Горькие яблоки

Глава 46

Снова тот же сон. Рада лежала с открытыми глазами, но потолка над собой не видела. Там всё еще было небо. То самое, что так легко принимало её в свои объятия, когда она была… драконом?

Этого Радка никак не могла понять. Этот повторяющийся сон был такой яркий, что Радка всё сильнее сомневалась, что это сон. Да и не отличалась она такой богатой фантазией, чтобы выдумать такое. Раньше ей казалось, что она просто летает, но это… Ведь даже подсознание у неё было скучное, а хитроумное лишь в вопросах спасения своей шкуры или Фабуся.

Как такому человеку как она можно взять и придумать, как спину раздирают вырастающие крылья, как чешется почти до боли кожа, покрываясь плотной крепкой чешуей, как сама остановится слишком большой для дома и торопится на свободу, чтобы наконец оставить всё позади и упасть в небо. С легким треском рвутся путы, удерживающие её на земле — тут и Фабусь, зачем дракону мальчик? И Мейнгрим — муж дракону тем более не нужен. И дом, а что до магии… Магии в драконе столько, что её хватило бы на все три села, что располагались у известных Радке колодцев.

Да только никакого толка в этой магии Радка не видела. Ей никогда не хотелось летать самой, ей хотелось летать на драконах. И теперь, паря во сне рядом с такими же огромными драконами, переговариваясь с ними и то и дело ныряя в потоки воздуха, она понимала, что тоскует на земле. Зрение драконов позволяло разглядеть цыпленка далеко в долине, чутье драконов различало такие запахи, о которых Радка даже не подозревала.

Она летала с ними уже не первый раз, хоть потом и помнила смутно, а потом и наяву её тоже тянуло выбраться за пределы города, туда, где простор и небо. Но после завтрака это проходило.

А сегодня она летела долго, оставив позади других крылатых ящериц, и опустилась рядом с колодцем, в котором плавало одинокое яблоко. Такое крошечное для дракона, и так хорошо знакомое Радке — её самое первое горькое яблоко, съеденное в тот год, когда драконий всадник забрал Янку.

И Радка-дракон не смогла отказаться от удовольствия попробовать это яблоко и воду колодца. Может, для драконов всё иначе, и это самая сладкая вода? Ведь они всегда пили её, когда прилетали за найденными. Дважды в год.

Это всё Радка вспомнила в тот момент, когда начала пить. Она вдруг поняла, что она — человек, но и дракон тоже она. И пусть её громоздкая туша покрыта толстым слоем шипастых чешуек, внутри она всё та же Радка, которой горько и которая глупо чувствует себя, вот так за здорово живешь напившись горькой воды из колодца.

Тут она и проснулась. Раньше она просыпалась только утром, и помнила лишь глубокое и невыносимо близкое небо. Кроме того случая с Барвинком. Сейчас же она продолжала смотреть в потолок, видя перед собой небо, и гадала, почему ей снится, что она дракон. Может, дело в Седом, по которому она давно скучала? Или же дело в доме Мейнгрима, здесь чего только не было, особенно в темных подземельях.

«Если что-то произойдет необычное, немедленно рассказывай мне», — вспомнила она слова мужа, и села. Интересно, он оценит, если она придет прямо сейчас и расскажет, что ей снится, будто она дракон? Наверное, он поднимет её на смех или потребует снова прийти, когда что-то поинтереснее будет. Не с её увлечением драконами удивляться такому сну.

Но в темной и холодной комнате оставаться ей тоже не хотелось, и Радка решила схитрить. Сделать вид, что сон её напугал, и остаться рядом с супругом. Пусть он был холоден с ней большую часть времени, но иногда ей было достаточно и того, что под одеялом с ним было тепло.

Босиком, чтобы добежать быстрее и не передумать, она впотьмах двинулась в сторону восточного крыла. Конечно, её браслет светился, но очень слабо, и этого не хватало даже для того, чтобы подсветить лестницу. К счастью, Радка давно привыкла лазить по дому в темноте, чувствуя дыхание от живых стен, вот и сейчас она быстро добралась до спальни супруга.

В который раз поразившись тому, как он спит ровно на спине, словно покойник, и как чутко — стоило ей скрипнуть половицей, как он уже сидел на постели.

— Что случилось? — хрипло спросил он, и это единственное, что указывало на то, что он и впрямь спал. Впрочем, рассказав свой сон, Радка засомневалась в том, что Мейнгрим и впрямь проснулся. Он почему-то начал ощупывать её руки, заглядывать в глаза и рот, словно она и впрямь могла превратиться в дракона. Или он так намекал? Радка давно потеряла надежду понять, когда муж хотел, чтобы она разделила с ним ложе, а когда проделывал все эти штуки из каких-то своих непонятных идей. На всякий случай она обвила его шею руками, прижимаясь плотнее. Если прогонит, ей не привыкать, а если нет…

Прогонять Мейнгрим её не стал.

— Это очень серьезно, — произнес он хрипло, словно и впрямь поверил, будто Радка напугалась сна. Слишком много чести для каких-то картинок в голове, она и в реальности боялась только за Фабуся, а в этом сне с ним ничего не случилось. Так что и Мейнгрим должен был понять, что её так просто не возьмешь. Но он почему-то не понял. — Как давно тебе снятся сны, что ты дракон?

