Жестокая болезнь

ГЛАВА 30

ВЫХОД ИЗ ТЕНИ

БЛЕЙКЛИ

Пот стекает по моей щеке. Тыльной стороной руки я убираю влажные волосы со лба, поднимаю кулаки и ударяю по боксерской груше.

Я обернула руки специальными бинтами, какие используют бойцы ММА. Они лучше подходят для тренировок по джиу-джитсу. Ведь я же не буду надевать боксерские перчатки, когда буду драться с Алексом. Лучше привыкнуть к минимальной защите рук.

Я хожу в этот зал уже более шести недель. Он находится недалеко от моего лофта и в это время дня почти пустует. Я всегда остаюсь позже своего тренера. Мой перелет из Сан-Франциско занял семь часов с пересадкой в Атланте, что дало достаточно времени подумать.

Лондон верит, что Алекс найдет меня — но вопрос в том, когда.

Я пинаю грушу, представляя пах Алекса, представляя момент, когда он встанет передо мной, и что я буду делать, чтобы уложить его. Нельзя колебаться. Однажды я совершила ошибку, недооценив его, и он воткнул иглу мне в шею.

На этот раз, когда он появится в моей жизни, я не дам ему шанса.

Я занялась боевыми искусствами, чтобы выбросить из головы вопросы, действительно ли Алекс умер. Потом мне понравилось овладевать этим навыком. Нравилось осознание того, что я могу отбиться и защитить себя физически там, где я эмоционально ослаблена, и это придает сил.

Теперь я понимаю, почему женщины посещают занятия по самообороне.

На настенных телевизорах крутится какая-то новостная программа, в нижней части экранов бежит полоска текста о срочном сообщении про рост цен на топливо.

Я понятия не имею, что происходит в мире в целом. Раньше частью моей работы было следить за текущими событиями, разговаривать со своими клиентами и целями, знать, как увеличение затрат повлияет на каждую работу.

Теперь я намеренно избегаю новостей. Раздражает, как все эти ужасные истории и трагедии влияют на меня. Я постоянно борюсь со своим внутренним смятением, чтобы держать свои эмоции под контролем. Мне не нужно лишнее волнение.

Я поправляю наушники, в которых играет музыка. Такое странное явление в последнее время, — я действительно слушаю музыку во время тренировок. Хотя никогда раньше этого не делала. Но когда мое сердце трепещет в груди, а голова гудит от прилива адреналина, я теряюсь в ощущениях.

Мой кулак сильно ударяет по боксерской груше, и та раскачивается из стороны в сторону. Я снова повторяю свою рутину, мой разум хватается за любое отвлечение, чтобы откинуть единственную мысль, которая позволила мне поспать всего несколько часов.

Мне приснился кошмар, в котором объекты моей мести начали умирать друг за другом.

Я бью грушу и на полчаса теряю самообладание. У меня сводит кулаки, когда я представляю лицо Алекса. Помню тот момент в темном лесу, когда я пыталась убежать, а он блокировал меня умелыми приемами джиу-джитсу. Я помню шок, который испытала от его предательства.

Не только предательства в целом, связанное с похищением и вторжением в мою личную жизнь, но и двуличие, мастерский способ, которым он замаскировал свою жизнь под абсолютную ложь, вводя меня в заблуждение.

Я стону и сильнее ударяю по груше, выплескивая агрессию, которая, кажется, никогда не кончится. Это как постоянный раздражающий зуд под кожей. В какой-то момент музыка отключается, а мой телефон издает звуковой сигнал.

Я опираюсь на грушу, с трудом дышу, пытаясь выровнять сердцебиение. Снимаю наушники и бросаю взгляд на свою сумку. На моем телефоне уведомление. Я снимаю перчатки и вынимаю наушники, прежде чем открыть вкладку с новостями.

Мурашки страха пробегают по моей шее. Я узнаю имя в объявлении: Рейли Стаффорд.

Рейли был одним из моих первых целей. Он был плохим парнем, заслуживал мести, которую я устроила ему от имени клиента.

Теперь он мертв.

Его тело обнаружили за винным магазином. Бумажник с деньгами пропал. Обуви нет.

Двенадцать ножевых ранений в туловище.

Безумный смех срывается с моих губ. Я бормочу проклятие и срываю бинты с рук.

Поскольку большая часть моего внимания была сосредоточена на подтверждении того, что Алекс жив, я не подумала о том, что он установил связь между мной и убийством Эриксона.

И что будет, если он догадался.

Алекс больше не прячется. Он зовет меня. Хочет, чтобы я знала, — это он выбирает мои цели. Они убиты также, как Эриксон; это откровенное послание прямо мне — его извращенный способ сказать, что он знает.

Для него это… прелюдия?

Что-то вроде извращенной игры в прятки?

Я опускаюсь на скамейку и запускаю пальцы в волосы, опираясь локтями на колени. Смотрю на кафельный пол.

