Гиппогриф Его Величества

Глава 8. Верность и предательство

— Ваше Величество, прошу вас, — смутно расслышал Бланш чей-то голос. — Вы уже несколько дней почти не спите. Вам нужно отдохнуть.

— Я в порядке, Кард. Нет причин для беспокойства.

— Лекари говорят, что он скоро очнется, — прозвучало от Гледа. — Им удалось нейтрализовать яд, поэтому опасности для жизни нет. С вашего позволения, я останусь здесь и буду присматривать за Бланшем, а вы вернетесь во дворец.

— Нет. Я останусь здесь до тех пор, пока он ни откроет глаза.

Всё смолкло. Почему-то Бланш знал, что охранники переглянулись и подавили тяжелые вздохи, снова столкнувшись с упрямством господина. Если Калеб решил что-то сделать, то никакая сила не могла помешать ему. Раньше с этим боролся император Корнелиус, надавливая авторитетом, однако теперь в стране не было человека, который был бы способен приказать Калебу уйти в свою комнату и лечь в кровать. Охранникам оставалось подчиняться. Несмотря на теплые отношения между ними и Калебом, они не смели настаивать на своем. Не только потому, что это было вопиющим нарушением субординации, но и потому, что понимали его чувства.

Бланш хотел показать, что проснулся, и пошевелиться, однако тело оказалось неповоротливым и тяжелым. Не удалось даже открыть глаза. Было плохо: голова болела, кости ломило, рана на крыле пульсировала, и не было никаких сил. Очень хотелось пить. Бланш давно не чувствовал себя настолько болезненно. Яд оказался очень силен и должен был мгновенно убить Калеба, когда стрела пронзила бы его тело. К счастью, Бланшу удалось принять удар на себя, а усиление магией позволило продержаться до дворца, не показывая, что что-то не так. Правда, оставалось непонятным, сколько он провел в бессознательном состоянии. День? Два? Бланш не мог сообразить.

Кто-то начал водить рукой по его шее. Мягко и заботливо. Сверху раздался, как всегда холодный, но почему-то приглушенный голос Калеба:

— Глед, ты сделал, что я просил?

Судя по шорохам, тот достал что-то из кармана и поставил на пол. Бланша обдало легким порывом ветра, и за пределами стойла всё стихло: исчез шелест деревьев, пропал отдаленный лай собак, отрезало шаги патрульных. Здание накрыла тишина, и ему с трудом удалось поймать ускользающую мысль о том, что Глед применил какой-то артефакт на тигиллах. Как всегда, предусмотрительный и умный, он позаботился, чтобы разговор не подслушали. В груди потеплело от того, насколько он переживал о безопасности Калеба, и Бланшу даже захотелось одобрительно покурлыкать. Однако ничего не вышло и пришлось пообещать себе сделать это позже, когда будут силы.

— Как вы и приказывали, я нашел нужных людей. Они уже приступили к расследованию и, насколько мне известно, вышли на след заказчика.

— Им можно доверять? — спросил Кард. — В последнее время туго с преданными слугами.

— Скорее да, чем нет, — ответил Глед. — Я тщательно подобрал каждого из них, изучив их прошлое, связи и службу во дворце. Кто-то из них предан вам, Ваше Величество, так как знает вас по совместным битвам и тренировкам, кто-то предан покойному императору Корнелиусу, а потому хочет сохранить вам жизнь, как кровному наследнику династии. Но я не могу дать голову на отсечение, что они не переметнутся на сторону врага. Это просто невозможно гарантировать.

— Согласен, — отозвался Калеб. — Это необходимый риск. Но всё-таки я хочу узнать, кому из них ты доверяешь больше, чем остальным.

— Таких людей двое, — сказал тот. — Во-первых, Соул. Этот старый лис служил императору Корнелиусу преданнее тени и всегда был на шаг позади него. Он яростно отстаивает кровное наследие и признает только вас, Ваше Величество, новым правителем. За тридцать лет, что он провел подле императора Корнелиуса, он бесчисленное число раз спасал его от смерти. Насколько помню, он помогал и вам во время нескольких покушений.

— Верно, — кивнул Калеб, и его голос прозвучал удивительно спокойно. — Мне было семь, тогда он остановил кинжал, который мне пустили в затылок. До сих пор помню, как он вытаскивал его из ладони, — он замолчал на миг. — Кажется, он был твоим учителем, когда тебя взяли во дворец?

