Искупление

ГЛАВА 9

Недруг поддакивает, а друг спорит.

~ Русская пословица

Майя

Он написал ровно девяносто минут спустя, его инструкции были ясны.

Н: Приведи следующего. Я закончу в пять.

Я нахмурила брови в замешательстве. Какого следующего? Предыдущие полтора часа Жак объясняла мне, как составлять расписание, но ничего значимого. Там были имена и контактные телефоны, но без фамилий или приватной информации о них.

Просто имена и телефоны.

Хотя напротив некоторых имен стояли маленькие красные кресты. Жак сказала, что как только у пациента набирается три крестика, его удаляют из системы. Я спросила, а что если каждый пациент в итоге получит три креста, но она перевела тему и заговорила о рождественских украшениях.

— Я же говорила, что он напишет, — кивнула Жак. — Он всегда это делает.

— Итак… — я показала ей свой телефон, — где мне взять следующую девушку?

Она замерла, и ее губы растянулись в улыбке.

— Ты просто очаровательна.

— Да, — проворчала я.

Меня никогда в жизни не называли очаровательной. Ни родители, которые меня игнорировали, ни мои парни, которые меня ненавидели после того, как отец проводил с ними беседу.

Меня называли сексуальной.

Милой.

Хорошенькой — по крайней мере, несколько раз.

Но никогда очаровательной. Очаровательная значит невинная, а я не была невинной, я была порочной.

— Девушки всегда будут ожидать за дверью, — она указала дальше по коридору. — Когда он напишет тебе привести следующую девушку, ты просто открываешь дверь, ведешь ее по коридору и уходишь, когда он тебе скажет.

— Хорошо, — я облизнула пересохшие губы и поднялась со своего места. Думаю, что скоро вернусь.

— Помни, — сказала Жак мне в след. — Не задавай вопросов.

Я не была уверена, почему для нее было так важно напомнить мне это маленькое правило, поэтому пожала плечами, вздохнув, и продолжила свой путь по коридору.

Следующая девушка носила короткую, почти мужскую стрижку, и держала в зубах сигарету. Она оглядела меня сверху донизу и ухмыльнулась.

— Ты новенькая.

— Да, — выдохнула я.

— Он тебе еще не засадил? — она приподняла брови к линии роста волос.

— Я его сотрудница.

— Как и все они, — она закатила глаза и прошла мимо меня. — Я знаю дорогу.

Я последовала за ней, разве у меня был выбор?

Она остановилась возле комнаты, взглянула на дверь, и ее лицо смягчилось.

Дверь открылась.

Николай шагнул навстречу.

— Анастасия, — усмехнулся он. — Как ты себя чувствуешь?

— Сейчас лучше, — сказала она с хриплым вздохом.

Я закатила глаза.

— Тебя что-то беспокоит? — гаркнул Николай.

Черт. Он увидел.

— Нет, — я прочистила горло. — Просто устала.

Он прищурился.

— Это все, Майя.

— Хорошо.

Сжав кулаки, я прошла мимо них, на этот раз не оглядываясь, просто ничего не хотела знать. Что-то действительно было неправильным в его действиях, я просто не знала, что именно. И это был не тот случай, когда я могла прочесть его документы в глупом компьютере. Все, с чем я имела дело, — это имена и телефоны.

Когда я вернулась назад в вестибюль, Жак надевала пальто и одновременно проверяла мобильный телефон.

— Со временем станет лучше, — сказала она, не отрываясь от телефона. — Всегда становится.

Я стиснула зубы, гадая, следует ли мне воспользоваться шансом и рассказать ей о контракте, спросить ее, нужно ли было другим девушкам его подписывать, или сразу же попросить ее о помощи, чтобы увидеть, сжалится ли она и спасет ли меня из его злых когтей.

— Обещаю, — Жак перегнулась через стойку, положив свои наманикюренные руки на стол. — Это сейчас кажется подавляющим, но на самом деле это такая замечательная возможность.

— Действительно? — уточнила я.

— Конечно! — ее глаза блеснули. — Просто подумай о возможностях трудоустройства, которые ты получишь, поработав с Николаем несколько месяцев.

— Год, — исправила ее я.

Она замерла.

— Прости?

Я разве сказала что-то не так? Я заправила выпавшую прядь волос за ухо и пожала плечами.

— Контракт заключен на год.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но потом закрыла обратно. Когда она заговорила, ее голос казался немного напряженным:

— Год — довольно долгое время.

— Расскажи мне об этом, — я выдавила улыбку. — Это не нормально?

— Нормально, — она пожала плечами. — Что нормально?

Отстраняясь от стойки, она наклонила голову.

