Искупление

ГЛАВА 46

Что имеем — не храним, потерявши — плачем.

~ Русская пословица

Николай

Мне стоит быть благодарным как минимум за то, что Серджио ввел небольшую дозу, чтобы вырубить меня, достаточную, чтобы последние десять минут казались нечеткими. Я чувствовал, что лучше закрыть глаза и расслабиться, лежа на спине, пока наркотик, морфий, циркулирующий по моей кровеносной системе, сжигал мои вены. У меня всегда была ужасная реакция на любые опиаты. Из-за них, как правило, я чувствовал себя больным, что было благословением, учитывая, что я имел легкий доступ к ним в любое время. И, поскольку я фармацевт, когда дело дошло до создания сыворотки, у меня не возникло с этим никаких проблем.

Я не был шокирован, что он предложил ей убежище. Меня шокировало то, что она отказалась от его предложения и осталась. Умная женщина убежала бы подальше, использовала второй шанс на новый старт и никогда не оглядывалась бы назад. В ее прошлом не было ничего, кроме ужаса, и я не мог себе представить, что будущее будет волшебным и в розовых тонах, даже если она останется со мной. В ее жизни никогда не настанет тот день, когда ей не напомнят о ее прошлом, нашем прошлом, и я должен подумать, будет ли это влиять на наше настоящее и сказываться на нашем будущем.

Вздохнув, я, как мог, сел.

— Майя, не могла бы ты принести маленькое зеркало из ванной?

Нахмурившись, она кивнула, направилась в ванную и вернулась с зеркалом.

— Отлично. Направь его, пожалуйста, на рану, немного наклони, еще немного, — ее руки дрожали. Я не винил ее. Я был не в лучшей форме. — Спасибо.

Мы не разговаривали, пока я проворно и быстро зашивал свою рану идеальным швом, который выглядел, как белый след, словно меня поцарапали. Майя пошатывалась.

— Майя? — я потянулся к ней свободной рукой, мне просто нужно было разрезать нить. — Ты собираешься упасть в обморок?

Она втянула нижнюю губу и прикусила ее, заставив мое тело, онемевшее под действием наркотиков, напрячься от желания утолить похоть.

— Нет, — она покачала головой. — Просто это... так сексуально.

— Что «это»? — я взглянул на свой голый живот. Уверен, она не имела в виду, что я без рубашки? Она видела меня голым. Я очень сомневался, что мое ушибленное тело оказывало такой эффект.

— Это, — она указала на мою руку, в которой я все еще держал иглу. — Ты просто зашил себя, лучше, чем, ну, я даже не знаю, но это просто... Извини, это неуместно?

— Очень, — кивнул я с серьезным видом. — Давай будем профессионалами, Майя.

Мои губы дернулись в едва сдерживаемой улыбке.

— Правильно, — она согласилась, скрестив руки на груди. — Это все, доктор?

Я подавил стон.

— Поспеши и перережь эту проклятую нить, чтобы я мог поцеловать тебя.

— Я не знала, что русские целуют итальянцев без какой-либо защиты, — она провела руками по своему телу. Черт возьми, я готов получить то, что намного лучше по вкусу, чем любой наркотик.

— Очень смешно, — я кивнул в сторону ножниц. — Давай, пока я случайно не проткнул тебя.

— Ха, — она погрозила пальцем перед моим лицом. — Ты имеешь в виду, как прошлой ночью?

Я закатил глаза и откинулся на кровать.

— Давай, добивай меня, добивай. Я жду.

Она осторожно переползла через меня, стараясь не касаться моего тела, потянулась за ножницами и разрезала нить. Я схватил ее за руку в тот миг, когда она была свободна, и поднес кончики ее пальцев к своим губам.

— Как ты? — я не был тем человеком, который задавал эмоциональные вопросы. Я никогда ни о ком не волновался… до нее.

Майя облизала губы, изучая мои несколько секунд, прежде чем ответить:

— Я держусь.

— Ну, по крайней мере, ты еще не убежала с криками.

— И меня убили бы.

— Твой отец, возможно, слишком занят, чтобы убивать тебя прямо сейчас... Или, по крайней мере, слишком занят, чтобы угрожать нам, и когда он это сделает... Я не думаю, что у нас будут проблемы с поиском людей, готовых сражаться за нас. По-видимому, итальянцам было скучно на прошлой неделе, представь себе?

