Измена. Боль моего сердца (СИ)

Глава 38

Свят молча ведет машину, а я свернулась калачиком на заднем сидении и пытаюсь собрать себя по кусочкам.

— Где Богдан? Ты его одного оставил? — спрашиваю сорванным, хриплым шепотом.

— Нет. За ним присматривает одна из медсестер, — так же хрипло отзывается муж.

— С ним все в порядке?

— Да.

Киваю и снова ухожу в себя. Понимаю, я была уверена изначально, что сына бы Свят не оставил в опасности. В этом я ему слепо доверяю. Раньше доверяла и во всем остальном, но теперь слишком многое сломалось между нами.

И все же глупо отрицать, что я все еще люблю его. Ненавижу и жгуче люблю. И от этого только больнее.

Прислушиваюсь к своему телу — оно расслаблено, приятные отголоски нашего взрывного секса все еще отзываются эйфорией в подрагивающих конечностях.

Как ни странно, физически я себя чувствую хорошо, и даже мое сердце бьется ровно. А вот на душе — полный раздрай.

Но… Я как будто немного ожила. Это секс творит чудеса?

На секунду представляю, что могла бы оказаться в постели с Матвеем. Волна отвращения поднимается в душе. А если бы не появился Свят, если бы я была пьяна? Могло бы случиться так, что я перешагнула черту?

Хорошо, что этого не случилось.

Машина тормозит у нашего дома. Свят открывает мою дверь, мы замираем глаза в глаза, а у меня внутри снова война. Я хочу его оттолкнуть и прижаться, ударить и поцеловать.

Судорожно вздыхаю, плотнее кутаясь в шубу.

— Вставай, Ириска, — вздыхает Свят. — Я все вижу и все понимаю. Но нам придется это пережить.

Берет меня под локоть, но я не позволяю. Сама выбираюсь из машины и иду к подъезду. В лифте поднимаемся тоже молча. Свят сверлит меня взглядом, а я упрямо смотрю в пол. Но вибрирую как натянутая струна.

В квартиру вхожу, как в чужой дом. Потому что я сама себя чувствую чужой и инородной.

Откуда-то подкатывают злые слезы. Размазываю их по лицу. Иду по комнатам непослушными ногами, сбрасываю одежду прямо на пол. Чувствую, Свят тенью идет следом. От этого приятно и больно одновременно.

И опять это чувство, разрывающее изнутри. Убить его, но не отпускать! Оттолкнуть, но держать рядом!

Останавливаюсь в ванной у раковины. Смотрю на свое лицо в зеркале. Ужас. Косметика поплыла, но глаза горят, как у ведьмы.

Ненавижу себя и его!

Начинаю отчаянно умываться. Накатывает только сильнее. Слезы душат. Руки дрожат. Брызги летят в стороны.

Чувствую, как за спиной останавливается Свят.

— Уходи! — хриплю в мокрые ладони.

— Нет! — твердо отвечает он.

Разворачивает меня, подает полотенце. Прижимает к себе насильно. Меня колотит, но я сдаюсь. Потому что в этом бушующем океане эмоций, как ни странно, опору чувствую только в нем.

— Маша, — шепчет сорвано мне в волосы, — я понимаю, что с тобой происходит. Я это все пережил. Злость и обида, что все решили за тебя, не спросили, но теперь изменить ты ничего не можешь. Ненависть и любовь. Все смешалось, да, малышка? Я ведь то же самое чувствовал, когда узнал о твоей беременности. Меня взрывало от эмоций, и я не знал куда их выпустить. Разница только знаешь в чем?

Молчу, и он продолжает.

— В том, что ты можешь выпустить свой гнев на меня. Я выдержу и не дам тебе упасть. Переступить черту, навредить себе. А у меня такого преимущества не было. Я наоборот, старался тебя защитить, а вот сам тонул. До дрожи боялся, что твое сердце не выдержит, что ты уйдешь от меня, что между нами все рухнет, и этот страх толкал меня все дальше в пропасть.

— В итоге мы в нее все равно упали.

— Да. Осуществился мой самый главный страх. Но мы еще можем все исправить, малышка.

— Едва ли, — всхлипываю.

— Мы можем, Маш. Хотя бы ради Богдана. Подумай об этом. Подумай о том, что все мы неидеальны. В каждом из нас живут разные сущности. Когда все спокойно, они спят, а вот под действием стресса и эмоций, из тебя вылезает то, что ты не можешь контролировать. Так ведь?

Понимаю, что он прав.

— Ты же не думала, что способна на то, что делала сегодня? Ты ведь всегда была хорошей девочкой, примерной женой и матерью. А если сегодня на тебя посмотреть на тебя со стороны, м? Ты себе сама такой нравишься?

— Нет, — начинаю всхлипывать чаще.

— И мне ты такая не нравишься, но я тебя все равно люблю. И знаю, что на самом деле ты другая. Что как только ты примиришь внутри себя этих жрущих эмоции сущностей, ты снова станешь хорошей женой и матерью.

— Мне кажется, уже не стану, — начинаю позорно рыдать.

Свят успокаивает, гладит меня по голове, как нашкодившего ребенка.

— Станешь, — отвечает убежденно. — Обязательно станешь. И все будет хорошо. И с Богданчиком ты справишься, как только успокоишься.

— Я плохая мать.

— Да-да, — кивает он. — И я тебе объясняю, почему. Дети, они очень тонко чувствуют эмоции. И пока тебя штормит, сын тоже не будет рядом с тобой спокойным.

— Ты так говоришь, как будто уже все решил. И уверен, что я тебя прощу!

— Нет, Маш, — вздыхает. — Я ни в чем не уверен. Но я знаю точно, что сделаю все, чтобы ты меня простила.

Молчим, Свят ждет, когда я успокоюсь. Потом идет на кухню, наливает чай.

Я потерянно наблюдаю за ним. Чай некрепкий, одна чайная ложка сахара, долька лимона, разбавляет холодной водой. Пробует губами, убеждаясь, что чай нужной температуры. Добавляет еще немного холодной, точно определяя, какой именно чай я люблю.

Ставит на стол.

— Мне пора, Маш, — обнимает меня со спины за плечи. — Медсестра прислала сообщение, что Богдан начинает капризничать.

Киваю.

— А ты подумай над тем, что я сказал. И возможно, ты захочешь меня понять прежде, чем убить.

Уходит, а пью чай, приготовленный им, плачу от того, что мне безумно вкусно, и от осознания, что я не хочу терять его заботу и любовь. Но по-прежнему не знаю, как простить его измену.

А еще… Сейчас я действительно начинаю смотреть на ситуацию под совсем другим углом…