Раньше у меня редко возникали сомнения. Нет, у меня никогда не было сомнений. Я всегда знала, о чем думают мои цели и как к ним получить доступ. Черт возьми, я и раньше выслеживала сталкеров и расставляла изощренные ловушки для мести.

Хочется верить, что я могу читать мысли Алекса, что я пришла к пониманию его больного, безумного мозга — но правда в том, что мои эмоции заставляют сомневаться в нем, в нас… во всем.

Он всегда был не в себе. Но у него была цель. Его система убеждений — какой бы ущербной она ни была — не давала ему полностью потерять связь с реальностью. Я всегда видела крупицу здравомыслия в его глазах, даже когда он боролся с тем, во что верил, и со своими моральными ориентирами.

Но какая у него цель сейчас? Зачем он это делает?

И тогда я решаю, что мне все равно.

Пытаться разгадать работу мозга сумасшедшего — само по себе безумие.

Все, что я знаю наверняка, это то, что Алекс устраивает шоу и привлекает внимание. Он даже не прячет тела. Он хочет, чтобы я знала.

Но я не единственная, кто сможет сравнить.

Череда убийств состоятельных финансовых консультантов и богатых придурков одним и тем же способом указывает на возможную связь. Это огромный красный флаг — наверняка уже идет расследование.

Я не хочу, чтобы власти поймали Алекса.

Он мой.

Я жду, когда он придет ко мне.

Встаю и хватаю свою сумку, направляясь в раздевалку, чтобы принять душ и переодеться. Раздеваюсь и встаю под теплую струю, говоря себе, что привыкну принимать душ в общественном месте.

Поскольку трое из моих предыдущих жертв были убиты, детективы, возможно, признали это делом о серийном убийце. Это вызовет еще больший ажиотаж. В конце концов, они сузят подозрения настолько, что моя личность всплывет на их радаре.

Кто-нибудь придет задавать вопросы.

Я постоянно спрашиваю себя, что бы сделала Блейкли. Прямо сейчас мне нужен ее бесстрашный склад ума. Чтобы хоть какая-то ясность пробилась сквозь всю мою эмоциональную чушь и нашла ответ.

Я выключаю душ и вытираюсь полотенцем, зная, что у меня больше нет времени.

Чем дольше я испытываю эти чувства, тем сильнее они начинают приживаться ко мне. Я не ученая, но почему-то мне кажется, что со временем исправить нанесенный ущерб будет только сложнее.

Возможно, даже сейчас уже слишком поздно.

Несмотря ни на что, я должна попытаться. Был момент, одно-единственное мгновение, когда я подумала, что Алекс пришел в себя. Когда он отпустил меня. Он испепелил свой эксперимент. Он признал свою вину за жизни, которые отнял.

В той темной комнате была вспышка здравомыслия.

Я не знаю, что с ним случилось, но неуравновешенный человек не разрабатывает стратегию по уничтожению всего, за что боролся. Либо его действия там, в хижине, были частью более масштабного плана, либо что-то внутри него изменилось.

Как только эта мысль приходит мне в голову, я чертыхаюсь. Я была так одержима его поиском, исправлением своего собственного мозга, что мне даже в голову не пришло, что он может установить связь между убийством Эриксона и своим лечением.

Тогда я сказала Алексу, что он потерпел неудачу, что я та же бесчувственная психопатка, которую он привел в ту хижину в лесу. Его неудача вкупе с моим отказом довели его до крайности. По крайней мере, именно так я восприняла его уничтожение часов и пожар в хижине.

А возможно, он просто хотел освободить меня. Чтобы я поверила, будто он погиб в огне.

Но потом появились новости об убийстве Эриксона.

Я не рассчитывала, что этот чересчур умный ученый догадается, почему я это сделала.

Это ведь не был несчастный случай. И не самозащита.

Мной овладел приступ неконтролируемых эмоций, и единственным выходом было вонзить складной нож в мерзкого хулигана в переулке.

Действие, предпринятое сгоряча.

А психопаты не совершают преступлений на почве страсти.

Я покидаю студию с новым волнением, преследующим меня по всей дороге.

Лондон была неправа. Алекс не найдет меня; он уже нашел. Все это время он наблюдал за мной, изучал, анализировал свой объект.

Каждый раз, когда я чувствовала на себе чей-то взгляд и сомневалась в своем здравомыслии, это он был рядом.

Он пытался воссоздать результат и доказать свой успех во второй раз, подвергнув процедуре самых известных психопатов из моего списка мести.

Он был так близок ко мне все это время.

И он оставлял тела на своем пути. Терпел неудачу. Он не может повторить свой результат.

Если я хочу, чтобы он проявил себя, надо заставить его выйти из тени.

Надо пригрозить тому, чего он желает больше всего. Его успешному объекту. Его доказательству того, что лечение сработало.

Мне.