Женщина, стоящая десять медяков

24

Йим и Хонус шли до сумерек, не встретив ни одной живой души. С наступлением темноты они разбили стоянку у огромного ствола поваленного дерева. На ужин Хонус убил небольшую белку и трех воробьев. Птицы превратились в крошки, когда их ощипали и зажарили. Белка была едва ли более сытной. Йим смогла найти лишь немного жесткой зелени, чтобы дополнить их скудную трапезу.

Голод сделал Йим сварливой. Когда Хонус попросил осмотреть ее рану, она раздраженно посмотрела на него, в ее взгляде было больше намека на подозрительность. Тем не менее, она задрала тунику, чтобы показать обесцвеченное бедро. Хонус осмотрел его и велел ей лечь. Йим неохотно подчинилась. К ее ужасу, Хонус начал массировать ей ногу. Сначала она испугалась, что это очередная сексуальная попытка. Однако его сильные пальцы ни разу не заглянули ей между бедер. Казалось, он хотел лишь размять ее больные мышцы. Постепенно Йим расслабилась. Когда Хонус остановился, ее нога больше не пульсировала. После этого Хонус расстелил на земле свой плащ, снял сандалии и лег на него. Йим устроилась рядом с ним, накинув на обоих свой теплый плащ.

Путешествие Йим и Хонуса по оставшейся части Лувейна вошло в привычную колею. Каждый день они шли по дороге, настолько запущенной, что порой это была лишь заросшая тропинка. Других путников они не встречали, ибо земля была практически пуста. Большую часть времени они шли молча, ибо растущая усталость Йим делала ее такой же неразговорчивой, как и Хонуса. В отличие от своего хозяина, она не тренировалась переносить лишения, и это сказывалось на ней сильнее.

Когда замок темного человека остался далеко позади, Хонус стал чаще впадать в транс. Иногда посещение Темной тропы приносило ему успокоение. В таких случаях он делился воспоминаниями, с которыми сталкивался:

– Человек, посадивший это дерево, видел, как его внуки играют на его ветвях.

– Ребенок, родившийся здесь, был радостью своих родителей.

– Два брата простили друг друга в этом месте.

Чаще всего эти встречи оставляли Хонуса обеспокоенным и угрюмым. Тогда он некоторое время сопротивлялся трансу. Но в конце концов он всегда поддавался искушению.

По пути им встретилось несколько уединенных лачуг, но ни в одной из них они не остановились, поскольку бедность крестьян и скудость сезона не позволяли Хонусу просить милостыню. В хорошую погоду они спали под открытым небом. Когда же ее не было, они находили приют в развалинах. Хонус не любил такие места, поскольку не мог погрузиться в транс, не переживая их разрушения. Йим тоже чувствовала мрачную историю этих зданий. Однажды изуродованная детская комната довела ее до слез. Даже когда она спала под открытым небом, Лувейн преследовал ее сны. Каждое утро она просыпалась со смутным чувством тревоги и едва отдохнувшей.

В качестве еды они питались дичью, которую убивал Хонус, и съедобными растениями, которые Йим могла найти. Этого никогда не хватало, и они всегда были голодны. Голод усугублял усталость Йим, заглушая ее эмоции и притупляя мышление. Она перестала размышлять о намерениях Хонуса и планах Карм, поскольку ее существование все больше сводилось к тому, как болит пустой живот и усталое тело. Она тратила свои иссякающие силы только на то, что казалось ей важным: найти еду и сделать следующий шаг.

В изнеможении Йим не замечала изменений в Хонусе. Он все чаще поглядывал на нее. Он задавал легкий темп и часто давал ей отдохнуть. Он давал ей больше еды, чем брал сам, а его голос был нежным, даже когда он отдавал приказы. Когда он начал каждый вечер массировать ей спину, говоря, что делал то же самое для Теодуса, она просто принимала его ухаживания, не задаваясь вопросом о его мотивах. Хотя растущая забота Хонуса не произвела на Йим особого впечатления, она чувствовала себя рядом с ним более непринужденно. Когда она вообще задумывалась об их отношениях, ей казалось, что она и Хонус – два камня, которые притерлись друг к другу, пока не подошли.

Дни шли один за другим, пока не расплылись в сознании Йим. Однажды утром Хонус объявил:

– Если сегодня мы будем идти упорно, то к ночи доберемся до Йорверн-Бридж. Там есть трактир, где почитают богиню.

Йим вздрогнул.

– Трактир?

– Да, – сказал Хонус. – Сегодня там будут мягкие кровати.

– А еда?

– Хлеб, сыр и эль, – ответил Хонус, – а потом сытное рагу.

– Звучит великолепно! Если бы у меня были силы, я бы бежала всю дорогу.

