Гиппогриф Его Величества

Глава 9. Искра оживления

— Доброе утро, Ваше Величество! Приятно видеть вас в хорошем расположении духа.

Калеб через отражение в зеркале посмотрел на впорхнувшего Гледа и дал знак слугам уйти. Те, почтительно поклонившись, безмолвно покинули комнату, оставив их вдвоем. Охранник лучился довольствием и светился, как солнце на небосводе. Несмотря на то, что он старательно сдерживал улыбку, одного взгляда хватало, чтобы понять, насколько счастье затопило его. Оно переливалось через край, и у Калеба на душе становилось легче. Хотелось тоже вдохнуть полной грудью, стереть хмурое выражение лица и легко шагнуть в новый день, навстречу победам и успехам. Позволив себе на мгновение расслабиться, он жестом поманил Гледа ближе.

— Подай кафтан, — сказал он, и тот безошибочно выбрал из двух темно-синий. — Ты всё так же читаешь мои мысли.

Глед помог надеть его, а затем принялся застегивать пуговицы и поправлять манжеты.

— Господин, я с вами с тех пор, как вам было пять, — улыбнулся он. — Мне ли не знать о таких вещах. К тому же этот кафтан подходит вашему цвету глаз.

— Матушка до сих пор не знает, что мне нравится, а ведь мы вместе уже шестнадцать лет, — Калеб позволил ему оправить одежду, а затем протянул руку. Глед подал императорский перстень, лежащий на столе. — Единственное, что ей было интересно, выучил ли я новую поэму.

— Она старалась развить вашу память, — сказал Глед. — Смею заметить, у неё отлично вышло.

— Это так, — Калеб закатил глаза, вспоминая, а затем критически оглядел себя в зеркале. — Она била меня веером по рукам каждый раз, когда я запинался. Сейчас мне хватает одного взгляда, чтобы запомнить текст, но мне стала ненавистна поэзия. Боюсь, я никогда не буду сочинять стихи, как отец.

— Зато у вас чудесно получаются ювелирные украшения, — заметил Глед. — Вы уже обработали те яркие камни, которые привезли послы из королевства Алия?

Калеб бросил взгляд на стол, стоящий около окна. Утренние лучи солнца падали на него, освещая наброски украшений, чертежи колец и ожерелий, а также необходимые инструменты. В особых шкатулках хранились драгоценные камни и заготовки из благородных металлов. Рядом стояло множество магических светильников. Они предназначались для работы ночью, когда естественного освещения не хватало, а вдохновение накатывало, веля приступить к работе. Посреди стола лежало недоделанное украшение, которому Калеб давно не уделял внимание. С тех самых пор, как отец погиб, а Бланш изменился. Впервые за многие недели он ощутил знакомую волную тепла, поднимающуюся из груди, и почти сделал шаг к столу прежде, чем остановить себя.

— Я ещё не закончил, — сказал он и отвернулся от места отдыха и творчества. Глед не сдержал улыбку.

— Вы светитесь, Ваше Величество, — заулыбался он. — Я так рад снова видеть вас живым!

Калеб, подавив ухмылку, сложил руки на груди и вздернул подборок.

— Когда это я был мертвым? — нарочито строго спросил он. — Или тебе так хочется увидеть мой хладный труп?

— Как можно! — Глед показательно схватился за сердце и отшатнулся. — Я столько лет верой и правдой служил вам, а вы говорите такие страшные вещи. Прошу прощения, вынужден оставить вас, чтобы в одиночестве умыться слезами.

Сдерживать улыбку стало труднее, и Калеб отвернулся, чтобы не смотреть на комичное выражение лица охранника.

— Если бы тебя ни взяли во дворец, держу пари, ты блистал бы на сцене.

— Вы мне льстите, — засмеялся Глед и перестал дурачиться. — К тому же я не вижу себя ни в какой другой роли, кроме вашего верного стража. Я закрыл вас от убийцы в тот день, — он приложил руку к груди, к тому месту, где находился большой уродливый шрам. — И сделаю это снова. Столько раз, сколько потребуется.

Калеб подошел к нему и положил руку на плечо.

— Я знаю, — сказал он. — Приятно видеть, что остались люди, которым можно доверять.

— Мы с Кардом всегда будем на вашей стороне, не сомневайтесь. Что бы ни случилось, вы можете положиться на нас.

