Женщина, стоящая десять медяков

35

Когда Хамин поднялся на рассвете, Хонус по его бодрости понял, что с ним произошла какая-то перемена. Хонусу стало любопытно узнать их природу. Он подошел к Хамину, который ухаживал за лошадьми. Хамин выглядел хмурым, но из его взгляда исчезла пустота.

– Ты смог отдохнуть? – спросил Хонус.

– Да, – ответил Хамин. – Гораздо лучше, чем я ожидал».

После паузы он добавил:

– Мне приснился сон.

– Сон?

– Да. Я видел Хомми. И нашего ребенка. Они казались мне такими же реальными, как и ты сейчас.

– Правда?

– Хомми заговорила и попросила меня почтить ее жизнью. Она сказала, что в Темном царстве время идет по-другому. Даже если я приду к ней стариком, она будет ждать недолго. Как такое может быть?

– Я не тот, кто может ответить на такой вопрос.

– Хотя я не понимаю этого, я знаю, что она говорила правду, – сказал Хамин. – Моя дорогая боялась, что я могу совершить необдуманный поступок.

– А ты?

– Нет. Не сейчас.

– Я думаю, она очень любила тебя, раз так навестила.

– Это дело рук Карм, – сказал Хамин. – Я беру назад свои резкие слова. Она – богиня сострадания.

– Ты говоришь искренне.

Хамин кивнул.

– Я хочу отправиться в путь пораньше. Когда мы доберемся до деревни, я куплю хлеба на завтрак.

Хонус помог запрячь лошадей. Как только они тронулись в путь, он лег отдохнуть в хвосте повозки. Там он обнаружил Йим в глубоком сне. Она дрожала и была смертельно бледна. Он коснулся ее руки, и она оказалась ледяной. Это открытие заставило Хонуса усомниться, не приснилось ли ему, что Йим вызвала дух Хомми. Судя по внешнему виду Йим, он подозревал, что это не так и она прошла через какое-то испытание. Хонус задумался, какое испытание она перенесла, и пришел к выводу, что оно было тяжелым. Прежде чем лечь, он укутал Йим своим плащом.

Мысли Хонуса вернулись к предыдущей ночи. Он слышал рассказы о Провидцах, способных вызывать мертвых, и знал, что всех Провидцев обучают необходимым медитациям. Но, несмотря на обучение, ни один из ныне живущих Провидцев не смог совершить этот подвиг. Эта способность была даром, требующим не только знаний. Одни говорили, что это благословение богини, другие утверждали, что это проклятие. Глядя на лицо Йим, изможденное даже во сне, он подозревал, что это и то и другое. Сделала ли она для матери то, что сделала для Хамина? Если да, то у меня есть повод для сожаления. Воспоминания о праведном гневе и о том, как Йим дрожит на заплесневелом сене, тревожили его и мешали заснуть.

Хонус очнулся от дремоты, когда Хамин остановился, чтобы купить хлеба. Йим все еще спала, но к ее лицу вернулся цвет. Хонус поднялся и перебрался в переднюю часть повозки. Он сидел там, когда вернулся Хамин с большой буханкой хлеба.

– Йим уже встала? – спросил Хамин.

– Она еще спит.

Хамин забрался в повозку и посмотрел на Йим.

– Она кажется слишком слабой, чтобы нести твою поклажу, – сказал он. – Я думал, что Носительница будет выносливее.

– Если ты думаешь, что она слаба, то ты заблуждаешься, – ответил Хонус. – Она могущественнее меня.

Хамин усмехнулся, решив, что Хонус над ним подшучивает. Увидев, что Хонус говорит серьезно, он посерьезнел.

– Такие вещи не поддаются моему пониманию.

– И мне тоже, – ответил Хонус.

