Искупление

ГЛАВА 18

Не бойся той собаки, что лает, бойся той, что молчит.

~ Русская пословица

Николай

Теперь я напугал ее. Румянец, ранее появившейся на ее щеках, которым я так наслаждался, теперь поблек. Вероятно, она подумала, что я такой же, как и ее отец — безжалостный и бессердечный — так это называется, если я не ошибаюсь. Хотя я и давно отказался от надежды на то, что у меня есть сердце, но я человек, значит, все еще хочу верить в то, что у меня оно есть, или хочу, чтобы она поверила в это.

Каждый год, в День святого Валентина, Энди отправляла мне «валентинку». Она думала, что это было забавно, — и я сохранил каждую.

— Сэр, — Карли подошла к нашему столу, сцепив перед собой руки. — Скоро будут поданы ваши вторые блюда, вы бы хотели поужинать на террасе с обогревателями и открытым огнем?

— Да, — выпалила Майя, прежде чем мне удалось что-либо сказать. Я заставил себя сдержать смех, когда к ее лицу снова прилила краска, пока она делала вид, что играет с салфеткой. День был сложным, но она заставляла меня смеяться, так же, как и Энди. Я нуждался в этом больше, чем в кислороде.

— Все, что леди пожелает, — я встал и протянул Майе руку. — Пойдем?

— О, если так нужно, — в ее глазах плясали смешинки, когда она сжала мою руку.

Именно в этот момент воспоминания накрыли меня. Воспоминания о том, как я в недалеком прошлом был черств по отношению к ней и ее отцу, когда разрушил нечто прекрасное из-за денег, из-за того, что он имел на меня воздействие. Но самое худшее было в том, что в то время я наслаждался этим, потому что был чертовски хорош в том, что делал, — и слишком гордился этим.

— Сломай ее, — сказал он.

— Наблюдай, — огрызнулся я в ответ.

— Эй, — Майя подтолкнула меня. — Мы собираемся пройти через эти симпатичные стеклянные двери или возвращаемся к теории о том, что ты из другого мира?.. Черт! Я не предположила, что ты призрак, а может стоило?

— Потрясающе, — открыв дверь, прошептал я и, положив руку Майе на поясницу, направил ее наружу на террасу.

Чаша с ревущим и мерцающим в ней огнем находилась слева от нас, в то время как ее миниатюрная версия располагалась в центре стола, за которым нам предстояло ужинать. Обогреватели окружали нас со всех сторон, а роскошные меховые одеяла лежали на каждом кресле на случай, если Майя замерзнет. По-честному, я бы сократил вечер. Я всего лишь хотел показать ей немного доброты, чтобы она начала мне доверять, перестала задавать вопросы и положила конец моим страданиям. Но чем больше времени я с ней проводил, тем больше я ее хотел.

И это было опаснее, чем ее работа со мной.

Это более опасно, чем если бы она знала мои секреты.

Более опасно, чем если бы она знала о своем прошлом.

— Ладно… — она быстро развернулась и ткнула меня в грудь. — У меня есть еще одно предположение.

Я приподнял брови.

— Это должно быть интересно.

Она сделала шаг ко мне, потом другой. Я так отчаянно хотел попятиться, что на мгновение подумал о том, чтобы сбежать. От безобидной женщины.

Господи, помоги мне.

— Ты, — она сделала еще один шаг ко мне, — это…

Еще один шаг, и мы коснемся друг друга грудью.

— Э-э.

Следующий шаг был нетвердым, Майя почти упала в мои руки. Я сжал ее плечи.

— Кто?

Взгляд Майи были прикованы к моим глазам.

— Я… Я забыла, что хотела сказать.

Ее дыхание участилось, когда взгляд метнулся к моим губам и задержался там.

В мыслях я оттолкнул ее.

В реальности… прижал к себе еще ближе.

— Жаль, — прошептал я, мои губы слегка задевали ее, умоляя поцеловать меня и одновременно оттолкнуть.

— Так и есть, — она провела языком по губам там, где мои губы только что касались ее, потом прислонилась ближе ко мне.

У меня был выбор.

У нас у обоих он был.

Сильный человек оттолкнул бы ее.

Сильный человек помнил бы о чертовом контракте и всех причинах, почему этого не стоило совершать.

В тот момент я понял кое-что… Я всегда хотел ее, даже раньше.

И я не был таким сильным, каким всегда себя считал.

Я поддался своей слабости.

И поцеловал ее.

Майя обернула руки вокруг моей шеи, когда я прижался ртом к ее губам, пробуя ее под другим углом — не потому, что мне пришлось, а потому, что мне было мало. Каждое положение, каждое столкновение наших губ, слияние наших тел — мне было этого мало.

Тревожный звоночек прозвенел в моей голове, как выстрел в ночном небе.

Она под запретом.

Она опасна.

Потому что она могла быть не только моим концом, но и концом семейного наследия, работы всей моей жизни, и, что самое худшее, всех моих секретов.

— Николай, — она провела языком по моим губам.

Я подавил стон и отстранился, поставив ее на ноги. Ее глаза горели похотью. Мои пальцы покалывало от желания снова прикоснуться к ней. Вместо этого я сцепил руки за спиной и отступил на два шага.

— Мы должны поесть… уже поздно.

Разочарование отразилось на ее лице, а затем она, просто кивнув мне, села на свое место.

Остаток вечера прошел как в аду.

Каждый раз, когда она пробовала кусочек чего-то нового, я спрашивал, понравилось ли ей.

Ответом было скудное пожатие плечами.

Русские.

Когда я предложил вина…

Она еще раз пожала плечами.

Когда я в порыве разочарования чуть не сорвал скатерть и не побросал к чертям всю посуду на пол, она просто зевнула и сказала, что уже поздно.

Повторяя мои же слова.

Вечер закончился тем, что она закрыла дверь в свою квартиру прямо перед моим носом, а я стоял и смотрел на нее добрых пять минут, прежде чем спустился к себе и уставился в потолок.

Который был ее полом.

Я слышал, как она ходит.

И если прислушивался посильнее…

Я слышал, как она плачет.

Было легко отличить этот звук от шума телевизора, потому что он был выжжен в моем сознании, так и не исчезнув.

Я заставлял ее плакать раньше, но год назад я поклялся, что больше никогда не стану причиной ее слез. И теперь, снова…

Прошло два дня с тех пор, как она подписала контракт, а я уже спрыгнул с обрыва в забвение. Паника настигла меня, потому что, если каким-то образом этот поцелуй что-либо спровоцирует, мы оба будем мертвы.

Помоги мне Боже, если я продолжу в том же духе, потому что меня будет съедать не просто вина, но и абсолютный ужас, что ее жизнь была отдана просто так.

Ее отец никогда не должен узнать, что я касался ее.

Я бросил последний взгляд на потолок, спрятал все свои эмоции в воображаемый ящик, закрыл его и выбросил ключ.

Майя под запретом.

Она не моя.

Если я действительно забочусь о ней, то должен заставить ее поверить в то, что я — бессердечный ублюдок, не имеющий души. Другого выбора у меня нет.