Клуб смерти

Я надел нарядную белую рубашку, которую нашел в шкафу, закатал рукава, чтобы открыть свои татуированные предплечья, и посмотрел на себя в зеркало в пол, изучая, как она смотрится с моими потертыми джинсами.

Честно говоря, я был уверен, что мой вид можно охарактеризовать как «стильная катастрофа», но мне это нравилось.

Либо одевайся прилично, либо совсем не одевайся, парень. А вот это нечто среднее просто режет мне глаза.

Голос моего отца эхом отозвался в моем черепе, и я улыбнулся про себя, мысленно послав его на хуй, оставаясь в своем несочетаемом наряде и небрежно накинув галстук на шею, прежде чем завязать его. Однако я не застегнул рубашку, оставив ее распахнутой, и наслаждался мысленными образами того, как старый добрый Па теряет самообладание, видя, как выглядит его младший сын.

Вероятно, я уделял слишком много внимания попыткам насолить старому ублюдку способами, о которых он даже не узнает, но моя мелочная задница не могла собрать силы, чтобы послать его к черту, поэтому я просто продолжил свой день.

Прошлая ночь была долгой, и после того, как я смыл с себя озерную воду и выпил виски в количестве, равном половине моего веса, я отрубился на гораздо дольше, чем следовало.

Я чуть не забыл, что у меня в доме появился новый гость, но этого маленького паучка было трудно забыть. Так что, после того как я снова рухнул на диван отнеся ей завтрак, проспал большую часть дня, забыл покормить своих питомцев и увлекся документальным фильмом о добыче золота, я решил проявить милосердие и заказать дополнительный ужин. Она, наверное, там, внизу, умирала с голоду, не говоря уже о том, что Матео тоже нужно было покормить. Нельзя было забывать кормить моего пленника. Этот ублюдок мне нужен был живым и здоровым, чтобы он рассказал мне то, что мне нужно было знать. Кстати, мне еще нужно было сменить его ведро для дерьма.

Размышляя об этом, я задумался о том, как делаются ведра. Неужели рабочий размешивал расплавленный металл концом палки, выполняя что-то вроде движения с хулахупом? Или просто брал здоровенный кусок металла и топтался по нему до тех пор, пока не получалось углубление в форма ведра? Наверняка там какая-то сварка задействована. Я мог бы загуглить эту херню, но вариант с топтанием показался вполне правдоподобным, и я был готов больше доверять своему мозгу, чем какому-то компьютерному чудику.

Доставка еды была моим спасением, особенно сейчас, когда половина города была закрыта на карантин, а я не умел готовить. Звонок в дверь сообщил мне, что заказ привезли, и я откинул свои светлые волосы с глаз и задумался, как лучше всего выследить свою следующую жертву. Заказ ждал меня в электронной почте с утра, и я еще не решил, браться за него или нет, но тот факт, что мой мозг уже продумывал, как лучше убить этого ублюдка, обычно был довольно хорошим знаком того, что я в конце концов соглашусь. Но я еще немного подумаю, прежде чем браться за дело. В конце концов, я был занят своей новой гостьей.

Я прошел по проходу, соединяющему мою огромную спальню с лестницей, и посмотрел через стеклянные перила на гостиную внизу, где в каменном камине тлел огонь.

Я сбежал вниз по лестнице, схватил мясницкий нож с кофейного столика и подошел к двери. Осторожность не бывает лишней, а у меня было много ублюдков, жаждущих моей смерти. Это было частью работы. Еще одна причина, по которой меня преследовали за мою профессию. Лично я считал полной ерундой, когда люди охотились за мной, чтобы отомстить за смерть своего «вставьте сюда родственника или друга». Они могли бы с таким же успехом винить пулю, нож или тупой прут, который я засунул в задницу их любимого человека. Я был таким же оружием. Я редко убивал тех, кого лично хотел видеть мертвыми. Ну, ладно, может, и не редко, но ублюдки, на которых я охотился ради удовольствия, как правило, не были любимы теми, кто мог бы мстить. А остальные были просто работой. Если они хотели мести, им следовало мстить тому ублюдку, который заказал убийство.

Конечно, вероятность того, что кто-то появится здесь, чтобы попытаться убить меня, была чертовски мала. Никто не знал об этом месте или его местонахождении, кроме меня и Матео. Он был единственным ублюдком, о котором я должен был беспокоиться, что он попытается меня убить, и я действительно не беспокоился об этом. У него был ошейник, цепь и клетка, и если он не сбежал за все это время, то я не думал, что это произойдет в ближайшее время. Хотя было бы забавно, если бы он сбежал. Я любил хорошую драку не на жизнь, а на смерть.

Я взглянул на экран, показывающий изображение с камер наблюдения, установленных вокруг дома, когда подошел к двери, а затем нажал кнопку, которая запустила фейерверк в воздух у подножия длинной аллеи, и наблюдал, как он взрывается зелеными искрами на мониторе. Я бы никогда не позволил одурачить себя зацикленной записью. Черт, меня бы вообще ничто не одурачило. В этом я был хитер.

