Художник Кошмаров

Глава 1

“И вот здесь ещё один штришок и-и-и… готово”.

Я устало откинулся в кресле, позволив больной спине чуточку расслабиться и отдохнуть. Дорогое кресло со встроенным мультиблоком умело сдвинулось, позволив устроиться чуть поудобнее.

Немного остывший, но всё ещё крепкий кофе приятно прокатился по пищеводу и добавил столь желанной бодрости.

Я внимательно пробежался по установленному прямо передо мной графическому планшету, а точнее, по очередной нарисованной мной же обложке к книге.

И несмотря на то, что обложка была сделана отлично и даже я сам не мог к ней подкопаться, во всяком случае, с ходу, это совершенно не наполняло меня чувством радости от хорошо сделанной работы.

Нет, заказчик, безусловно, будет доволен. Здесь было всё ровно то, чего он так желал: большегрудая, практически полностью раздетая девушка, крутой, буквально рвущийся от распирающих его мышц главный герой и обязательно, валяющееся позади, свежеубитое кошмарное “нечто”.

Вот только проблема была в том, что счёт подобных обложек, иллюстраций или концепт артов, вышедших из-под моего электронного «пера», уже давно превысил несколько сотен.

Нахмурившись, я свернул на экране нынешнюю работу и открыл “альбом” — специальный файл, в котором я собрал все мои нарисованные когда-либо платные работы.

И теперь, глядя на бесконечно опускающиеся вниз колонки работ, я с гордостью вспоминал, как долго и упорно шел к этому дню. Как из никому не нужного “маляра” я превратился в уверенно стоявшего на рынке специалиста, который не то что не останется без работы, а наоборот, имеет слишком много предложений и заказов.

Десятки ужасных оскаленных пастей чудовищ, пугающие щупальца ужасов, что нельзя описать словами, возвышенные герои и жаждущие спасения девы — все это я привнес в мир с помощью своего таланта.

Однако, чем больше и лучше я делал свою работу и чем больше заказчиков появлялось, тем всё меньше и меньше отводилось времени для творчества.

Серьезные заказчики, разработчики дорогих приложений, игр или продуктов, готовы были платить большие деньги, но они не приемлели никакого риска или лишнего полета фантазии.

Всё должно было быть сделано четко, ровно и качественно, но совершенно лишено души.

И долгое время меня удовлетворял такой подход — популярность росла, счета в банке тоже пополнялись, а нужно ли что-нибудь ещё?

Как оказалось, да.

Забитое в самые дальние уголки сознания желание творить упорно не желало оставаться там, где его избили и бросили. И как результат, это не давало мне покоя, каких бы успехов я не достигал.

— Ладно, — я крутанул кресло и, потянувшись, решительно встал и глянул в окно, где было уже давным-давно темно. — На сегодня достаточно. Завтра отправлю заказчику работу и останутся последние, минимальные правки.

На улице Иркутска уже, как пару недель лежал глубокий снег, поэтому одеваться пришлось потеплее. Не смущало и отсутствие Солнца, так как график сна давно пошел куда-то не туда.

Улица встретила промозглым зимним туманом, который еле-еле рассеивался желтоватым светом уличных фонарей.

Людей было немного, да и пропадали они уже спустя пару десятков метров в непрерывной снежной стене.

Дворникам ещё предстояло с утра начать разбирать эти сугробы, поэтому мне пришлось буквально пробираться в снегу, впрочем, это не сильно беспокоило.

Во всяком случае я так думал ровно до того момента, пока нога предательски не скользнула по прикрытому снегом гололеду, и я чуть было не упал прямо посреди автомобильной дороги. А пешеходный переход был аж в нескольких десятках метров в стороне.

— Да чтоб тебя. — выругался я, но тут же осекся, когда заметил на дороге смутное движение.

Из-за тумана было плохо видно, но даже так, вынырнувший из темноты грузовик выглядел так, словно он выехал прямиком из преисподней. Абсолютно черный, без включенных фар, и мне даже показалось, что за рулем никого не было.

Самое же ужасное, что это проклятое всеми китайскими богами порождение азиатского автопрома летело прямо на меня!

Ругаясь на чём свет стоит, я попытался прыгнуть к спасительной обочине, но с бешенством почувствовал, как поганая наледь вновь показала свою сволочную натуру и я вновь поскользнулся!

Я успел лишь активно взмахнуть руками, яростно выпучить глаза и неразборчиво выкрикнуть что-то отдаленно похожее на: “Будь ты проклят, Иркутск-автодор!”, как был насмерть сбит неумолимым грузовиком.

