Изъян

Глава 5

Москва. Месяц спустя

Скарификатор

Сегодня она была особенно безупречна.

Идеально уложенные волосы, уверенная улыбка, стильный брючный костюм, дерзко обнимающий стройную фигуру, грациозная походка, размеренный стук высоких каблуков.

Она всегда умела подавать себя с выгодной стороны. Каждое движение выглядело отрепетированным, каждый жест просчитанным. Ни следа суеты, ни намёка на слабость. С первого взгляда она казалась женщиной, сумевшей укротить внутренних и внешних демонов и вернуться из тьмы победительницей. Для подписчиков — эталон. Для новеньких в клубе — ориентир. Для синклита[3] «Ordo Simetra» — идеальное лицо программы.

Но я отлично помню, какой она пришла. Помню, как сбивался ее голос, как в горле клокотали рыдания, а тощее анорексичное тело тряслось от стыда, страха и наркотической ломки. Она показывала исколотые вены на сгибах локтей, икрах и даже под ключицами, с трудом выговаривала слова, обвиняя во всём деспотичную мать, карьеристку, для которой ее оценки и дисциплина были важнее любви, прикосновений, тепла. Мать требовала совершенства, а дочь жаждала свободы от постоянного давления и побоев за очередной побег из роскошного особняка на Рублевке. Она всего лишь хотела, чтобы ее оставили в покое.

Хотя бы на час.

Хотя бы раз.

Да, истина стара как мир: богатые тоже плачут и часто по тем же поводам, что и все остальные. Единственная разница — у владельцев платиновых карт значительно больше вариантов для утешения, но даже они не помогли.

Тогда в ней ещё было что-то настоящее. Сырая, неоформленная боль, живая и без прикрас.

Именно таких мы берём.

Именно таких и надо брать.

Но однажды что-то надломилось. Она прошла все этапы, стала примером для сотен тысяч своих подписчиков и именно тогда опять предала себя. Снова куда-то спешит, всё так же не выдерживает тишины, по привычке убегает, хотя ей давно некуда и незачем бежать. По-прежнему зависима от чужой воли, от нужды быть ведомой, от страха остаться наедине с собой.

Она не выдержала правды. Не приняла до конца свой изъян, но научилась играть словами, поступками, телом, тем самым нарушив закон Трижды Снятой Маски и подписав себе смертный приговор.

Сейчас ее ложь выдают только глаза, в которых клубится рой мелких страхов. Левая рука мелко дрожит, пока она сжимает айфон, отвечая на вызов. Почти незаметно, если не знать, куда смотреть.

Она называет подобные проявления «нервный тик», «усталость», «особенность темперамента». Маскирует ровным загаром, прячет в искусственно-беспечной жестикуляции, но изъян всё равно даёт о себе знать: в уголках губ, в морщинке между бровей, в том, как она моргает, когда врёт.

Я всегда замечаю больше, чем остальные.

Я вижу ее насквозь.

Изъян скрывается в мелочах. А скрытый изъян подобен гниющей ране, источающей трупную вонь.

Я следую за ней сквозь людской поток, растворяюсь среди чужих лиц, стараюсь не подходить слишком близко. Город гудит, дышит душным июльским зноем, пахнет бензином, кофе, мокрым асфальтом после ночного дождя. Пятна света и тени ложатся на её белую блузку, плетут ажурные кружева на ухоженном лице и длинной шее. От налетевшего порыва сухого ветра из аккуратно собранных в высокий пучок темных волос выпадает одинокая прядь, невесомо скользнув по высоким скулам. Машинальным жестом она убирает ее за ухо и бросает нервный взгляд на экран.

Затем, ни разу не обернувшись, быстрым шагом двигается к переходу. Суетится, спешит, волнуется, что может опоздать. Через плечо болтается крупная брендовая сумка — её щит и белый флаг. На светофоре она торопливо нажимает кнопку и внезапно озирается по сторонам, словно почувствовав прикованный к ней взгляд, но всё равно идёт вперёд, не сбавляя шаг.

