Жестокая болезнь

ЭПИЛОГ

БОЛЕЗНЬ

БЛЕЙКЛИ

Мэри Шелли писала: «Правда, мы будем чудовищами, отрезанными от всего мира; но из-за этого мы будем более привязаны друг к другу».

Однажды я назвала Алекса доктором Виктором Франкенштейном. Со своей импровизированной лабораторией и средневековыми инструментами, предназначенными для пыток, он был воплощением дьявольского ученого, который стремился создать жизнь из смерти, сделать человека богом.

Алекс рассматривал мою психопатию как форму эмоциональной смерти. Для него я была безжизненной, бесчувственной, обладающей способностью причинять боль жестоко и без угрызений совести. И, как настоящий доктор, он стремился вернуть меня к жизни, дать способность чувствовать, испытывать сопереживание, страдать от чувства вины.

В его глазах я уже была монстром, и он не только вдохнул бы в меня метафорическую жизнь, он воссоздал бы меня по своему образу и подобию.

Очевидный комплекс бога.

Тем не менее, при всем их сходстве, никто не проводил более глубокой параллели со зловещим персонажем Шелли, чем Алекс, ставящий свой жестокий эксперимент над теми, кто этого не хотел, и забирающий жизни, которые он считал расходным материалом. Поступая так, Алекс сам стал монстром.

Смысл всех научных усилий в том, чтобы ответить на вопрос, решить проблему.

Алекс утверждал, что проблема в психопатах, что наша способность безжалостно убивать и причинять боль нуждается в решении. Но я никогда в это не верила.

Недавно испытав всю глубину эмоций, я открыла для себя, каково это — быть одной, чувствовать себя настолько изолированной, что ты не можешь дышать, не можешь функционировать. Одиночество иссушает твое тело и разум гораздо безжалостнее, чем любая физическая болезнь.

Алекс был один.

Такова правда о его неизлечимой болезни.

В романе монстр потребовал, чтобы Франкенштейн создал для него родственную душу, которая разделила бы его страдания, чтобы он не мучился в одиночестве. Даже для ужасного монстра была невыносима мысль о жизни в одиночестве.

Алекс — загадка, у него общие черты и с доктором, и с монстром одновременно.

После того, как он потерял сестру-близнеца, последнюю из своей семьи, то погрузился в безумие. Не желание восстановить репутацию (хотя раскрытие такой ужасающей тайны о своем брате или сестре может подтолкнуть человека ближе к краю пропасти), а именно взгляд в одинокое будущее привел к началу первого эксперимента.

Когда Алекс нашел меня, он не пытался вылечить болезнь, а скорее хотел создать еще одного монстра по своему подобию, чтобы разделить с ним страдания.

Даже самые жестокие и чудовищные злодеи желают любви.

Такие изверги, как Алекс и я, оторваны от большого мира. Нам пришлось создать собственное существование, управляемое собственной логикой и правилами.

В моем случае любовь чуть не уничтожила меня. Как сказал сам Виктор в рассказе Шелли: «Ничто не вызывает у нас столь мучительных страданий, как резкая и внезапная перемена».

Я являюсь свидетельством правдивости этого утверждения.

Только когда я перестала бояться перемен и приняла свою эволюционирующую натуру, смогла доверять своим чувствам к Алексу и принять нас.

Как советовала Лондон: «Ты должна научиться принимать свои эмоции».

Она сказала мне, что это единственный способ, и, несмотря на всю ее психотическую болтовню, она оказалась, в конечном счете, права.

Боль, страх и изоляция отошли на задний план, как абстрактное искусство, размазанное по холсту. Беспорядочные, хаотичные, лихорадочные, но все же цвета слились воедино, создавая прекрасный союз, который только мы можем оценить.

Алекс описывает это как «выстраивающуюся замкнутую систему».

Например, то, что произошло после того, как мы разобрались с Аддисин Майер.