— Увидимся завтра, Майя.

— Хорошо.

Дверь закрылась за ней, погружая меня обратно в тишину, в то время как я сидела и гадала, что, черт побери, мне теперь делать.

Мой телефон пиликнул, уведомляя о новом текстовом сообщении.

Н: Готово.

Я: Отлично.

Что он хотел, чтобы я написала? Поздравление?

Н: Мне нужно, чтобы ты помогла с уборкой.

Я: Хорошо…

Н: Должен ли я и это тебе объяснять? Майя. Приходи.

Бормоча проклятья, я оттолкнула телефон подальше, встала и потопала по коридору.

Дернула дверь, открывая, и замерла, когда увидела его, снимающего окровавленные перчатки.

— Майя, — сказал Николай, не оборачиваясь. — Будь полезной и поменяй белье на кушетке.

Я показала язык ему в спину и подошла к кушетке, сдергивая простыни, пытаясь не фокусироваться на крови, которую на них видела. Почему в первую очередь должна быть кровь?

Никаких вопросов. Ладно.

— Тебе любопытно, не так ли? — его мягкий голос проник в мои мысли. — Я практически могу слышать, как работает твой мозг. Осторожнее, или ты причинишь себе боль своими… теориями.

— Теориями? — я пожала плечами и бросила простыни в рядом стоящую корзину, на которой было написано «Прачечная». — Почему у меня должны быть какие-либо теории? Ты всемирно известный врач, принимающий пациентов поздним вечером, которые выглядят как проститутки, и у тебя нет абсолютно никаких документов в компьютере. Теперь, как ты думаешь, что бы я сделала со всем этим?

— Я не уверен… — он скользнул рукой по моему плечу, и развернул меня лицом к себе. — Что бы ты сделала со всей этой информацией?

— Пошла в полицию, — выпалила я.

От его улыбки мне захотелось ударить его.

— И что бы ты сказала? Мне платят полмиллиона в месяц за работу, на которую я подписалась? О, и, кстати, мой отец — Александр Петров, возможно, у вас есть его дело под рукой?

— Ты сволочь, — прошипела я.

— А ты… — он испытывающе посмотрел на меня, — интересная.

— Что бы ты ни делал, это не может быть легальным.

— Ах, так у дочери босса русской мафии есть… мораль? — в его глазах читалась насмешка, когда он прошептал хриплым голосом. — Какая жалость.

— Тебе еще что-нибудь нужно?

— Сегодня? — он облизал губы. — Думаю, что да.

Он двинулся слишком быстро, и я не смогла подготовиться. В одну минуту он возвышался надо мной, а в следующую уже прижимал меня к стене, его губы были в двух сантиметрах от моих.

— Ты принадлежишь мне.

— Ты уже говорил это, — я едва смогла выдавить из себя слова, настолько мое горло пересохло.

— Я могу сделать с тобой все, что захочу… И никто не услышит твоих криков, Майя, никого не будет это волновать. Для тебя очень разумно помнить, кто держит твою драгоценную жизнь в своих руках. Что я здесь делаю — не твое собачье дело. Выполняй работу, за которою я тебе плачу отвратительно много денег, а когда все закончится, я напишу тебе блестящую рекомендацию.

— Это будет до или после того, как ты заставишь меня спать с тобой, как делал со всеми предыдущими девушками, работавшими на тебя? — слова вылетели из моего рта прежде, чем я смогла их удержать.

Его глаза сверкнули.

— Если я тебя захочу, ты об этом узнаешь.

Это было оно. Одним этим предложением он сделал мне больно. Заставил чувствовать себя не только ничтожной, но и отвергнутой самым мерзким образом, после его слов мне захотелось плакать.

— О, и Майя? — он запрокинул голову. — На случай, если ты не умеешь читать между строк: в тебе нет ничего, что бы я мог захотеть.

Слезы покатились по щекам, когда я опустила взгляд на белый пол. Горло сжалось от сдерживаемых рыданий. Он просто мудак! Почему меня волнует, что он думает? Осознание моего положения было шокирующим.

— Это все, Николай? — я снова встретилась с ним взглядом.

— Да, — он отступил назад. — А сейчас выключи свет, встретимся снаружи.

Я выбежала из комнаты, вытирая непрошенные слезы, и схватила свои вещи со стола.

Через две минуты он последовал за мной.

Как только дверь за нами закрылась, он положил руку мне на поясницу, сопровождая до «безопасной» «Ауди», и прежде, чем я успела осознать, мы уже ехали в тишине назад к офисному зданию, назад в квартиру, назад к моему ужасному существованию, где я даже не могла ни существовать, ни жить для себя, а лишь для психопата-незнакомца с завышенным самомнением.