Я наблюдаю за тем, как она снова поправляет волосы. Витрины магазинов копируют её силуэт. В искаженном отражении она кажется немного другой: чуть ниже ростом, чуть старше, чуть полнее, но в реальности она расправляет плечи и приветливо улыбается проходящему мимо мужчине в костюме.

Улыбается слишком уверенно для той, кто не завершил путь и прячется за дизайнерским костюмом и ранними успехами вместо того, чтобы признать, что всё ещё зависима.

Она не справилась, но ведёт за собой других, а ложь под именем истины — самое грязное из предательств.

Сохраняя дистанцию, я двигаюсь параллельно с ней, в едином темпе, словно полуденная тень.

Мне нравится, когда цель не подозревает, что уже выбрана. Она думает, что контролирует этот день, свою жизнь, свой страх. Её изъян почти прекрасен — именно в этих неуверенных движениях, в лёгкой дрожи, в том, как она пытается казаться сильнее, чем есть.

Дефекты других я вижу ярче, чем свои. Это почти искусство — вычленять слабое, уязвимое, настоящее среди городской шумихи, рекламы, фальшивых улыбок.

Свернув в узкий переулок, она торопливо движется к серой высотке. Остановившись перед средним подъездом, в очередной раз достает из сумки телефон и долго смотрит на экран. Пальцы дрожат чуть заметнее, суетливо набирая сообщение.

В этот момент я особенно ясно ощущаю её неуверенность и уязвимость, которые невозможно скрыть под самой идеальной оболочкой.

Люблю этот миг — когда маска трещит, когда под кожей начинает жить настоящий страх.

В такие моменты я понимаю, что она уже моя.

Не потому, что боится.

А потому что солгала.

Себе. Им. Мне.

Ева

Ложь.

Откуда она берет свои истоки, и как мы вообще узнаём, что тот, кому безоглядно верим, способен манипулировать нашими слабостями?

Наверное, всё начинается не с крупных предательств, а с неуловимых сдвигов в интонациях, взглядах, паузах между словами. С чего-то едва заметного, что невозможно сразу сформулировать, как ощущение внезапно изменившейся температуры в комнате, где выставлен климатический контроль. Вроде бы всё как обычно, но в воздухе появляется какая-то странная настороженность, и это ощущение невозможно прогнать, как ни старайся.

Я пытаюсь убедить себя, что надумываю на пустом месте, чем всему виной нервное перенапряжение, в котором прибываю со дня похорон Вероники и Сергея, но внутри ядовитой занозой свербит необъяснимое чувство, не позволяя расслабиться ни на миг.

Я как натянутая струна, готовая порваться в любой момент. А мой муж… он убежден, что для восстановления мне необходимо личное пространство. Александр не давит вопросами, не заставляет говорить о чувствах. Наоборот, деликатно выстраивает дистанцию, слегка ослабив свой привычный контроль… или делая вид, что ослабил. В этом он тоже непревзойдённый виртуоз.

Иногда я ловлю на себе его пристальный, профессиональный взгляд и не могу избавиться от липкого ощущения, что Александр оценивает меня не как жену, нуждающуюся в поддержке и понимании, а как еще одного «сложного» пациента, за которым он вынужден внимательно наблюдать, не вмешиваясь без экстренной необходимости.

В целом, мне не в чем его упрекнуть. Он как всегда внимателен, спокоен, сдержан, но стал куда реже появляться дома. Всё чаще задерживается в клинике, выезжает на конференции в другие города и даже дома уходит в работу с головой, погружаясь в чтение медицинских статей или занимаясь подготовкой к профессиональным ретритам. Порой мне кажется, что Саша намеренно загружает себя, лишь бы не пересекаться со мной слишком часто или чтобы не стать свидетелем моих слёз и срывов.

