Измена. Боль моего сердца (СИ)

Глава 25

Маша плачет навзрыд, согнувшись, неуклюже прижимая к груди сына. И Богдан тоже орёт. А я и сам на грани истерики, но мне точно следует держать себя в руках.

Иду на кухню, наливаю стакан воды. Возвращаюсь в спальню.

— Маша, прекрати, — встряхиваю её слегка.

Забираю из её трясущихся рук малыша, перекладываю на кровать, торопливо возвращаюсь к жене, прикладываю к её губам стакан воды. Она пьёт, глаза закрыты.

— Почему? — всхлипывает жалобно.

— Маш, давай ты немного успокоишься, и мы поговорим. Обещаю, я расскажу тебе всё, а дальше… мы решим, что будет дальше.

— И как я могу успокоиться? Как? Получается, всё что было в последние дни, это блеф? Зачем всё это было? — стонет с болью в голосе.

— Маша, — встряхиваю ее снова, заглядывая в глаза, полные слёз. — Запомни, всё, что было между нами, это никакой не блеф. Это правда. Я люблю тебя и нашего сына, и всё что делал и говорил, было от чистого сердца.

— Но… вся эта грязь…

— Я совершил ошибку. Одну проклятую ошибку!

— Одну?! Не ври мне.

— Я не вру.

Богдан снова поднимает крик. Как будто чувствует нервную обстановку и тоже пытается вмешаться.

— Я его успокою. Мы потом поговорим.

Возвращаюсь к сыну. Маша сидит на полу, обнимая себя за плечи. Не плачет, но очень бледная и потерянная.

Чувствую я себя ужасно, но мои внутренние заморочки сейчас второстепенны. На первом плане у меня Машка и сын. Даю Богдаше бутылочку, он жадно присасывается, надрывно всхлипывает в унисон с Машкой. Эти звуки вспарывают наживую, но… надо пережить. Всем нам.

— Если бы не это всё…, — шепчет сорвано Машка, — ты бы сына и не принял, да? Он ведь тебе не был нужен.

— Я не могу тебе ответить на этот вопрос. Всё случилось так, как случилось. Если бы можно было всё изменить, поверь, я бы так и сделал, но это не в моих силах. До рождения Богдана я не думал о ребёнке, я думал только о твоей жизни! Которая могла оборваться, и чуть не оборвалась! Ты не имела права так поступать, и ты это знаешь! — начинаю тоже закипать.

— То есть, это я во всём виновата?!

— Нет, Маша, — выдыхаю терпеливо. — Виноваты мы оба. Я в большей степени, но именно твой обман запустил цепь событий, которые потом неслись снежным комом, и я не знал, как их остановить.

— Судя по тому, что я слышала и видела, предотвращал ты их в постелях чужих женщин? — звенит зло её голос.

— Маша, всё не так. Не нужно верить Наталье.

— Тебе я тоже верить не могу.

— Это твоё право, — сдуваюсь. — Но я расскажу, ничего не скрывая. А дальше… тебе решать.

— Избавь меня от омерзительных подробностей. Я их видела…

— Подробностей не будет. Только факты и причины, которые к этому привели.

— А это имеет значение? — прищуривается. — Это как-то облегчит тот факт, что ты изменял мне?

— Возможно. В любом случае, я хочу, чтобы ты понимала, что я не просто так пошёл и трахнул этих тёлок. Я вообще не помню, как это произошло!

— О, так тебя что? Опоили? Околдовали? И наверняка сделали это насильно, да? — выговаривает ядовито. — А может, тебя вообще изнасиловали?

— Нет.

— Вот именно, что нет, Свят! Я видела ту мерзость! И там ты точно был в сознании. А ещё, я видела тебя на парковке с Натальей и её подружкой. Это про неё она говорила?

— На какой парковке? — не понимаю я.

— Перед больницей. Прямо под моими окнами. Вы очень мило общались.

— Маш, ты чего? Я вообще не помню такого, а если и было, то я точно не общался с этими гадинами мило!

— Ладно. Сейчас это вообще уже не важно. Но я хочу, чтобы ты знал: я не прощу тебя после всего! Это было очень низко, воспользоваться тем, что я забыла… Ты на что рассчитывал, что я никогда не вспомню? И снова бы начал дурить мне мозги?

— Нет! На это я не рассчитывал. Сегодня придёт врач, можешь у него спросить. Он в курсе нашей ситуации. Сегодня я просил, чтобы он назначил тебе успокоительного. Я собирался всё рассказать. Но всё снова пошло не по плану!

— То есть врач тоже в курсе? И всё это время тоже врал мне? Все эти его фразочки, типа: “муж у вас заботливый, благодарите его”. Или ты приплачивал ему за это?

— Нет, за это я не приплачивал. А насчёт “низко”, что я должен был сделать, по-твоему? Вывалить на тебя всё это дерьмо сразу, как только ты открыла глаза после комы?

— Не знаю, — всхлипывает она.

— Маш, я понимаю, тебе сейчас тяжело. Но… я честно старался сгладить для тебя, как мог, последствия. И… я люблю тебя. Ты ведь тоже любишь, я знаю…

Снова начинает рыдать, а я затыкаюсь.

— Я справлюсь с этим, — зло обещает она. — Буду ненавидеть…

— Маш, у нас сын. И теперь я от него точно не откажусь. И сейчас ему нужны оба родителя рядом.

— И что, ты предлагаешь мне проглотить твою измену и сделать вид, что я ничего и не вспоминала?

— Нет. У меня нет готового решения. Но я знаю точно, что люблю вас с сыном и готов бороться.

— Тогда бороться тебе придётся со мной! Потому что я тебя никогда не прощу! — шипит как кошка и выскакивает из комнаты.