В последние свои годы Камо по настоянию А. М. Горького начал писать автобиографию. Он успел бегло рассказать о детстве и о нескольких эпизодах первоначальной революционной своей деятельности. (Здесь и далее примечания автора.)
Даты до марта 1918 года даются по старому стилю.
Пять фельетонов Максима Горького под общим заглавием «Разбойники на Кавказе» опубликованы в ноябрьских номерах «Нижегородского листка» за 1896 год. Позднее не перепечатывались.
Гиго (Гола) Читадзе — популярный общественный деятель Грузии конца XIX века, видный руководитель революционно настроенной молодежи. Один из первых знакомых Горького в Тифлисе.
Головинский проспект — аристократический центр старого Тифлиса. Ныне — вместе с Дворцовой улицей — это проспект Руставели.
Сергей Яковлевич Аллилуев — из первых социал-демократов на Кавказе. Неоднократно руководил политическими забастовками в Тифлисе и Баку.
Иван (Вано) Федорович Стуруа — рабочий, в революционном движении с 1894 года. Активный деятель большевистских подпольных центров в Закавказье.
Майрик — мамочка (арм.).
А. Зурабов — после II съезда РСДРП большевик, в 1906 году примкнул к меньшевикам.
Выделение р а з р я д к о й, то есть выделение за счет увеличенного расстояния между буквами заменено курсивом. (не считая стихотворений). — Примечание оцифровщика.
Статья «Насущный вопрос» написана поздней осенью, предположительно в октябре, 1899 года. Впервые напечатана в 1925 году в «Ленинском сборнике» III. Вошла в четвертый том Полного собрания сочинений В. И. Ленина (стр. 194, 195).
Татарами в дореволюционные годы на Кавказе называли азербайджанцев, всех других мусульман.
Ефрем — В. С. Бобровский. В Тифлис приехал по поручению Ленина. Был членом Кавказского союзного комитета.
Речь о бакинской трагедии 6–9 февраля девятьсот пятого года.
После небывало долгой стачки бакинские рабочие вынудили нефтепромышленников подписать первый во всей Российской империи коллективный договор. В отместку губернатор Накашидзе провоцирует в Баку, Елизаветполе и нескольких других городах дикую армяно-татарскую резню. Такой же кровавый и бессмысленный погром готовится в Тифлисе.
Несколько суток кряду, начиная с двенадцатого февраля, Камо и Серго Орджоникидзе ночами печатают, днем распространяют «Воззвание» тифлисских большевиков к населению:
«Теперь эти жалкие рабы жалкого царя… требуют вашей крови, они хотят разделить вас и властвовать над вами.
Вы — армяне, татары, грузины, русские! Протяните друг другу руки, смыкайтесь теснее и на попытки разделить вас единодушно отвечайте: «Долой царское правительство! Да здравствует братство народов!»
Сололаки — привилегированный район старого Тифлиса, вблизи дворца наместника Кавказа.
В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 9, стр. 334.
Имя настолько популярно, что его заимствуют тифлисские гимназисты. Свой бесцензурный журнал «Школьная жизнь» они многозначительно подписывают: «Редактор — издатель «Камо». «Камо» выступает в журнале и как публицист. Большую, любопытно аргументированную статью «Возможна ли в буржуазно-капиталистическом государстве идеальная школа?» он заключает: «Надо уничтожить существующий строй, и тогда на его развалинах свободный народ воздвигнет свободную школу». И как художник-сатирик. На одной его карикатуре священник в пустом классе преподает закон божий. На второй — солдаты хватают выходящих из гимназии мальчишек.
Нет ни свидетелей, ни стенограмм бесед Камо с Шаншиашвили в Метехах. И объяснений Камо со следователи и городовым. Только то, что в свое время Барон Бибинейшвили слышал от Камо. И в конце двадцатых — начале тридцатых годов восстановил по памяти для своей книги. Все последующие «вариации», расцветки, как говорится, от лукавого.
Куоккала — ныне Репино.
В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 11, стр. 342.
Никак не в январе 1907 года, как утверждает в своей диссертации кандидат исторических наук Р. С. Имнаишвили.
В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 11, стр. 269.
Нелишне напомнить: сейчас, в Льеже, Камо 24 года, Шаповалову — 35.
К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 19, стр. 158.
Там же, т. 21, стр. 197.
Там ж е, т. 35, стр. 148.
Президент — начальник полиции Берлина — полицей-президент.