Я понимаю, что это и есть его способ помочь: не вторгаться без спроса в зону, где рана еще слишком свежа. Возможно, так и нужно — как учат в учебниках по психиатрии. Только вот с каждым днем меня все сильнее гложут сомнения и не дает покоя чувство вины, что, возможно, я сама отгородилась от него своей болью, так увлеклась поисками ответов, что почти перестала его замечать.

Но ведь это не так. И никогда не было так. Он — самый важный человек в моей жизни. С того самого дня, как вынес на своих руках из огня, и до сих пор. Его место в моих мыслях и сердце неоспоримо. Даже те долгие годы, что он провел в Лондоне, мы не теряли связь. Сначала были редкие вежливые переписки, но он уже тогда переживал за меня и досконально расспрашивал, как продвигается моя реабилитация. Потом, годам к пятнадцати, мы стали общаться чаще, созваниваться, часами болтать по видеосвязи обо всем и одновременно ни о чем.

Саша делился со мной своими планами, успехами в учёбе, увлекательными и будто нереальными подробностями жизни в Англии: кампус на набережной Темзы, старинные здания с высокими окнами, одногруппники из десятков разных стран, сложные, но захватывающие лекции в King’s College London, который казался мне чем-то из другого мира. Я в ответ рассказывала о своей московской повседневности, о скучных школьных буднях, о немногочисленных друзьях и о первых разочарованиях. Даже на расстоянии Саша всегда понимал меня с полуслова, а я, сама того не замечая, втрескалась в него по уши.

Между нами лежали тысячи километров и целая пропасть в десять лет — огромная разница, если тебе всего пятнадцать, а ему уже двадцать пять. И все же… в конечном итоге мы нашли способ ее преодолеть, но это было позже. Гораздо позже.

Главное же совсем в другом. Мы шли друг к другу столько лет, ни разу не свернув с пути и не размениваясь на других. Нет, я, конечно, понимаю, что до меня у него были девушки и наверняка немало, но с того дня, как Саша внезапно прилетел на мое совершеннолетие и задержался в Москве на целую неделю, для нас обоих стало понятно — это навсегда.

Так что же изменилось теперь?

Почему годами копившиеся страхи и сомнения именно сейчас провоцируют меня ковыряться в себе и испытывать мучительную неуверенность в том, что наш брак стабилен и нерушим?

Возможно, я действительно слишком остро реагирую на любой холодок в голосе и уклончивый взгляд. А может быть, правда в том, что трагедия разорвала привычный мир, выбросив меня в какую-то чужую, неустроенную реальность, где нет больше ни простых ответов, ни привычных опор, и я впервые вынуждена справляться сама, скрывая, что именно меня гложет, от самого близкого человека.

Он бы не позволил… Не дал бы даже нос сунуть в мутную и опасную авантюру, уже унесшую жизни Ники и Сергея.

И с его стороны это было бы верным и логичным решением ответственного и разумного человека, но я не могу… не могу оставить всё как есть. Не могу просто принять официальную версию гибели друзей и смириться с тем, что близкие люди умирают, и никто даже не пытается разобраться почему. Кто-то должен разобраться, что с ними случилось на самом деле. И раз больше некому — значит, это буду я.

Однако искать ответы самой оказалось куда сложнее, чем я думала, но Ника оставила мне ключ, рассказав про форум «Живые границы», где люди обсуждают то, что скрывают даже от самых близких.

Я долго не решалась. Стыдно, страшно и, вероятно, бессмысленно. Но другого способа вытащить на свет правду просто нет. Если все ниточки ведут в тот анонимный центр, то я должна получить их проклятое приглашение в ад.

Разумеется, сначала я пыталась пойти другим путём. Обзвонила десятки реабилитационных центров и санаториев за Можайским шоссе, проехалась по адресам, расспрашивала охрану и сотрудников. Ноль. Всё глухо, словно кто-то намеренно замёл следы. Любой здравомыслящий человек, оказавшись на моём месте после внезапной гибели подруги, скорее всего решил бы не испытывать судьбу. Но боль утраты только сильнее толкала меня вперёд. И все же я не позволила себе действовать на эмоциях.

