Художник Кошмаров

Глава 19

Столь ошеломительное достижение со стихийными артефактами и «приручением» зверушек стало огромным толчком для моего дальнейшего успеха.

Видя успешное исполнение своих планов и воплощение мыслей, я с куда большей уверенностью ринулся в освоение выданных мне способностей.

Каждый день я выдвигался к своей тренировочной бамбуковой роще, всегда имеющей вдосталь "мишеней". Там же меня ждал и Бэмби, за жизненными показателями которого я постоянно присматривал.

Взрывающийся, лопающийся и ломающийся бамбук оказался отличным удобрением для его же собратьев, быстро начинающих расти на месте погибших ростков.

А направление тренировки было великое множество.

Те же огненные пластины были мной ещё сильнее доработаны, когда я догадался изображать не один, а сразу несколько огоньков, причем в цельном контуре. Получающийся от подобных артефактов взрыв был столь мощным, что я предпочитал смотреть за ним с впечатляющего расстояния.

После того, как однажды мимо моей головы пролетел здоровенный кусок бамбука, я очень резко забеспокоился о собственной безопасности.

Если изначально мои взрывные рисунки напоминали больше сильные хлопушки, то теперь они являлись полноценным оружием.

Немаловажным достижением стала и надежность тех четырёх артефактов, что я решил протестировать на поле, ручейке, земле и воздухе. Ни одна из печатей, как я иногда стал называть свои рисунки по примеру одного старого мультика, так и не взорвалась ни за неделю, ни за месяц.

Удостоверившись в надёжности артефактов, я заказал у столяра десятки аккуратно вырезанных и покрытых лаком пластинок. Последние были по моей просьбе сделаны из особо тяжелой породы дерева, поэтому при желании их можно было метнуть довольно далеко.

Надо было видеть лицо мастера, когда я забирал у него этот заказ. Не ходи по городу обо мне некие слухи, то он бы обязательно покрутил пальцем у виска.

Касательно же слухов, я был бессилен, что-то сделать.

То ли владелец постоялого двора все же умудрился проболтаться, то ли другие что-то поняли по его отчаянному нежеланию обсуждать мою персону, но очень скоро я заметил, что всякий раз, когда мне на встречу шли жители города, они становились подозрительно уважительными.

О чём говорить, если когда я опять зашел к старому продавцу краски, то на этот раз он продал баночку черной краски чуть ли не в два раза дешевле, чем в первый раз!

Кому-то, может, такое внимание и понравилось бы. Но меня оно лишь напрягало. Я слишком хорошо знал паскудный характер практиков в мирах подобном этому, поэтому начал готовиться к возможным неприятностям.

К примеру, обзаведясь идеальной атакующей стихией, я начал думать о способах защиты.

Однако, как бы это странно не звучало, стоило мне пожелать освоить другие стихии, как сразу же начались проблемы.

Земляная, водяная или воздушная стихии отказывались проявляться, как бы иначе я не пытался их нарисовать.

Я чувствовал, что делаю что-то не так, и эти стихии стоит изображать как-то иначе, но моё понимание не сильно помогало найти решение проблемы.

Можно было лишь догадываться как мне повезло угадать не только способ рисования печатей огня, но и вообще стихию, с которой начинать. Ведь начни я с той же земли, и не добейся результата, то просто бы бросил столь перспективную тему.

Потерпев поражение с основными стихиями, я, впрочем, не сдался, переведя интерес на более редкие стихии.

Попытки с созданием артефактов на основе стихии металла также потерпели неудачу, а вот стихия дерева неожиданно показала отличный от нуля результат.

Лучше всего она реагировала на символы листьев и лоз. В таком случае, пластина бамбука начинала покрываться маленькими веточками и корнями, превращаясь в зеленый шар.

Жаль, что контролировать этот рост я так и не сумел. Вероятно, следовало как-то научиться передавать направление, но я пока что отложил этот вопрос, так как кроме дерева и металла у меня была ещё одна стихия.

Что первым вам приходит на ум, когда речь идёт о холоде, зиме и морозе? Правильно, снежинка. И именно этот символ и его вариации сразу же показали его работоспособность.