Сначала небольшая предыстория:

Грейсон говорил правду в своем сообщении; это не было тактикой манипулирования. Первоначальное исследование Аддисин доказало, что она заслуживала мести. Мне не нужно было копать дальше, чтобы получить токсикологический отчет о покойном женихе Мии.

Процесс проверки был поверхностным, примерно таким же глубоким, как мои знания о поведении и эмоциях в то время, когда я не задавалась вопросом, почему мужчина, который пытался возобновить отношения со своей бывшей невестой, внезапно покончил с собой. И, как ни странно, решил умереть, проглотив ацетон — химическое вещество, обычно используемое дизайнерами интерьеров для удаления краски.

Аддисин была широко разрекламированным дизайнером интерьеров до того, как я перевернула ее жизнь. Хотя я понимаю, почему никогда не проводилось никакого расследования его смерти и почему Аддисин никогда не подозревали в связи с этим.

Честно говоря, это весомый прорыв. Без каких-либо доказательств даже Миа, которая презирала подругу настолько, что наняла меня, никогда не думала, что Аддисин способна на убийство.

Однако Аддисин всегда хотела того, что есть у Мии, и если Аддисин не могла заполучить мужчину Мии, то и не отдала бы его никому. Такова была натура Аддисин.

Поскольку в то время я не знала сострадания, не могла сложить кусочки головоломки вместе, чтобы увидеть общую картину. Я слишком пристально вглядывалась в абстрактное изображение. Прочитав токсикологический отчет и просмотрев записи моего разговора с Мией, применив мое новое мышление, я смогла сделать шаг назад и увидеть, к каким умным выводам пришел Грейсон.

Аддисин убила человека и обставила все как самоубийство.

Оправдывает ли это то, что мы с Алексом сделали?

Нет. Я никогда не буду пытаться оправдать наши действия. Мы с Алекс отняли у нее жизнь исключительно из эгоистических побуждений. Мы оборвали жизнь, чтобы спасти свою собственную, спасти друг друга.

Испытываю ли я чувство вины?

Нет. Любопытная вещь в эмоциях заключается в следующем: они позволяют нам судить с морально серой точки зрения, которая ставит сердечные дела и наши более глубокие связи и ценности выше банальных законов.

Я полагаю, что большинство женщин оплакивали бы смерть бездомной собаки больше, чем злобной, кровожадной разлучницы.

При наличии правильной мотивации мы можем оправдать почти все.

Странно, но по мере адаптации, я понимаю, что была гораздо более законопослушным психопатом, когда видела мир в черно-белом цвете. Морально серое мировоззрение сделало мои новые планы мести гораздо более креативными и рискованными.

Когда дело дошло до уборки в питомнике, мы решили похоронить Аддисин надлежащим образом. Ну, надлежащим в том смысле, что мы положили ее в землю, а не сожгли останки, чтобы скрыть улики.

Оказывается, лучший способ избавиться от тела — это не избавляться от него вообще. Вот тут моя логика одержала верх над смесью науки и сентиментальности Алекса. Поскольку Грейсону в конечном итоге потребуются доказательства того, что мы справились с «незаконченным делом», нам понадобится доступ к телу. И поскольку тело не может внезапно исчезнуть за одну ночь, мы решили держаться поближе.

Кроме того, мы не можем просто повесить убийство на нашего козла отпущения — ведь он уже вне игры.

Во время переезда на Гору Дьявола в моих оповещениях появилось сообщение о том, что Шейн Брюстер умер от удушья в своей камере предварительного заключения. Как оказалось, у Брюстера была очень серьезная аллергия на моллюсков.

Власти предположили, что либо Брюстер не выдержал тюремного заключения и нашел способ покончить с собой, либо кого-то послали убрать его, пока он не переключился на более крупного игрока.

Обе теории приемлемы, но вот что мы с Алексом знаем: Брюстер был не в себе.

После взлома информации заключенных я удостоверилась, что Брюстер встречался с криминальным психологом по делу. Доктор Лондон Нобл в последнюю минуту съездила на допрос, чтобы провести психологическую оценку, прежде чем сесть на самолет, направляющийся в Германию.