Я аналитик по профессии и по натуре, поэтому прежде чем сделать следующий шаг, оценила все риски и постаралась обезопасить себя насколько возможно. Тщательно продумала каждое действие: не использовала свою основную почту, зарегистрировалась на форуме «Живые границы» с анонимного аккаунта, не привязанного к реальным контактам. Убедилась, что никто из окружающих не знает, чем я занимаюсь по вечерам, и заранее предупредила коллегу-юриста: если что-то пойдёт не так, она получит нужную информацию.

В конце концов, я не принимала участия в расследовании, не готовила никаких разоблачительных статей, никого не провоцировала. Если смерть Ники и Сергея была не случайна, а их кто-то действительно «вёл», то для любого внешнего наблюдателя я выгляжу абсолютно посторонней.

Да, я понимаю, что полностью обезопасить себя невозможно. Но именно здравый расчет и внутренняя дисциплина — единственное, что отличает меня от безрассудной жертвы. Я не собираюсь повторять ошибки подруги, не собираюсь геройствовать и искать приключения на пятую точку, а просто хочу выяснить правду. И если это значит — зайти на территорию, куда сама не советовала соваться подруге — пусть так. Только я буду действовать предельно осторожно, внимательно продумывая и фиксируя каждую деталь.

Я уверена, что правда всегда оставляет следы. Даже если кто-то очень старается их замести. Но чтобы взять верный след, я должна привлечь внимание кураторов сообщества, в котором состояли все убитые жертвы. И сделать это можно только одним известным мне способом — быть максимально честной, открыться как на исповеди, вывернуть наружу все душевные и телесные шрамы.

Иногда единственный путь к истине — впервые за много лет попытаться перестать лгать хотя бы самой себе.

И кто бы мог подумать, что за этим последует….

Какой грязный, полный зловонных тайн сундук распахнёт моё отчаянное стремление докопаться до истины.

Живые границы — приватный чат

Вита31: Привет, меня зовут Вита. Мне тридцать один год, и десять из них я провела в браке с самодостаточным успешным мужчиной. Он неисправимый педант, одержим контролем и заботой о моем благополучии. Нельзя назвать его домашним тираном, проблема немного в другом. При всей своей чуткости и внимании ко мне он очень закрытый человек. Я ничего не знаю о его семье, в то время как ему известно обо мне все.

Алина_Рокс42: Не вижу проблемы, Вита. Самодостаточные, успешные мужчины не любят тратить время на болтовню. И как ты можешь ничего не знать о его семье, если вы женаты столько лет? У вас тайный брак))?

Вита31: Нет, все его близкие погибли, когда ему было семнадцать лет.

Алина_Рокс42: Тогда тем более не понимаю претензий. Это болезненная для твоего мужа тема. Зачем ворошить его раны?

Вита31: Чтобы понять.

Алина_Рокс42: Понять — что?

Вита31: Почему он не может открыться? Что сделало его таким?

Алина_Рокс42: Вита, я не умею читать между строк. Что именно с ним не так, помимо контроля и заботы? Давай я подскажу, если тебе трудно сформулировать мысль? Он ограничивает твое общение с другими людьми? Навязывает свои правила? Принуждает к чему-то? Подвергает физическому и сексуальному насилию?

Вита31: Насчет правил и ограничений общения — в целом есть немного, но я уже приспособилась. Понимаю, что такой у него характер, и переделывать не планирую.

Алина_Рокс42: Скажу больше. Взрослого мужчину, как и женщину, переделать невозможно. Зрелая личность — это сложная комбинация из прошлого опыта, привычек, травм, защитных реакций. Можно работать над отдельными проявлениями, корректировать что-то, искать компромиссы, научиться лучше понимать друг друга, но «перекроить» внутреннюю суть, особенно без желания самого человека, невозможно. Психика сопротивляется насилию над собой. Любое давление или попытка «исправить» почти всегда заканчиваются еще большим сопротивлением, замыканием или уходом в себя.

