И Всюду Тьма

Глава 97. Сквозняком свистел ветер

Сквозняком свистел ветер, проникая в карету. Ана ехала с железным коробом на коленях. На ней все еще была лишь ночная сорочка с накинутой поверх мантией. У нее замерзли ноги, руки и разум.

Ана хотела представить, как обрадуется Кеннет. Она пыталась представить, что произойдет, когда силы исчезнут. Пыталась обрести образ себя как обычной девушки. Но почему-то казалось, что дальше их ничего не ждет. Мир остановится, завершится. Или оборвется.

Если Тьма скоро покинет ее тело, то Ана сейчас побудет с ней немного. Она сердилась на Тьму, боялась, благодарила, обожала. Хотела избавиться от нее, но и не хотела расставаться. Теперь она прощалась.

Со слезами на глазах и щемящей нежностью в душе Ана ступила в дом графа. Она разбудила его, ласково погладив по волосам.

— Я нашла то, что вы просили, — прошептала она.

Кеннета охватила радость. Он вскочил с постели, накинул одежду и бросился к ящику. Дрожащими руками он бережно извлек сферу и с жаждой всмотрелся в нее.

— Вы чувствуете ее силу? — спросила Ана, не отрывая взгляда.

— Пульсирующую, — хрипло ответил Кеннет.

Он сел на кровать и, глубоко вздохнув, с облегчением произнес:

— Наконец.

Слезы собрались в его глазах. Ана, присев у его ног, положила руки ему на колени.

— Вы счастливы? — едва слышно спросила она. — Теперь мы можем быть вместе?

— Я совсем не ожидал, что смогу тебя отыскать в этой жизни.

Ана не могла понять, к кому он обращается: к ней или к артефакту.

— Я старался собрать как можно больше твоих осколков, — он улыбнулся, глядя на Ану. — И вот ты передо мной.

Ана ответила ему нежным взглядом.

— Зачем вы меня искали?

— Ты помнишь историю о двух богах, что сошли на землю в споре?

— Бог Света, что любил людей, богиня Тьмы, что презирала.

— Спор давно решен, и им пора вернуться в свое измерение. Тьма одержала верх.

— Вы свяжетесь с богами, и тогда они заберут свои силы? — Ане показалось, что она догадалась.

— Свяжусь, связался, — он опустился на пол рядом с ней, — как же я по тебе скучал. И как же я виноват…

— Я не понимаю.

— Богиня Тьмы — это ты. — Он положил руку ей на сердце, другой сжимая сферу. — Ты лишь об этом позабыла.

Ана озадаченно улыбнулась и склонила голову набок. Ее граф говорил какие-то странные вещи. Но выглядел таким счастливым.

— Сейчас все поймешь.

Он подарил ей легкий поцелуй, и, разорвав его, сдавил сферу, его рука засветилась. Она, издав еле слышный звон, пошла трещинами и рассыпалась осколками по полу.

Мир вокруг рухнул в непроницаемую тьму. Ана ослепла, тщетно пытаясь глотнуть воздуха, которого так отчаянно не хватало. Она тянула руки, ища хоть что-то, но вокруг была лишь пустота. Ана скользила, не чувствуя собственного веса. И бесконечное спокойствие накрыло ее пуховым одеялом.

Никаких целей, никаких желаний — лишь ничто, не страшное, но убаюкивающее. Тьма ласкала ее холодными объятиями, шептала слова утешения, пела песни колыбельные. Она могла просто быть, не думая ни о чем. Не было ни трудностей, ни тревог, ни разочарований. Мир за пределами полон острых углов, яркого света и резких звуков. Там все чужое, причиняющее боль.

Во Тьме она была одна, но не одинока.

Ана глубоко вдохнула. И Кеннет вернулся, и спальня вернулась, и мир вернулся. Но осколки Тьмы продолжали царапать душу.

— Ты вспомнила? — с нетерпением спросил Кеннет.

— Что? — переспросила Ана. — Кажется, Тьма из сферы попала в меня…

Ее переполняла сила, на этот раз более дружелюбная. Она словно плавала внутри, толкая и дразня чувства, но это было даже… забавно. Только куда ей еще больше Тьмы?

Счастье на лице Кеннета сменилось растерянностью, но он все еще ждал ответа. Ана повторила вопрос:

— Что значит, я — богиня Тьмы?

Он перевел взгляд с Аны на осколки, с осколков на Ану.

— Ты разве ничего не помнишь? Я — Свет, я нашел тебя, как обещал.

На лице Аны все еще блуждала недоуменная улыбка.

— Граф, вы в порядке? — спросила она, с искренним беспокойством в голосе.

Граф не был в порядке. Ее ответ пустил дрожь по его телу. Он хватал осколки, раня руки, бормотал о невозможности и об ошибке.

— Ты так меня наказываешь? — прохрипел он. — Я все понимаю, я знаю, я не могу быть без тебя…

Ана протянула руку и коснулась лба Кеннета. Его словно лихорадило: губы побелели, выступил пот.

— Вам стоит отдохнуть, — прошептала она. Ее замешательство переросло в тревогу.

— Нет, сначала надо разобраться. — Кеннет заговорил с большей уверенностью. — То, как много у тебя Тьмы, как ты с ней управляешься, то, что ты можешь ее поглощать — это не таланты обычного человека. Я уверен, что ты и есть Тьма, которая оставила свою память перед тем, как спуститься к людям. Поэтому считаешь себя Аной, а в прошлом многими другими. Поэтому так естественно пользуешься силой. Она твоя. Всегда была твоей.

— А сфера?

— Я думал, в ней — твоя память. Вспомнив, ты сможешь вернуться со мной.

— Значит, вы — бог Света?