– В этом нет необходимости, – сказал Хонус, улыбаясь волнению Йим. – Это наш последний день в Лувейне. Бремвен уже не так далеко.

Счастье исчезло с лица Йим, когда она подумала о невольничьем рынке Бремвена.

– Ох...

– Когда мы прибудем туда, я подумал, что могу отдать тебя в храм.

– В храм?

– Там живут дети, избранные Провидцами. Им нужны люди, чтобы заботиться о них.

– И помогать обучать маленьких мальчиков «искусству убивать»?

– В храме есть не только мальчики. Девочек тоже выбирают, и только некоторые дети становятся Сарфами. Другие становятся Носителями или работают в храме. Некоторые становятся Провидцами. И все они нуждаются в помощи. Это тяжелая судьба – быть отнятым у матери и отца.

Йим отметила меланхоличный тон Хонуса и подумала, что это многое говорит о его детстве. Сердце ее разрывалось от жалости к детям и к нему самому.

– Прости меня, – сказала она. – Это был недобрый ответ на любезное предложение.

– Это была бы хорошая работа, – сказал Хонус. – Думаю, ты будешь там счастлива.

– Спасибо. Это меня устроит.

– Тогда я рад.

Перспектива остановиться на постоялом дворе ускорила шаги Йим и Хонуса, и в сумерках они увидели реку Йорверн, серебряной лентой опустившуюся в темнеющую долину. Длинный каменный мост перерезал ленту рядом арок.

– Я и не думала, что река окажется такой широкой, – сказал Йим.

– Приятно это видеть, – сказал Хонус. – Это начало Виндена, моей родной земли. Я не видел ее уже три года.

– А в Виндене делают хороший сыр?

Хонус рассмеялся.

– А что? Тебя это интересует?

– Я весь день думаю о сыре.

– И больше ни о чем?

– О хлебе тоже. И о тушеном мясе. И эле.

– Я рад, что твои интересы так разнообразны.

– А ты тоже не голоден?

– Да, – признался Хонус. – Рорик держит хороший трактир. Ночь будет приятной.

Несмотря на усталость, Йим и Хонус прибавили шагу и добрались до моста уже на закате. Это сооружение было реликтом более благополучных времен. Проезжая часть между его сторонами была узкой, рассчитанной на замедление наступающей армии, и ее поверхность была изношена транспортом. Движение и угроза вторжения давно миновали, ибо в Лувейне не было ни армий, ни торговцев. Между брусчаткой росли сорняки и саженцы, и Йим с Хонусом были предоставлены сами себе. Со стороны Лувейна стояла разрушенная сторожка. Со стороны Виндена сторожка была встроена в огромное здание из камня и дерева. Вечером его окна светились ярким светом.

– Это гостиница «Мост», – сказал Хонус.

Когда Йим начала переходить мост, она впервые за несколько дней задумалась о своей внешности. Ей стало стыдно при мысли о том, какое впечатление она произведет. Она была босиком, ее дешевая туника была испачкана и потрепана, а на плаще виднелось большое пятно крови. Она с ужасом смотрела на свои исцарапанные ноги и грязные ступни, чувствуя себя неловко.

– Хозяин, они подумают, что я какая-то нищенка.

– Правда, мы проделали тяжелый путь, – сказал Хонус, – но не волнуйся. Рорик – наш старый друг. С нами будут хорошо обращаться.

– Мне будет лучше, если я смогу помыться перед едой.

– И дожидаться сыра? Не знал, что ты такая терпеливая.

Йим ничего не сказала, но взгляд, которым она посмотрела на Хонуса, возымел свое действие.

– Прежде чем мы пообедаем, – сказал он, – я попрошу Рорика прислать тазик в нашу комнату.

– Спасибо, Мастер.

Дойдя до конца моста, они обнаружили большую деревянную дверь, преграждавшую им путь. Когда Хонус позвонил в колокольчик, прикрепленный к ней, глазок открылся, и из него выглянул человек.

Хонус вежливо склонил голову.

– Добрый вечер, отец.

Мужчина повернулся, чтобы поговорить с кем-то за дверью.

– Лучше скажи Юву, что здесь Сарф.

– Не откроешь дверь? – спросил Хонус.

Мужчина, казалось, заколебался, прежде чем отпереть маленькую дверь внутри большой. Хонус и Йим прошли через нее в большой двор, по обеим сторонам которого располагались конюшни. В противоположном конце двора стояло большое здание, много раз подвергавшееся изменениям, причем самые древние части казались самыми красивыми. Часть здания была каменной, другая – деревянной, а третья – деревянной и плетеной. Окна располагались неравномерно и различались по форме и размеру, намекая на то, что и комнаты в них тоже не совпадали. Некоторые окна были застеклены стеклом, хотя недостающие стекла были заменены деревом, а другие были покрыты промасленным пергаментом. Большой проход проходил через центр трактира и заканчивался у массивных ворот.