*****

Мёртвое тело Олега Васильевича Воронцова было отброшено на обочину, а грузовик, даже не замедлившись, умчался дальше в темноту, растворившись в зимнем тумане.

Из-за того, что снег продолжал валить ещё несколько часов, его окоченевшее тело нашли не сразу, что добавило коммунальным службам пару “приятных” моментов, а нашедший его дворник дал непреложную клятву перестать пить и продержался аж целую неделю.

Автор же, для которого и была нарисована последняя обложка, эту самую обложку спустя пару месяцев все-таки получил и очень обрадовался, что ему не пришлось за неё платить.

*****

Мерзкая, жидкая грязь хлюпает под ногами при каждом шаге. Никаких ботинок или сапог нет, от чего грязь просачивается между пальцами, позволяя в полной мере ощутить все прелести стояния по щиколотку в воде.

Наклон, воткнуть росток риса в грязь на определенном расстоянии от предыдущего, сделать шаг, повторить.

Мысли ворочаются с трудом, но с каждой секундой я чувствую, нечто неправильное.

«Какого хрена я делаю?» — эта мысль упорно мешала мне сосредоточиться на посадке риса: «Какой к черту рис?»

Нельзя отвлекаться, иначе Чангу это может не понравится…

«Какому Чангу и где в Иркутске в это время года сажают рис?!» — окончательно замерев и разогнув склоненную над ростками риса спину, я медленно встал во весь рост.

Широко раскрыв глаза, я разглядывал тянущиеся во все стороны ступенчатые водяные заводи, в которых, не разгибая спин, работали одетые в откровенное тряпье сотни людей.

Мужчины, женщины, дети — все они старательно вытаскивали из пучков ростков рисовые стебли, после чего бережно втыкали их в колышущуюся воду.

Из-за того, что все были склонены к земле, было очень сложно разглядеть хоть чьи-то лица, а уж конусообразные желтоватые шляпа из соломы окончательно делали это дело бесперспективным.

«Подождите-ка…»

Я застыл и недоверчиво рассматривал возвышающиеся над водяными полями зеленые холмы, а над ними самые настоящие черно-серые горы с небольшими снежными верхушками.

Мы находились в низине, поэтому видимость была ограничена, но я и так мог с уверенностью сказать, что это был совсем не Иркутск!

Бах! — тяжелая оплеуха по затылку чуть было не заставила меня рухнуть лицом в грязь. Лишь в последнюю секунду я успел подставить руки, но даже так брызги щедро окатили мою одежду и лицо.

— Ленивый мальчишка! Солнце ещё высоко! Во имя духов, хватит считать воробьев и вперёд работать! Рис сам себя не посадит! — чей-то громкий крик чуть ли не ввинчивался в уши, заставляя болеть даже зубы.

Мотнув головой, я решительно поднялся, горя желанием узнать, кто же посмел меня ударить, лишь для того, чтобы упереться лицом чуть ли не в живот здоровенного, жирного, лысого амбала, чей подпоясанный халат небрежно был раскрыт на волосатой груди. Его небольшие, но цепкие глазки из под складок жира с предвкушением смотрели прямо на меня, буквально прося сделать хоть что-то, чтобы он мог в полной мере выплеснуть свою жажду насилия.

«Какой у него рост» — отстраненно подумал я, ошарашенно пытаясь соотнести его со своим ростом, который был далеко не из самых низких: «Он что, больше двух метров?!»

Правда быстрый взгляд на стоявших чуть дальше и разогнувшихся людей, которые с интересом наблюдали за происходящим, быстро дал понять, что это не он такой высокий… а я куда ниже, чем привык!

В груди поселилось нехорошее предчувствие, когда ты уже догадываешься о том, что произошло нечто чрезвычайно плохое, но ты изо всех сил хочешь в это не верить или, как минимум, пытаешься проснуться.

«Это старший Брат Чанг, сын владельца постоялого двора, не стоит его зря злить». — внезапная мысль и пришедшее с ней смутное узнавание стоявшего передо мной мужчины заставило тело быстро поклониться и инстинктивно проговорить какие-то неразборчивые извинения.

— Так-то, — Чанг быстро сменил гнев на милость, после чего тут же вызверился на другого паренька, который посмел отвлечься от работы. — А тебе что?! Тоже врезать, чтобы ты начал работать?!

Начавшийся было отдых мгновенно прекратился и все вновь начали усиленно сажать рис. Грозно оглядевшись, Чанг поморщился и, сняв шляпу, начал ей обмахиваться, чтобы хоть как-то побороть жару. В отличие от остальных, он явно не собирался присоединяться к работе.