Я спрятал мясницкий нож за спиной и посмотрел на парня с едой на экране, оценивая его, когда он чуть не выпрыгнул из кожи из-за взрыва фейерверка. Я счел его безобидным и распахнул дверь.

— Где ты, блядь, был? — громко спросил я, хотя он не опоздал, но мне просто нравилось смотреть, как эти маленькие ублюдки пугаются, когда я кричу.

— П-простите, мистер Баттсниффер, — пробормотал он, бросая пакеты с едой на ступеньку и отступая на два метра, а его глаза были испуганными над медицинской маской, которую он носил. Ах да, пандемия.

— Как ты меня назвал? — прорычал я, наслаждаясь тем, как страх нарастал в его глазах.

Назвал ли я это имя, чтобы они указали его в заказе? Возможно. Настоял ли я, чтобы парень обращался ко мне так? Определенно. Собирался ли я напугать его до полусмерти за то, что он выполнил инструкции?

Вполне вероятно.

— М-мистер, я просто пытаюсь выполнять свою работу, — сказал он, отступая, как будто видел психопата в моих глазах.

Я вздохнул, понимая, что этот парень такой же, как и все остальные, и только наделает в штаны, если я буду давить на него дальше. Я всегда надеялся на авантюриста, который попытается проломить мне голову, но, по-видимому, разносчики просто не устроены так.

Я расплылся в улыбке, в которой было слишком много зубов и не было радости, а затем скомкал стодолларовую купюру и бросил ее в него.

— Вы уже заплатили, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы поднять ее.

— Это чаевые, — сказал я, пожимая плечами, как будто всегда был таким щедрым. Но на самом деле это были просто деньги из банки, которую я нашел спрятанной в шкафу в доме, и я подумал, что прежний хозяин не будет против. А может, и будет. Ну да ладно.

— Хочешь еще? — Предложил я.

Его голова качнулась вверх-вниз, и он посмотрел на меня щенячьими глазами, мгновенно забыв, что я ужасный ублюдок.

— Тогда вот тебе чаевые, — сказал я, взмахнув рукой и угрожая ему мясницким ножом. — Беги.

Он завизжал громче новорожденного младенца и побежал, спасая свою чертову жизнь, а я разразился хохотом. Я смотрел, как он мчится к своей дерьмовой машине, спотыкаясь о собственные ноги, а потом поднимается и запрыгивает за руль. Его глаза поднялись, чтобы встретиться с моими, и в них вспыхнул страх, потому что я, продолжая ухмыляться с порога, воткнул нож в середину входной двери, заработав еще один его вопль, прежде чем он свалил отсюда к чертовой матери.

У меня было чертовски сильное искушение броситься в погоню просто ради шутки и удовольствия, но до меня донесся запах еды, и вместо этого я подхватил пакеты и направился обратно в дом.

Пустой желудок никого не ждет. Однажды я остановился, чтобы съесть сэндвич, когда убивал одного парня. Он не захотел кусочек, что было для меня только к лучшему, потому что я не был в настроении делиться, а кормить человека, который вот-вот должен был умереть, казалось довольно расточительным.

Я вошел в роскошную столовую, которой на самом деле никогда не пользовался, и бросил пакеты на середину длинного дубового стола. Он был достаточно большим, чтобы вместить десять человек, но у меня никогда не было гостей, да и друзей, даже если бы я хотел пригласить гостей, к тому же я ненавидел большинство членов своей гребаной семьи и… Когда я начинал эту мысль, у нее был смысл, но я вернулся к своему урчащему желудку, поэтому забыл о ней и вместо этого вытащил спринг-ролл из бумажного пакета.

Я достал две сверкающие чистотой тарелки, ножи и вилки, бокалы для вина и несколько кроваво-красных салфеток, которые недавно нашел в ящике. Все выглядело чертовски красиво. Достойным королевы.

Готовимся к свиданию, да?

Я нахмурился от этой шальной мысли. Нет, черт возьми, это не так.

Ава, должно быть, переворачивается в гробу. Ты стал причиной ее смерти, а потом просто забыл о ней и начал ходить на свидания, как будто она была никем?

Конечно, за этим последовали слишком яркие воспоминания о том, как я нашел расчлененное тело своей жены и понял, что, черт возьми, опоздал спасти её. Все, что последовало за этим, было мраком в моем сознании. Я сорвался, потерял самообладание, убил больше людей, чем мог сосчитать, и вымазал себя таким количеством крови, что ее никогда не смыть. Хотя и не вернул ее.

Я прикусил язык, выдохнув, и посмотрел в угол комнаты, где, как я всегда представлял, стояла бы Ава. Но ее там не было. Я не видел там ничего, кроме тени и неудачи.

— Никогда, любовь моя, — пообещал я ей, гадая, откуда вообще взялась эта мысль.

Дело было не в этом. Паучок была средством для достижения цели. И больше ничем.

Я вытащил телефон из заднего кармана и включил музыку, чтобы заглушить бормотание в голове. Из Алексы заиграла «Anaconda» Nicki Minaj, и мой язык занялся произнесением слов, заглушая шепот в глубине моего мозга.

