Женщина, стоящая десять медяков

19

Проснувшись в тусклом свете раннего рассвета, Йим обнаружила, что Хонус спит вместе с Табшей. Йим немного полежала без движения, но боль от дня, проведенного в неподвижности, не давала покоя. Кроме того, лачуга угнетала ее. Теснота, запах, а главное, атмосфера отчаяния вскоре заставили ее подняться. Она тихонько выползла через дверной проем в прохладное, росистое утро и зашагала, чтобы согреться.

Ее труды, как и труды Хонуса и Табши, простирались перед ней – пятачок перевернутой грязи. Он казался незначительным. Два дня они закапывали в эту землю коренья и бобы, и в ближайший день им предстояло закончить работу. Закопать всю эту еду в надежде на урожай. Что это – вера или тщета? Она думала о предстоящем голодном времени и сомневалась, что Табша соберет свой урожай. Это была мрачная мысль, и ее будущее казалось таким же мрачным.

Кто возьмет с собой на Темную тропу радостные воспоминания обо мне? Йим не могла вспомнить никого. Ее мать умерла при ее рождении, а лица отца она не помнила. Все, что она помнила, – это его побои. Мудрая женщина, воспитавшая ее, не была недоброй, но держалась отстраненно. Йим не могла представить, как эта холодная женщина будет оплакивать расставание с ней. Что касается ее самой, то у нее не было ни одного заветного мгновения, ни одного случая блаженства, который бы ее поддерживал. Вся жизнь была посвящена долгу, и вот к чему привело послушание.

Йим не плакала, когда ее схватили. Закованная в цепи в грязном рабском загоне, она сохраняла стоическое спокойствие. Она боролась со слезами при каждом удобном случае и обычно побеждала. Но ужас последнего видения заставил ее испугаться, что Карм оставил ее. Когда Йим стояла в одиночестве в промозглом утреннем свете, горе вырвалось наружу и захлестнуло ее. Она плакала о том, что потеряла надежду. Она плакала о себе. Она плакала о Табше и разрушенной земле вокруг нее. В отчаянии она забыла обо всем на свете. Рыдания не прекращались до тех пор, пока она не стала задыхаться.

Затем Йим ощутила постороннее присутствие и повернулась, чтобы увидеть Хонуса, стоящего у входа в лачугу. Она понятия не имела, как долго он наблюдал за ней. Выражение его татуировок было непостижимо для ее затуманенных слезами глаз. Йим отвернулась и с трудом подавила рыдания. Только справившись с эмоциями, она посмотрела в сторону Хонуса. К тому времени он уже ушел.

Йим подошла к лачуге и низким голосом позвала.

– Мастер, мне собрать завтрак?

– Возьми с собой Табшу, – сказал Хонус, – и покажи ей, где ты нашла клубни.

Йим услышала, как Табша сонно вздохнула, и решила, что Хонус ее будит. Вскоре Табша вышла, неся пустую корзину. Потянувшись, она сказала:

– Сажать - тяжелая работа.

– Это точно, – согласилась Йим. Когда она вела Табшу к болотистому месту, то спросила: – А ты не добываешь дикую еду?

– Моя мама боялась леса, поэтому я мало чему у нее научилась, – ответила Табша. – Тофф научил меня ставить силки, но волки обычно их обходят. Летом есть немного ягод. Осенью – яблоки, хотя они очень горькие.

– Я могу показать тебе стрелу фейри и меч лисы. У обоих есть клубни даже в это время года.

– Это было бы хорошо. Весна – это всегда здорово.

Табша замолчала, пока Йим размышляла, как помочь ей выжить. Эти мысли привели к очевидному вопросу, и Йим озвучила его. – Почему ты живешь одна? У тебя нет семьи?

– Нет.

–Тогда почему бы не уехать и не жить в другом месте?

Табша, казалось, была удивлена предложением Йим, как будто оно было абсурдным.

– Мой муж и мои дети будут похоронены здесь.

Они добрались до влажной земли, где росли стрелы фейри, и заполнили большую часть корзины, прежде чем отправиться за лисьим мечом в более глубокую воду. Эти растения было труднее выкорчевать, и они взяли лишь несколько их толстых, ветвистых клубней. После этого Йим попыталась найти все съедобные растения и показать их Табше. После долгих поисков ей удалось найти лишь несколько.

