Гиппогриф Его Величества

Глава 22. Ошеломление и печаль

Всё смолкло.

Бланш уставился на войска Алии, не веря глазам, и затаил дыхание. Четверти всадников как не бывало. Они исчезли в магическом свете, испепелившись в одночасье, не оставив после себя ни амуниции, ни оружия, ни костей. Убивающее заклинание Рипсалиса и рядом не стояло с такой мощью. Оно било точечно и быстро, используя глаза в небе, но даже в самые жаркие моменты сражения не обрушивалось таким потоком. Страшно было представить, что настолько мощная магия применялась в военных конфликтах.

Невольно закралась мысль, что Эдгар не зря считался настоящим гением, ведь создал нечто настолько мощное и страшное. Бланш слышал, именно он нашел способ уничтожить барьер Рипсалиса, и впервые это заклинание применилось в прошлой битве за город, когда погиб император Корнелиус. Оно переворачивало ход сражения, и контрмеры к нему не нашлось до сих пор. Даже умники из Рипсалиса, создавшие птиц, неотличимых от реальных животных, не успели ничего сделать. Каждое королевство имело при себе талантливых и умных магов, которые беспрестанно соревновались в мощи созданных заклинаний. Сейчас это проявилось особенно четко.

Магия Эдгара не раз помогала в битве. Сперва заклинание снесло щит Рипсалиса, затем пробило трещины в куполе, запершем Калеба, чем нарушило магию невидимости Эрика, а теперь сократило силы Алии на четверть, заставив всех замереть, точно окутанных паутиной. Даже Калеб потерял хладнокровие, во все глаза уставившись вперед.

Природа тоже затихла. Ветер исчез, не то из-за магии, не то по стечению обстоятельств. Грохот орудий пропал, и над полем боя стали разноситься лишь стоны раненных и ржание лошадей. Люди точно застряли в киселе, тягучем и липком, лишающем шанса двинуться, и едва осознавали, что нужно сбросить оцепенение. Кто-то должен был сделать первый шаг. Вскинуть оружие. Крикнуть. Однако нарушить тишину не получалось, ведь каждого только что поцеловала смерть, игриво прошептав, что скоро вернется. Бланш не знал, какие чувства захватили бойцов, но первым пришел в себя, встрепенувшись. Он дернулся, пробуждая Калеба, и тот резко вдохнул, вцепляясь в поводья.

– Эдгар, – снова прошептал он. – Я ведь просил не такой удар…

В голосе зазвучала боль. Калеба переполнило сожалением и печалью, и это чувствовалось сердцем. Создавалось впечатление, будто он только что потерял кого-то очень важного, и Бланш догадался, что так оно и могло быть. Магия требовала платы. Обычно затрат сил или жертву, что он не раз видел, когда его лечили в столице. В битвах редко применяли подобные заклинания, тем более несколько раз подряд, ведь существовал риск лишиться жизни. Чтобы повторить такой удар сейчас, отряд Эдгара должен был отдать что-то взамен. Или кого-то.

Не время скорбеть!

Бланш снова встряхнулся, сбрасывая оцепенение, страх и тревогу, и взбрыкнул, приводя Калеба в чувство. Тот сжал зубы. Резко выдохнув, он развернулся к бойцам, таким же потерянным и сбитым с толку, и вскинул клинок. Голос прорезал тишину, точно нож – масло, и заставил многих вздрогнуть, уставившись на него. Калеб призвал:

– Это наш шанс! – воскликнул он. – Маги помогли нам, и теперь наш черед показать силу. За мной, храбрецы!

Он первым поскакал навстречу войскам Алии, и бойцы, переглянувшись, крепче перехватили оружие, последовав за ним. Грянул крик. Слаженный. Мощный. Воодушевленные солдаты империи обрушились на врага с новой силой, и испуганные бойцы Алии хлынули назад. Многие глядели в небо, боясь увидеть там новые магические круги. Кто-то кричал, кто-то бросал оружие, а кто-то пытался задавить панику. Внезапно всё пришло в движение, будто кто-то снял всеобщее ошеломление. Со всех сторон звучало:

– Круши их!