Майя вздрогнула.

— Скучно, что они не успели в кого-то выстрелить? И семь дней — это долгое время? Вау, поговорим о самоконтроле. Должны ли мы вручить им медаль? Или, может, подарить им немного вина?

Я рассмеялся, хотя вскоре один из моих самых мрачных секретов должен был раскрыться Майе. Но несмотря на это я смеялся

Потому что любил ее.

А когда вы испытываете чувство любви, все остальное, кажется, просто уходит на задний план.

— Итальянцы, — прошептал я, здоровой рукой заправляя прядь волос ей за ухо, — любят лишь свое вино.

Она наклонилась, прижав губы к моим.

— А я люблю тебя.

Мое тело гудело от удовольствия и пело в полную силу от ее близости.

— Ты можешь признаться в этом... после всего произошедшего? Даже после испытанного сегодня страха? Узнав свое происхождение?

— Ты не имел ничего общего с моей матерью, которая обманывала и спала с помощником Петрова — абсолютно ничего.

— Нет, — я проглотил чувство вины. — Но я знал. Он был аутсайдером, пытался избежать давления на свою собственную преступную семью и чувство стыда, которое он испытывал, будучи беднейшим, самым неуважаемым из всех. Я знал об этом благодаря своему отцу.

— Видимо, все знали, — вздохнула Майя. — Но действительно ли это имеет значение?

— Я не знаю.

— На самом деле, нет. Нет. Я благодарна за то, что не родня Петрову, что не связана с русским гангстером.

Я открыл рот, чтобы ответить, но она коснулась двумя пальцами моих губ и прошептала:

— Но я влюблена в одного такого.

Я не был уверен, что это — наркотики или просто то, что я был рядом с ней, но мое тело воспламенилось, как только она это сказала. Тем не менее, она должна была понять.

— Я никогда не буду свободен от этого.

Майя повернула голову, предоставляя мне обзор на свою великолепную длинную шею. Я хотел целовать ее, от шеи до пупка, а затем опуститься, испить ее нектар, пока бы не насытился ею. Рукой она легонько потирала мою татуировку.

— Я не думаю, что любой из нас когда-нибудь будет свободен от нашего прошлого, но это не значит, что у нас не может быть будущего, верно?

Мое тело напряглось. Было еще кое-что, еще одна тайна, которую я скрывал, секрет, который моя семья хранила. И я не мог просто взять и сказать ей. Пришлось бы показать ей дневник, объяснить причины, что хуже всего. Я должен был сначала поговорить с Жак.

Она была свободной пешкой во всем этом, самой последней частью моей жизни, которая могла распутать и уничтожить все, что я заслужил. Несколькими простыми словами, собранными в одном мощном предложении, она могла разрушить всю мою карьеру — мою жизнь, жизнь Майи, мою репутация.

Я вздрогнул.

— Тебе холодно?

— Нет, — ответил я быстро. Может быть, слишком быстро, потому что Майя нахмурилась. — Я просто думаю.

— Хорошо, остановись, — Майя всосала мою нижнюю губу. Я простонал и попытался притянуть ее тело ближе, но было больно сдвинуться более чем на пару сантиметров. Она улыбнулась в мои губы. — Приятно, когда ты наполовину парализован, пока я использую тебя.

Я окаменел, однако по совершенно другой причине. Мое тело перешло от возбужденного состояния к фригидному. Она понятия не имела, что это значило для меня. Парализован, но бодрствовал. В моей голове раздались крики женщины. Если я не присутствовал при этом, уменьшало ли это мою причастность? Сделало меня в меньшей степени убийцей?

— Майя, мне нужно поговорить с тобой кое о чем, — я схватил ее за запястье, отстраняя от себя.

— Слова можно оставить на завтра, — проговорила она, пронзая меня взглядом. — Прямо сейчас позволь мне просто любить тебя. Что бы ты ни хотел сказать, это может подождать, не так ли?

Я был слишком измучен, чтобы спорить.

— Да. Это может подождать.

— Хорошо, — она поцеловала меня в лоб. — Теперь спи и мечтай обо мне.

— Я всегда мечтал о тебе… с тех пор, как увидел тебя через всю комнату и почувствовал, как мое сердце гулко забилось.

Я погружался в сон и видел перед собой Майю. Она улыбалась мне.