Гартинг разоблачен весною 1909 года, после появления во французских газетах статей о том, что глава русской политической полиции в Европе, статский генерал, кавалер высших орденов многих стран не кто иной, как провокатор Абрам Гекельман-Ландезен.
Каждый, кто решает вернуться из эмиграции в Россию, снова взяться за нелегальную работу, приходит в Берлине в Заграничное Центральное бюро к Отцову, стало быть, к Житомирскому. Изредка просят денег на дорогу. Всегда добиваются явок — святая святых революционера. Предупредительный, заботливый Отцов не отказывает. Извольте, в Питере, Киеве, Одессе, Москве, Иркутске, Чите, Ярославле, Екатеринославе — почти во всех краях. Снабжает явками, заблаговременно проданными Гартингу, фон Ягову… Полицей-президент из виду своего Якоба не упускает, время от времени дает ему поручения особо доверительные и капитальные. Оплата сдельная.
Недвусмысленное напоминание о Куоккале, о даче «Ваза», все еще остающейся штаб-квартирой большевистского центра.
Инженер-химик — тот самый Наум Тюфенчиев, лидер македонских революционеров.
«Форвертс» — центральная газета немецких социал-демократов.
Тут бы и добавить: «Я уже позаботился, донес Гартингу. Департамент полиции предупрежден: «Доктор Сегал, служащий в Баку, в больнице Совета Съезда нефтепромышленников, во время приезда в Берлин посещал Камо, и в записной книжке последнего записан адрес Сегала. Сегал является крайне серьезным социал-демократом большевиком, пользуется известной репутацией и хорошо знает личность Камо».
В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 47, стр. 129–130.
О письме Аксельрода Плеханову стало известно лишь в 1926 году Н. К. Крупской.
Даты во всех «скорбных листах» указаны немецкими врачами по новому стилю.
Камо лишь в исключительных случаях, чтобы не обижать друзей, выпивал один-два стакана сухого вина. Версия о раннем, чуть ли не с детских лет, пристрастии к алкоголю, дабы натолкнуть врачей на мнимую причину своей «болезни».
Город Калиш ныне находится на территории Польской Народной Республики.
Столыпин не знает или нарочито умалчивает о том, что несколько раньше Сазонов, шеф русской дипломатической службы, сам обращался к наместнику. По сему поводу прокурор тифлисской судебной палаты — министру юстиции:
«По полученным лично от председателя Кавказского военно-окружного суда генерал-лейтенанта Игнатьева сведениям, за несколько дней до разбора дела в военном суде, имевшем место 26 апреля 1910 года, он, будучи по делам у наместника его императорского величества на Кавказе, слышал от последнего, что им получена телеграмма от министра иностранных дел, в которой высказывались серьезные опасения некоторых международных осложнений в случае суровой репрессии суда по отношению к Тер-Петросянцу. Игнатьев об этом, однако, не сообщил судьям: генерал-майору Долганскому (председательствовавшему) и членам суда — подполковникам Вачнадзе и Пентко».
В «Автобиографии» поэта Грузии и Армении Акопа Акопяна: «Я отправился за границу…
Две копии протоколов о мучениях и пытках, много месяцев проделываемых над Камо под видом медицинского обследования, были переданы мною А. Луначарскому в Париже и К. Либкнехту В Берлине. Они были опубликованы в «Юманите» и «Форвертс».
Убежденность не одного только Брагина. Когда это ничем не будет угрожать Камо, большинство служителей покажут на допросах:
Нестеренко: «Тер-Петросов иногда разговаривал с нами. Он говорил понятно, толково, мы его совсем не считали за сумасшедшего».
Григорьев: «С Петросяном мне приходилось разговаривать; он говорил вполне разумно и ерунды не говорил. Вначале только он некоторое время говорил бог знает что, а затем перестал».
Красных: «При мне Тер-Петросян вел себя спокойно, часто читал книги, газеты».
Кахетеладзе, надзиратель: «Тер-Петросян знал грузинский язык, и я с ним иногда говорил. Мне приказано было вообще вызывать его на разговор; я давал ему газеты, затем расспрашивал о прочитанном, и он толково передавал их содержание».