Они покинули покои и отправились по коридору к тронному залу. На полпути к ним присоединился Кард, бесконечно извиняясь за опоздание, и коротко сообщил, что его задержал отец. Глед отпустил несколько шуток по этому поводу, и тот едва сдержался, чтобы не пнуть его. Остановило лишь то, что весь дворец так или иначе наблюдал за ними и оценивал каждый шаг. Кроме того, следовало проявить бдительность. В прошлый раз на них уже напали здесь, и не было гарантий, что это не повторится. Осознавая опасность, Калеб с недавних пор принялся носить с собой больше оружия, чем обычно. Теперь у него был не только зачарованный кинжал на правом бедре, но и два ножа, спрятанных в специальных кармашках высоких сапог. Защищали его два перстня и брошь, сделанные Эдгаром. Они должны были отвести смертельный удар, приняв его мощь на себя. Подобные раньше носил отец, и они не раз спасали его. Впрочем, от смертоносного луча в битве при Рипсалисе не помогли.

Калеб шел по коридору, мельком оглядывая слуг, что глубоко кланялись, советников, что спешили куда-то с бумагами, стражников, что вытягивались по струнке при виде него, и знатных дам, которых матушка пригласила на аудиенцию. Каждый из них выражал почтение согласно этикету, однако во взглядах до сих пор читалась насмешка. Калеб старался не обращать на это внимания и сосредоточиться на том, чтобы не проглядеть очередную засаду, если она будет. К счастью, он добрался до тронного зала без проблем и занял свое место.

Огромное, обитое мягкой алой тканью кресло всё ещё казалось слишком большим для него. Гораздо удобнее было в том, что стояло справа. Оно выглядело скромнее, меньше, было не так украшено драгоценными камнями и благородными металлами. Калеб с легкой тоской посмотрел на него, невольно вспоминая, как беззаботно сидел там, думая, что отец проживет ещё лет пятьдесят. Теперь оно пустовало. Отныне Калеб занимал центральное место, причем не только в тронном зале, но и во всей империи. До тех пор, пока у него ни появится собственный ребенок, оно останется молчаливым напоминаем о юности и том, как внезапно та может закончиться.

— Ваше Величество, прикажете начинать? — спросил слуга, и несколько советников среднего звена, которые обязаны были присутствовать здесь, уставились на Калеба. Он кивнул.

— Да, время пришло.

Двери распахнулись, и в тронный зал вошел взволнованный мужчина. Он был одет в простую крестьянскую одежду, тщательно выстиранную, добротную, но далеко не новую. В руках покоилась корзина, накрытая тканью. Слуге не нужно было заглядывать внутрь, чтобы Калеб понял, что там лежали яйца и немного хлеба — подарки от семьи мужчины в благодарность за возможность войти во дворец. Тщательно проверив гостинцы, слуга унес их и пригласил мужчину пройти ближе к трону. Тот разволновался ещё больше и постарался незаметно вытереть вспотевшие руки о штаны. Калеб взглянул на него свысока и повелительно махнул рукой, разрешая высказаться. Глед и Кард, стоящие на почтительном расстоянии, внимательно оглядели мужчину, будто ожидая, что тот сейчас из воздуха достанет арбалет и выстрелит.

Собравшись с духом, мужчина принялся излагать просьбу. Подобные аудиенции были ежемесячным мероприятием, которое много лет назад ввел император Корнелиус. Он хотел стать ближе к простому народу, чтобы знать, какие у них горести и радости. Столкнувшиеся с бедами люди отчаянно нуждались в помощи и искали любые способы заполучить её. Возможность напрямую поговорить с императором, который, как известно, прислушивался к ним, дарила надежду. Люди выстраивались в огромные очереди, чтобы попасть во дворец, а также готовили подарки и гостинцы. Разумеется, императору никогда не давали еду, которую приносили из города, ведь она могла быть не только несвежей, но и отравленной. Как правило, после тщательной проверки её передавали нуждающимся.

Когда отец был жив, Калеб часто присутствовал на таких мероприятиях. Он любил наблюдать за тем, как тот ловко решает проблемы людей и как в их глазах расцветает надежда. Со слезами радости и широкими улыбками, они начинали глубоко кланяться, благодаря за помощь. В последние годы отец доверял Калебу решать некоторые проблемы людей, повелительно указывая рукой на очередного крестьянина, который с содроганием сердца глядел на них. В такие моменты Калеб, ощущая внутри подъем, начинал расспрашивать того, чтобы подобрать лучшее решение. Когда он отдавал приказ, отец удовлетворенно кивал, и на душе становилось легче.