Алина_Рокс42: Вита, ты еще здесь? Или я испугала тебя обилием терминов? Прости, если так. Это профессиональное. Не могу себя остановить))

Вита31: Ты семейный психолог?

Алина_Рокс42: Коуч по личностному росту, но образование имеется. Так что готова еще поболтать на любые волнующие темы. Я чувствую, что реальная проблема существует, но ты не можешь переступить через внутреннее сопротивление. Мы одни в этом чате. Скажи мне, что не так?

Вита31: У моего мужа никогда не бывает разрядки. В сексуальном плане.

Алина_Рокс42: Он импотент? Извини, что я так прямо.

Вита31: Нет, с эрекцией проблем нет. Наоборот.

Алина_Рокс42: Ого, так ты счастливица)) Многие женщины страдают от обратной проблемы у своих сексуальных партнёров. То есть у него не бывает эякуляции?

Вита31: Да.

Алина_Рокс42: Ну знаешь, причин у подобных проявлений может быть множество. Если отметаем интимные связи на стороне, чаще всего речь идёт о так называемой задержке эякуляции или даже анэякуляции. Это когда физиологически всё работает, но оргазм не наступает. Причины бывают как психологические, например: стрессы, тревожность, травмы, излишний самоконтроль, так и чисто медицинские: побочные эффекты от препаратов, неврологические проблемы, гормональный сбой. Если это беспокоит вас обоих, лучше всё-таки обратиться к профильному врачу-андрологу или сексологу, а параллельно разбирать тему в паре или на сессиях. Тут важно не замыкаться, а разобраться без стыда и давления. Если хочешь — можем попробовать вместе прояснить, когда это началось и что этому предшествовало?

Вита31: Так было всегда.

Алина_Рокс42: Хмм. Это сложнее. Ты уверена? Он — твой первый мужчина?

Вита31: Да, первый, но я уверена.

Алина_Рокс42: Вы предохраняетесь? Некоторые мужчины эмоционально очень зажаты даже во время оргазма, и если партнёр в презервативе, то можно не заметить, что он получил разрядку.

Вита31: Мой муж не зажат. Он очень даже бурно проявляет эмоции в процессе.

Алина_Рокс42: И как часто у вас бывает секс?

Алина_Рокс42: Вита, не замыкайся, иначе я не смогу тебе помочь.

Вита31: Мне немного неловко и стыдно…

Алина_Рокс42: Я понимаю, но ты уже взрослая девочка, чтобы стесняться таких вещей. Представь, что ты на сеансе у сексолога, и такие откровения он слушает по восемь часов в день.

Вита31: Если муж не в отъезде, то ежедневно.

Алина_Рокс42: Ха, да ты развратница на самом деле. Шучу) Честно говоря, нетипичный случай… И что, вообще ни разу не кончил?

Вита31: Один раз было… В самый первый, но я тогда оцепенела от боли и истекала кровью, мысленно моля всех богов, чтобы все поскорее закончилось.

Алина_Рокс42: Как долго длился половой акт?

Вита31: Минут пять-семь.

Алина_Рокс42: А обычно — столько же?

Вита31: Дольше.

Алина_Рокс42: Насколько дольше?

Вита31: Я не понимаю, какое это имеет значение?

Алина_Рокс42: Имеет, поверь мне.

Вита31: Пока я не скажу: достаточно.

Алина_Рокс42: Вита, ты говорила с мужем об этой проблеме?

Вита31: Я спрашивала: а как же ты? Он отвечал, что у него всегда был высокий самоконтроль и затяжная реакция. Ему важнее, чтобы мне было хорошо, но сам он не нуждается в разрядке.

Алина_Рокс42: Так не бывает, Вита. В разрядке нуждаются все, просто он получает ее как-то иначе. Я не намекаю на других женщин. При такой интенсивной супружеской жизни не у каждого хватит ресурса ходить налево. Возможно, он мастурбирует или смотрит порно. Не замечала за ним такого?