Я же, стоя в позе пьющего оленя, садил проклятые ростки, попутно пытаясь сдержать подступающий к горлу страх.

Быть настоящим художником, значит быть внимательным и подмечать множество деталей, игнорируемых обычными людьми за ненадобностью.

В рисовании даже, казалось бы, на первый взгляд, ненужная мелочь, может решительным образом изменить всю композицию, открыв её с неожиданной ранее стороны.

И сейчас я подметил сразу несколько вещей, которые хоть по отдельности и вызывали серьезные вопросы, но вместе намекали на полную, не побоюсь этого слова, жопу.

Взять хотя бы те же лица, которые все-таки получилось рассмотреть. Меня нельзя было назвать большим экспертом по народам, но окружающие выглядели похожими то ли на метисов, то ли и вовсе на какую-то непонятную народность.

В них каким-то причудливым образом довольно органично переплетались азиатские и европеоидные черты лиц.

Шанс, что где-то окажется такое количество метисов, конечно, имелся, но вот их, как и моя одежда опять же вызывала массу вопросов.

Такую откровенную бедность я не видел даже в кино. Ткань была грубой и сделанной из рук вон плохо из самой дешевой холщовины. Очевидно, её соткали исключительно ручным трудом. Туда же шел идущий от неё ощутимый запах застарелого пота. Мой собственный халат выглядел убого и носил множественные следы заплаток. Изначальный цвет штанов и вовсе нельзя было разобрать, а соломенная шляпа на голове имела изрядно помятый вид.

Взявшееся словно из ничего знание и умение говорить на новом языке и вовсе "не стоило" внимания, как сущая "мелочь".

Ну и, конечно, все эти заметки разом теряли смысл, учитывая то, что у меня теперь были совершенно иные руки, а также чужое тело!

Раз за разом беря ростки риса я буквально не мог оторвать взгляда от куда более тонких, загорелых до черноты рук. А имеющиеся на ладонях мозоли видели за свою относительно короткую жизнь в несколько десятков раз больше тяжелой работы, чем у меня было за все тридцать лет.

Теперь становилось намного понятнее, почему тот мужик был настолько выше меня. Если сравнить моё новое тело с остальными, то мне, выходило, где-то лет шестнадцать. И это немного успокаивало, ведь у меня ещё был шанс вырасти.

Последнее являлось единственной хорошей новостью во всей той непроглядной мгле, что грозила захлестнуть меня с головой.

Как бы я не пытался толкать память этого тела, она отказывалась понимать, что такое: интернет, Россия, самолеты, поезда или машины.

«Это просто восхитительно». — я с нарастающей злостью втыкал рисовые стебли в грязь, словно это был мой злейший враг, а в руке у меня был хотя бы нож: «Я гребанный крестьянин, и не где-то, а, судя по общей отсталости, в древнем, мать его, Китае!»

Дабы писать обложки для фэнтези и книг по альтернативной истории, надо хоть немного ознакомиться с исходным материалом, поэтому термин «попаданчество» мне был отлично знаком.

И к своему сожалению я видел слишком много подтверждений последнего.

Также я имел некоторое представление о паскудности жизни в древние времена. И надо же, но древний Китай ничем, в этом плане, не отличался. Жизнь в то время ценилась мало, а потерять её можно было легче легкого. Если не на тяжелых, изматывающих работах на полях, то в одной из войн или очередной великой стройке дворянина или правителя.

В постройке той же Великой стены по разным источникам погибло от нескольких сотен тысяч до миллиона человек.

Единственное, что никак не подпадало под указанную выше логику, это странные лица окружающих людей, но я был готов предположить, что в древности китайцы, теоретически, могли выглядеть иначе. Хоть это даже на словах звучал очень странно и глупо.

— Хан! — чей-то насмешливый шепот раздался сбоку. Шептал, как оказалось, примерно такого же роста другой парень лет семнадцати.

Память услужливо подкинула его имя и род деятельности. Он, как и я сам, был ещё одним бесправным помощником, а заодно условно главным среди нашей четверки, ведь для хозяина мы все были одинаково никчемны.

Вот только в их группе Бао чувствовал себя царем, чем и не стеснялся пользоваться, о чем шептали темные участки памяти Хана.

Очевидно, когда-нибудь и мне придётся столкнуться с подлостью этого человека и его группы.

Бао мелко и злобно захихикал. Он явно наслаждался тем, что мне прилетело по голове.

— В облаках потерялся, а младший брат Хан? Или вновь задумался об округлостях красавицы Таймин? Удар старшего брата вернул тебя с небес на землю? — эти и куда более жестокие насмешки были частым явлением для Хана. А уж его обращение "младший брат", хоть они все были равны, отлично давало понять об отношении.