Когда Йим и Табша вернулись, они обнаружили признаки того, что Хонус поливал новые посадки. Не успели они войти в хижину, чтобы приготовить еду, как он появился из леса с двумя ведрами, наполненными водой.

– Мастер, – сказала Йим, – можно мне воды для готовки?

Хонус принес ведро. Пока Табша разводила огонь, Йим наполнила глиняный котелок клубнями лисьего меча и водой, а затем вернула ведро Хонусу. Зайдя в хижину к Табше, она услышала, как он опорожнил ведро и отправился к ручью за водой.

– Он всегда так много работает? – спросила Табша.

– Не знаю, – ответила Йим. – Он владеет мной всего несколько дней.

Табша кивнула, но не стала продолжать разговор. Йим заполнила тишину разговорами о практических делах.

– Клубни лисьего меча нужно варить до тех пор, пока вода не станет коричневой, прежде чем их можно будет есть. И никогда не пейте воду для варки, от нее будет вязать во рту.

Пока Йим готовила, она продолжала инструктировать Табшу о хранении и приготовлении различных растений, которые они собрали. Табша слушала молча, как человек, не привыкший к разговорам. Ее поведение не располагало к личным беседам, и Йим замолчала, закончив свои наставления. Она заговорила снова, только когда услышала снаружи Хонуса.

– Я могу присмотреть за этим, если ты хочешь начать сажать.

Табша быстро поднялась, явно желая сменить компанию Йим на компанию Хонуса. После ухода Табши Йим почувствовала себя спокойнее. Несмотря на сочувствие к вдове Тоффа, она жаждала покинуть унылую женщину и ее мрачный дом.

Когда кастрюля наконец закипела, Йим помешала клубни, чтобы выварить из них вяжущий сок. Когда вода стала коричневой, она с помощью палочки выложила клубни на деревянную доску, служившую единственной тарелкой Табши. Затем она вынесла еду на улицу. Хонус ушел за водой, поэтому Йим помогала Табше сажать растения до его прихода. Когда он появился, оба прекратили работу, чтобы поесть вместе с ним.

– Хозяин, мы должны закончить к полудню, – сказала Йим.

Ее слова вызвали желаемый отклик.

– Табша, – сказал Хонус. – Я должен возобновить свое путешествие, как только закончатся посадки.

Табша кивнула, не выдав никаких эмоций.

Йим восприняла равнодушную реакцию Табши как свидетельство того, что она замкнулась в своей скорлупе. Это впечатление заставило Йим с еще большим нетерпением ждать ухода.

– Мы уйдем сегодня, Мастер? – спросила она.

– Да, – ответил Хонус.

После трапезы они вернулись к работе. К полудню посевы были посажены и политы. Хонус надел меч и велел Йим взять мешок. Затем он поклонился Табше.

– Матушка, нам пора уходить.

– Спасибо, сир, – сказала Табша.

– Меня направляет Карм. Если я помог тебе, то это ее заслуга. Если нет, то это моя ошибка. Да пребудет над тобой ее мир.

Когда Хонус снова поклонился Табше, Йим взяла на плечи мешок.

– Идем, Йим, – сказал Хонус, удаляясь. Йим поспешила за ним. Выйдя на дорогу, она оглянулась. Табша исчезла, как призрак, и лишь пустое поле напоминало о ней.

Йим и Хонус шли по дороге, и Хонус выглядел усталым, а его походка выдавала боль в мышцах. Они не разговаривали. Йим чувствовала себя неловко, ведь после их пребывания у Табши Хонус казался еще более непонятным.

Мудрая женщина научила Йим нескольким арканным искусствам. Техника, с помощью которой Йим вызвала дух Мириен, была лишь одной из них. Как и Хонус, Йим умела распознавать мысли, глядя человеку в глаза, а также знала, как защититься от такой проверки. Обе эти способности иногда проявлялись у людей естественным образом, хотя и в меньшей степени. Так, Йим однажды подумала, что сможет прощупать Хонуса, не вызывая у него подозрений. Но она отказалась от этой идеи. Он и так слишком много подозревает, подумала она, сожалея о своей вспышке из-за видений. Из-за этой неосторожности ей еще важнее было казаться обычной.