Дуэт чудиков.

Это делает нас с Алексом единственными оставшимися незавершенными делами.

Прибыв на Гору Дьявола с нашим «грузом», упакованным в грузовичок, мы приобрели потрепанный временем особняк в стиле Тюдор в ближайшем городе, после чего приступили к строительству нового коттеджа на руинах хижины Алекса.

Мы проявили должную осмотрительность и перекопали землю вокруг реки, подтвердив, что останки жертв Мэри и подопытных Алекса были вывезены. Затем похоронили Аддисин прямо там, в земле.

Проект строительства занял десять месяцев. Современный коттедж со всем необходимым для жизни, пристроенный офис для моего нового бизнеса мести и отдельная лаборатория для исследований Алекса.

А потом мы стали ждать.

Прошло еще два месяца. На почту пришло письмо, адресованное нам как раз в тот момент, когда мы начинали осваиваться в новой жизни.

Поздравляю с новым домом и успехом в бизнесе. Давайте как-нибудь выпьем!

Очень кратко, очень загадочно, в стиле Грейсона.

Мы бы могли воспринять это письмо как угрозу. Они дали знать, что следят за нами. И после несчастного случая с Брюстером, как-то не хочется, чтобы Лондон наливала мне выпить. Или послание может быть намеком на будущие планы Лондон относительно химического соединения, которое она украла у Алекса. Я уверена, что у Лондон есть вопросы, требующие ответов. Или…

Возможно, у Лондон и Грейсона просто нет друзей, и это просто дружеское поздравление. Может быть, они действительно хотят прийти дружескую вечеринку, а затем устроить дружеское убийство.

Факт остается фактом, независимо от того, друзья мы, противники или заклятые враги… это не важно. Друзьям, как и врагам, редко, но можно доверять. В конце концов, соперник нужен каждому. Соперничество придает остроты, предотвращает скуку.

Как бы то ни было, мы должны быть готовыми. Нельзя доверять серийному убийце, который, по его собственному признанию, обожает играть в игры.

Откуда нам знать, что перемещенные останки однажды не появятся в новостях просто потому, что дуэту чудиков станет скучно и он захочет оживить свою запутанную личную жизнь?

Поскольку Алекс разбирается в планах на случай непредвиденных обстоятельств, если этот день настанет, у нас есть стратегия. Во-первых, мы сохранили мой лофт в Трайбеке, потому что Ванесса и слышать не хотела о том, чтобы я навсегда покидала город. Я останавливаюсь там, когда приезжаю к «Королеве улья».

И во-вторых: там спрятаны наши средства на случай непредвиденных обстоятельств. Если придется быстро бежать из коттеджа, на чердаке есть все, что нужно. Паспорта. Наличка. Чемоданы, набитые одеждой и предметами первой необходимости. Пит-стоп на пути к свободе.

Я не думаю, что нам придется бежать, но Алекс настоял, чтобы у нас, по крайней мере, был запасной план.

Я больше сосредотачивалась на разборе деталей, решении головоломки. Грейсон ничего не делает без обдумывания или цели. И начала с «Ролексов», которые он вшил в ногу Алекса.

Откуда эти карманные часы?

Он просто купил их в ломбарде по пути, чтобы помучить Алекса?

Или в этом кроется нечто большее?

То, что я обнаружила, может изменить динамику и статус-кво.

Антикварные часы были застрахованы. Стоимость исчисляется высокими четырехзначными цифрами. Ну, так оно и было, пока Грейсон не приварил ленту-цепочку, тем самым уменьшив стоимость, но не цена была причиной, по которой Грейсон выбрал именно их.

Проще говоря, часы имели значение.

Я смогла отследить владельца через страховой реестр, открыв совершенно новый запутанный лабиринт — не сомневаюсь, что Грейсон хочет, чтобы мы забрели туда, где нас ждет ловушка.