– Отходим к реке!

– Не сметь отступать!

– Небо! Снова круги!

Голоса, приказы и крики – всё смешалось в один миг. Бланш кожей почувствовал, как крепкий боевой дух Алии рвется на части, особенно, когда в небе вспыхнуло множество магических кругов. Они не наносили никакого урона, даже не стреляли, но одного вида хватило, чтобы люди, сломя голову, понеслись прочь. Паника вспыхнула, как искра в стоге сена, несмотря на отчаянные попытки командиров Алии обуздать поток. В отличие от них, войска Калеба в едином порыве погнали их прочь, ликуя. Безнадежная битва, когда каждый миг уносил чью-то жизнь, перевернулась с ног на голову. Радость вспыхнула в сердце, а победа, точно драгоценный камень, вновь засияла на расстоянии вытянутой руки.

Бланш, повинуясь желанию Калеба, помчался вперед, вслед за разбегающимися войсками Алии. Тех накрыл страх за свою жизнь, который сломал мечты о разгроме империи. Разум отключился. Люди смогли связать только два факта воедино: заклинание убило их товарищей и какие-то магические круги появились в небе. Этого хватало, чтобы охваченное ужасом сознание сделало вывод, что вот-вот испепеляющий удар повторится. Никто не пытался вспомнить, насколько затратным оно могло стать по ресурсам и силам. Никто не искал разницу между магическими кругами. Никто не думал, как именно империя наводилась на цель. Люди просто бежали. Спасались.

В душе Бланша вспыхнули двоякие чувства. С одной стороны, он обрадовался победе над самым страшным врагом в битве, который теперь беспорядочно отступал, бросая оружие. Однако, с другой стороны – людей становилось жалко. Многие падали, споткнувшись о тела или камни, и их затаптывали, не оставляя шанса на спасение. Искаженные ужасом лица мелькали тут и там, перемешиваясь с широкими улыбками бойцов империи. Хаос и неразбериха охватили поле боя, и требовалась стальная воля, чтобы не окунуться в общее настроение, теряя себя.

Калеб направил Бланша в небо, чтобы с высоты осмотреться, и они взмыли вверх под топот конницы. На сей раз никто не стрелял, поэтому и уклоняться не пришлось. Бланш огляделся с настороженной надеждой, которая с каждым мигом раскрывала крылья всё шире. Алия отступала. Бойцы обеих сторон обходили по дуге выжженную заклинанием землю, на которой не осталось ничего, кроме пепла. Подкрепление из пехоты и орудий также разворачивалось, но не столько по приказу главнокомандующих, сколько из-за вспыхнувшей паники. Насколько бы сильным и грозным ни был лидер, даже он ничего не мог, когда тысячи человек охватывались единым чувством.

Сражение здесь закончилось.

Обернувшись к левому флангу, Бланш разглядел последствия орудийной битвы. Тут и там валялись тела и виднелись рытвины взрывов, и кое-где вспыхнула сухая трава. Над землей медленно растворялась паровая завеса, созданная магами, и открывался вид на брошенные орудия. Тильд тоже покинул поле боя. Войска спешно уходили знакомой тропой, а генерал Зейн строил бойцов, не теряя бдительность даже сейчас, когда удалось вырвать из их лап победу. Кард снова что-то втолковывал бойцам, носясь около них и размахивая тростью. Даже с такого расстояния было видно, что он пылал энергией, и никакие ранения не могли его остановить.

– Всё закончилось? – пробормотал Калеб, оглядываясь. – Мы победили?

Бланш взглянул направо, на беспорядочно бегущих бойцов Алии, затем налево, на отступающие силы Тильда, а после – перевел взгляд на Рипсалис. Дыхание замерло. Он издал клич, привлекая внимания Калеба, и указал взглядом на город. Там, на вершине самого высокого здания, израненного войной, реял флаг империи. Тот, кто установил его, махал руками и кричал, что подхватывали все бойцы внизу. Без труда удалось узнать Гледа. Именно он воздвиг знамя империи, ознаменовав полную победу в затянувшемся конфликте. Калеб порывисто вдохнул, едва веря в происходящее, и Бланш разделил его чувства.