Отказавшись от использования своих необычных способностей, Йим пришлось прибегнуть к наблюдениям и разговорам, чтобы понять Хонуса. Хонус разочаровывал ее, поскольку, будучи иногда разговорчивым, он всегда был настороже. Йим, привыкшая легко разбираться в людях, остро ощущала свою неуверенность.

Визит Хонуса к Табше особенно озадачил Йим. Она могла приписать ему самые разные мотивы, от низменных до благородных. Он мог искать ее по плотским причинам, полагая, что она еще молода и красива... или, возможно, помогал ей по указанию Карм... или чтобы насолить мне... или чтобы искупить вину... или чтобы почтить преданность Тоффу. Последняя идея нравилась Йим больше всего, но она не знала, насколько она близка к истине.

Пока они шли, Хонус, казалось, размышлял. Выражение его лица было угрюмым, и Йим не решалась поинтересоваться, какие мысли его тревожат. Но в конце концов она задала вопрос, который не давал ей покоя все эти три дня.

– Мастер, почему мы остановились у Табши?

– Думаешь, мы принесли ей пользу?

– Не знаю. А вы?

Хонус вздохнул.

– Я не Провидец. Но это и есть главный вопрос. Если мы сделаем ей добро, моя причина не важна. А если она принесет вред, то добрые намерения не имеют значения.

Йим хотела добиться от него менее уклончивого ответа, но выражение его лица обескуражило ее. Вместо этого она спросила:

– Ты будешь сегодня охотиться?

– Я слишком устал. Сегодня вечером ты должна добывать пищу или поститься.

Он заметил, как помрачнело выражение лица Йим, и добавил:

– Конечно, ты не жалеешь для нее нашего мешка зерна.

– Она поблагодарила тебя за щедрость, – ответил Йим, – но я тоже буду голодать.

– Я уверен, что она была благодарна нам обоим.

– У нас дома есть поговорка: «Ты благодаришь пастуха коз за молоко, а не козу». Она знала, что я – ваша собственность. В тебе она нашла утешение. Во мне она нашла того, кого можно пожалеть.

– Если это правда, то ты дала ей больше утешения, чем я.

Йим с горечью посмотрела на Хонуса.

– Как хорошо для нее!

– Она нашла кого-то более несчастного, чем она сама! – ровно ответил Хонус. – Я не делал тебя рабыней. Я не просил тебя терпеть больше, чем я.

Йим поборола желание бросить мешок на землю. Вместо этого она сказала:

– Это правда. Ты ни о чем меня не просил.

Хонус вздохнул и снова погрузился в задумчивость. Йим замедлила шаг, чтобы идти на расстоянии. Они шли так до тех пор, пока Хонус не остановился и не подождал, пока Йим его догонит.

– Ты должна нести мою поклажу, потому что Теодус сказал, что такова воля Карм, – сказал он. – Но я постараюсь облегчить тебе жизнь. Я поохочусь сегодня вечером. Если я могу сделать что-то еще, ты только скажи мне.

– Я хочу знать, кто ты такой, – сказал Йим.

– Что?

– Ты спросил меня, что ты можешь сделать, и я тебе ответила. Мне было бы легче, если бы ты не был такой загадкой.

Йим улыбнулась, видя, что Хонус чувствует себя неловко, понимая, что заманила его в ловушку. Ему придется либо признать пустоту своего обещания, либо разоблачить себя перед ней.

– Что бы ты хотела узнать? – спросил Хонус.

Йим точно знала, о чем она хотела спросить в первую очередь.

– Почему вы впадаете в транс?

– Это полезный навык, – ответил Хонус.

– В лучшем случае это полуответ, – сказала Йим. – Он ничего не раскрывает.

К удовольствию Йим, на лице Хонуса появилось горькое выражение.

– У меня всегда был дар к трансерфингу, даже в детстве.

– Это не было частью твоего обучения как Сарфа?