Рядом весело закхекали ещё два помощника.

В груди поднялась кипящая злость, видимо, доставшаяся по наследству, но я её холодно сдержал. Как бы не хотелось достойно ответить этому злослову, но сейчас стоит хоть бы примерно разобраться в сложившейся ситуации, а не лезть на рожон.

А вот потом… Потом можно будет и вернуться к этому разговору.

— Кто же не думает о Таймин. — фальшиво улыбнулся я, пока сам старательно пытался правильно произносить слова и вспомнить, кто же такая эта Таймин.

Единственное, что всплыло в памяти — это дочь старосты.

Видимо, ответ оказался правильным, а моя улыбка правдоподобной, так как все трое тоже скорчили понимающие рожи, но тут же быстро затихли, стоило горящему взору Чанга вновь глянуть в их сторону.

Я незаметно перевел дыхание и был рад, что сын владельца постоялого двора помешал продолжению разговора. Хоть я и понимал, о чем они говорили и даже мог формулировать слова, но что-то мне подсказывало, что я могу и ошибиться в произношении слишком длинных предложений.

А уж о реакции на всё странное у крестьян можно и не говорить. Повезет если они сначала решат «выгнать злых духов», а не, к примеру, сразу бросят в речку, привязав к ногам немаленький такой камешек.

Поэтому в ближайшее время надо стараться говорить очень осторожно, чтобы не привлечь ненужного внимания.

Я невольно усмехнулся. То, что я не очутился в теле какого-нибудь местного аристократа, оказывается очень даже хорошо, ведь меня бы очень быстро «спалили». А дальше всё просто, камень и здравствуй речка. Или в Китае злых духов сжигали? Может забивали камнями?

Почему-то мне стал интересен ответ на этот вопрос именно сейчас.

Правда у попадания в крестьянина тоже были небольшие минусы. К примеру, проживание всей короткой и очень печальной жизни в ужасной бедности и голоде, если тебя кто-нибудь не убьет раньше.

Сущие мелочи, если так подумать.

«А вдруг это не древний Китай, Корея или Вьетнам, а Япония?» — новая мысль заставила ощутить холодок по спине. Память, как и ожидалось, ничего не подсказала: «Очень надеюсь, что это не так. Из-за нехватки продовольствия жизнь в древней Японии была ещё более дерьмовым делом, чем в том же Китае».

И в этом был смысл. В отличие от Китая, обладающего уникальными по своей плодородности землями благодаря той же «Желтой реке», Япония всегда испытывала критический недостаток в продовольствии, что выросло в создание их знаменитого «Культа смерти».

Большое число людей, маленькая площадь плодородных земель и нехватка продовольствия вынуждали японцев придумывать способы систематического убиения «лишних ртов» в как можно большем масштабе.

Мысли методично перескакивали с одной на другую, пока руки умело делали своё нехитрое дело. Владелец тела явно не в первый раз занимался сельским хозяйством. А худощавое, но жилистое тело юноши было привычно к тяжелой работе.

Тем не менее работы было много, а перерывы нашей четверке явно не полагались, поэтому время шло, а мы продолжали горбатиться на полях, пока часть работников обедала, а затем вновь вернулась к работе.

Надо ли говорить, что тот здоровяк, что был для нас надсмотрщиком, вполне себе вкусно покушал, пока мы, глотая слюни, старались на него не смотреть. В целом же, он вообще себе не отказывал, весело общаясь с ближайшими девушками, и явно воспринимал своё здесь присутствие, как некий отдых.

Я не знал, почему у нас не было обеда. То ли хозяин двора решил в этот раз сэкономить, то ли работу, в которой он решил помочь, надо было выполнить как можно быстрее.

И да, это поле, к концу дня которое я уже возненавидел, принадлежало другому человеку, а владелец постоялого двора по имени, Чао, из-за отсутствия караванов, решил таким образом использовать часть своих работников с большей пользой.

Мнение работников, очевидно, никого при этом не интересовало.

Я вновь поморщился. Память этого тела все так же гордо меня игнорировала, но кое-что все же подбросила.

Прошлый владелец тела был круглой сиротой и бродяжкой, которого «по доброте душевной» принял владелец постоялого двора. Стоило же ему привести Хана, а именно так звали парня, хоть к какой-то кондиции, как он заставил того отработать каждую вшивую медную монетку, и ещё сверху.

Так что надежды на помощь семьи или какого-нибудь клана не было совершенно. По социальному положению хуже меня были лишь рабы и бродяги.