Калеб любил свой народ. Он хотел помогать людям, попавшим в трудную ситуацию, а потому радовался, что, наконец, пришло время для ежемесячной аудиенции. С тех пор, как погиб отец, это был первый раз, когда мероприятие состоялось. Всё это время народ был в трауре, да и Калеб был не в том состоянии, чтобы пытаться кому-то помочь. Дыра в сердце никак не затягивалась, и даже сейчас смотреть на императорский перстень было тяжело. Хотелось верить, что битва при Рипсалисе оказалась дурным сном, и отец вот-вот войдет в тронный зал, сияя уверенной улыбкой, вот только...

Пришлось сжать кулаки, прогоняя мысли прочь. Калеб заставил себя сосредоточиться на словах мужчины, который, обливаясь по́том, стоял перед ним. Тот просил позволить его сыну, участвующему в осаде Рипсалиса, вернуться домой. Битва окончилась, и в ближайшее время повторения не планировалось, а потому он надеялся, что его просьбу удовлетворят. Калеб нахмурился, обдумывая это. Мужчина занервничал больше и оглянулся на советников, которые принялись перешептываться. Некоторые качали головами, другие — кривили губы. О чем они говорили, Калеб не услышал, да и не стремился сделать это. Он лишь прикинул, как лучше всего действовать, а затем повелительно махнул рукой, призывая к тишине.

— Приятно видеть такую крепкую связь между отцом и сыном, — сказал он, и мужчина затаил дыхание. — Однако твой сын не сможет вернуться сейчас, ведь в таком случае его пост останется без присмотра. Он отправится домой через месяц, когда к Рипсалису прибудут новые силы.

Мужчина так глубоко поклонился, будто хотел упереться лбом в пол.

— Воистину вы добры, как император Корнелиус, — воскликнул он. — Спасибо большое, Ваше Величество!

— Ступай с миром, — спокойно кивнул Калеб, хотя внутри ощутил волну тепла от того, что глаза мужчины наполнились огнем жизни. — Пригласите следующего.

Слуга кивнул, и вошла старушка с узелком, полным целебных трав. Она умоляла разобраться со смутьяном, который силой принуждал её внучку к браку. Несчастная девушка несколько раз обращалась к страже за помощью, но те лишь отмахивались, не рискуя связываться с местным распутником и богачом. Переживая за свою честь, девушка перестала выходить на улицу, однако тот настойчиво ломился в дом. Отца, который мог постоять за нее, не было в столице. Он служил в Гинуре — городе, который не так давно завоевала империя. Братьев у неё не было, лишь четверо младших сестер. Так и вышло, что семье оказалось не к кому обратиться, и старушка в отчаянии пошла на поклон к Калебу.

Внимательно выслушав её, он перевел взгляд на советников. Кто-то из них сочувственно нахмурился, кто-то, напротив, искривил губы. Они снова зашептались, обсуждая вопрос.

— Позорить девушку и принуждать к браку нельзя, — сказал Калеб. — Тем более я не позволю стражам закрывать глаза на смутьянов. Я приказываю местному начальнику стражи взять на личный контроль это дело. Если ничего не изменится через месяц, приходите снова. Вас пропустят ко мне первой.

Старушка не поверила ушам. Она рухнула на колени и принялась благодарить так неистово, будто от этого зависела её жизнь.

— Ваше Величество, ваши слова согрели моё старое сердце, — она снизу-вверх посмотрела на него повлажневшими глазами. — Я и мечтать не смела, что вы обратите внимание на такую ничтожную просьбу. Да будет ваш путь светел, а правление долгим. Воистину, ваше правление принесет империи рассвет.

Калеб кивнул, немного смягчившись.

— Ступайте с миром, — он подал знак слуге, и тот увел старушку другим коридором, чтобы узнать все подробности и передать информацию страже. — Пусть войдет следующий.

В зал впорхнула девушка невероятной красоты. Она присела в идеальном поклоне, и Калеб с легким удивлением уставился на неё. Несмотря на то, что её одежда была простой и сшитой из грубой ткани, она подчеркивала все достоинства фигуры. Волосы цвета солнца были заплетены в толстую косу, в которую вплели свежие цветы, а на белоснежной коже не было ни одного изъяна. Здоровый румянец украшал девушку, как алая роза белое платье. Среди присутствующих пронесся шепоток. Все уставились на неё, впервые увидев в крестьянской одежде такую утонченную девушку. Казалось, она нарочно нарядилась в грубое платье, решив пошутить, и на самом деле являлась дочерью знатного рода.

