоко вздохнула.

– Да. Я могу нести твою ношу.

Хонус почувствовал, как она напряглась, и когда она снова заговорила, голос ее был тверд.

– Я могу это сделать, но только это.

Хонус начал подниматься, но Йим вцепилась в него.

– Обними меня еще немного. Мне нужно прикоснуться к живому человеку.

– Что ты видела на перевале?

– Битву, ту самую, которую ты описал.

– Это было видение, – сказал Хонус, чувствуя себя потрясенным. – Я так и думал.

– Это было ужасно, просто ужасно. – Йим посмотрела на свои ноги и ступни, словно опасаясь того, что увидит. – Мне казалось, что я утонула в крови.

– Война – это действительно ужасно, – сказал Хонус. – Мне жаль, что ты стала ее свидетельницей, пусть даже в виде наваждения.

– И ты ничего не видел и не слышал?

– Нет, но после того, как ты упала, я почувствовал присутствие, – сказал Хонус. – Я не осмелился погрузиться в транс и искать его.

– Я ничего не помню после падения. Я даже не помню, как шла сюда.

– Ты и не шла. Я нес тебя.

– Как долго?

– Достаточно долго.

Йим огляделась и, кажется, впервые осознала, что ее окружает. Они стояли на обочине дороги, под чахлым деревом. Горы и перевал Карваккен были не близко, но все равно вырисовывались на фоне темнеющего неба.

– Если ты в состоянии идти, – сказал Хонус, – то до наступления ночи нам следует увеличить расстояние между нами и перевалом.

В глазах Йим снова появился ужас. Она отпустила Хонуса и шатко поднялась на ноги.

– Давайте поторопимся, Мастер.

Когда Хонус двинулся к рюкзаку, Йим остановила его.

– Это я понесу.

Хотя Хонус сомневался, что у Йим хватит сил нести рюкзак, он отдал его ей. Он все еще пытался понять смысл ее первоначальной вспышки. Возможно, она была сбита с толку пережитым испытанием. Однако он подозревал, что это объяснение не подходит. Отчаяние Йим тревожило его, тем более что оно последовало за видением. Хонуса учили, что видения – это важные предзнаменования. То, что Йим была так травмирована своим видением, казалось поводом для беспокойства.

Они направились по дороге, и ходьба, казалось, пошла Йим на пользу. Ее походка стала ровной, но она погрузилась в задумчивое молчание, которое Хонус не хотел нарушать. Они шли до тех пор, пока солнце не приблизилось к горизонту.

– Так близко к перевалу мы не найдем ни одного фермерского дома, – сказал Хонус. – Надо поскорее искать место для стоянки.

Увидев затравленное выражение лица Йим, он добавил:

– С тобой все будет в порядке. Видение прошло.

– Оно казалось таким реальным. Я даже чувствовала запах крови. Это правда так?

– Что?

– Битва.

– Я не знаю, что ты видел, – ответил Хонус.

– Там были крики, вопли и смерть. Я чувствовала себя окруженной болью. А кровь! Она доходила мне до пояса!

– Я никогда не был по пояс в крови. Не знаю, возможно ли такое.

– Значит, битва не такая?

– Остальное похоже на правду.

Йим замолчала, но на ее лице отразилась внутренняя борьба. Она шла так некоторое время, прежде чем произнесла:

– Было...

Йим замолчала, и борьба возобновилась. Мгновение спустя она снова заговорила.

– В моем видении было что-то еще. Самое пугающее – существо, которое процветало на бойне. Ему было все равно, кто победит или проиграет, лишь бы погибли люди.

– Что за существо?

– Не знаю. Не человек и не его дух. Что-то могущественное и злобное.

–Звучит ужасно, – сказал Хонус, – но Теодус говорил мне, что видения часто бывают метафорами. Возможно, это существо было одной из них.

– Оно было вполне реальным.

– Что бы это ни было, оно заслуживает размышлений, – сказал Хонус. – Твое видение было божественно вдохновлено. Каким бы ужасным оно ни казалось, это был дар.

– Дар! Видения – это несчастье!

– Ты не должна так говорить.

– Почему? У вас были видения?

– Нет, – признался Хонус.

– Тогда не говорите о том, чего не знаете! Видения разрушили мою жизнь!

Хонус ошарашенно уставился на Йим.

– Посмотрите на меня! – закричала она. – Я рабыня! Я одета в лохмотья и плащ мертвеца. Вот что сделали со мной мои видения! Дар, в самом деле! Молитесь, чтобы вы никогда не получали таких подарков.

Йим опустилась на обочину дороги. Прежде чем она закрыла лицо руками, на нем отразилась смесь отчаяния и ярости. Хонус опустился на колени рядом с ней.