Было уже почти полдень, когда Йим наконец проснулась. Когда она встала, Хонус молча протянул ей часть буханки. Йим была рада, что он не стал спрашивать, почему она так поздно проснулась или почему у нее дрожат руки, потому что она слишком устала, чтобы придумать убедительную историю. И то, и другое было следствием поднятия духа Хомми, который, будучи совсем недавно умершим, слишком долго цеплялся за Йим. Результаты оказались катастрофическими. Сразу после ухода Хомми у Йим была почти подавлена необходимостью жить.

Сердце билось медленно, и каждый вдох выматывал ее. Когда Йим, наконец, снова привыкла к жизни, она все еще страдала от других последствий. Холод Темной тропы застыл в ее плоти, а воспоминания о мертвых не давали покоя ее мыслям. Они были крайне тревожными, поскольку всплывали только самые недавние и самые травмирующие. Они мелькали в ее сознании – мгновения страдания или ужаса – и исчезали, прежде чем она успевала полностью осознать пережитое. Йим лежала без сна, терзаемая пугающими видениями, пока они не становились все слабее и реже. Только тогда она смогла погрузиться в сон, похожий на смерть.

Йим ела молча, сосредоточившись на основных ощущениях – вкусе хлеба, мягкости шерсти и тепле воздуха. Таким образом она отгоняла от себя тревожные мысли. Когда она закончила есть, Хонус сказал ей:

– Я хотел бы осмотреть твою рану.

Ничего не ответив, Йим легла лицом вниз на шерсть. Хонус спустился с переднего сиденья, встал на колени рядом с ней и задрал рубашку, обнажив спину.

– Заживает хорошо, – сказал он. – Быстрее, чем я предполагал. Когда ты доберешься до храма, целитель снимет швы.

Хонус не стал сразу накрывать спину Йим, а мягко положил на нее одну руку. Все внимание Йим было приковано к его прикосновению. Оно было теплым и изысканно нежным – ощущение чисто живого мира. Кончики пальцев Хонуса медленно двигались вверх и вниз по ее спине, проводя линию, параллельную позвоночнику. Когда он убрал руку, Йим лежала совершенно неподвижно, надеясь, что его пальцы вернутся. Но они не вернулись. Хонус натянул на нее рубашку и ушел. Йим еще некоторое время пролежала на шерсти и поняла, что прикосновение Хонуса прогнало нахлынувшие воспоминания.

Йим надела сандалии и слезла с повозки, чтобы пройтись. Ей было приятно двигаться, и в воздухе не чувствовалось слабого запаха, исходившего от савана Хомми. Поскольку на шоссе было оживленное движение, Йим держалась позади повозки, чтобы не мешать. Она никогда не видела такой густонаселенной земли, да еще и с многовековым опытом проживания. Для ее глаз старинные здания и древние города были чудесами. Глядя на них, она чувствовала себя провинциалкой. Однако воспоминания мертвых позволили ей взглянуть на окружающую землю с другой стороны. Она увидела, что там царят беспорядки. В людях поселилась злоба, и древние каменные стены скрывали, но не сдерживали ее распространяющийся яд.

После того как Йим немного погуляла, Хонус вышел из повозки и подошел к ней. Он не стал занимать привычную для Сарфа позу. Вместо этого он шел рядом с ней. Это напомнило Йим, что их роли Сарфа и носильщика были лишь притворством, и притворство скоро закончится.

– Ты хорошо спал? – спросил Хонус.

– Я спала долго, но плохо.

– Неспокойно спать рядом с разлагающимся трупом.

– Нет, неспокойно.

– Хамину следует убрать Хомми с шерсти. Иначе его товар может испортиться.

– Ему все равно, – сказал Йим. – Это его последняя поездка в Бремвен.

– Он сказал мне, что не будет поступать опрометчиво.

– Он не поступит опрометчиво, – ответил Йим. – Он поклялся отвезти прах Хомми обратно в Аверен и призвать ее мать и сестру.

– Для меня это новость, – сказал Хонус. – Когда он тебе это сказал?

– Он говорит во сне.

– Понятно, – с сомнением ответил Хонус. Некоторое время они шли молча, прежде чем он сказал: – Ты мне не доверяешь.

