Измена. Боль моего сердца (СИ)

Глава 41

С трепещущим сердцем я накрываю на стол. Слышу сзади шаги. Это Свят медленно подходит, останавливается в шаге от меня, чувствую, как он втягивает воздух рядом с моей шеей, по телу бегут мурашки.

— Спасибо, — шепчет тихо. И что-то такое слышится в его тоне тёплое, родное. — Давай поедим вместе, как раньше?

— Давай, — киваю я. — Богдан уснул?

— Да. Думаю, он даёт нам время побыть наедине.

Мы садимся за стол друг напротив друга, забывая ненадолго обо всех наших проблемах. Есть я не хочу, но зачем-то ем. И мне вкусно.

Свят с удовольствием съедает всё, что я ему положила в тарелку, просит добавки.

— Чёрт, это бесподобно вкусно, — нахваливает он, с аппетитом прожёвывая утку и заедая салатом.

— Я поставлю чайник, — хочу встать.

— Нет-нет. Чай сегодня с меня, — вскакивает, опережая меня.

И вот чай налит. Мы снова напротив друг друга, и, мне кажется, дымимся, как чай в чашках. Между нами как будто происходит молчаливый диалог, и в нём сказано сейчас намного больше, чем за пару предыдущих лет.

— Маш, — нарушает тишину Свят. — Мы договорились не молчать. Скажи, что ты чувствуешь.

— Это сложно описать словами, — пожимаю плечами. — Боюсь, у меня не получится.

— И всё же? — в его словах слышится настороженность. Как будто он боится моих слов.

— Во мне борются разные чувства, — судорожно выдыхаю. — Обида, любовь, ревность, ярость, желание всё разрушить и в то же время сохранить. Я не знаю, как правильно поступить.

Свят не сводит с меня глаз. Беспокойство в них усиливается.

— Представь, что мы все же все разрушили. Нет у нас больше семьи, мы не вместе. Ты одна, с сыном на руках. Всё также живёшь здесь. Нет, я есть где-то там, за пределами. Но ты одна. Что ты чувствуешь?

От картины, нарисованной Святом, сердце захлёбывается от боли. От этого его “одна”.

Но ты ведь этого хотела совсем недавно, разве нет?

Нет. Я не хочу терять его. Я знаю, что это будет серое, безрадостное существование. Как бы там ни было, Свят для меня стал самым близким и родным за эти годы.

А с ним? Жить как на вулкане? Вариться в подозрениях и недоверии?

— Почему ты плачешь? — хмурится Свят.

Сама не замечаю, что катятся слёзы.

— Я знаю, что это эгоистично, но я не хочу тебя терять. Но и простить не готова. Вот такой парадокс, — пожимаю плечами.

— Ты меня не потеряешь, — пересаживается ко мне ближе, обнимает за плечи. — Маш, я много думал обо всём, и вот что понял. Всякое такое дерьмо — это как проверка на прочность. Легко любить и жить счастливо, когда всё хорошо. И кажется, что так будет всегда. Потому мы и не замечаем первых звоночков, а потом и серьёзных сигналов в упор не видим. Потому что нам “хорошо”, и из этого состояния крайне не хочется выходить. А потом случается какой-то адский взрыв, который выкидывает нас резко и мощно на дно пропасти. И всё! Назад впрыгнуть в это “хорошо” уже не получится, как ни старайся. Но туда можно вернуться, если медленно подниматься в гору. Это сложно. Не все это могут, Маш. Кому-то проще всё бросить и идти искать по жизни новую “гору”. Ты понимаешь, о чём я?

— Смутно.

— Я не хочу никого искать, Маш. Я готов карабкаться к нашему с тобой “счастливо и хорошо”. Потому что я люблю тебя. А ты? Ты хочешь всё бросить, или готова проделать этот путь со мной вместе?

— Ты красиво и правильно говоришь. Но… Путь, любовь, гора… Я больше не могу тебе доверять, понимаешь?

— Я буду очень стараться заслужить твоё доверие, — ловит мою руку. — Я на всё готов.

— В том-то и дело, Свят. Я не знаю, что нужно делать. Я не знаю, как побороть это отвратительное чувство внутри.

Его глаза тухнут. Но он не останавливается.

— Маш, но давай искать выход вместе. Я тебя прошу, — смотрит так преданно, ранено. Вроде бы весь передо мной, как открытая книга. Но… Так ли это?

— Чтобы идти вперёд, нам надо разобраться с прошлым, там осталось многое из того, что мы так и не решили, — выдыхаю я.

— Ты просила меня подумать, — тяжело вздыхает Свят. — Да наверное, ты права, мои страхи сыграли с нами злую шутку. И они всё ещё живы, — признаётся он.

— Вот это меня и пугает, — судорожно втягиваю воздух. — Ты ведь не поборол их, а значит, и дальше будешь относиться ко мне, как больной игрушке. Твоей больной игрушке, которую ты можешь посадить дома, опекать, а сам будешь жить. Ты ведь понимаешь, что последние годы я практически не жила. Все эти больницы, диагнозы. Мне уже хотелось умереть, просто тихо закрыть глаза, и чтобы всё это прекратилось. Не жизнь это была, понимаешь! Я так больше не хочу! Даже если мне отпущено не так много, я хочу это время провести полноценно.

— Как ты это видишь? — смотрит непонимающе Свят.

— Я хочу не зацикливаться на болячках. Я хочу жить, как все, отдыхать, работать, посещать какие-то мероприятия.

— Но теперь у нас есть малыш, и это точно помешает тебе работать, — хмурится он.

— Ты прав, не сейчас. Когда Богдан немного подрастёт. И тем не менее мне бы хотелось чем-то заниматься.

— Почему ты не говорила об этом раньше? Неужели ты думаешь, что мы бы не смогли найти компромисс?

— Я пыталась говорить об этом. Вспомни. Но ты всегда засыпал меня вполне логичными аргументами о моей тяжёлой болезни, о том, что я не справлюсь, о последствиях и рисках.

— Да, это так, — соглашается Свят, напряжённо потирая лоб.

— Я так себя и чувствовала: слабой, больной, неполноценной, одинокой. Именно поэтому я так отчаянно захотела ребёнка. Да, это было эгоистично, да, это было беспечно, но я не знала, как ещё до тебя достучаться и что-то поменять в своей жизни.

— Да уж. Ты выбрала очень оригинальный способ долбануть мне по башке и по всем моим страхам одновременно, — невесело усмехается он.

Я только развожу руками.

— Теперь уже ничего не изменить.

— Теперь уже я и не хочу ничего менять. Я не мечтал о сыне, но сейчас даже не представляю жизни без него. Давай попробуем ради Богдана сохранить нашу семью, Маш, — смотрит так пронзительно, что у меня перехватывает дыхание. — Я тебя очень люблю и не хочу терять. Я готов менять и меняться. Но дальше всё зависит от тебя. Что ты выбираешь: сдаться или бороться за нашу семью?