Если огонь требовал от художника замкнутость и плавность линий, то вот печати холода наоборот предпочитали резкие грани, множество несвязанных линий и угловатый дизайн.

Стоило актировать пластину с печатью мороза, как от неё во все стороны начинали расти прочные кристаллы льда. И если что-то находилось хотя бы в двух метрах от упавшей пластины, как оно тут же оказывалось вмороженным к земле.

В отличие от огня, морозные артефакты не были смертельны, ведь лёд не наносил почти никакого урона и не пытался глубоко проморозить плоть. Но зато он отлично сковывал и ограничивал движение, что мне и требовалось.

В какой-то момент я взял за правило всегда носить с собой сумку с пластинами на случай экстренной ситуации. В сумке имелось два различных отдела, в которых лежали морозные и огненные печати.

Одними тренировками с магией моя жизнь не ограничивалась.

К моему огромному удивлению, прошлый владелец тела немного умел читать. На мои попытки узнать, откуда обычный крестьянский паренек мог получить такой навык, я наталкивался на непрошибаемую стену.

Возникало упорное чувство, будто, бежав отчего-то ужасного, парень предпочел забыть всё, что составляло его прошлое.

В любом случае, память парня узнавала не так уж и много иероглифов, от чего мне пришлось отправиться в торговую часть города и за как можно более низкую цену выискивать тех, кто обладал навыками чтения, и при этом готов был меня научить.

Всё усугублялось ещё и тем, что «учителя» часто отплывали на кораблях, поэтому приходилось искать новых учителей.

Проданный мной топор стоил и впрямь много, но все же имел фиксированную цену, а за последние месяцы я сильно потратился, поэтому стоило экономить.

Кроме возни с печатями и обучением грамоте, я не забывал и о создании живых тварей.

Первый «Бэмби» так и продолжал жить в лесу, так как мне было очень интересно, существует ли у моих созданий ограничение по продолжительности жизни.

Да, в отличие от той же Безымянной, у которой, как я понял, был не пойми откуда взявшийся свой источник ци, Бэмби им не обладал, от чего со временем мог просто истаять.

Тогда же я освоил навык пополнения ци своего творения. Лучше всего это происходило при тактильном контакте, когда я клал руку на спину «олененка», но мог, пускай и с потерями, передавать магию и с расстояния.

Любопытным было и то, что чем больше я передавал ци, тем сильнее и быстрее становился зверь. Это был очень полезный навык, позволяющий мне, в случае надобности, увеличить тактическую составляющую атаки монстров.

К слову, об атаках тварей.

Научившись обеспечивать минимальную верность своих созданий, я принялся за создание… новых Бэмби, но с маленькими отличиями.

Так, я загорелся довольно необычной и перспективной идеей. Спрашивается, зачем мне самому носить и бросать взрывные печати, если это смогут сделать за меня мои же создания?

Теперь, рисуя очередного Бэмби, я сразу на рисунке добавлял огненную взрывную вязь, после чего уже и активировал взрывного монстрика.

Первые результаты были спорными. Новые твари исправно оживали, но взрывные метки на них отказывались работать, от чего они просто щеголяли шкурами с необычным рисунком.

Чтобы решить эту задачку потребовалось совсем немного времени. Всего-то и стоило, что рисовать картину взрывных печатей, вторым слоем краски, после окончания работы над первоначальной картиной. В итоге обе ци, огненная и звериная, оставались раздельными, и огненная не подавлялась второй.

Глядя на превращающихся в огненные шары собратьев, Бэмби под номером один сумел меня удивить.

Где-то после восьмого «Бэмби» я перестал чувствовать от него желание меня прикончить, так как теперь от его ци шла мощная волна опаски.

Видимо, ежедневная картина самоубийства похожих на него существ, изрядно его беспокоила, что, в свою очередь, показало мне, что даже слабейшие мои творения способны на обучение и развитие.

Откровенно говоря, мне было бы проще жить без этой информации. Не каждый день узнаешь, что, рисуя любой рисунок, ты фактически создаешь злобный искусственный интеллект.