— Ваше Величество, смиренная Лилия приветствует вас, — пропела она звонким голоском, так подходящим ей. Калеб спокойно кивнул, с легкой насмешкой во взгляде осмотрев советников. Те раскрыли рты, позабыв обо всем.

— Что привело тебя сюда? — спросил он, и та смущенно подняла взгляд.

— Ваша покорная слуга обладает магическим даром, — сказала она. — Я умею мастерить обереги из крошечных тигиллов, которые обычно выбрасывают за ненадобностью. Я попыталась поступить в академию магии, но меня не приняли из-за недостатка знаний. Могу ли я рассчитывать, что, увидев мой талант, вы откроете мне двери к великим знаниям?

Лилия достала несколько браслетов и протянула вперед, не двигаясь с места. Слуга забрал их и хотел подойти к Калебу, чтобы показать, однако дорогу преградил Глед, резко выступив вперед. Стражник хмуро уставился на артефакты, не трогая их, и на мгновение в тронном зале повисла тишина. Осознав оплошность, слуга вжал голову, будто ожидая, что его при всех казнят, и почти воочию увидел собственную смерть в рассерженном взгляде Гледа. Калеб понимал его. После стольких покушений опрометчиво было рассматривать артефакт неизвестного происхождения. Это должны были все понимать. Однако слуга либо действительно не подумал, как следует, либо умело сыграл дурачка. В любом случае Калеб собирался сам остановить его, не дав приблизиться, но Глед опередил. От этого стало спокойнее.

— Передайте браслеты магам, — велел Калеб. — Пусть изучат их. Глед, — стражник коротко поклонился и вернулся на свой пост, в то время, как слуга выскользнул из зала. Калеб едва заметным движением велел Карду проследить за ним. — Я не стану влиять на решение магов, если они сочли, что твоих знаний недостаточно, — сказал он Лилии, и её взгляд наполнился испугом и разочарованием. — Ты должна подготовиться и снова пройти экзамен, как и другие кандидаты. Используй информацию из книг. В столице много библиотек, и люди всех сословий могут использовать их. Ты ведь умеешь читать?

Лилия вспыхнула и стыдливо опустила голову, сжав подол юбки.

— Да, Ваше Величество, — пробормотала она, и Калеб немного нахмурился. — Я последую вашему совету.

— На площади Трех Фонтанов недавно отстроили школу для крестьянских детей, — сказал он, припомнив, как с отцом посещал её, проверяя, хорошо ли работники справились с задачей. — В ней пока немного учеников, поэтому учителя могут помочь тебе восполнить знания. Обратись к ним, а затем попробуй пройти экзамен снова. Если твой талант действительно велик, это не составит труда.

Лилия подняла взгляд, полный скрытой надежды и удивления, а затем глубоко поклонилась.

— Милость Вашего Величества не знает границ, — пораженно произнесла она. — Клянусь, я последую вашему совету и в следующий раз предстану перед вами как ученица мага, а не простая крестьянка.

Калеб сдержался и не улыбнулся, хотя почему-то захотелось. Внутри стало очень тепло, когда он взглянул на решительную, красивую девушку, готовую бороться за знания и свое место в мире. Хотелось помочь ей больше, но нельзя было. Он не мог дать книги из библиотеки или приставить к ней личного учителя, ведь в таком случае показал бы слишком большую заинтересованность. Лучшим выходом было указать путь, чтобы Лилия прошла по нему сама. Очевидно, она уже пыталась научиться читать, но школы были переполнены, и ей не нашлось там места. О том, чтобы попытать счастья в новой, она либо не подумала, либо отмахнулась от этой мысли, потерпев неудачу ранее. Теперь у нее была цель, и, судя по наполненному огнем взгляду, план.

— Да озарится светом ваш путь, Ваше Величество, — сказала она на прощание, снова красиво поклонившись.

Калеб пожелал ей безопасной дороги домой и приказал позвать следующего человека.