Глед оживился и кивнул.

— Да, именно он научил меня всему, что я знаю, — сказал он, и Бланш почти воочию увидел, как загорелись его глаза. — Благодаря тому, что меня назначили его учеником, я смог узнать его ближе, чем многие другие. Соул не захочет вас убивать, как минимум до тех пор, пока не будет другого кровного наследника.

— Как воодушевляет, — протянул Кард.

— Хорошо, я тебя понял, — тем временем сказал Калеб. — Нужно будет позже поговорить с ним. А что со вторым человеком? Кто он?

— Мой друг из казарм. Его зовут Аллен, и он предан вам всем сердцем. В битве при Бригге вы спасли его, приняв удар на себя, и с тех пор он поклялся посвятить вам жизнь.

Калеб вздохнул, а рука, гладившая Бланша, замерла на миг.

— Я помню его, — сказал он. — Рыжий парнишка с веснушками, так? — судя по шорохам, Глед радостно закивал. — В той битве он растерялся, и я защитил его, потому что вспомнил себя в первом бою. Хороший парень. Позже он подкараулил меня у шатра отца и так сильно извинялся, что почти плакал.

— Аллен — сильный, ловкий и смекалистый. Он сослужит вам хорошую службу.

— Тогда почему ты доверяешь ему меньше, чем Соулу? — спросил Кард.

— Потому что просчитываю риски, — пожал плечами Глед. — Сильные чувства имеют свойства изменяться на противоположные. Любовь может обратиться в ненависть, доверие — в предательство. Пока Аллен идет за Его Величеством и разделяет его взгляды, всё будет в порядке. Если же по какой-то причине он вдруг разочаруется, то вполне может стать самым непримиримым врагом.

— К этому есть предпосылки? — нахмурился Калеб, и Бланш почувствовал укол тревоги в груди. Захотелось подняться, закрыть своего человека крыльями, однако из-за слабости ничего не получилось.

— Пока нет, но я привык рассматривать все варианты.

— И правильно, — бросил Кард, стукнув кулаком по ладони. На мгновение воцарилась тишина, полная удивления и непонимания. Нарушил ее Глед:

— Что это с тобой вдруг?

— Я думал недавно, почему мы уже три раза не смогли заметить засаду для Его Величества, — сказал тот. — Кто-то во дворце не чист на руку и помогает врагам. И он явно находится у верхушки. Может быть, это даже кто-то из советников… Что с вашими лицами? Я опять сказал что-то глупое?

Бланш услышал странный звук, будто Калеб подавил смешок. Впрочем, его голос оставался ровным и спокойным.

— Это очевидно, Кард, — сказал он с легким снисхождением в голосе. — Более того, у нас уже есть подозреваемые. Провести столько слуг по дворец без моего ведома могли лишь пятеро, и за всеми ними я сейчас слежу.

— Так… вы знали? — потерянно выдавил он. Глед рассмеялся.

— Прости, мне следовало рассказать тебе, — похлопал он его по плечу. — Под подозрением главный советник Брайан, так как он официально является вторым человеком после Его Величества. Его полномочий достаточно, чтобы управлять слугами во дворце, и, насколько нам известно, он курирует изготовление бюста бывшего императора Корнелиуса. С толпой скульпторов проще простого провести кого-то во дворец. Кроме того, верховный маг Эдгар в последнее время ведет себя подозрительно, а с его способностями провернуть такое — раз плюнуть.

— Также мы наблюдаем за тайным советником Греем, — продолжил Калеб. — Не думаю, что это его рук дело, ведь он всегда верно служил отцу, и я знаю его с детства, однако не могу исключить такую возможность. У него много агентов, много разведчиков и связей. С их помощью он может сделать практически всё и остаться незамеченным.

— Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и главного дворецкого Карла. Кто, как не он, отвечает за слуг во дворце? Однако прямых доказательств пока нет.

Голос Гледа почему-то наполнился неуверенностью, когда он спросил:

— Верно, Ваше Величество?

Тот отстранено бросил:

— Верно.

Повисла тишина.

Бланш остро захотел открыть глаза и вмешаться в разговор. Человеческая часть сознания, внимательно вслушивающаяся в каждое слово, заметила подозрительную паузу. Атмосфера потяжелела. В воздухе повис невысказанный вопрос, однако из-за слабости и последствий отравления Бланш не мог сам сообразить, какой именно. Мысли вяло текли в голове. Гораздо проще удавалось заметить настроение Калеба и охранников, чем рассуждать над тем, о чем они говорили. Как и раньше, пока нужно было просто всё запоминать, чтобы осмыслить позже. За последнее время Бланш настолько часто делал это, что уже привык.