– Нет. Немногие Сарфы умеют наводить транс. Меня никогда официально не учили необходимым медитациям, но я перенял их у старшего мальчика.

– Зачем ребенку впадать в транс?

– Я скучал по родителям.

– Они были мертвы?

– Нет, но вполне могли бы быть. Когда человек входит в храм, все мирские связи обрываются.

Ответ Хонуса заставил Йим вспомнить свое одинокое детство.

– Но если бы они были живы, зачем входить в транс?

– Чтобы найти воспоминания о матерях и отцах и пережить их заново. В основном я искала сказки на ночь. Ты удивишься, насколько распространены эти воспоминания. С тех пор трансы вошли в привычку. Я нахожу в них утешение.

– Теодос одобрял эту привычку?

– Не совсем. Но он был снисходителен, особенно в последние годы, когда наш путь был нелегким.

– Каково это?

Хонус сделал паузу, чтобы подумать.

– Темный путь – это все вокруг нас, – сказал он наконец. – Он похож на наш мир, только безжизненный, изношенный и окутанный туманом. Человек чувствует дорогу разумом. Когда духи уходят на запад, они оставляют за собой след воспоминаний. Когда ты случайно натыкаешься на одно из них, оно ненадолго становится твоим собственным.

– А с самими духами вы встречаетесь?

– Да. Именно тогда воспоминания становятся наиболее яркими.

– Как у Тоффа?

– Да. Как у Тоффа. Теперь ты удовлетворена?

– Нет, – сказала Йим. – Ты ожидал, что Табша по-прежнему будет красивой?

– Она никогда не была красивой, – ответил Хонус. – Только для Тоффа.

– О.

– Быть любимой, как она... – Хонус сделал паузу, словно одолеваемый эмоциями. – Возможно, воспоминания об этом даре поддержат ее в трудную весну. Он бросил на Йим знающий взгляд. – Я отправился туда не ради любовных утех.

Йим покраснела.

– Мне это и в голову не приходило.

На лице Хонуса появилась ухмылка.

– Задавать вопросы – занятие познавательное. Ты хочешь задать еще какие-нибудь?

Йим покраснела еще сильнее.

– Нет, Мастер. По крайней мере, не сейчас.

Йим и Хонус шли до позднего вечера, когда Хонус отправился на охоту. В его отсутствие Йим отдыхала на обочине дороги. С заходом солнца он вернулся с пустыми руками. В ответ на разочарованный взгляд Йим он сказал:

– В лесу было пусто. Я даже не слышал ни одной птицы.

– Может, мне разбить лагерь?

– Мы пройдем еще немного. Я не доверяю местам, которых избегают животные.

Они пошли дальше по дороге, пока не дошли до реки. От моста, перекинутого через нее, осталась лишь каменная арка на дальнем берегу и пять опор, едва выступающих над водой.

– Если ты не хочешь купаться, – сказал Хонус, – мы должны разбить лагерь здесь.

– Это место меня вполне устраивает, – сказала Йим. – Я соберу дрова.

Когда Йим вернулась, она обнаружила, что Хонус наклонился в реке, пытаясь поймать рыбу. Йим не хотела портить его шансы разговорами. Поскольку оставалось еще немного времени, она решила отправиться на поиски пищи, если у него ничего не получится. Перед уходом тревожное чувство заставило ее достать из рюкзака нож. Вооружившись таким образом, она отправилась в путь.

Йим пошла вдоль берега реки, думая, что там можно найти что-нибудь съедобное. Упавший мост заставил путников искать другое место для переправы, а вверх по течению шла грубая тропа. Йим поспешила по ней, понимая, что до наступления ночи времени на поиски пищи будет мало.

Йим была уже далеко от разрушенного моста и все еще с пустыми руками, когда наткнулась на мощеную камнем дорогу. Она выходила из леса и вливалась в реку, чтобы сделать брод на другой берег. По крайней мере, я нашла место, где можно переправиться. Йим повернула к лагерю, так как стало слишком темно, чтобы заниматься промыслом. И тут она услышала нечто такое, что заставило ее остановиться. С пустынной дороги доносился безошибочный звук – слабый плач маленького испуганного ребенка.