Эту вспыхнувшую радость, пронзенную иглой беспокойства, окутанного надеждой. После стольких опасностей, трудностей и тяжелых решений, непокорный город, забравший жизнь прошлого императора Корнелиуса, наконец, пал. Ни прочные щиты, ни искусная магия, ни твердость воинов не сумели защитить его, а потому богатства шахт, наконец, перешли к Калебу. Империя добыла неисчерпаемый запас тигиллов, с помощью которого могла начать перевооружение армии. Теперь, когда она снова заполучила магические камни, ни одно соседнее королевство не позволило бы себе глядеть свысока.

Да, это была безоговорочная блестящая победа, добытая кровью и пόтом. Каждый, кто участвовал в ней, прошел через испытания, страхи и сомнения, но преодолел их. Оставалось лишь подсчитать потери, раненных, а затем забрать накопленные у Рипсалиса тигиллы, чтобы скорее доставить их в столицу. К фабрике по производству тигилловых ружей.

– Возвращаемся, – скомандовал Калеб, и Бланш полетел к войскам, ликующим при их приближении.

Не спускаясь с неба, они зависли над бойцами, и Калеб раздал приказы. Нужно было удостовериться, что Тильд и Алия действительно отступили, а не решили перегруппироваться, чтобы нанести второй удар. Также следовало подавить любые крохи восстания в завоеванном Рипсалисе и посчитать оставшиеся силы. Бланш с удовольствием слушал, как Калеб четко отдавал приказы, и наслаждался тем, что никто не поставил под сомнение ни единого слова. Бойцы закивали с сияющими глазами, пообещав выполнить всё в точности, и Калеб полетел к лагерю, оставив поле боя на своих людей.

Бланш понимал, что тот не только хотел выдохнуть после сражения и нормально обработать ноющие раны, но и проверить, что случилось с магами. Несмотря на победу, добытую не только упрямством бойцов, но и мощным заклинанием, важно было узнать, какой ценой она обошлась. Бланшу хотелось верить, что ничего страшного не случилось, и маги просто слегли с переутомлением, но разум подсказывал, что такого не будет. Прибыв в лагерь, он первым делом огляделся, пока Калеб спешивался.

– Где Эдгар? – воскликнул он, отмахиваясь от кинувшихся к нему слуг.

– Ваше Величество, – окликнул один из магов, молодой рыжий мужчина с веснушками. Он выглядел расстроенным и потерянным. – Сюда.

Калеб посуровел и отправился за ним. Бланш не оставил его перед лицом ужасных известий, а потому не дал увести себя в сторону. Вместе с Калебом, он пошел к месту расположения магов, откуда они творили заклинания, и понуро опустил голову. Всё вокруг заполняли тигиллы – большие, маленькие, сверкающие и погасшие. На земле особой белой краской начертили большой магический круг, внутри которого оказались тела. Маги лежали, бездыханные, и их накрывали тканью, унося прочь. В центре нашелся Эдгар. Точно восковой, он раскинулся на земле, уставившись пустым взглядом в небо.

– Верховый маг просил передать, – рыжий мужчина сглотнул, прервавшись. – Что для него было честью служить вам, великому Императору.

Бланш почувствовал потрясение Калеба, охватившее его, точно буря. Он помедлил, прежде, чем спросить:

– Они отдали свои жизни в обмен на заклинание?

– Да, – кивнул мужчина. – Господин Эдгар понимал, что нужен удар огромной силы, чтобы пошатнуть строй врага, поэтому призвал всех, кто готов, пойти на жертву. Многие откликнулись… но многих господин Эдгар отверг сам.

Калеб нахмурился, и Бланш перевел взгляд на мужчину.