— С тех пор, как я говорила, что летала, — пожала плечами Радка, увлекая мужа обратно в теплую постель. Он поморщился, когда она прижала к нему холодные ступни, но ничего не сказал. — Может и раньше снились, а я не запоминала. До этого я смутно помнила только полет, но я летала точно так же, как и обычно. А сейчас я была драконом. А сегодня просто приснилось горькое яблоко, и я проснулась.

— Горькое яблоко? — заинтересовался Мейнгрим, и Радка вздохнула. Иногда супруг отвлекался совсем не на то. Лучше бы он обратил внимание на её руку, забравшуюся в его штаны, но нет же. Подавай рассказ о яблоках. А ведь она уже и с Розой при нем их обсуждала, чего еще нужно? Вытащить все подробности, которые хотелось забыть навсегда?

— Самое первое яблоко, которое у меня не утонуло, — пояснила она. — Никто кроме драконов не пьет из этих колодцев, они для другого. Для того, чтобы дети опускали свои яблоки, и если яблоко утонет, значит, ребенок магик. А если нет, то это яблоко нужно съесть. Чтобы неповадно было зря считать себя магиком. Они очень горькие. Очень.

Она замолчала, а рукой ласкала мужа уже без особого интереса. Умеет же он всё испортить! Но Мейнгрим этого словно не замечал.

— И сейчас тебе приснилось одно из этих яблок? — пытливо заглядывая ей в глаза, спросил он.

— Ну да, — Радка закатила глаза. Всё ему разжевывать надо. — Самое первое из моих горьких яблок. Я была очень… упорным ребенком и каждый год пыталась.

— Ты и сейчас такая, — усмехнулся Мейнгрим.

— Нет, — излишне резко ответила Радка и добавила уже мягче. — Я не такая глупая сейчас.

Кажется, Мейнгрим усмехнулся каким-то своим мыслям. Радка уже прижалась к его теплому боку и не видела лица. Но почувствовала его улыбку кожей. Чему он улыбался, ей было всё равно. Она закрыла глаза и задремала. В постели Мейнгрима драконы не появлялись, словно он их чем-то пугал.

— Ты и правда не видела больше этого сна прошедшей ночью? — допытывался утром Мейнгрим, словно в этом был какой-то смысл.

Радка покачала головой. Если бы и видела, что из того?

— Может, ты недельку поспишь у меня? — предложил муж и быстро добавил. — В качестве эксперимента. Меня беспокоят эти повторяющиеся сны.

Радка кивнула, отвернувшись в сторону, чтобы Мейнгрим не видел её лица. Право слово, ей было смешно, как взрослый мужчина подыскивает повод, чтобы оказаться в постели с собственной женой. И, разумеется, она не будет видеть сны про драконов. Потому как засыпать в постели с нестарым еще мужем приличной женщине можно разве что под утро. А Радка, несмотря на всю свою историю, считала себя приличной женщиной.

Ему и впрямь понадобилась всего неделя. Неделя, которую Радка спала как младенец, засыпая в объятиях мужа. Вот глупый мужчина, и почему он её так часто гнал от себя, если самому приятно быть с ней? Кто его поймет. Да только ровно через неделю он сел на кровать и задумчиво уставился в стену, не реагируя на то, как её рука гладит его колено.

— Я уверен, что разгадал, что произошло с твоей подругой, — наконец произнес он, и Радка нехотя убрала руку. Говорить об Янке в постели уже неприятно, но при этом продолжать намекать супругу на близость — это было бы слишком.

— Я слушаю, — холодно произнесла она, своим тоном пытаясь пояснить простую истину про темы разговоров и место. Но Мейнгрим остался безучастен к её холоду, он всё также смотрел в сторону и барабанил пальцами по спинке кровати.

— Магики, попавшие на цветочный остров, обычно становились самыми ярыми защитниками местных, — издалека начал Мейнгрим. — Мы долго думали, почему это так. Они явно не владеют магией убеждения, каковой у нас славятся фиолетовые магики.

«Кто это мы, интересно», — подумала Радка, а потом — так некстати! — поняла, почему Мейнгрим не любит Лотту. Не только потому, что она стала его мачехой. Похоже, он не сумел её возненавидеть, а может, даже полюбил, и сейчас не понимает, свое это или дар убеждение магессы.

— Они и обычной магией владеют довольно слабо, — продолжил Мейнгрим, не замечая задумчивости жены. Его пальцы быстрее забегали по спинке кровати. — Но при этом война с ними закончилась вничью, а та же Роза чувствует себя вольготно в нашем городе. И тогда мы поняли, что дело в их травах. Ева говорила мне, что на тебя не подействовали иллюзии в доме Розы. На неё они тоже не действуют…

Он замялся.

— Я знаю про амулет, — остановила его попытки пояснить Радка. — Рассказывай дальше.

— Откуда? — Мейнгрим впервые за весь вечер посмотрел ей в глаза, но тотчас отвел взгляд. — Неважно. Только если они могут творить такие иллюзии, то могут и большее. И вот это большее они и сделали с твоей подругой, и собирались сделать с тобой.

И он снова замолчал, позволяя Радке самой сообразить. А она вспомнила, как далеко от себя Мейнгрим держал присланные ей букетики и никогда не позволял растаскивать по другим комнатам, кроме её спальни.

Он знал?

Спрашивать не хотелось, и глаза оставались сухими. Ободренный её молчанием Мейнгрим продолжил:

— Зачем убивать, когда можно заставить работать на себя? Сделать драконом. Могучим, жутким и почти ручным.

Драконом. Она могла и вправду стать драконом!