До обеда он принимал людей, приходящих к нему с самыми разными проблемами и просьбами. Кто-то заливался слезами, умоляя помочь, кто-то взволнованно объяснял, в чем беда, кто-то, сжав кулаки, просил о содействии, кто-то, скрывая за улыбкой печаль, рассказывал о трудностях. Несмотря на то, что каждый, кто входил, нес в себе боль, Калеб покинул тронный зал в приподнятом настроении. Он сумел помочь многим сегодня, хотя остались и те, чьи просьбы он удовлетворить не смог. Впервые с коронации его накрыло чувством уверенности, ведь он знал, что делать, чтобы на лицах людей появлялась надежда, а на душе становилось легче. Провожая взглядом крестьян, покидающих зал, Калеб чувствовал, что делает правильное, хорошее дело. И даже перешептывания советников и презрительные взгляды на сей раз не смогли поколебать его уверенность.

Калеб шел по коридору в свой кабинет, где планировал немного отдохнуть за чтением отчетов, прежде, чем отправиться на совет генералов. Неотступными тенями за ним последовали Глед и Кард. Первый светился, как ограненный драгоценный камень, а второй почему-то хмурился и сжимал зубы. Что с ним случилось, Калеб не знал. Было несколько предположений, причем не самых приятных, но заводить сейчас об этом разговор не имело смысла. Он слишком хорошо знал Карда и понимал, что пока тот будет молчать и придумывать нелепые отговорки. То у него живот скрутит, то любимый кинжал потеряется, то кошка не разродится — Кард будет говорить, что угодно, кроме того, что его действительно волнует. В итоге, он либо сам справится с напастью, либо попросит о помощи, когда достигнет крайней точки.

Калебу не нравилась эта его черта, но сделать с ней он ничего не мог. Кард был добродушным, но твердолобым человеком, который думал, что со всеми проблемами должен справляться сам. Если что-то случалось плохое, он до последнего молчал. Когда у него умерла мать от болезни, Калеб узнал об этом только спустя месяц, когда Кард посреди тренировки вдруг рухнул на колени и закрыл лицо руками. В тот день они с Гледом здорово перепугались, не понимая, что случилось. Оказалось, Кард пытался самостоятельно справиться с болью потери, но дыра в груди со временем не зарастала, а становилась больше. В итоге, он краем глаза заметил цветы, которые любила мама, и это добило его. Он буквально развалился на части, и Калебу пришлось потратить много времени, чтобы помочь ему. Глед тогда натаскал из библиотеки столько книг, написанных лекарями душ, что они заполнили весь подоконник в учебном кабинете. К счастью, внимание, участие и добрые слова отозвались в душе Карда, и он смог прийти в себя несколько недель спустя.

Несмотря на то, что Калеб мозоль натер на языке, повторяя, чтобы тот не скрывал проблемы, это не помогало. За эти годы удалось научиться различать, когда у Карда появлялись мелкие неприятности и когда случалось что-то действительно плохое. Судя по отсутствующему взгляду и скованной походке, дело было в последнем. Забеспокоившись, Калеб пересекся взглядом с Гледом и приподнял брови, как бы спрашивая, что случилось. Тот только пожал плечами, покосившись на товарища. Немного замедлив шаг, Калеб окликнул Карда. Тот поднял взгляд и постарался сделать вид, будто всё в порядке.

— Твои братья здоровы? — спросил Калеб. — Слышал, на юге столицы появилась новая болезнь. Ваш особняк не задело?

— Всё хорошо, Ваше Величество, — улыбнулся он. — Это в стороне от нас, поэтому пока не представляет угрозы.

— А твой отец? С ним всё в порядке?

— Как всегда энергичен и бодр, — неловко засмеялся он.

— Судя по всему, он очень бодр, раз задержал тебя сегодня, — сказал Глед, внимательно уставившись на него. Кард нахмурился, и у него появилось такое выражение лица, будто он что-то понял.

— Я в порядке, честно, — поспешил заверить он. — Вам не о чем беспокоиться. Просто был неприятный разговор с отцом, и теперь я немного расстроен. Извините, что заставил поволноваться.

Калеб кивнул стражникам, дежурившим у его кабинета, и вошел внутрь, дав знак Карду и Гледу пройти следом. Он расположился за своим столом, быстро оглядев бумаги и заметив несколько новых отчетов, принесенных советниками. Глед, немного расслабившись и скрывшись из-под испепеляющих взглядов, прошел к подоконнику и с молчаливого разрешения устроился там. Кард же опустился в кресло. Теперь он выглядел обеспокоенным ещё больше, чем раньше, а потому заерзал и стал то и дело бросать взгляд на Калеба. Тот, отложив бумаги в сторону, уставился на него.