— Вы сказали, что подозреваемых пятеро, — нарушил молчание Кард, и Бланшу захотелось одобрительно заклекотать. Именно этот вопрос его мучил. — Кто последний?

Калеб напрягся. Взгляды устремились на него, и Бланш заволновался, ведь тот начал медленнее гладить его и тише дышать. Перемену в настроении заметили и охранники, из-за чего заерзали на местах, тревожно переглядываясь. Глед прекрасно понимал причину, по которой Калеб закаменел и замолчал, и не знал, стоило ли раскрывать правду сейчас. Кард же оказался сбит с толку. Он понятия не имел, кем мог оказаться последний подозреваемый и почему его личность так взволновала остальных. У Бланша мелькнула мысль, и он в последний миг успел ухватиться за нее. Перед внутренним взором предстала статная фигура с надменным взглядом и презрительной ухмылкой.

— Матушка, — сказал Калеб, сжимая руки в кулаки. — Она тоже могла сделать это.

— У госпожи Амелии столько же свободы действий, сколько у советников, — тихонько пояснил Глед. — К тому же мотив есть. Если вдруг Его Величество погибнет, она тоже сможет претендовать на престол в отсутствие других кандидатов. Если её поддержит армия, победа станет безоговорочной.

— Вы намекаете на переворот? — ошарашенно прошептал Кард, точно боясь говорить об этом вслух. — Но разве госпожа Амелия способна на такое?

— Матушка амбициозна, и я лучше всех об этом знаю, — через силу выдавил Калеб. — Вряд ли она захочет переступить через меня, скорее, будет пытаться сделать для себя карманного императора. Однако и открытую конфронтацию не стоит сбрасывать со счетов. У нее есть преданные слуги, в том числе среди командиров армии. Хочется верить, что опасения напрасны, но мы не можем закрыть на это глаза.

— Понимаю, — вздохнул Кард. — Жаль, что нам до сих пор не удалось захватить живьем ни одного из нападавших.

Дыхание Гледа участилось, и он сжал зубы. Бланш почувствовал, как от него рванула подавляемая злоба, и не удивился этому.

— Кто-то слишком хорошо их готовит, — прошипел он. — Они знают, что погибнут, и готовы к этому. Тот стрелок выпил яд сразу, как понял, что не сможет сбежать. Страшно представить, кто стоит за ними, если они идут на такие меры.

— Как бы то ни было, мы должны приготовиться ко всему, — твердо сказал Калеб. — Во время Великой Охоты я рассчитываю на вас. Не отходите от меня ни на шаг.

Охранники синхронно отозвались:

— Да, Ваше Величество!

Они затихли, и Бланш, наконец, смог медленно открыть глаза, мутным взглядом осмотревшись. Всё плыло, вспыхивало и кружилось, однако он сразу заметил сидящего рядом Калеба. Тот дернулся, уставившись на него, и в голубых глазах мелькнула секундная радость. Впервые за долгое время в них не оказалось холода и подозрения, а поселилась лишь нежность и волнение. Всё внутри потеплело, и Бланш тихо закурлыкал, попытавшись повести головой, чтобы его снова погладили. Животная часть сознания принялась скакать от счастья, а человеческая с облегчением выдохнула, что неприятная ситуация принесла пользу, а не стала очередным гвоздем в крышку гроба их привязанности. В голове всплыла далекая, затертая временем фраза, будто из иного мира: «Нет худа без добра».

— Он очнулся! — воскликнул Калеб, и охранники оживились. — Глед, воды. Кард, сбегай за лекарем!

Они подскочили, и каждый бросился выполнять задачу. Спустя пару минут перед Бланшем поставили таз с чистой водой, и он с наслаждением опустил туда клюв, жадно глотая. Прохладная и будто даже сладкая, она буквально вернула его к жизни. Шум в голове немного утих, и мир перестал так бешено вращаться. Появились силы на то, чтобы немного осмотреться, и он с удивлением отметил, что всюду стояли разноцветные склянки, лежали камешки, а на земле особыми чернилами оказался начерчен магический круг. Не оставалось сомнений, что Калеб сделал всё, чтобы его спасти: не только приказал лекарям заняться ранами, но и позвал магов. В этом свете становилось понятно, почему Бланша выкинуло в подсознание. Его погрузили в магический сон, чтобы излечить.