Свидетельство Котэ Цинцадзе:
«Посланный в Кутаис накануне побега Камо Брагин там был арестован. В результате долгих пыток и мучений он назвал лиц, принявших участие в освобождении Камо… Несчастный Брагин очень переживал. При встрече со мной на прогулках в тюрьме страшно стеснялся. Я почувствовал, что все случилось с ним по неопытности, в результате молодости и страха после стольких пыток и терзаний. Я простил его и помог перевестись в мою камеру. Впоследствии он стал очень хорошим товарищем и революционером».
Так в жандармском документе.
Письмо Димитрова и записка Трайчева найдены мною в бумагах Миха Цхакая в Центральном партийном архиве. Переезд Трайчева благополучно совершится. До последних своих дней он будет директором банка в Тбилиси.
Вещи — оружие, бомбы.
Ухищрения напрасные. Министр внутренних дел России Маклаков обратит внимание своего коллеги по иностранным делам Сазонова:
«Имею честь препроводить Вашему превосходительству копию документа, каковой в своем содержании заключает, между прочим, материал, рисующий отношение турецкой полиции к членам русских противоправительственных партий и оказываемое турецкими властями содействие к приезду революционеров в пределы империи.
К сему имею честь присовокупить, что в лице автора присланного документа возможно предположить Семена Аршакова Петросянца (он же Тер-Петросов, Дмитрий Мирский и КАМО)…»
Царьград — старинное русское название Константинополя.
Письмо на маленьком, узком листке симпатическими чернилами. Не все слова сейчас возможно разобрать.
14 ноября девятьсот восемнадцатого года националистические и контрреволюционные партии Закавказья образовали «независимое правительство», так называемый Закавказский комиссариат, во главе с меньшевиком Евгением Гегечкори. Первые внешнеполитические шаги комиссариата направлены на то, чтобы по указке стран Антанты создать против Советской России единый фронт с белыми армиями, орудовавшими на Северном Кавказе. На совместной конференции, белогвардейцев и кавказских националистов Гегечкори покорнейше заверяет генерала Деникина:
«По вопросу об отношении к большевикам могу заявить, что борьба с большевиками в пределах нашей республики беспощадна. Мы всеми имеющимися у нас средствами подавляем большевизм, и я думаю, что в этом отношении мы дали ряд доказательств, которые говорят сами за себя…»
Великокняжеская — ныне улица Камо.
Обязательно, в жару и в мороз, дома и в пути. В десятых числах марта 1918 года Камо с группой кавказских большевиков ехал из Петрограда в Москву. «В день два раза, — писал Леван Ананов, — Камо выскакивал на станциях, обливался ледяной водой, а затем делал гимнастику обнаженным по пояс. Авель Енукидзе подтрунивал над ним, говоря: «Ты хоть перед нами не притворяйся сумасшедшим. Простудишься, захвораешь воспалением легких…» А Камо, посмеиваясь, отвечал: «Если бы я не закалялся, меня сейчас с вами не было бы».
В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 51, стр. 42.
После революции Камо все чаще подписывается фамилией Петров («К. Петров»). Заполняя последнюю в своей жизни анкету 14 июля 1922 года, также написал: «Фамилия: Петров (Камо), имя: Семен, отчество: Иванович».
Удостоверение, написанное рукой Ленина и выданное им Камо 3 сентября 1919 года, хранится в ЦПА ИМЛ. Фотокопия — в книге Л. С. Шаумяна, стр. 233.
Николаевская — ныне Коммунистическая улица.
Воздвиженка — ныне проспект Калинина.
Иван Павлович Ладыжников руководил издательством, созданным в дореволюционные годы по заданию ЦК большевиков.
Николай Евгеньевич Буренин — в годы подполья организатор перевозки нелегальной большевистской литературы из-за границы в Россию.
Александр Михайлович Игнатьев — инженер-изобретатель, участник революции 1905 года, неоднократно выполнял поручения ЦК, главным образом военно-технического порядка.
Долма — кавказское блюдо вроде голубцов.
Первый Всероссийский съезд транспортных рабочих происходил в Москве с 22 по 31 марта 1921 года. В нем участвовало 1079 делегатов. Двадцать седьмого на вечернем заседании Ленин выступил с речью.
X конференция РКП (б) состоялась в Москве 26–28 мая 1921 года.
III конгресс Коминтерна работал в Москве 22 июня — 12 июля 1921 года.
В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 54, стр. 230.
Назавтра после гибели Камо — пятнадцатого июля 1922 года — в тбилисской газете «Заря Востока» Малакий Торошелидзе привел слова Камо: «Это земля смеется, когда я по ней хожу, она радуется моей жизни».