– Сам?

– Он не позволил молодым занять места в круге, – сказал тот, шмыгнув носом. – Сказал, что нам ещё нужно жить и поддерживать вас, Ваше Величество. Пожертвовали собой старики. А мы, молодые, позже создавали в небе магические круги, пытаясь напугать солдат. У нас уже не хватало сил, чтобы действительно атаковать.

Калеб сжал зубы, мрачнея на глазах. Он не позволил себе развалиться, и вместо этого только угрюмо кивнул.

– Доставьте тела в столицу, – велел он. – Мы похороним их как героев.

Мужчина почтительно склонился.

– Как прикажете, Ваше Величество.

Калеб ушел, уведя за собой Бланша, и вскоре они вернулись к большому шатру. Наконец, лекари подскочили к ним и принялись за дело. Пока Калеба осматривали в палатке, расспрашивая о ранах и самочувствии, Бланш остался снаружи, наблюдая. После битвы лагерь казался тихим и пустынным. Бойцы потихоньку возвращались, таща на себе раненных, но большая часть занималась последствиями сражения. Кто-то отправился в Рипсалис, чтобы закрепиться там, кто-то ушел искать раненных, кто-то – складывать тела убитых. Люди сновали туда-сюда, озабоченные делами, но Бланш хотел увидеть не их. Волнение и томление смешались, когда он уставился вперед, пытаясь разглядеть знакомые силуэты. Наконец, один из них появился в поле зрения.

– Привет, здоровяк, – заулыбался Кард, ковыляя к нему. – Я видел тебя в бою, ты хорошо постарался. Настоящий воин!

Он потрепал Бланша по холке, и тот шутливо пихнул крылом, заклекотав. Приятно было видеть Карда живым. Прошлые раны ещё не зажили, зато новых, к счастью, не появилось. Кроме того, его глаза загорелись, и он пылал энергией, точно внутри поселился бойкий огонек. От того потерянного и сбитого с толку парня, который только-только пережил предательство отца, не осталось следа. Перед Бланшем вновь появился сильный, храбрый, находчивый воин, который в нужный момент мог прикрыть спину. Бланш с облегчением выдыхал, видя, что он пережил битву.

– Зайду к Его Величеству, – сказал он на прощание, а затем огляделся. – Билл! Где этот мальчишка? Пусть позаботится о Бланше.

Билл появился, как из воздуха, и рассыпался в извинениях, пояснив, что помогал лекарям перевязывать раненых. Бойкий паренек развел бурную деятельность, вернувшись к своим обязанностям, а Кард вошел в шатер. Наконец, Бланш напился воды, окончательно отпуская напряжение и понимая, что битва осталась позади. Ужасное, кровавое сражение, в котором до последнего мига оставалось непонятно, кто победит, удалось пережить. Более того, империя заполучила желанные ресурсы, а Калеб – провел свое первое успешное сражение.

Несмотря на то, что в воздухе ещё витал запах гари, крови и смерти, а лучи солнца освещали трупы бойцов, на душе становилось легче. Теплый ветер обволакивал тело, снующие люди создавали ощущение большого улья, а натруженные мышцы гудели, требуя отдыха. С полевой кухни разносился аромат еды, а от лекарских палаток – запах трав и настоев. Хотелось спать. Бланш позволил себе отпустить напряжение, держащее его с рассвета, и в голове зашумело. Он силой заставил себя бодрствовать, прислушиваясь к разговорам изнутри палатки. Там Калеб и Кард обсуждали прошедший бой и ждали Гледа с новостями.

Они поговорили о стратегии, внезапном появлении союзников Люцерна и о жертве магов. Кард поразился, услышав о гибели Эдгара, и на время растерял задор. За время путешествия сюда, они сблизились. Охранник даже начал воспринимать его наставником, а потому узнать, что маг отдал жизнь за победу, оказалось тяжело. Кард сник, виня себя в том, что не успел перегнать пушки к правому флангу, когда Тильд обратился в бегство. Судя по звуку, Калеб треснул его по лбу и велел перестать брать на себя столько ответственности. Эдгар сам решил отдать жизнь, и никто не должен был корить себя за это.