Калеб продолжил гладить его, невероятно заботливо и нежно. Он несколько раз набирал в грудь воздух, чтобы что-то сказать, но обрывал себя раньше, чем слова срывались с губ. Впрочем, Бланшу не нужно было слышать их, чтобы понять, насколько всё изменилось. Лед тронулся. Калеб сделал первый шаг к примирению, и это ощущалось во всем: в том, с какой нежностью он перебирал его перья, в том, как смотрел на него, и в том, сколько ночей провел здесь в ожидании. В груди замирало от щемящей радости, которая, словно пушистое облачко, становилась больше и больше. Бланш наслаждался ей, плавал, точно в море солнечных лучей, и никак не мог насытиться.

Хотелось верить, что долгие дни одиночества подошли к концу. Они буквально убивали животную часть Бланша, которая не понимала, чем заслужила холод Калеба и взгляды, полные подозрения и скорби. Она горько плакала, раз за разом натыкаясь на стены, и мечтала сделать всё, чтобы вернуть прежние отношения. Человеческая часть легко объясняла, что происходило. Она находила причину для каждого поступка Калеба, однако легче от этого не становилось — сердце рвалось на части, а медленное исполнение плана — угнетало.

К счастью, несмотря на то, что усилия казались тщетными, это было не так. Каждое слово, каждая попытка Гледа и Карда доказать, что Бланш не изменился, оседала в сознании Калеба. Сперва он не принимал это, вспоминая, как засияли алым кристаллы. Затем начал злиться и сажать охранников на хлеб и воду, запрещая говорить об этом. Однако никогда не забывал и, Бланш был уверен, в свободное время переосмысливал, пытаясь понять, правы ли они или просто пытаются его утешить. Процесс шел медленно и мог занять несколько месяцев, однако покушение на шествии помогло ускорить его. Внутри Калеба всё всколыхнулось от страха потери, и он сменил гнев на милость.

Бланш снова слабо толкнулся головой, требуя поглаживаний, и Калеб исполнил желание. Его даже не смущало присутствие Гледа, который глядел на них с сияющими глазами и, казалось, мог заплакать в любой момент. Бланш даже попытался раскрыть крылья, чтобы показать, насколько счастлив, однако те лишь слабо дернулись. Впрочем, это не осталось незамеченным. Калеб тихонько велел ему успокоиться и экономить силы, чтобы скорее выздороветь. Бланш негромко закурлыкал, соглашаясь.

К сожалению, в полной мере насладиться воссоединением не дали. Внезапно Калеб резко обернулся к двери, поспешно встал, отряхивая одежду и сурово нахмурился. Глед, убрав артефакт-заглушку, критически оглядел его, подбежал, чтобы поправить манжеты, а затем отступил в сторону. Полминуты спустя в сопровождении Карда вошел лекарь, которого Бланш с малых когтей знал. Тот выглядел так, будто не ложился спать, несмотря на поздний час, и споро разложил необходимые приспособления. Он осмотрел Бланша, особенное внимание уделив ране на крыле. В это время остальные стояли молча и лишь Кард и Глед переглядывались, будто вели безмолвный диалог. Калеб сосредоточенно следил за каждым движением лекаря.

Наконец, тот убрал приспособления и поднялся.

— Гиппогриф слаб, но его жизни ничего не угрожает, — сказал он, и напряженные плечи Калеба немного расслабились. — Мы будем подкреплять его здоровье особыми настоями, чтобы он быстрее восстановился. К Великой Охоте он будет в полном порядке, уверяю вас.

— Хорошо, если так, — кивнул Калеб. — В таком случае, займитесь им. Я рассчитываю на вас.

Лекарь глубоко поклонился.

— Я вас не подведу.

Калеб на прощание погладил Бланша, на грани слышимости шепнув, что рад видеть его живым, а затем покинул стойло. Охранники последовали за ним, наконец, выдохнув с облегчением. Они совершенно точно собирались уложить Калеба в кровать и заставить проспать не менее шести часов подряд. Бланш мысленно пожелал им удачи, ведь тому действительно нужно было отдохнуть. Невооруженным глазом было видно, насколько он измотался за это время, а учитывая то, что его постоянно пытались убить, это становилось особенно опасно.