Вот почему если кого-то со стороны мог заинтересовать вопрос, было ли мне жаль того паренька, на месте которого я очутился, то я мог четко дать ответ. И как бы это жестоко не звучало, нет, мне не было его жаль.

Причина проста. Осознавая в каком положении я очутился, что-то мне подсказывало, что если я не придумаю способ выбраться из этого ада, то скорее рано, чем поздно сам наложу на себя руки.

Даже тех крох воспоминаний, что приходили от прошлого Хана хватало, чтобы понять, что это совсем не жизнь.

Да, привычные с детства и не видевшие другой жизни местные ещё как-то могли так жить, но мне, жившему нормально, будет чудовищно тяжело перестроиться, если вообще возможно.

Живот уже нещадно завывал, а Солнце начало окрашиваться в красный цвет, когда Чанг наконец-то решил, что с нас хватит.

Весело насвистывая, он двинулся обратно к постоялому двору, а следом, полностью вымотавшись, поплелась и наша четверка.

«Вэлком, ту зе райс филд, мазафака». — сквозь зубы прошептал я, с ненавистью смотря в спину жирного рабовладельца. И хоть формально ни сын, ни сам владелец рабов не имели, это не значило, что мы ими не являлись, ведь кроме еды мы денег и в глаза не видели.

Интересно, почему он не сделал нас рабами. Хан иногда об этом думал, хоть и не знал ответа.

Я так устал, что сил не было даже на то, чтобы разглядеть приближающиеся к нам дома, а точнее, жалкие, построенные из говна и палок халупы.

Того же беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что ни о каком деревянном полу не шло и речи. Лишь старый, добрый земляной пол и невероятно мягкая и удобная циновка. Стены их жилищ, построенные из веток и худо-бедно обсушенной глины, были сделаны так плохо, что одного хорошего удара хватило бы, чтобы их сломать. А покрытые соломой крыши при желании смог бы пробить даже воробей.

Вид открывшейся бедности ещё сильнее испортил настроение, открывая совсем уж не радужные перспективы. Глядя на царившую вокруг лютую нищету, я не мог не признать, что питание нашей четвёрки могло быть даже сравнительно неплохим, благодаря тому, что владелец Чао был одним из самых богатых людей в деревне.

Что, впрочем, не отменяло того факта, что он все равно держал нас на голодном пайке.

Воспоминания о терзавшем живот голоде были так сильны, что заставили меня передёрнуться всем телом. Эти страдания были буквально выжжены на костях Хана.

— Стой! — резкий крик Чанга заставил нас всех подпрыгнуть и немного прийти в себя.

Более того, я с удивлением услышал в голосе сына владельца характерные нотки самого настоящего страха.

И мне было чертовски интересно, что же заставило эту гору сала настолько испугаться, поэтому я обошел стоящего передо мной Бао и уставился на кого-то, кто застыл прямо перед настороженным Чангом.

Какого же было моё удивление, когда я разглядел того, кто преградил нам дорогу.

Это была девочка, можно сказать, молодая девушка лет шестнадцати, с угольно черными, гладкими и длинными волосами, делая её схожей с Самарой Морган из фильма «Звонок». Туда же шла и белоснежно белая кожа, выглядящая жутко чужеродной среди смуглых местных и…

Я пару раз моргнул, пытаясь прогнать галлюцинацию, но та упорно отказывалась пропадать.

… У стоявшей перед нами девушки были глубоко зеленые глаза с вертикальным, словно у змеи зрачком. В отличие от нас она была одета в более качественный пускай и потертый халат и суженные штаны.

И стоило мне в полной мере осознать её вид, как я с трудом удержался на ногах.

Что я говорил ранее? Древний Китай — это плохо? Подождите, я имел наглость оскорблять древнюю Японию?

Что же, бессердечная реальность с готовностью и легкостью доказала мне, что я толком даже не взглянул насколько глубока «кроличья нора».

Что может быть хуже древнего Китая? Правильно, лишь фэнтези версия древнего Китая.

Азиаты сами по себе люди тяжелые, а устройство их жизни не приемлет слабости даже в современном мире.

А теперь дайте им возможность придумать своё собственное темное фэнтези и так родится жанр «Культиваторщины», как бы странно это название не звучало.

Очевидно, результат в чём-то получится ещё более чудовищный, чем даже у западных творцов.

И глядя на зло смотрящую на Чанга молодую девушку, я примерно представлял куда именно мне не повезло попасть.

«Возможно, даже попадание в тот же Вархаммер не так плохо». — отчаянно подумал я.