Звучало логично. Бланш тоже так думал, однако заметил, что Калеб, пусть и говорил правильные вещи, делал это с дрожью в голосе. Если кто-то и винил себя за смерть Эдгара, так это он. Несмотря на то, что Калеб держался изо всех сил, напряжение после битвы стало прорываться. В какой-то момент, когда лекари закончили с ранами, он отослал их и затих. Кард тоже замолчал, но, судя по звуку, сел рядом. Даже не видя их, Бланш понял, что Калеб опустил голову, закрыв лицо руками, и задрожал. Слезы хлынули из глаз, когда все страхи и волнения нашли выход.

Бланш понимал его. Во время сражения они столько раз оказывались на краю гибели, что не получалось оставаться равнодушным. Калеб вызвал огонь убивающего заклинания на себя, имя всего семь щитов против него, которые могли даже не сработать. Семь шансов на ошибку. Выдержав бешеную гонку со смертью, он тут же угодил в ловушку Эрика, оказавшись запертым в защитном куполе. Более того, командир Рипсалиса забрал артефакт-запонки у погибшего Аллена, и в первые минуты боя нападал, облаченный невидимостью. Чудо, что Калеб уцелел. Не меньшим чудом было то, что в итоге ему удалось победить.

Не успев прийти в себя, Калеб отправился в битву с Алией, имея лишь слабый план – идею. Вокруг постоянно гибли люди, которых он привел на битву, и казалось, что правый фланг не удастся удержать. В тот миг, когда надежда начала угасать, маги отдали жизни за шанс на победу. Эдгар погиб. Несмотря на то, что его отношения с Калебом по началу складывались неважно, сейчас о взаимном неудовольствии не могло быть и речи. Они разглядели друг в друге не заносчивых людей, наделенных властью, а личностей, со своими радостями и горестями. Калеб уже не думал ругаться на Эдгара и грозить смертной казнью, а тот поверил в него и оставил на него будущее империи.

В этом свете становилось понятно, почему Калеб так рассыпался. Вдали от чужих глаз, рядом с близким другом и охранником, он позволил себе выплеснуть накопившееся. Бланш не помнил, когда тот плакал в последний раз. Кажется, далеко в детстве. Однако ни после смерти отца, ни после покушений, ни даже после отравления он не проронил ни слезинки. Калеб держался изо всех сил, зная, что должен вернуть империи силу и статус, и у него это получилось. Скорбь по убитым, облегчение от победы и печаль пережитого сплелись, заставляя его тихонько сжиматься на кушетке в своей палатке, глуша срывающиеся с губ всхлипы.

Ему было всего шестнадцать.

Бланш и сам ощутил прилив печали, когда осознал, насколько тяжелый груз свалился на неокрепшие плечи Калеба. Ему было всего шестнадцать, когда он потерял отца, возглавил империю и провел свое первое сражение. Ему было всего шестнадцать, когда он узнал правду о сотворении мира и о его скорой гибели. Ему было всего шестнадцать, когда бог-покровитель империи – Элмонт – улыбнулся в последний раз. Ему было всего шестнадцать, когда он привел войска на страшную битву. Ему было всего шестнадцать, когда он отомстил за смерть отца…

– Бланш? – окликнул кто-то, и тот встрепенулся, переводя взгляд. Уставший, израненный Глед подошел и погладил его, выдыхая. – Как ты? Всё в порядке?

Бланш заклекотал, мелко кивая, а затем посмотрел на шатер, опуская крылья. Глед нахмурился, забеспокоившись, и направился туда, коротко спросив разрешения войти. Ему позволили. Судя по звуку, Калеб отошел налить воды, поэтому, когда Глед оказался внутри, тот стоял спиной. Не нужно упоминать, насколько охранник остолбенел, увидев господина, когда тот оглянулся, и тут же рассыпался в беспокойствах, метнувшись вперед. Такая искренняя и добрая реакция тепло отозвалась в сердцах всех, и даже Бланш с облегчением выдохнул, успокоившись, что с Калебом теперь оба его верных охранника и друга. С ними было не так страшно показывать себя настоящего.