Бланш проводил его взглядом, уже тоскуя, однако вскоре его отвлек лекарь. Он приготовил какие-то настои и отработанным движением постучал по клюву снизу, веля открыть его. Привыкший за столько лет к постоянному приему лекарств, Бланш послушно выпил горькую настойку. Он затряс головой от неприятного вкуса, и лекарь позволил заесть это сочным фруктом. Затем Бланшу принесли легкую, полезную пищу, чтобы восполнить силы, но аппетита почти не было, поэтому он лишь слегка поклевал. Гораздо больше хотелось пить, и Бланш то и дело приникал к воде, пока лекарь одобрительно кивал.

Когда с процедурами оказалось покончено, Бланш улегся на своем месте и прикрыл глаза. Несмотря на радость встречи с Калебом, состояние здоровья оставляло желать лучшего, поэтому он почти сразу уснул и проспал до тех пор, пока солнце ни вошло в зенит.

Следующие дни прошли довольно однотипно и состояли лишь из постоянного приема лекарств, сна и периодических встреч с Калебом. Тот снова начал приходить в стойло, пусть выглядел суровым и собранным. Он позволял себе погладить его, иногда даже говорил несколько приятных слов, однако больше не проявлял никаких нежностей. Во взгляд вернулся холод, однако Бланш больше не чувствовал, будто его пронзают острыми пиками. Скорее, что к нему присматриваются, изучают и сопоставляют с чем-то. Вероятно, с образом, который Калеб бережно хранил в душе. Не сказать, что было приятно, но Бланш считал это большим шагом вперед в сравнении с тем, что было.

Глед и Кард светились от счастья. Судя по хитрым взглядам, они продолжали доказывать, что Бланш лишь немного поумнел, а вовсе не обзавелся новой душой или воспоминаниями. К ним присоединился Эдгар, гораздо более уверенный в своих словах, чем раньше. В отличие от недавнего, Калеб не прерывал их и позволял говорить, прислушиваясь. Однажды Глед даже зачитал несколько строк из исследовательского журнала магов, когда они были в стойле. Бланш тогда заинтересованно поднял голову, а Калеб нахмурился, обдумывая услышанное. Он ничего не сказал и вскоре ушел во дворец, однако, как минимум, не велел Гледу заткнуться и не посадил на хлеб и воду. Обрадованные охранники едва не разрыдались, обнявшись.

Бланшу тоже стало гораздо спокойнее, и он смог полностью сосредоточиться на выздоровлении и осмыслении всего, что было. А подумать было над чем. Наиболее волнующих тем оказалось три, и каждая требовала пристального внимания. Первая касалась разговора в подсознании, когда животная часть спросила у человеческой об имени. Размышлять об этом всё ещё казалось странным из-за нецелостности, но что-то подсказывало, что это нужно сделать. В обязательном порядке. В имени человеческой части хранился какой-то секрет, и, словно запертый ящик, скрывающий бесценные знания, он манил, моля скорее раскрыть его. Вот только ключика пока не было. Бланш крутил мысль и так, и эдак, вспоминал сон, в котором встретил ухмыляющегося человека, и пытался поймать ускользающее слово.

Имя вертелось на языке. Казалось, нужно было лишь набрать в грудь воздуха и сказать его, однако не получалось. Вместо него в голове всплывало другое — Рассет. Человеческая часть наотрез отказалась принимать это за свое имя и не могла ответить, почему снова и снова вспоминает лишь это слово. По неведомой причине оно отпечаталось на подкорке сознания, и больше ничего не было. За долгие дни размышлений и попыток поднять воспоминания прошлой жизни Бланш так ничего и не добился. Животная часть сочувственно прикрывала крылом человеческую, утешая, а та отмахивалась, делая вид, будто неважно, как его звали в прошлом и почему он вдруг пробудился здесь.

Второй темой для размышления стал недавний разговор Калеба с охранниками. Они перебирали подозреваемых — тех, кому были выгодны покушения, и пытались выйти на след заказчика. Доводы казались логичными, а каждая кандидатура заслуживала место в списке. Бланш ничего не мог сказать о советниках, ведь не встречался с ними, однако насчет Амелии и Эдгара у него имелись соображения.