Я бы может и отказался от дальнейших «Бэмби», но площадь их шкуры была очень удобна для нанесения сразу нескольких печатей, а во-вторых, я уже так хорошо навострился рисовать оленей, что не хотел переходить на что-то ещё.

Кого-то могла и обескуражить подобная постановка вопроса, но я отлично чувствовал, что каждый из ново-созданных оленей был бы не прочь вскрыть мне глотку. А учитывая наличие у них костяных лезвий, как у первого Бэмби, мне было их ничуть не жалко.

Хоть мои приказы и не давали им нападать, но из-за сложности всё держать в голове, приходилось прописывать лишь самые базовые ограничения, что давало целый ряд возможностей для неверного истолкования приказов.

Как бы то ни было, вся эта необоснованная ненависть заставила меня задуматься о причинах её появления.

Стоило понимать, что текущая в моем теле ци как раз и была источником существования этих существ. Это не была какая-нибудь посторонняя магия. Нет, именно я сам создавал то, что хотело меня убить. И это было нелогично. Так быть не должно было.

И поразмышляв над возможными вариантами, я пришел к интересному выводу.

Имеющаяся во мне ци создавалась из корня духа, который, в свою очередь, включал в себя три составляющих: разум, душу и тело.

И если с первым проблем не было, ведь я был самим собой, то вот последние два вызывали вопросы.

Была ли моя душа всё ещё моей душой? Была ли вообще у меня душа, пока я был на Земле? Что-то я ни разу не видел реальной магии во время своего пребывания на планете Земля. Так может вместе с отсутствием магии у меня не было и души?

Но даже если предположить, что душа моя, остается третий участник трио — тело. И здесь всё было совсем плохо.

Оно было мной, фактически, захвачено у истинного владельца. Я был чужаком и у меня было нехорошее подозрение, что моё вместилище прекрасно это чувствовало.

Могла ли поэтому ци стремиться к моему уничтожению, реагируя на бессознательные импульсы тела?

Но куда важнее был вопрос: могу ли я что-то с этим сделать?

Об этом стоило хорошенько подумать.

Но вернемся к тренировкам и освоению мной огненных рисунков.

Немаловажным фактом стало изменение мощности взрывов. Имея возможность рисовать сразу несколько взрывных печатей, я был вынужден ещё дальше отойти от города, дабы не привлекать ничьего внимания.

Вот только чем дальше я уходил от города, тем больше шансов было познакомиться с дикой природой.

И в какой-то момент эти шансы стали не в мою пользу.

В тот день я как раз закончил работу над новым взрывным рисунком на очередном Бэмби, включающим в себя целых четыре совмещенных вместе огненных печати. Языки пламени красиво изгибались по кругу и стремились к центру печати, словно шипы ошейников для рабов.

«Ра-а-а-а!» — мощный рёв заставил меня подскочить и уставиться в сторону лесной опушки.

Покачивая тяжелой мордой, из леса выбирался жуткий черный медведь. Шерсть была свалявшейся и очень толстой. Не факт, что я её вообще смогу пробить даже топором. Его ноздри жадно принюхивались, но маленькие злобные глазки безошибочно смотрели на меня.

«Как там, говорилось в пословице? Видишь коричневого, ложись, черного — застынь, а белого — умри? Что-то мне подсказывает этот черный относится именно к белому типу».

Удивительно, но я не чувствовал большого страха. В сумке у меня было множество взрывных огненных и защитных ледяных печатей, а рядом стояло сразу два ксено-оленя. К слову, о последних.

— Бэмби под номером двенадцать, вперёд! Разорви этого медведя на куски! — словно только и ждав этой команды милый олененок в мгновение ока трансформировался в вызывающую крики ужаса тварь и поскакал вперёд, вытянув острые клинки перед собой.

По шкуре медведя прошла дрожь и его шерсть начала тяжелеть из-за покрывающей его каменной брони. Пара секунд и перед нами предстал монстр, который по весу переплюнул бы и целый танк.

«Так он ещё и магический. Почему я не удивлен. Последние месяцы были слишком спокойными».