Йим посмотрела в его сторону и увидела, что Хонус изучает ее. Она отвела глаза.

– Хонус, ты купил меня. Я здесь по принуждению, а не по доверию.

– Я сдержал свою клятву, данную тебе.

– Сдержал.

– Поэтому разве я не заслуживаю твоего доверия? Посмотри на меня, Йим.

Йим повернулась лицом к Хонусу и сделала глаза непроницаемыми.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– А я думаю, что понимаешь.

– Доверие идет в обе стороны, Хонус. Ты доверяешь мне? Ты бы освободил меня без всяких условий?

Она ждала ответа и не получила его.

– Думаю, нет.

К концу дня дорога поднялась на холм, и вдали показался Бремвен. Он лежал за рекой Йорверн и занимал пять холмов каменными зданиями. Для Йим это было благоговейное зрелище. Пока темнота не заслонила обзор, они подошли достаточно близко, чтобы Хонус смог указать на некоторые достопримечательности – императорский дворец, жилые и торговые кварталы, гавань на берегу реки, а на самом высоком холме – храм Карм.

– Я не вижу никакого храма, – сказала Йим, – только голый скалистый утес.

– Он гармонирует с окружающей природой, – ответил Хонус. – Видишь расщелину в скале? Это вход в храм. Внутри расщелины – огромные бронзовые двери, позеленевшие от старости.

Йим вгляделась в вершину холма, пытаясь разглядеть человеческую работу, но не смог.

– Я ожидала чего-то более грандиозного.

– Думаю, ты найдешь это грандиозным, – сказал Хонус. – Не забывай, что Карм – богиня равновесия. Ее храм воспевает природу, а не стремится господствовать над ней.

– А что это за огромное черное здание рядом с дворцом, со всеми этими остроконечными шпилями?

– Для меня это что-то новое. Должно быть, это храм Пожирателя, о котором говорил Хамин.

Йим взглянул на строение и ужаснулся тому, как оно возвышалось над городом.

– Он выглядит ужасно, почти жестоко.

– Значит, он построен правильно.

Хамин гнал лошадей, пока они не выехали на открытое поле на окраине города. На нем было разбросано множество повозок и телег, между которыми горели костры для приготовления пищи. Йим и Хонус, продолжавшие путешествовать пешком, наблюдали, как из небольшой хижины вышел человек и подошел к Хамину. Они коротко поговорили, после чего Хамин протянул ему несколько монет. Мужчина окликнул их, и из хижины вышли еще два человека. Один из них повел Хамина к пустому месту в поле. Другой шел следом с тачкой, наполненной дровами и кормом.

Хонус и Хамин занялись лошадьми, а Йим разожгла костер. Она направилась к повозке за провизией, когда Хамин окликнул ее:

– Сегодня ты будешь готовить, Йим.

Как по команде, появилась женщина с ручной тележкой, нагруженной едой и напитками. Хамин подошел к ней и купил три больших плоских хлеба, на которые женщина положила ароматную смесь из кубиков мяса и овощей. Хамин также купил большую бутылку вина. Он передал хлебы Хонусу и Йим, пока женщина открывала вино. Когда она ушла, Хамин сказал:

– Сегодня мы будем пировать в честь Хомми и Хонуса.

– Хомми заслуживает почета, – сказал Хонус. – А я – нет.

– Ты отомстил за ее убийство, – сказал Хамин. – Без тебя я тоже был бы убит.

– Если бы у меня было больше предвидения, – сказал Хонус, – она была бы жива.

– Верно, – ответил Хамин, – но ни у кого нет предвидения. Говорят, никто не может знать свою судьбу, даже Провидцы.

– Это правда, – сказал Хонус, задумавшись на мгновение. – Карм скрывает то, что больше всего волнует каждого человека.

– Тогда не вини себя, Хонус. Ты сделал все, что мог, и я тебе благодарен. – Хамин подошел к повозке, принес три чаши и наполнил их вином. Он поднял свою и сказал: – За Хомма и Хонуса.