Вита31: Дома — точно нет. Мы постоянно на виду друг у друга. А порносайты… Нет, он слишком брезглив для этого.

Алина_Рокс42: И в душ постоянно вместе ходите?

Вита31: Нет. Думаешь…

Алина_Рокс42: Вероятно, именно там он и получает свою разрядку, но не советую это проверять. Можешь сделать только хуже. Предполагаю, что насчет излишнего самоконтроля твой муж сказал правду. Я бы добавила сюда психологическую сексуальную травму, полученную в детском или подростковом возрасте. Тебе он об этом абсолютно точно не расскажет. Я бы посоветовала вам обратиться к сексологу, но сначала на раздельные сеансы.

Вита31: Он не согласится((

Алина_Рокс42: Почему?

Вита31: Он сам психиатр, очень востребованный специалист.

Алина_Рокс42: А вот это уже интереснее…

Вита31: Что ты хочешь сказать?

Алина_Рокс42: Пока ничего. Есть еще какие-то тревожащие тебя нюансы в отношениях с мужем?

Вита31: Его возбуждают мои шрамы.

Алина_Рокс42: Тебя это смущает? Заставляет чувствовать себя уязвимой и несовершенной? Если да, то скажи ему об этом.

Вита31: Мне кажется странным, когда мужчину привлекает то, что отпугивает других.

Алина_Рокс42: А ты не думала, что проблема заключается в твоем отношении к тому, что ты считаешь своим изъяном?

Вита31: Вряд ли есть люди, которые гордятся своими внешними недостатками. По-моему, это естественно. Но мой муж… В общем, скажи прямо, насколько это ненормально?

Алина_Рокс42: Вита, я понимаю, что тебе непросто об этом говорить, но спасибо за откровенность. Отвечая на твой вопрос: если партнера возбуждают какие-то нестандартные особенности твоего тела, в том числе и шрамы, — это не делает его «ненормальным» или «больным». Сексуальное влечение индивидуально и очень редко укладывается в какие-то шаблоны. Главное, чтобы для тебя это не было источником дискомфорта, стыда или тревоги, и чтобы он не заставлял тебя делать то, что неприятно тебе самой. Тут важно не гадать, а слушать себя: если это не нарушает ваши личные границы и приносит удовольствие вам обоим — это не патология.

Вита31: Честно? Иногда я думаю, что со мной что-то не так, и он чувствует это, поэтому пытается через прикосновения и ласку заставить меня почувствовать себя полноценной, но на самом деле… На самом деле все иначе, и им движет обычная жалость и желание помочь.

Алина_Рокс42: То есть тебе кажется, что твоего мужа вовсе не возбуждают твои шрамы, как раз наоборот? И поэтому он не может отпустить контроль и получить разрядку?

Вита31: Да. И чем дольше я живу с этим, тем сильнее ощущаю, что сама превращаюсь в свой изъян. И уже не могу его отделить от себя.

Алина_Рокс42: Вита, мне очень жаль, что ты так ощущаешь себя. Это не твоя вина, правда. Но именно такие внутренние блоки чаще всего требуют отдельной проработки — не для него, а для тебя самой.

Вита31: Я бы очень хотела поработать над собой, но не придумала ничего лучше, чем зарегистрироваться на этом сайте. Прости, муж вернулся с работы. Мне нужно его встретить. Можно я напишу тебе завтра?

Алина_Рокс42: Конечно, я буду ждать. И помни, наша сила порой скрывается под самыми безобразными шрамами.

Закрыв диалоговое окно, я несколько минут пялюсь в одну точку, пока не гаснет экран. Поверить не могу, что сделала это…. Рассказала постороннему человеку о том, что не решалась признаться никому. Черт, да я даже мысли такой не допускала! Для меня это было все равно, что раздеться догола на Красной площади и станцевать ламбаду перед толпами туристов, но чего только не сделаешь ради благого дела?