Но я уже последовала за одним белым кроликом в нору, изменив свою жизнь навсегда. И опасаюсь идти в еще одну. В конце концов, Алиса извлекла некоторые уроки из Страны чудес.

Например, что не жестокость времени заманила Шляпника в ловушку вечного безумного чаепития. Скорее, это было убийство времени, которое заключило его в петлю наказания. Тем не менее, даже в мире абсурда Шляпник понял, что не сможет опередить время и избежать наказания.

Алекс этого не понял.

Разбив свои карманные часы и комнату, полную часов, Алекс обманчиво думал, что сможет сбежать от своей мучительной реальности.

Освобождение пришло позже, когда мы пролили кровь друг за друга.

Я больше не могу ненавидеть Алекса за то, что он сделал со мной точно так же, как он больше не может ненавидеть мою натуру.

С помощью соединения, которое он разработал специально для того, чтобы помочь регулировать химический состав моего мозга, со временем мои эмоции действительно уменьшились. Взлеты и падения стали более сравнимы с колебаниями маятника. Я так и не вернулась к своему базовому уровню поверхностной аффектации, но хотя бы не страдаю от вызывающего сумасшествие эмоционального натиска.

Алекс — единственный, кто поднимает мои чувства на ошеломляющие высоты.

Наша совместная ночь под водопадом действительно открыла тайник, некую дремлющую часть моего разума, которая пробудила эмоцию, настолько сильную, что изменила химические вещества моего мозга. И несмотря на то, что каждая разумная клетка моего тела пытается отрицать это, и несмотря на утверждение Грейсона… любовь — единственное возможное объяснение.

Я влюбилась в Алекса на Горе Дьявола.

Я влюбилась в самого дьявола.

И полагаю, что эта редкая аномалия делает меня несовершенной. Сказочная психопатка, очарованная своим прекрасным мрачным принцем.

Мы — влюбленные злодеи.

Однако моя болезнь не лишена сострадания. Она не позволяет превратиться в бессердечного монстра, который забирает жизни, не задумываясь.

Разум должен существовать перед лицом сострадания.

Потому что без того и другого я, возможно, убивала бы ради поиска острых ощущений.

Мы должны принять то, кем становимся. Этот редкий уровень эмпатии дает мне особую способность выбирать объекты мести, которые заслуживают не только справедливости, но и второго шанса.

Таким образом, я разрабатываю возмездие, а Алекс организует реабилитацию. Хотя теперь он называет свои усовершенствованные методы «восстановлением когнитивного отвращения».

Для меня это пародия на «Заводной апельсин³²»… но только без молока³³. Но Алекс совершенствует свою процедуру в геометрической прогрессии, и теперь у нас даже есть один жизнеспособный испытуемый.

Некоторые соглашаются на лечение… а некоторые нет. Мы очень избирательно подходим к тому, кого проверяем на каждом уровне нашего проекта. Только самые отвратительные, неисправимые человеческие отбросы отбираются для полного курса лечения без освобождения.

Мы нашли общий язык, когда речь зашла о продолжении эксперимента Лондон.

Зная, что ее специализация — реабилитация опасных преступников, мы опасаемся увидеть ее лицо в социальных сетях, объявляющих о прорывном чудодейственном препарате или процедуре, с помощью которых она прославит исследования Алекса.

Алекс хотел бы сам создать метод к излечению. Доктор Франкенштейн встретил свою смерть с чувством сожаления, жалея, что не убил созданного им монстра.

Алекс не ищет искупления; его ждет другая судьба.

Я поддерживаю его попытки, сама всегда давала отпор хулиганам. Никогда не отступала. Таким образом, я отказываюсь позволить Лондон поставить окончательный мат.

Фигуры на доске остаются неподвижными. Мы возделываем наш сад, как сказано в одном из великих произведений Вольтера³⁴, сосредоточившись на наших проектах, на построении совместной жизни.

И ждем.