Йим сделала глоток и скорчила гримасу. Она никогда раньше не пробовала вина, и это было совсем не то, чего она ожидала. Она посмотрела на Хонуса и увидела, что тот ухмыляется.

– А ты думала, оно будет похоже на виноград? – спросил он.

– Да, – ответила она, сделав второй, неуверенный глоток. – Но оно неплохо, если оценить его по достоинству.

– Понимание истинной природы вещи – ключ к ее оценке, – ответил Хонус. – Это касается и людей.

Он бросил на нее многозначительный взгляд.

Йим вздохнула. Только не это, подумала она. Я устала от его намеков. Она переключила свое внимание на еду.

Еда была очень вкусной и быстро заняла все внимание. Хамин отрывался от еды только для того, чтобы наполнить чаши вином. После первоначального разочарования Йим обнаружила, что вино ей нравится. Хамин был рачительным хозяином и следил за тем, чтобы ее чаша никогда не пустовала. Вскоре она почувствовала себя расслабленной и счастливой. Ночь была ясной, и огни Бремвена сияли, соперничая со звездами. Йим смотрела на это зрелище в пьяном экстазе.

– О! Это так... красиво!

Хонус посмотрел в сторону города и кивнул. Он отпил лишь глоток из своей чаши.

– Так и есть.

Йим продолжал смотреть на Бремвена.

– Но где же тот свет, о котором ты говорил... ну, знаешь... тот, что на храме? Я его не вижу.

Хонус вглядывался в темноту и выглядел озадаченным.

– Я тоже его не вижу.

– Наверное, что-то загораживает нам обзор, – сказал Хамин. – Но что значит один недостающий свет? Это великолепное зрелище. Я только хотел бы, чтобы Хомми...

Громкий всхлип Йим прервал его. Хамин и Хонус повернулись и увидели слезы в глазах, которые всего несколько мгновений назад сияли от восторга.

– О, Хомми, – прохрипела Йим и тут же разразилась рыданиями. Она пыталась сказать что-то еще, но из-за рыданий ничего не могла разобрать.

Хонус обхватил Йим, и она наклонилась, чтобы зарыться лицом в его грудь. Ее руки вцепились в его рубашку, и она смочила ее слезами.

– Боюсь, – сказал Хонус Хамину сквозь всхлипывания Йим, – что ты был слишком щедр, когда наливал ей. Она не привыкла пить.

– Пьяна она или нет, – ответил Хамин, – но она чтит Хомми своими слезами.

Его собственный голос стал хриплым от горя, а глаза блестели в свете камина.

– Мне пора спать. Завтра предстоит много дел.

Он поднялся и залез в повозку.

Рыдания Йим постепенно стихали, но по мере того, как они стихали, ее смущение росло. Я расстроила Хамина, с досадой подумала она. И еще она сожалела, что снова искала убежища в объятиях Хонуса.

Йим отстранилась и вытерла лицо рукавом.

– Ты, наверное, считаешь меня дурой.

– Нет. Ты показала свое доброе сердце.

Йим ничего не ответила, и Хонус оставил эту тему. Он зевнул и сказал:

– Здесь ставят стражу, так что сегодня я буду спать спокойно. – Затем он забрался под повозку и завернулся в плащ.

Йим подошла к лежащему Хонусу и опустилась на колени.

– Ты не собираешься спать в повозке? – прошептала она.

– Я бы не хотел спать рядом с разлагающимся трупом.

Йим так и осталась стоять на коленях, решая, где спать. Чувства к Хонусу тянули ее в разные стороны. Его любовь была тревожной и неудобной. С другой стороны, он предлагал защиту и облегчал ее одиночество. Иногда Хонус казался ей безопасным, а иногда – наоборот. Какой он? – задалась вопросом Йим. Она была не в том состоянии, чтобы решать. Тем не менее, она сняла сандалии и улеглась рядом с ним.