И Всюду Тьма

Глава 99. Пустой сосуд

— Простите меня, — искренне попросила Хельга. — Но я по-прежнему верю, что Свету нужно приглядеться к людям, а тебе, птенчик, подходит этот заносчивый, но добрый бог. Люди тебя подвели.

Ана стряхнула оцепенение и усмехнулась этой надменной снисходительности.

— Давай вернемся, — вдохновленно произнес Кеннет, не замечавший и не желавший замечать Ану. — Здесь для нас ничего не осталось.

— Я не могу, Свет мой. Во мне нет ни капли божественной силы, — буднично сказала Хельга и развела руками.

Кеннет улыбнулся с вопросом на губах.

— И я не хочу возвращаться. Мне там тяжело и грустно. — договорила Хельга. — Давай останемся здесь. Насколько лучше быть среди, чем смотреть свысока!

Кеннет вскочил на ноги и обвинительно воскликнул:

— Ты видела, что они сотворили с нашими силами?! Ты стала символом всего зла, а части меня достаются убийцам! Они получили бесценный дар, чтобы превратить его в оружие, манипуляцию, власть. Я здесь не останусь. Для меня каждое новое перерождение мучительнее предыдущего. Я жил, но я жил преданный, обманутый, измученный. Все благородное, что я нес в себе, оборачивалось против меня, все хорошее они звали наивностью. Посмотри на Ану, ее судьбу! Как это может быть миром, что ты полюбила?!

Ана стиснула челюсти, чтобы не сказать, что Кеннет ничем не лучше, что он и есть то, что ненавидит.

— Я понимаю, и не могу уговорить тебя остаться. Возвращайся, но я с тобою не пойду, — спокойно сказала Хельга, как будто давно готовилась к этому разговору.

— Как я вернусь один? Силу Тьмы нельзя оставлять без противовеса, — произнес Кеннет, его голос хрипел от напряжения. — Мир погрузится в хаос, если Тьма не будет уравновешена Светом.

Старушка хмыкнула, не сводя с него пронзительного взгляда.

— Так ты все же тревожишься за людей? — она бросила хитрый взгляд на Ану. — Я не обязана быть той богиней, которая станет твоей спутницей. У Аны уже есть моя сила, она может забрать и память.

Кеннет нахмурился.

— Но ты же… — начал он, но Хельга перебила:

— Я сама решаю, когда и куда мне идти, — отрезала она, — и я не вернусь.

— Ты не можешь так оставить меня! После всего!

Кеннет сжал кулаки.

— Я не оставляю. Моя божественная память вернет тебе ту Тьму, что ты помнишь, — настойчиво убеждала Хельга.

Ана слушала, как ее судьбу опять решают за нее. Кеннет повернулся к ней. В его глазах читалась неуверенная мольба и надежда. Она ответила ему полуоткрытым взглядом.

— Ана, пойдем со мной, мы можем быть с тобой всегда, — ласково сказал граф, делая шаг к ней, — можем попытаться…

Она сделала шаг назад.

— Ты узнаешь всю мудрость вселенной, ты обретешь безграничную силу, ты покинешь место, что приносит тебе мучения.

Бог, возносящий к себе обычную смертную. Знает, что эта память ей не принадлежит, но все равно хочет вложить в ее тело. В пустой сосуд.

Но Ана не была пустой.

— Вы хоть раз видели во мне — меня? — ее голос надломился в последний раз.

— Я не отделял тебя от нее. Ты замечательный человек, и станешь прекрасной богиней, — ответил он, с чарующей улыбкой протягивая руку. — Разве это плохой выбор?

Это были слова, что должны растоптать в пыль разбитое сердце. Но от сердца уже ничего не осталось. Ана подняла глаза на своего графа, своего бога, и на ее губах расцвела горькая улыбка.

Он желал быть с ней настолько, что предлагал ей вечность. Но для этого нужна была память Хельги. Девятнадцать лет жизни — ничтожная плата за бессмертие. Если честно, сколько из них Ане по-настоящему хотелось сохранить?

Она кивнула, соглашаясь, и спросила, что делать дальше. Кеннет обнял ее и закружил от радости. Хельга предложила ей войти в свой разум.

Это было легко и естественно, совсем не так бурно и хаотично, как когда она побывала в воспоминаниях графа. Пространство заполнял голос Хельги, ведущей ее вперед.

— Так вот, что значит разум богини, что распоряжалась человеческими сознаниями…

Хельга рассмеялась и ответила:

— Да, птенчик. У меня здесь безопасно — годы упорных тренировок научили держать разум чистым.

— Почему вы отказались от божественности?

— Как я и сказала, мне нравится быть человеком. И я с радостью прекращу помнить вечность, забуду мучения от бытия там, наверху.

— Неужели там так тяжело?

— Ты справишься. Мой Свет, а нет, теперь твой — хороший спутник. Я любила, настала твоя очередь. Хотя ты ведь и станешь мной, когда я еще не желала быть рядом с людьми… Но у богов есть обязанности, знаешь?

— Догадывалась. Какие же?

— Свет — бог помогающий, а Тьма — карающая. Свет слушал молитвы, отвечал на них, наблюдал за добродетелью, вознаграждая. Я же слушала души темные, души жестокие и решала, на сколько заточить их в… — она запнулась, — том, что вы называете ад. Только заточение не вечное. Души отбывают наказание и отправляются в перерождение.

— Я стану богиней смерти?

— Если тебе нравится это имя.

— А сейчас что с душами добрыми и злыми?

— Люди пока сами по себе, никаких поблажек, никаких наказаний. Но они справляются.

— Понятно… Вы точно хотите все забыть? Это же вы.

В центре тишины, где скрывались мысли всех перерождений богини, парил огромный шар, он пульсировал и вспыхивал то мраком, то яркой радугой. На нем было сложно сосредоточить внимание. Он, словно расплывающиеся пятна, что плавают по векам закрытых глаз, то норовил пропасть, то тянул к себе.

— Я жажду забыть, птенчик мой. Только так я смогу навсегда принадлежать вашему миру. Как тебе нужно обрести, так и мне — потерять.

Ана кивнула и попрощалась с Хельгой. С той, которую она знала. И окутала шар памяти теперь уже своей Тьмой.