Так странно проезжать мимо смеющихся людей, идущих с работы домой, замечать такие маленькие мелочи, как огни, мелькающие перед зданиями, людей, держащихся за руки, глупого парня возле «Старбакса», раздающего бесплатные образцы. Все эти мелочи были символами свободы, того — чего у меня не было и не будет еще целый год.

Что я сделала неправильно? За все годы существования я должна была сделать что-то ужасное со своим отцом, чтобы получить такое наказание.

Может быть, просто мое существование.

Я просто существовала. И этого было достаточно.

У меня больше не осталось слез. Только отчаяние, когда он поставил машину в гараж и заглушил двигатель.

Я предположила, что он проводит меня к квартире.

И он сделал это.

Поездка в лифте была абсолютной пыткой. Я стояла в одном конце, он в другом. Музыка радостно звучала, а я, в свою очередь, желала, чтобы земля разверзлась и поглотила меня.

Когда мы, наконец, достигли квартиры, я надеялась, что он уйдет. Но он не ушел, вместо этого открыл дверь, впуская меня, и прошел к холодильнику, чтобы достать бутылку вина.

В чем его выгода?

Почему он просто не оставит меня в покое?

— Предполагаю, ты познакомилась с Жак? — он не устанавливал зрительного контакта, просто достал два бокала и начал разливать вино.

— Она милая… И красивая.

Он остановился, наполнив бокал наполовину, его руки слегка дрожали, затем он опустил бутылку и расположился за стойкой.

— Она незаменима.

— Я буду… стараться, — это все, что я могла сказать, — выполнять все как можно лучше.

— Они все старались, — усмехнулся он. — Как насчет твоего успеха там, где они потерпели неудачу?

— Как насчет того, чтобы рассказать мне больше о своих высоких ожиданиях, чтобы я не потерпела неудачу? — воскликнула я в ответ.

Его губы расплылись в улыбке.

— Ах, вот ты где.

— Что? — я вскинула руками в раздражении. — Я все время была здесь.

— Тебе нужна твоя внутренняя сила… Женщины… Когда они теряют свою внутреннюю силу, они теряют все.

— Ты говоришь бессмыслицу, — проворчала я и схватила бокал вина, который он протягивал мне.

Снова находясь так близко к нему, я захотела одновременно придушить его и притянуть ближе. От него так хорошо пахло, и даже при том, что выражение лица оставалось холодным, от его тела волнами исходило тепло.

Николай пожал плечами.

— В этом и не должно быть смысла… для тебя.

— Ответ в никуда, — я подняла бокал в воздух. — Понятно.

— Не проигрывай битву, Майя, даже когда война кажется губительной… Просто продолжай сражаться, дай битве закалить себя, не позволяй этому тебя сломать. Слишком многие сдавались перед лицом поражения. Мне нужен кто-то, кто готов пройти через это.

— Я прохожу… — я сглотнула и отвела взгляд. — Всю свою жизнь.

— Знаю, — прошептал он. — Вот почему я нуждаюсь в тебе.

Впервые я услышала такие слова от него. Я чуть не уронила свой бокал на пол. Он только что сказал, что нуждается во мне? После всего высокомерия, всех издевок, насмешек, подавления меня?

Он сделал глоток вина и улыбнулся той ослепительной улыбкой, которая заставляла мое сердце биться чаще.

— Не надо выглядеть такой шокированной.

— Я, — многозначительно начала я, — шокирована тем, что тебе вообще что-то нужно.

Он пожал плечами.

Видимо, разговор был окончен.

— Поешь что-нибудь, — приказал он, опуская бокал на гранитную столешницу. — Завтра в восемь часов утра в моем кабинете, запомни, тридцать второй этаж.

— Хорошо.

— Надень черное.

Я стиснула зубы.

— Как будто у меня есть выбор.

Он снова улыбнулся своей шикарной улыбкой.

— Ты получишь право выбора, когда я пойму, что могу тебе доверять.

— Ты думаешь, что я не достойна доверия?

— Твой отец не достоин.

— Я — не мой отец.

Вздохнув, он провел рукой по волосам.

— Докажи это.

На этом разговор был окончен.

Он подошел к двери и захлопнул ее за собой, оставляя меня в бóльшем замешательстве, чем прежде, что весьма смущало меня, учитывая обстоятельства. Я решила, что это не стоит головной боли — он не стоит головной боли. У меня еще осталось целых триста шестьдесят четыре дня ада, прежде чем я смогу вернуться назад к нормальной жизни… Назад к тому времени, когда я не знала Николая Блазика.

Назад к временам, когда я на самом деле знала себя.