Нервно хихикнув, я чувствую, как меня накрывает непередаваемое ощущение лёгкости и огромного облегчения. Словно впервые за много лет с моих плеч свалился неподъемный груз. Не знаю, сколько продлится этот неожиданный эффект, но надеюсь, что он не будет мимолетным и скоротечным. Потому что мне, черт возьми, понравилось, хотя я и понимаю, что из своей темной норки я выглянула лишь наполовину.

За последние две недели это уже шестая попытка втянуться в общение на форуме и, пожалуй, самая продуктивная… и откровенная. На первый взгляд, площадка «Живые границы» выглядит как обычное онлайн-сообщество поддержки для людей с разным травматичным опытом. На деле всё куда жёстче и циничнее, чем ожидалось. Открытые темы быстро скатываются в грязные стёб и троллинг:

«Тебя трахают каждый день, а ты жалуешься?»

«Может, дашь телефон своего мужа мне? Я найду чем его занять, пока ты ноешь на судьбу.»

«Как насчет съемок в порно? Там ценят выносливых.»

И подобные вбросы далеко не самое худшее. Пару раз я нарывалась на откровенно мерзких и агрессивных собеседников, жаждущих сцедить накопившийся яд на «новенькую».

Путем проб и ошибок я довольно быстро поняла, что в общие ветки лучше не соваться, если не хочешь стать очередным объектом для хейта. И начала искать контакты в приватных чатах, писала тем, у кого высокий рейтинг и «живой» профиль. Но там попадались псевдосоветчики, только нагоняющие на меня жути. Одна вообще заявила, что у моего мужа прослеживаются характерные черты нарцисса и психопата. Она так и сказала: «Если не хочешь, чтобы тебя вынесли из дома по частям в мусорных мешках, беги от него без оглядки».

И это при том, что я делилась с ними только крупицами того, что ненавязчиво выпытала у меня Алина. После разговора с ней мне реально стало легче. Я словно немного отпустила то, что долгое время точило изнутри. Мне импонировало, что она не высмеивала мои страхи и переживания, не относилась скептически к озвученной проблеме, а четко и со знанием дела давала емкие объяснения и советы. Отвечала строго, по существу и без лишней патетики, а я без утайки рассказала ей про мой, мягко говоря, странный первый сексуальный опыт и настораживающее влечение мужа к моим шрамам на спине и шее.

Честно говоря, меня саму шокировало, с какой лёгкостью я доверилась случайной собеседнице. Может быть, потому что между нами не было общего прошлого, обязательств и ожиданий — ничего того, что связывает или обязывает к определённой реакции. В этом плане форум стал для меня анонимной «лабораторией доверия», местом, где можно попробовать быть честной, хотя бы в переписке.

Выкинув лишние мысли из головы, я снова кликаю на страницу Алины, загружая фото. Экран подсвечивает лицо ухоженной женщины лет тридцати пяти. Тёмные густые волосы, сияющая кожа, правильные выразительные черты, внимательные светло-карие глаза, чуть подкаченные губы и приятная открытая улыбка.

В статусе указано просто и честно:

«Победила наркотическую зависимость и анорексию. Теперь помогаю другим. Новый путь. Коуч.».

Я листаю ленту с конца, просматривая короткие видео о срывах и лечении, откровениях об авторитарной властной матери, маниакальном перфекционизме, побегах из дома и о чувстве вины, которое тянется из детства и не отпускает даже во взрослом возрасте. В более свежих постах она рассказывает о том, чего ей удалось добиться после серьёзной проработки внутренних блоков, не позволяющих жить «свою жизнь».

В свежем сторис опубликовано фото с презентации ее книги «Путь Феникса». В комментариях десятки женщин пишут слова благодарности: «Ты дала мне силы не сдаться», «Спасибо, что не врёшь», «Если бы не ты, я никогда не решилась бы на реабилитацию», «Я тоже прошла через наркозависимость и благодаря тебе не боюсь говорить об этом вслух.»