Стоило Бэмби оказаться перед медведем, как последний тут же взмахнул лапой, намереваясь закончить бой одним ударом, но ксеноморф успешно проскользнул под когтями и врубился лезвиями в грудь медведя, вызвав громкий рёв боли.

«А его клинки куда опаснее, чем можно было подумать», — я уважительно посмотрел на глубину погружения лезвий, даже несмотря на каменную броню: «Правда, жаль, что моя тварь не особенно умна».

Последнее относилось к тому, что стремясь вонзить свои клинки, Бэмби совсем не обратил внимания на вставшего на дыбы медведя, который и не думал умирать.

Сомкнувшиеся огромные лапы с хрустом сломали тело оленя-мутанта, погрузив того в сокрушительные объятия.

И когда длинные клыки медведя уже собирались вцепиться в голову оленя, я отдал долгожданную команду активации взрывчатки.

«Искусство — это взрыв!»

«БУМ!» — удар огня был такой силы, что кишки и кровь медведя заляпали всё в пределах пары десятков метров.

Одна из тяжелых лап и вовсе улетела вверх и повисла на ветках деревьев. От головы же, находившейся ближе всего к взрыву, и вовсе ничего не уцелело.

На месте детонации осталась лишь покрытая кровью воронка и нижняя, изрядно выпотрошенная часть хозяина леса.

Мой горящий взгляд остановился на Бэмби номер один, который сделал мелкий шаг назад.

— Ну что, мой удачливый друг, воистину, наш ждут великие дела!

Ксено-бэмби отступил ещё на один шаг.

*****

За всеми своими экспериментами, я не забывал и о самом главном. Старом добром совершенствовании.

На заре своего пути я практиковал магию с помощью рисунка и поглощением кружащейся в воздухе ци.

Но с появлением возможности передавать магию рисункам, совершенствование стало значительно сложнее. Тем не менее я не позволил себе пасовать перед трудностями.

Одновременно я должен был следить за тем, что я вообще рисую, подавать равномерную порцию ци в кисть, держать в голове ограничения для создаваемых существ и словно всего этого мало, совершенствоваться, направляя магию за пределы ядра.

Это был адский процесс, поэтому зачастую я предпочитал совершенствоваться, рисуя неживые предметы. Так, я исключал необходимость прописывать ограничения.

Но в таком случае я не мог не заметить, что скорость моей практики заметно снижалась.

Как и ожидалось, чем больше усилий и рисков, тем выше был результат.

Конечно, я мог бы пойти на рынок и попробовать купить продающиеся тут и там травы для медитации и пилюли, которые «гарантированно» вознесут вас до бога вселенной.

Но я совершенно не доверял всем этим продавцам.

Если вспомнить риски, то глупая попытка ускорить свой путь могла привести к ужасным последствиям.

Из-за подобных ограничений мне потребовалось целых полтора месяца упорнейших тренировок чтобы перебраться с пятого, до шестого, предпоследнего уровня неофита.

И я подозревал, что это был ещё очень хороший результат из-за качества моего духовного корня. Кому-то с меньшим талантом потребовались бы годы.

Следующий уровень должен был стать решающим. Именно во время его освоения я получу возможность перейти на этап претендента. Этап, позволяющий считать себя уже не совсем человеком.

Если тот же ранг неофита продлевал жизнь человека лет на десять пятнадцать, то претендент увеличивал это время до двадцати-тридцати.

Вот только я отлично помнил, что произошло в момент пробуждения моего источника ци, и что-то мне подсказывало, что и в этот раз следовало ждать подобный исход.

Но если раньше я был совершенно не готов, то нынче я был совсем другим человеком. Я обладал знаниями и кое-какими навыками. Я не был бессловесной жертвой, как прежде.

Ещё два месяца пребывания в городе, и появилось знакомое чувство — я был способен сделать прорыв на следующий ранг и бросить вызов твари, которая по моим прикидкам, должна получится, как и прежде на целый ранг выше.

То есть, мне, претенденту, придётся иметь дело с монстром в ранге воина. А последние, как я слышал, в местной иерархии считаются уже полноценными практиками.

Это был смертельный риск, но и награда была поистине королевской.