— Ты хочешь мне что-то сказать?

Кард глубоко вздохнул и кивнул.

— Ваше Величество, простите, но на Великой Охоте я буду выступать от рода Хэлвис, — пробормотал он. — Мои братья не в столице, поэтому, как первый по старшинству после них, я обязан сделать это. Отец не приемлет отказа. Я сегодня всё утро ссорился с ним, чтобы мне позволили сопровождать вас, но он непреклонен. Мне очень жаль, но я вынужден просить вас отпустить меня на это время…

Калеб нахмурился.

— А где твои братья? — спросил он. — Почему они покинули столицу?

— Отец говорит, что они отправились на завоеванные недавно территории в качестве добровольцев. Там они помогают солдатам поддерживать порядок и гасить конфликты с местными. У них в этом много опыта.

— Понятно, — протянул Калеб и обернулся к Гледу. У того в глазах отразилась такая работа мысли, что стало очевидно, что в ближайшее время он попытается разузнать всё об этой теме. — Не переживай, Кард, — сказал Калеб и позволил себе приподнять уголки губ. — Я не сержусь. По крайней мере мне не нужно переживать, что с твоей стороны нагрянет опасность.

Кард выдохнул с облегчением.

— Спасибо, Ваше Величество, — с чувством сказал он. — Мне казалось, что вы выгоните меня, если я буду сражаться против вас на Охоте. В последнее время всё так сложно.

Глед тихонько рассмеялся, а Калеб не сдержался и закатил глаза.

— С чего бы мне выгонять тебя после стольких лет? — фыркнул он и взял в руки отчет, бегло пробежавшись по нему взглядом. — Прекрати нести чушь.

Калеб замолчал и нахмурился, внимательнее вчитываясь в текст. На несколько минут комната погрузилась в тишину. Охранники переглянулись, не поняв, что вдруг его так взволновало, но не посмели отвлечь. Они знали, что в такие моменты нужно молчать. Калеб поджал губы, изучая информацию, и внутри него стала подниматься тревога. Отчет пришел от магов, которые изучали информацию о новом заклинании, примененном в Рипсалисе. Они пытались найти что-то похожее в древних текстах и последних достижениях ученых других королевств, однако потерпели поражение. Более того, на основании увиденного в бою, они сделали ряд выводов, от которых стыла кровь в жилах.

Во-первых, заклинание было невероятно мощным, а потому обычные магические щиты могли с ним не справиться. В лучшем случае им удалось бы уменьшить урон, но не нейтрализовать его, а потому требовалось разработать более совершенные барьеры. Во-вторых, скорость выстрела поражала, и от алого луча практически невозможно было увернуться. В-третьих, магические круги появлялись в воздухе, и нигде не было видно артефактов, которые направляли их, а потому можно было сделать осторожный вывод, что заклинанию не требовались «глаза». Оно могло появиться где угодно и когда угодно, хотя это противоречило всем учениям и законам. В этом пункте также шла приписка, что не было гарантий, что заклинание не было создано магом, подобным тем, что были в древности, когда боги ещё приглядывали за миром и даровали благословения. Впрочем, Калеб не обратил на это особого внимания. Он знал, что боги давно оставили их, а потому уповать на их возвращение могли лишь глупцы.

Маги разрабатывали новые щиты, которые смогут выдержать залпы заклинаний, однако нужно было время на подготовку. Чтобы обеспечить ими весь командующий состав, требовались не только большие затраты ресурсов, которых и так было мало, но и месяцы упорной работы. У империи этого не было. Необходимо было действовать быстро и решительно, однако до сих пор оставалось непонятным, что именно следовало предпринять. Как можно было обойти смертельное заклинание и захватить город?

— Глед, Кард, нужно посоветоваться, — сказал Калеб, откладывая отчет и задумчиво хмуря брови. — Расскажите ещё раз, вы видели что-нибудь подозрительное в битве при Рипсалисе?

Охранники переглянулись, но послушно задумались.

— Заклинания появлялись ровно над командирами, — припомнил Глед. — Но если они срывали погоны, то оказывались в безопасности.

— Верно, — кивнул Калеб и сделал пометку на чистом листе. — Что еще?

— Оно выглядело, как красный луч, и обычно такой цвет соответствует огненной магии, но жара от него не чувствовалось, — заметил Кард.