После нескольких дней, проведенных наедине с Хонусом, двор показался Йим ульем человечества. Солдаты смешивались с торговцами, фермерами и другими путешественниками, а конюхи и носильщики сновали туда-сюда. Через открытые окна постоялого двора она слышала шумные звуки общего зала и чувствовала ароматы готовящейся пищи. У нее потекло изо рта, и она забыла о своем растрепанном виде.

Хонус обратился к человеку, который их принял.

– Где я могу найти Рорика?

– Можно, на Темной тропе. Мы отправили туда эту иноземную собаку.

– Рорик – чужеземец? – спросил Хонус. – Он держит этот трактир уже много лет!

Мужчина сплюнул.

– Разжирел на людях, которые здесь родились. Тем больше причин избавиться от него. Мы научились заботиться о себе сами.

Он сделал знак круга.

– Юв теперь хозяин. Поговорите с ним.

Он указал на толстого, с красным лицом человека в засаленном фартуке, который стоял у входа в общую комнату. Его сопровождал другой человек, державший в руках незаточенный меч.

Хонус пересек двор и поклонился.

– Вы, должно быть, Юв.

– Да, Кармаматус, – ответил Юв, произнося это слово как эпитет. – Я здесь хозяин.

– Полагаю, Карм все еще в почете в гостинице «Мост».

– Мы переполнены. Но в конюшне есть сено.

– А еда?

– Да, я вас накормлю, – сказал Юв, выглядя подавленным такой перспективой.

– Я благодарен, и богиня польщена твоей щедростью.

Хонус повернулся к Йим и прошептал:

– Прости за ванну.

– Неважно, – прошептала она в ответ.

Хонус направился к входу, а Йим последовала за ним, когда Юв крикнул:

– Никаких шлюх в общей комнате!

Хонус остановился и ледяным голосом произнес:

– Эта женщина носит мою поклажу и находится под моей защитой.

Юв пожал плечами.

– Простите. Значит, она только выглядит как шлюха.

Хонус положил руку на эфес меча.

– Тебе лучше извиниться перед леди.

Человек с мечом захихикал, затем он нахмурился и направил клинок на Хонуса. Хонус не двигался, но его тело было напряжено, как у змеи, готовой нанести удар. Его взгляд не отрывался от мечника, но он обратился к Юву спокойным, холодным голосом:

– Будет ли толк от твоего слуги, если он не владеет мечом?

Юв сердито приказал своему человеку убрать оружие. Затем он отвесил Йим учтивый поклон.

– Прости, что перепутал тебя.

– Идем, Йим, – сказал Хонус, входя в общую комнату. Она последовала за ним, пунцовая от унижения.

Общая комната была большой и отделана панелями из темного дерева. Столы и скамьи, заполнявшие ее, носили следы долгого и постоянного использования. Большинство из них были заняты. Обедающие и пьющие оглашали зал громкими разговорами, а из примыкающей к нему частной столовой доносились шумные звуки. На вход Хонуса обратили внимание несколько человек, склонивших головы, и другие, нахмурившиеся и сделавшие знак круга. Остальные обитатели зала не обратили внимания на новоприбывших, поглощенные едой, напитками и разговорами. Хонус нашел свободное место за столом купцов, которые кивнули и пробормотали «Кармаматус», после чего возобновили обсуждение цены на шерсть. Один из пожилых купцов, которому хватило и разговоров, и эля, с вожделением уставился на Йим. Йим окинула взглядом комнату и поняла, что запрет Юва на шлюх был направлен исключительно на то, чтобы оскорбить ее, ведь их было несколько. Пьяный мужчина явно причислял ее к их числу.

Официант с наглым видом приносил еду и напитки только Хонусу. Порции были скудными, а качество оскорбительным. Запах эля выдавал его испорченность, хлеб был с плесневелой коркой, а сыр напоминал маленький голубой камушек. Йим видела, что Хонус с трудом сдерживает свое возмущение. Он повернулся к официанту и низким голосом сказал:

– Карм видит дух этого подарка.

Тот пожал плечами и удалился.

Хонус отломил кусок корочки и пододвинул остатки еды к Йим.

– Это не должно было оскорбить меня, – сказал он. – Надеюсь, ты не думаешь, что я тебя оскорбляю?

– Нет, – сказала Йим. Когда она смотрела на долгожданное блюдо, на ее глаза навернулись слезы. Нехотя она взяла в руки голубой комок и раскрошила его, надеясь найти хоть маленький кусочек, который все еще был бы похож на сыр.