Пока не настанет время действовать, мы исследуем друг друга и созданный нами интимный мир. Светлые и темные грани сосуществуют вне нас и внутри.

Во что я верю: у каждого человека на этой планете есть извращенное желание, какая-нибудь болезнь или темный голод, просящий, чтобы его утолили. Если бы это было не так, у меня бы тогда не было клиентов в сфере мести.

Некоторые не могут признать своего внутреннего монстра, что ж, именно поэтому существуют законы, помогающие слабым держать своих дьяволов в узде, отчего они чувствуют себя в безопасности в своем мире.

Во всех нас есть порочность, которая хочет блуждать во тьме.

Некоторые блуждают безопасно, не выходя из дома, развлекаясь, смотря ужастики, читая триллеры.

Другие делают это более открыто, стремясь к опасной карьере, легальной или нет.

Мы с Алексом принимаем нашу извращенную болезнь сердца. Мы кормим наших монстров. Искупаем вину пролитой крови, заключив друг друга в объятия.

Черт возьми, обезумевший Шляпник пытался утопить Соню в чайнике. В альтернативном мире, который совершенно нелогичен, убийство кажется единственным логичным выходом из безумия.

Алиса пыталась вернуться в свой мир логики, где все имело смысл, но, когда проснулась, она скучала по сну.

Проведите свои параллели.

Звук шагов Алекса, входящего в коттедж, прерывает мое ведение дневника, и я поднимаю взгляд от страницы, увидев, как он прислоняется к дверному проему. Сегодня он в очках, его темные волосы растрепаны от многочасовой работы. Щетина оттеняет челюсть.

Это мой любимый его образ, особенно когда он целенаправленно пожирает меня взглядом, вся темная тоска и вожделение отражаются в его горящих голубых глазах.

Я убираю дневник и поворачиваюсь на кресле лицом к нему, медленно, соблазнительно скрещиваю ноги, ведь знаю, как это сводит его с ума.

— Я так понимаю, ты что-то нашел.

Снимая очки, он отталкивается от дверного косяка и направляется ко мне. Роняет очки на дубовый письменный стол в деревенском стиле, хватаясь за подлокотники моего кресла, подтаскивая его вперед и зажимая меня под собой.

— Скажи, что любишь меня, — говорит он, и что-то хитрое мелькает в его глазах.

Я улыбаюсь, облизываю губы.

— Я люблю тебя, чертов псих.

Алекс стонет и обхватывает мое лицо ладонями, прижимаясь своим ртом к моему в диком поцелуе, лишая меня дыхания и ощущений.

Я провожу руками вверх по его груди, мои пальцы впиваются в поношенную ткань его рубашки.

Когда он, наконец, отрывается, говорит:

— Случился прорыв с тринадцатым объектом, — он перечисляет рецептурные смеси, перечисляя показатели и показания приборов, все больше возбуждаясь. — Это только вопрос времени…

Я прижимаю палец к его губам, заставляя замолчать его маниакальную болтовню о времени.

— Не говори, — говорю я. — Покажи мне.

Он улыбается и прикусывает кончик моего пальца, затем поднимает меня и заключает в свои объятия. Проходит мимо двери, ведущей в его лабораторию, и вместо этого заходит в спальню.

— Ты несешь меня не туда.

Останавливается в изножье нашей кровати и опускает меня поверх пухового одеяла. Глядя на меня сверху вниз полуприкрытыми глазами, Алекс заводит руку за голову и стягивает рубашку, обнажая четко очерченные мышцы груди и живота.

— Нет, — говорит он, приближаясь, чтобы накрыть мое тело своим. — Я принес тебя в нужное место.

Мы проводим наш собственный лихорадочный химический эксперимент на простынях, выплескивая друга на друга всю жестокость, желание и любовь. Мы сплели нашу судьбу воедино.

Алекс полюбил свою садистку.

А я решила остаться в Стране чудес со своим мрачным принцем.

КОНЕЦ

Не забудьте оставить свой отзыв!