Кеннет кивнул.

— Это бред. Вы бредите.

— Не понимаю, что пошло не так, — растерянно глядя по сторонам, пробормотал он. — Давай немного подождем.

— У меня сегодня свадьба с Яном! Вы обещали, что все станет хорошо, после того как я принесу артефакт! — в голосе Аны прорезались панические нотки. — Может… может, Тьма из сферы с вами что-то сделала?

— Мне проще показать, — махнул рукой Кеннет. — Загляни в мои мысли.

— Вы уверены?

— Не тяни.

Ана послушно запустила лапы Тьмы в голову графа. В этот раз ее не встречали ограничения со всех сторон, вместо этого она погрузилась в безбрежный океан, где не было ни дна, ни горизонта.

Перед ней, словно рой светлячков, проносились жизни. Младенец, делающий свой первый неуверенный шаг. Женщина, танцующая под проливным дождем. Старец, умиротворенно дремлющий в лучах заходящего солнца. Каждая жизнь — неповторимая история, сплетенная из радости и грусти, любви и потери.

Чем глубже она плыла, тем больше росла печаль. В мире так много страданий. Скорбь графа пронзила Ану насквозь. Скорбь бога, видевшего, как его творения снова и снова скатываются в пучину жестокости и саморазрушения.

Но это было лишь преддверием.

Ее перенесло в непонятное место, похожее на скопление звезд, но мерцающее не холодным светом, а теплом и жизнью. А потом… молитвы. Тысячи, миллионы молитв, льющихся со всех уголков, словно дождь. Молитвы о помощи, о любви, о спасении. Молитвы, наполненные отчаянием и надеждой. Она была крохотным мотыльком, затерявшимся в бескрайнем океане мыслей.

За ней наблюдали. Незримый взгляд пронзил насквозь.

— Это молитвы всех, кто когда-либо жил.

— Зачем вы показали мне это? — спросила Ана.

— Чтобы ты поняла, — ответил бог.

Она отпустила разум Кеннета и села в молчании. Долго хмурилась.

— Вы бессмертны?

— Почти. Мое человеческое тело самое обыкновенное, но души в этом мире перерождаются. Я отличаюсь тем, что помню все жизни, насколько человеческая часть памяти позволяет. Многое я записывал. — Кеннет объяснял легко, его губы подрагивали в улыбке. — Свое бытие богом я не забываю.

— А Тьма?

— Думаю, память к тебе скоро вернется, — ласково ответил граф. — Ей некуда было деться, кроме как в эту сферу. Она вся звенела тобой.

Его голос, как ласковый бриз, трепетал крылья ее души, и мешал ухватить ускользающее чувство, странное и чужое.

— Ты уже кое-что вспомнила, — продолжил он. — Твои невероятные сны — это наше с тобой место. Возможно, детали не совсем точны, но, наверное, ты скучаешь по дому. Ведь даже позабыв, ты видела его во снах. А еще те перекусы, которые ты мне приносила… Это было лучшим. — Кеннет улыбнулся, но в его глазах затаилась грусть. — Я всегда любил такие маленькие проявления заботы в семьях, а ты над этим смеялась. Но не забыла.

Сны и забота.

— Значит, я — просто сосуд? И всегда им была? — проговорила она, качая головой, не веря собственным словам. — Спасена милосердным богом…

— Ты не сосуд, ты она и есть! — возразил Кеннет. — Лишь позабыла.

Ана сжалась изнутри, вдавила внутрь страх, который кричал о помощи, когда все вокруг тонуло в открывшейся истине, как в зыбучих песках. Ей нельзя было утонуть. Она вздернула нос и твердо произнесла, глядя Кеннету в глаза:

— Меня зовут Ана. Я и есть Ана. И никогда не была никем другим.

Ей показалось, что Кеннет сейчас опять заговорит про память, поэтому она его прервала:

— Была эта память моей или не была — это ничего не меняет. Я родилась без нее, я выросла без нее. Она — не я.

— Как только ты вспомнишь, ты получишь ответы на все вопросы. Пока что твой разум ограничен рамками человечности… — Кеннет взял ее за руку.

— Вы даже не спросили, хочу ли я вернуть ее! Хочу ли я знать! — вспылила Ана, вскакивая на ноги. — Вы все скрывали, потому что знали, что я не захочу! Вы влили в меня эту Тьму насильно! — Она с яростью указала на осколки сферы. — Потому что я никто… всегда была никем… сосудом, который надо заполнить тем, чем хотели вы!

— Это часть тебя, которой всегда не хватало, — запротестовал Кеннет.

Ана сжала кулаки. Граф говорил не с ней. Странное чувство — потеря. Чужое отражение в его глазах.

Она шаг за шагом отступала от него, растерянно тряся головой. Неужели она полюбила лживого бога, который спустился на землю, чтобы поиграть в человечность? Ее кошмары сбывались. Ее «жили долго и счастливо» никогда не существовало. Спальня закружилась, подступила тошнота. Ана выскочила из покоев графа и побежала. А в груди бился мотылек со сломанными крыльями.

Она мчалась по коридору не глядя, пока не поняла куда бежать: в комнату на первом этаже. Хельга не спала. Ана, не раздумывая, схватила ее за руку и потащила наверх. Хельга не сопротивлялась, но двигалась со своей обычной, неторопливой скоростью, которая казалась мучительно медленной.

Кеннет снова сидел на кровати, нервно расчесывая волосы рукой раз за разом.

— Все, что вы сказали, что якобы часть памяти богини Тьмы, я знаю от Хельги, — резко произнесла Ана, повернувшись к старушке. — Скажите ему, бабусь.

И Хельга заговорила:

— Свет мой, — обратилась она к графу.