— О! Хорошее замечание, — кивнул Глед, а затем неловко помял руки. — Не знаю, совпадение ли это, но луч появился, когда началась гроза. Возможно, магия как-то связана со стихией молнии.

— Не будем исключать такую возможность, — сказал Калеб и сделал новую пометку. Кард вдруг ударил кулаком по раскрытой ладони, будто его осенило.

— А ещё я заметил, что падальщиков было много, — сказал он воодушевленно, но натолкнулся на два скептических взгляда. — Что? Вы сказали вспомнить что-то подозрительное. Я вспомнил. Птицы не летают в грозу.

Глед подавил смешок, а Калеб кивнул.

— Хорошо, на всякий случай запишем и это.

— А что вы пытаетесь понять? — полюбопытствовал Глед. — Мне казалось, мы уже сто раз это обсудили.

Калеб оглядел список и сделал ещё несколько пометок о том, что вспомнил сам. Затем он отложил листок в сторону и обернулся к Гледу. Тот продолжал сидеть на подоконнике в ожидании ответа. У него на лице читался интерес и легкое беспокойство, которое Калеб прекрасно понимал. С битвы при Рипсалисе этот разговор возникал снова и снова, однако никаких особых продвижений не наблюдалось: до сих пор не было понятно, что делать с заклинанием, а потому планировать новую атаку на город было глупо. Впрочем, Калеб не терял надежды. Он знал, что заклинание не могло просто появляться в воздухе и прицельно бить по командирам само по себе. Оно должно было подчиняться законам магии.

— Мы что-то упускаем, — сказал он. — Я не верю, что в Рипсалисе объявилась богиня или что они совершили такой прорыв в магии. Вероятнее всего, они очень хорошо замаскировали артефакты, с помощью которых наводились на цель. Нужно только понять, как именно они это сделали, а затем уничтожить их и снова атаковать город.

— На ум приходит только что-то невидимое, — пожал плечами Глед. — Слышал, Эдгар умеет скрывать свое присутствие, если не хочет, чтобы его нашли.

— Он так прячется от учеников, если они его утомили, — улыбнулся Кард, и Калеб зацепился за эту идею.

— Хм, неплохая мысль, — кивнул он и принялся делать новые пометки. — Возможно, нам всем отвели взгляды, и мы попросту не обратили внимание на артефакты. Это звучит гораздо логичнее, чем всё остальное. Кард, позови Эдгара. Перед советом я хочу поговорить с ним и подробнее узнать, как ему удается прятаться от чужих глаз.

Кард бодро кивнул и подскочил.

— Понял. Я мигом!

Он вышел, и Глед проводил его взглядом. Выражение его лица стало задумчивым. Он прищурился и некоторое время глядел на закрытую дверь, потирая подбородок. Калеб знал такой его взгляд. Глед пытался понять, что происходит, и найти этому причину, перебирая сотни вариантов. Впрочем, озвучивать их он не спешил. Калеб поманил его рукой, и тот спрыгнул с подоконника, вплотную подходя к столу. Глед склонился и понизил голос:

— Ваше Величество…

— Знаю, — кивнул Калеб и взглядом указал на дверь. — Пригляди за ним, но тихонько. Что бы ни случилось, Карда взволновала не только Великая Охота. Выясни, в чем дело.

Глед криво улыбнулся.

— Столько лет прошло, а он так и не научился врать.

Калеб хмыкнул.

— На наше счастье.

Они затихли, и Глед вернулся к окну, чтобы продолжить наблюдать за людьми в саду и обдумывать всё, что случилось за день. Калеб притянул к себе записи, рассматривая их, а затем начал рисовать на листе планы осады Рипсалиса. Отец учил его, что в каждой обороне есть слабости. Как разбить защитный купол, он придумал, поэтому не стоило переживать на этот счет. Мысли Калеба сосредоточились на убивающем заклинании, которое будто возникало из ниоткуда и пропадало в никуда. Он постарался вспомнить всё, что видел и слышал в бою, и в голове завертелась ускользающая мысль. Что-то было не так. Что-то выглядело инородно во время сражения, однако он никак не мог понять, что именно.