Бланш со спокойной душой оставил Калеба на верных охранников, которые окружили его заботой и вниманием, а сам вернулся к наблюдению за лагерем. Солдаты продолжали пребывать нескончаемым потоком, кто израненный, кто невредимый, кто радостный, кто разбитый. Сегодня империя многих потеряла в бою, и это отразилось на солдатах. Многие плакали над телами товарищей, другие сжимали зубы от злости и досады, а третьи уходили в себя, будто безразличным взглядом созерцая пространство. Лекари трудились, не покладая рук, а полевая кухня развернулась на полную мощность, распространяя во все стороны дивные ароматы. Уставшие, огорченные и голодные бойцы стягивались туда за порциями, тихонько переговариваясь.

Все были рады победе, но ошеломлены ценой за неё. Пока никто не понимал, как действовать: ликовать или скорбеть. Калеб тоже не давал подсказок, удалившись в шатер, и на некоторое время люди оказались предоставлены сами себе. Возможно, это было полезно. Бойцы успокаивались, выбирались из горячки боя, осматривали себя, искали товарищей и осознавали, что вернулись из сражения живыми. Им нужно было понять это. Услышать в голосах других, почувствовать в запахе каши, ощутить в касаниях ветра к коже. Остановиться. Выйти из боя не только телом, но и душой. Командиры присматривали за спокойствием лагеря, и на несколько часов воцарилось хрупкое спокойствие.

Нарушили его какая-то возня и оживление. Кого-то вели к главному шатру, и Бланш заинтересованно вскинул голову. Оказалось, двое солдат конвоировали связанную девушку, которая волком глядела на всех вокруг. Если бы ей не завязали рот, она бы уже прокляла всех и каждого, кто встречался на пути. Доставив её к шатру, слуги сообщили Калебу. Тот вышел сразу же, причем собранный и холодный. Ничто не указывало на то, что несколько часов назад он плакал.

Калеб взглянул на девушку, и в глазах мелькнула догадка. Бланш тоже сразу понял, кто перед ними.

– Эмбер? – спросил Калеб, и солдаты кивнули.

– Да, Ваше Величество, – ответил один из них. – По вашему приказу, мы доставили её сюда.

– Отличная работа, – сказал он. – Дайте ей возможность говорить.

Боец снял повязку, и Эмбер мгновенно разразилась ругательствами, обещая Калебу все кары, какие только можно вообразить. На окрик солдата замолчать она лишь сильнее распалилась, обвиняя его в смерти брата, и Бланшу стало её жаль. Напуганная, озлобленная девушка возраста Калеба не подозревала, что её ждет, а потому пользовалась последними мгновениями жизни, чтобы высказать то, что было на душе. Калеб молча выслушал поток брани и, когда Эмбер выбилась из сил, сказал:

– Я обещал твоему брату, что никто тебя не тронет, и сдержу слово. Он был искусным воином с добрым сердцем, поэтому отныне ты будешь находиться под моей защитой. Если хочешь жить, не делай глупостей. Проявишь себя с лучшей стороны, и я сделаю так, что ты забудешь о всякой нужде.

– В гробу я видала твое покровительство, – воскликнула Эмбер, дернувшись в руках солдат. – Я лучше умру, чем стану пресмыкаться перед тобой.

Он сплюнула ему под ноги, но Калеб не дрогнул.

– Если не уймешь гнев, я не позволю тебе навестить могилу брата, – спокойно сказал он, и Эмбер дернулась, как от удара. – Я приказал похоронить его достойно. Веди себя хорошо, и завтра сможешь помолиться за его упокой. Слышал, вы почитаете Юнглин. Насколько знаю, в её учениях очень важно провести умершего в последний путь.