– У тебя было больше одного видения?

Йим не ответила.

– Возможно, я смогу помочь тебе понять их.

– Может, ты снимешь рубашку, чтобы я смог понять твои руны?

– Это другое дело.

– Мои видения – не менее личное дело. Мне не следовало упоминать о них. Я сожалею, что сделала это. Это мое несчастье, и только мое.

– Йим.

– Я понесу твою ношу. Это должно удовлетворить тебя. Я молюсь, чтобы это удовлетворило Карм.

Хонус собирался ответить, но выражение лица Йим убедило его, что это бесполезно. Вместо этого он встал.

– Есть ручей, до которого мы сможем добраться к закату, – сказал он. – Это будет хорошее место для лагеря.

Йим поднялась и молча последовала за Хонусом, который уважал ее молчание. Дойдя до ручья, они свернули с дороги и пошли вверх по течению, пока не нашли открытый песчаный берег. Йим сложила вещи и пошла собирать хворост. Пока ее не было, Хонус пытался поймать рыбу. Когда она вернулась, он все еще лежал на дне тихого ручья, погрузив руки до локтей. Он оставался совершенно неподвижным, пока она с любопытством наблюдала за ним. Затем он резким движением зачерпнул руками воду и бросил большую рыбу к ногам Йим.

Она отпрыгнула назад от шлепнувшейся форели.

– Милосердная Карм! – воскликнула она.

– Приятно знать, что ты еще можешь говорить.

Йим, казалось, не слышала его, но мгновение спустя она заговорила.

– Мастер, насчет того, что я сказала...

– Да?

– Я была не в себе. Не обращайте на них внимания.

– Ты говоришь о своих видениях?

– У меня нет видений. Нет совсем.

Хонус не поверил.

– Такие вещи – дело Носителей и Провидцев. Я всего лишь Сарф, но мне кажется, что у тебя особый талант.

– Нет, хозяин, я не особенная. Я всего лишь рабыня, которая несет твою поклажу.

– Я тебе не верю.

– Это все, кем я стала, – сказал Йим. – Это все, чем я могу быть.

Хонус думал, что его должно радовать утверждение Йим, но оно его угнетало.

– Мне жаль, что ты так испугалась.

– Я не хочу об этом говорить.

– Хорошо, – сказал Хонус. Он вышел из ручья и подошел к рыбе. – Ты знаешь, как ее приготовить? Я в этом не разбираюсь.

Йим, похоже, была рада смене темы.

– Хорошо помогают горячие камни.

Она пошла к ручью и стала искать плоские камни подходящего размера и формы. Найдя несколько, она разожгла костер и положила камни в пламя, чтобы они нагрелись. Пока они нагревались, она чистила и потрошила рыбу. К тому времени как стемнело, рыба уже запекалась в импровизированной печи.

– Теодус готовил такую рыбу, – сказал Хонус.

– Твой хозяин готовил для тебя?

– По обычаю, готовить должен Носитель. – Хонус с тоской посмотрел на пламя. – Но есть обычай или нет, он бы это сделал. Он был заботливым человеком и любил готовить.

В конце концов рыба была готова, и они съели ее с кашей. После этого Йим уставилась в угасающие угли. Вид у нее был тоскливый и нуждающийся в утешении. Хонус расстелил свой плащ на песке возле углей, и Йим придвинулась к нему. Она прислонилась к его плечу, как усталый ребенок.

– Думаю, сегодня будет холодно, – сказала она.

Хонус обнял Йим. Когда они немного посидели, он переместил пальцы к ее шее, нежно поглаживая ее. Она не уклонялась от его прикосновений, а отдавалась им. Ее прикосновения разожгли желание Хонуса. Он нежно погладил Йим по щеке, и она повернулась к нему лицом. Хонус заглянул в ее глаза. Пелена, скрывавшая ее мысли, частично рассеялась. Он увидел ее отчаяние, одиночество, а главное – уязвимость. В этот момент она казалась хрупкой, как цветок, и такой же прекрасной. Он вспомнил, как она принимала ванну, и его пыл усилился.

Хонус медленно поднес руку к груди Йим и обхватил ее через тонкую ткань туники. Она не отстранилась. Кончиками пальцев он нащупал ее сосок и нежно погладил его. Реакцией Йим стал почти незаметный вздох. Хонус был не чужд любовным утехам и знал, как возбудить женщину. Но его прикосновения вызвали лишь неподвижность. Он не почувствовал ни сопротивления, ни желания. Я могу получить ее и не нарушить своего обещания. Никакой силы не потребуется. Все, что ему нужно сделать, – это заявить о своей страсти. В своем хрупком состоянии Йим согласилась бы.