Калеб начертил на листе бумаги схематичный вид купола, а также стрелочками обозначил наступающие силы империи. Он попытался понять, откуда войска могли просматриваться. Все высокие здания уже были разрушены, поэтому оттуда никто не мог наблюдать, наводя заклинания на командный состав. К тому же требовалось множество человек, чтобы настолько быстро переключаться между выстрелами, безошибочно находя новую цель. Единственным местом, с которого можно было увидеть всё поле боя, становилась вершина защитного купола. Но это было глупо. Никто не мог сидеть на энергетическом поле. Во-первых, его сразу же заметили бы. Во-вторых, он должен был скатиться с него, как капля дождя по черепице.

Калеб отмел идею и перерисовал чертеж. На сей раз он обратил внимание на позиции императорской армии, размышляя, могли ли бойцы Рипсалиса заблаговременно расставить там магические ловушки, реагирующие на определенных людей. Такие можно было замаскировать не только с помощью заклинаний, но и просто закопав поглубже. Впрочем, это было маловероятно. Дозорные день и ночь следили за городом, поэтому должны были увидеть, как из него выходят люди и что-то устанавливают на поле боя. При детальном рассмотрении и эта идея не выдерживала критики, а потому Калеб, подавив вздох, потер глаза, осознавая, что снова встал в тупик.

Разве можно было ещё как-то наблюдать за сражением? Не могла же богиня действительно направлять их?

— Глед, какой богине поклоняются в Рипсалисе? — спросил он, и тот отвлекся от созерцания пейзажа за окном.

— Юнглин, — ответил он. — В старых писаниях о ней говорят, как о самой доброй и сострадательной богине. Она всегда приходила на помощь своему народу, когда те попадали в беду, будь то вспышка болезни, природная катастрофа или война.

— Как думаешь, есть шансы, что она вернулась?

— Никаких, — резко мотнул головой Глед. — Боги покинули нас триста лет назад, когда мир захватили чудовища катастрофы. Королевства, которые до сих пор чтят их и ждут, населены глупцами. В книгах говорится, что Элмонт — бог-покровитель, присматривавший за империей в далекие годы, учил, что однажды мы останемся одни. Не будет смысла возносить молитвы, не будет толку ждать милости небес, а нужно будет сражаться самим. Он показал нашим предкам, как справляться с напастями и как выживать. Благодаря этому империя и смогла возвыситься, а не сгинула, как многие другие королевства, когда орды чудовищ вышли из тени.

Калеб позволил себе приподнять уголки губ.

— Не смотрите так, Ваше Величество, — смутился Глед. — За мной присматривал служитель церкви, когда я ещё жил на улице. Он много рассказывал о старых богах и о том, почему уже триста лет в империи не проводятся службы, хотя все церкви целы и чисты.

— Мы чтим Элмонта, но не ждем его милости, — кивнул Калеб. — Он ушел, оставив нас одних, как однажды уходят все родители, но прежде, научил нас справляться с бедами своими силами. В этом наше главное отличие от других королевств.

— Поэтому я не думаю, что Юнглин могла вернуться, — сказал Глед. — К тому же алые лучи — совершенно не в её духе, если верить легендам. Такое гораздо больше подходит северному богу. Рассету.

— Ты прав.

Калеб не успел ничего больше сказать, так как в дверь постучали. В кабинет вошел Эдгар в сопровождении Карда и принес несколько увесистых книг. Оставив в стороне разговор о богах, Калеб принялся расспрашивать о заклинаниях сокрытия, и маг с неожиданным жаром стал рассказывать о них. Похоже, он не рассматривал такой вариант. Они разговорились и не заметили, как пролетело время до совета генералов. Предлагая продолжить там, Калеб пригласил с собой Эдгара, и они вместе направились в большой зал, увешанный картами и флагами империи.

Военные вопросы заняли время до полуночи, и Калеб с головой погрузился в них, обсуждая новую атаку на Рипсалис, а также продвижение на других участках фронта. К несчастью, поражение и смерть императора Корнелиуса подстегнули противников биться яростнее, а потому сражения стали более ожесточенными.

Раздумывая, что предпринять, Калеб не уследил за временем. Он не успел заглянуть к Бланшу, ведь к тому моменту, как покинул зал совета, начал клевать носом. Притащившись в покои, он рухнул на кровать, не раздеваясь, и тут же уснул. Сквозь сон ему удалось почувствовать, как Глед стянул с него обувь и верхнюю одежду, а затем укрыл одеялом. Ему даже показалось, что он ласково провел по его волосам, точно настоящий старший брат, о котором Калеб когда-то мечтал. На душе потеплело, и он проспал до рассвета.

Без тревог и напряжения.