Я ловлю себя на том, что начинаю ощущать нечто вроде ревности — к её смелости, к готовности быть открытой перед тысячами незнакомцев. Впрочем, это ощущение быстро сменяется сочувствием — кто знает, какой ценой ей досталась эта сила.

Открываю последнее сообщение, машинально перечитываю, и в этот самый момент на экране всплывает новое сообщение:

Алина_Рокс42: Ты здесь?

Я только собираюсь ответить, как из прихожей доносится звук захлопывающейся двери. А вот теперь муж действительно вернулся. Но только не с работы, а с ежедневной вечерней пробежки. Поддержанием своего тела в отличной физической форме Саша так же маниакально одержим, как порядком и заботой обо мне.

Заблокировав экран, я опускаю крышку ноутбука и встаю из-за стола. Онемевшие мышцы покалывает от долгого нахождения в сидячем положении, в позвоночнике чувствуется тянущее напряжение. Откровенно говоря, мне бы тоже не помешала легкая физическая нагрузка. Мой невролог уже не раз советовал заняться плаванием хотя бы пару раз в неделю. В нашем комплексе есть бассейн, но я продолжаю находить отговорки и откладывать на «потом». Понимаю, что это банальная лень и с ней тоже необходимо бороться, но пока как-то не получается. Голова занята совсем другим…

— Как побегал? — заглянув в прихожую, спрашиваю я.

— Отлично, а ты все работаешь? — отзывается Саша, снимая кроссовки и аккуратно убирая их в обувницу.

Невольно зависаю, рассматривая его подтянутое взмокшее тело. Влажная футболка плотно обтягивают его широкие плечи и рельефный торс, подчеркивая натренированные мышцы. Тёмные волосы слегка растрёпаны и липнут ко лбу, на висках блестят капли пота. Спортивные штаны с низкой посадкой держатся на бедрах на грани допустимого, оголяя плоский живот и темную дорожку волос, убегающую за широкую резинку. Он замечает мой взгляд, и уголки его губ дергаются в проницательной усмешке. Александр отлично понимает, какое действие оказывает на меня, и для усиления произведённого эффекта медленно стаскивает с себя потную футболку, и забрасывает на правое плечо.

— Ага, но я уже закончила. Ужинать будешь? — внезапно севшим голосом интересуюсь я, пытаясь подавить привычную вспышку возбуждения, но не в силах отвести взгляд от косых мышц живота и идеального пресса.

Смуглая от природы кожа и обилие замысловатых татуировок, сплошным полотном покрывающих его руки и плавно перетекающих на грудную клетку, вызывают у меня почти животный отклик и рефлекторное обильное слюнотечение. Чувствую себя одержимой фанаткой собственного мужа и ничего не могу с этим поделать… да и не хочу. В такие моменты я остро понимаю, насколько мне повезло, и тайно злорадствую над всеми, кому остается только смотреть и облизываться.

— Нет, но кофе с тобой выпью. Душ только приму, — коротко улыбнувшись, Саша резко сокращает разделяющее нас расстояние.

Скользнув ладонью по моей спине, властно оглаживает ягодицы, словно помечая свою территорию, потом так же внезапно отстранившись, удаляется в ванную, напоследок позволив мне полюбоваться мощной спиной, разрисованной сложными руническими узорами.

Я ещё мгновение стою в коридоре, вслушиваясь в звуки воды за стеной и борясь с настойчивым желанием присоединиться к мужу. Вряд ли он откажется, скорее наоборот, но после того, как Алина прямым текстом написала о том, чем Саша может заниматься в душе, в голову лезут разного рода сомнения. А вдруг она права?

Удрученно вздохнув, я разочарованно пожимаю плечами и топаю на кухню. В отличие от мужа, я от плотного ужина отказываться не намерена, потому что точно знаю — силы мне еще пригодятся.