Год со Штроблом

16

Как долго длится неделя? Очень долго, если событие наслаивается на событие, как на этой неделе. Но для Шютца она пролетела почти незаметно.

Штробл говорил с ним не раз и не два: «Ты обязан уяснить себе свою роль! Вот смотри на схему! Эти обозначения — генеральные проектировщики и поставщики оборудования для основных объектов. Это советские товарищи. А здесь — генподрядчики. Из Болгарии, Венгрии, Чехословакии и наши.

Идем дальше! Генподрядчик координирует действия всех предприятий, участвующих в строительстве, — такая структура для тебя отнюдь не новость? Будем надеяться! Но видишь ли ты за ней человека? И то место, на которое тебя поставили? Вот в чем суть! За то, как все сопряжено в рамках данной структуры, отвечает партия. На самом высоком уровне — Центральные Комитеты в Москве и Берлине. А на местах ответственность несут Зиммлер, Штробл и иже с ними, они определяют темп движения. И конечно, Шютц. Темп движения коммунистов участка газогенераторов определяет Шютц! Понял ли Шютц, что ему поручено?»

— Ну, не от одного же Шютца это будет зависеть, а? — перебил Штробла Зиммлер.

Но Штробл словно не расслышал его, принялся перечислять, какие решения хозяйственных руководителей прямо касаются Шютца, что он должен обсуждать на партбюро, а что — на общем партсобрании. Ни при каких условиях не забывать о роли партии как авангарда!

— И еще не забывай просматривать решения парткома, — посоветовал Зиммлер. — Берг прямо зубами скрипит, когда в решениях цеховых партбюро и парткома выходит разнобой, понял?

Заглянул Шютц и к председателю цехкома, седоголовому мужчине с обтрепанными манжетами на брюках. Председатель цехкома засыпал его, будто из рога изобилия, цифрами по соцсоревнованию, хотя Шютц его об этом вовсе не просил.

— Оно у тебя, никак, самоходом идет? — спросил Шютц.

На что тот, сунув карандаш за поросшее седыми волосками ухо, ответил:

— Что себя на практике оправдывает, того мы и держимся. А наши методы соцсоревнования оправдывают себя уже несколько лет. Знаешь, какую груду дел на меня взвалили? Я до смерти рад, что оно движется себе помаленьку. А если что не так — подыскивайте себе другого на профсоюз!

За обедом он встретился с Эрлихом.

— Послушай! Ты, вообще-то говоря, член партии? — спросил он, когда они доедали рассольник.

Эрлих оценивающе взглянул на него искоса.

— На твой вопрос я тебе вот что отвечу, — начал он и отпил компот. — Тебе, как секретарю партбюро, полагалось бы знать, что я беспартийный.

— И чем же ты занят?

— Ты, конечно, насчет общественной работы, да? — Эрлих глядел на него со стороны, улыбаясь, как умудренный опытом отец улыбается неловкому вопросу сына. — И на это я отвечу: я посвятил себя работе с молодежью.

— Ты смотри: он себя посвятил! Ничего похожего я пока не заметил.

— Где тебе заметить, — Эрлих допил свой компот. — Разве ты бываешь там, где имеет место работа с молодежью?

— Ага, она, значит, «имеет место»?

— Да, имеет! На волейбольной площадке, в МММ[16]. Это к примеру. В волейболе нам до чемпионов далеко, зато за некоторые изобретения нам стыдиться никак не приходится! Опять же к примеру. В настоящий же период общественной деятельности, — напыщенно проговорил он, — я присматриваю себе преемника. То-то ты удивлен, а?

— А то нет! Престарелый папаша Эрлих присматривает себе преемника!

— Факт! Мне двадцать три, а парню, на которого я положил глаз, девятнадцать! Тютелька в тютельку! Зовут его Карл Цейсс, парнишка такой… в очках. Он тебе на глаза не попадался?

— Пока нет. Придется мне попасться ему на глаза!