– Это не делает из тебя меньшего подлеца, – пробормотала она угрюмо.

– Мне не за чем оправдываться перед тобой и не зачем искать твоего расположения, – ответил Калеб. – Я делаю это не ради тебя, а из уважения к Эрику, – он дал знак бойцам. – Уведите её, накормите, но не спускайте с неё глаз. Если она попытается сбежать, сообщите немедленно.

– Так точно! – отозвались бойцы и потащили Эмбер прочь. Калеб провел их задумчивым взглядом.

Бланш его понимал. Он тоже чувствовал нечто странное от девушки. Знакомое. Он глядел ей вслед, но не мог найти причину для таких мыслей. Казалось, что-то в груди тянулось к ней, трепетало при одном взгляде, и нечто подобное он уже ощущал. Причем, не раз. Сперва это касалось Калеба и происходило до того, как между ними возникла настолько крепкая связь, что они стали угадывать мысли и чувства друг друга. Затем Бланш заметил это во время битвы, когда они наткнулись на Эрика, а теперь – это проявилось вновь. Что связывало все эти события, можно было только предполагать, но одна теория возникла в голове.

Быть может, все они коснулись богов. Бланш нес в себе частицу Рассета, Калеб получил благословение Элмонта, а Эрик и Эмбер могли дотянуться до Юнглин, которая всем сердцем любила своих детей и отчаянно желала их спасти. Размышляя над этим, Бланш подумал, что убивающее заклинание Рипсалиса могло родиться благодаря едва заметной помощи богини. Барьер, отсекающий мир от внешнего вмешательства, испещрялся трещинами, и сквозь них она могла проталкивать частички себя, наделяя людей мудростью и силой.

Однако так это было или нет, оставалось загадкой.

В любом случае Бланш решил присматривать за Эмбер в меру сил, причем не только потому, что чувствовал от нее нечто странное, но и потому, что она могла попытаться отомстить Калебу за смерть брата. Доведенная до отчаяния, девушка терялась в ненависти и злобе, что толкало на необдуманные шаги. Меньше всего хотелось видеть, как она умирает после неудачной попытки свести счеты. Похожие мысли заполнили разум Калеба, и это стало очевидно, когда они с Бланшем переглянулись. Несмотря на то, что они не общались с тех пор, как прибыли в лагерь, оба чувствовали друг друга, как себя.

Бланш понимал, что Калеб нуждался в поддержке охранников, чтобы справиться с последствиями битвы, и не настаивал на внимании. У него самого накопилось достаточно тем для размышлений. Как минимум о том, как теперь сложится жизнь. Они взяли Рипсалис, выполнили важную задачу, а потому теперь должны были вернуться в империю и доставить туда ресурсы. Оставалась проблема с Динаром и королевством Драцена, но Бланш глядел дальше в будущее. В то время, когда битвы закончатся, и Калебу перестанет угрожать опасность. В то время, когда получится сосредоточиться на себе.

Желание стать человеком никуда не исчезло, пусть теперь Бланш почти мог общаться. Он до сих пор мечтал о том, чтобы ходить на двух ногах, разговаривать, работать руками, читать и писать. Однако Рассет по-прежнему не отзывался, а библиотека из сна не являлась. Сердце замирало, когда он думал, что бог замолчал, бросив его здесь, и Бланш пытался придумать способ связаться с ним. Он не совсем понимал, чего хотел добиться: попросить вернуть его домой или умолять дать человеческое тело. Несмотря на то, что Бланш с тоской и болью вспоминал второй мир, лелея свое человеческое имя, оставлять Калеба здесь не хотелось. Он разрывался между любовью к родной семье и привязанностью к людям здесь. Как выбрать между ними, оставалось непонятным. Однако Бланш упрямо взывал к Рассету, обращаясь к той тлеющей искорке внутри себя, которой бог его одарил.

Возможно, однажды, тот заметит его и в качестве благодарности за исполнение задания наградит.

Бланш с опаской и надеждой ждал этого дня.