Но как только Хонус понял, что может исполнить свое желание, он понял, что это будет бессердечный поступок. Четыре ночи назад ему было бы все равно. Но после дневных откровений он увидел Йим в другом свете. Это не то, чего она заслуживает. Однако прикосновение к телу Йим и обещание, что она подчинится, не оставили Хонуса равнодушным. Ее глаза по-прежнему встречались с его глазами. Ее приоткрытые губы были так близко, что он чувствовал ее дыхание. Казалось, Йим нервно ожидает более интимных ласк. Только самодисциплина, выработанная в течение всей жизни, позволила Хонусу преодолеть желание. Он убрал руку.

– Ты, наверное, устала, – сказал он.

Йим обмякла и прижалась к его плечу.

– Да, хозяин.

– Тогда ложись и спи, зная, что ты в безопасности.

***

В Дуркине пожилая женщина чистила коренья для позднего ужина, хотя ее исхудавшая рука делала это с трудом. Ее прервал стук в дверь. Низкий голос произнес из-за двери.

– Открой, мама, это Курдак.

Женщина отперла дверь, чтобы впустить сына. Он быстро проскользнул внутрь и закрыл за собой дверь.

– Эля! – сказал Курдак. – Мне нужен эль!

– Эль дорогой, – ответила его мать.

– И что? Плащ, который я принес тебе в прошлый раз, должен был окупиться с лихвой.

– Я получил за него всего три медяка.

– Ох! Не ври. Он стоил вдвое больше. После того, что я видел, мне нужно выпить!

Из угла мрачной комнаты женщина достала кувшин и чашу. Когда она принесла их, Курдак проигнорировал чашу, взял кувшин и глотнул из него. Пока он пил, его мать разглядывала мешок, который он нес, и была разочарована его пустым видом. После того как Курдак поставил кувшин на землю, она спросила:

– Что ты получил?

– Ничего.

– Ничего? Прошло две недели, и ничего? А в Лурвике идут бои. Дороги, должно быть, забиты людьми.

– Я ездил в Лурвик, и там нет людей.

– Что? – спросила женщина, заметив, что ее сын дрожит.

– Никого на дорогах. Нигде. – Курдак порылся в своем мешке и вытащил рубашку детского размера. Она была изрезана порезами и затянута засохшей кровью. – Это самое целое, что я нашел.

Дрожь Курдака усилилась.

– Целее, чем мальчик, который ее носил. Они ничего не оставили. Ни домов. Ни урожая, ни скота. Ни товаров. Только трупы и только их куски.

Курдак сделал еще один долгий глоток из кувшина. После еще нескольких его рука стала тверже.

Видя, что сын немного успокоился, мать попыталась разбавить его настроение разговором.

– Я продала этот плащ одному Сарфу.

– Сарфу? – ответил Курдак. – Что Сарф здесь делал?

Старуха усмехнулась.

– Покупал себе рабыню. Плащ был для нее.

– Ну, мир точно сошел с ума. Сарф со шлюхой. – Затем Курдак пожал плечами. – Ну, почему бы и нет? Живи, пока можешь. Какие еще новости?

Он поднял кувшин, чтобы сделать еще один глоток.

– Через город проезжала группа Черных Мантий. Они искали...

Звук разбивающегося кувшина прервал ее. Женщина с удивлением посмотрела на сына. На его лице застыло выражение ужаса, и прошло немало времени, прежде чем он смог заговорить.

– Жрецы Пожирателя здесь?

– Нет, они нашли то, что хотели, и ушли.

Эта новость ничуть не успокоила Курдака.

– Клянусь сиськами Карм, это еще хуже! Собирай свои вещи, ма. Мы должны уйти до рассвета.

– Сынок, ты с ума сошел. Куда мы пойдем?

–На Темную тропу, если останемся. Эти жрецы – дурной знак. Они – вороны, которые летают над волчьей стаей. Те, кто творил кровавые дела в Лурвике, наверняка направляются сюда!

Пока мать смотрела на него с открытым ртом, Курдак начал метаться по комнате, запихивая вещи в свой мешок. Он был слишком испуган, чтобы действовать вдумчиво. Одежда была схвачена в беспорядке и переложена кореньями, как очищенными, так и неочищенными, грязной посудой, украденным платьем и разными домашними вещами. Его поведение внушало страх, и вскоре его мать тоже начала собирать вещи. При этом ее взгляд снова упал на изрезанную и окровавленную рубашку ребенка. Она казалась предзнаменованием того, что должно произойти.