Мать Калеба казалась подозрительной. Она была холодной, надменной и эгоистичной. Несмотря на то, что Бланш нечасто с ней встречался, он навсегда запомнил, насколько острым был её взгляд и насколько полными неприкрытой угрозы — речи. Кроме того, она давила на Калеба, веля отправляться в битву, в которой недавно погиб бывший император, зная, что контрмер к убивающему заклинанию не было. Бланшу это казалось странным. Разве так должна была вести себя мать с ребенком? Почему она не заботилась о нем, не прятала под крылом? Что, если она действительно хотела взойти на престол и готовила почву для этого, проводя роскошные балы и встречаясь с другими аристократами?

Как говорил раньше Кард, знатные дома не верили в Калеба и присматривались к другим кандидатам. Умная, целеустремленная и амбициозная Амелия могла привлечь их взгляды. Впрочем, не для того, чтобы действительно пойти за ней. Её могли сделать карманной императрицей — подставным лицом, которое на самом деле ничего не решало, а лишь играло на публику. Даже если у самой Амелии был план, как сохранить власть и не стать марионеткой в чужих руках, она всё равно могла пойти против Калеба. Этого было можно ожидать от такой рациональной и жесткой женщины, как она.

Эдгара Бланш подозревал из-за его отношений с Калебом. Верховный маг прошел по лезвию ножа, когда провел ритуал усиления и попал в немилость. Калеб не раз угрожал, что казнит его, и это могло стать причиной для недовольства. Если Эдгар не собирался сам захватить власть, то мог продвигать своего кандидата, кем бы он ни был. С его способностями ничего не стоило провести убийц во дворец и снабдить их магическим оружием. В свете того, что маг к тому же обладал способностью проникать в головы других, становилось особенно тревожно. Что, если именно он заставлял убийц накладывать на себя руки, если покушение срывалось? Что, если именно он снабжал их магическим оружием и указывал на слабые места Калеба?

Кроме того, нельзя было забывать и о первом браке императора Корнелиуса, о котором говорили скупо и тихо. Человеческая часть Бланша практически кричала, что у него должен был родиться ребенок. Однако пока не удавалось установить, действительно это было так, или же прошлая императрица не смогла его выносить. В любом случае, во дворце его не было, и оставалось гадать, что с ним случилось и какая за этим крылась история. Бланш накопил не один десяток вопросов и среди них выделил несколько основных. Что стало с первой женой Корнелиуса? Если она погибла, то как? Могла ли Амелия освободить себе место к трону, чтобы подобраться к императору? Что, если всё это было частью грандиозного плана по захвату власти?

Бланш затряс головой, когда человеческая часть увлеклась теориями заговоров. Едва ли всё было так, как она вообразила, однако сбрасывать со счетов такую вероятность было рано. Как говорится, все были под подозрением, пока не доказано обратное. Советники ли, верховный маг, мать или непонятно существующий ли первый ребенок Корнелиуса — все могли желать Калебу смерти. Однако Бланш не мог поучаствовать в расследовании, чтобы помочь найти врага. Он лишь пообещал себе, что обязательно защитит Калеба, откуда бы ни пришла беда, даже если ради этого придется ещё сто раз останавливать отравленные стрелы.

Ближайшим опасным моментом становилась Великая Охота.

Состязание являлось третьей и наиважнейшей темой, над которой Бланш размышлял. Он понимал, насколько важным оно было, и не мог забыть, как много существовало способов убить Калеба там. Хотелось верить, что на сей раз стража сумеет обеспечить безопасность мероприятия, но следовало постараться самому. Бланш уже начал придумывать, как сможет среагировать и что сделать, чтобы уберечь Калеба, и рациональная часть сознания принялась подкидывать идеи, пока животная с тревогой наблюдала за ней. От того, сколько разнообразных ситуаций получалось промоделировать, становилось и радостно, и страшно.

Впрочем, для того, чтобы всё прошло хорошо, в первую очередь требовалось выздороветь. Без сильного тела, которое сможет двигаться быстро и ловко, планы рассыпа́лись на этапе проработки. Именно поэтому Бланш послушно глотал невкусные лекарства, старался много кушать и понемногу двигаться. Когда приходил Калеб, он медленно поднимался, и они иногда даже гуляли вокруг стойла, не решаясь пока выйти в сад. Потихоньку, шаг за шагом, Бланш шел к выздоровлению, чтобы к Великой Охоте воссиять и привести своего дорогого человека к победе.

Помочь доказать, что Калеб — достойный император.