Я не мог поддаться этим мыслям, они могли привести к чьей-то гибели, а я не хотел раздавить своего маленького паучка. Матео все еще хранил в своей хорошенькой головке слишком много ценной информации о картеле Кастильо и всех их пропавших богатствах, поэтому мне нужно было быть с ним поосторожнее. Черт, мне надо было сегодня заняться работой, но я был в очень раздраженном состоянии, а это никогда не шло на пользу тем, кто находился рядом со мной.

О черт, я забыл обуться. Несколько долгих секунд я пялился на свои босые ноги, сжимая челюсти, а потом схватил один из деревянных стульев, стоявших вокруг стола, и с размаху швырнул его в дверь, основательно сломав его.

Моя улыбка вернулась, пока Nicki водила меня по лирическим кругам, и на этот раз она была чуть менее фальшивой. Если бы я только знал, как больше не притворяться. Но кто знал это?

Я бросил все коробки с едой на стол и выбрал четыре из них наугад, прежде чем взять их в руки и направиться в подвал. Дойдя до двери в подвал, я остановился и отодвинул четыре засова, прежде чем вынуть ключ из кармана и повернуть его в замке. Это был чертовски шумный процесс, который давал им достаточно времени, чтобы обделаться от страха при моем приближении, но я мог сделать это тихо, когда хотел. Тогда я мог бы прокрасться туда, пока они спали, и разбудить их, как мне заблагорассудится.

Я вошел внутрь и запер за собой дверь, прежде чем сбежать вниз по деревянной лестнице.

Паучок снова сидела на своей подушке рядом с клеткой Матео, и я поднял бровь, глядя на них обоих.

Она сидела ко мне спиной, укутавшись одеялом с кровати, но повернула голову и понюхал хала еду.

— Уже пора? — спросила она, выглядя искренне взволнованной, и я догадался, что это было из-за ее желудка, а не из-за ожидания моей компании.

— Это для Матео, — сказал я, ставя коробки рядом с прутьями его клетки. Настроение у этого унылого ублюдка было плохое, но он хватал еду и съедал сразу, как только я уходил. Правда, я не дал ему палочек для еды, так что ему придется пользоваться руками, как собаке. — Может, тебе все-таки сначала примешь душ? — Спросил я его с ухмылкой.

Его взгляд на мгновение переместился на Паучка, все еще закутанную в одеяла, и я наклонился ближе, сжимая в кулаке один из прутьев и глядя на него.

— В чем дело? Не хочешь, чтобы леди увидела твой маленький член? — Подразнил я, и он оскалил на меня зубы. — Ты все еще злишься, что я ткнул тебе в задницу электрошокер для скота? — Спросил я с тяжелым вздохом. — Ты же знаешь, что можешь просто начать говорить, если тебе не нравятся наши игровые свидания.

Ничего. Вообще ничего.

Подождите… у собак ведь нет рук. Ну, в таком случае он просто ел бы как человек без палочек. Но все равно, я прав. Наверное, я не должен был давать ему все время такую вкусную еду, но я просто не мог заставить себя готовить ему что-то другое, кроме того, что нравилось мне, поэтому он получал еду на вынос. Но благодарил ли он меня за это? Никогда.

Неблагодарный. Вот кем он был. На самом деле, он мог подождать с душем еще день. Я не хотел, чтобы моя еда остыла из-за него.

— Пойдем, Паучок, давай поедим подальше от этого невыносимого зловония тишины. — Я протянул к ней руку, и здоровенный ублюдок внезапно наклонился вперед, ударив ладонями по решетке и уставившись на меня так, словно больше всего на свете жаждал моей смерти. Больше, чем тогда, когда я провел весь день, избивая его копченой рыбой и поражая током через забавные маленькие металлические зажимы для сосков.

Он зарычал, как дикий зверь, и, черт возьми, у этого ублюдка был голос. Я так, блядь, давно его не слышал, что забыл. В его рычании слышался легкий акцент, хотя я не разобрал ни слова, может, мне просто показалось? Но нет, я точно слышал, ведь он всего лишь гребаный мексиканец!

Постойте-ка, я ведь знал это. Матео. Картель. Украденные сокровища. Причина, по которой я здесь.

Черт возьми, то, что я иногда забывал некоторые вещи, чертовски беспокоило. Но только не Аву. Я никогда не мог забыть ее и то, что с ней случилось по моей вине. Возможно, в этом и была проблема.

Я хрипло рассмеялся, когда Паучок надулась на него.

— Мне не нужны твои советы, Мертвец. Сейчас я собираюсь поесть китайской еды.

Я не был уверен, как рычание могло быть советом, но, может, она знала язык безумцев. Было бы удобно, если бы она знала, потому что тогда она бы говорила на моем языке.

Я повернулся к ней спиной и зашагал прочь, когда позади меня раздался звук падающего на землю одеяла, и я побежал вверх по лестнице.

Я снова отпер дверь и держал ее открытой, как подобает джентльмену, ожидая появления леди. Только вот когда она появилась, я обнаружил, что потерял дар речи.

— Ты сказал мне принарядиться, — сказала она, приподняв бровь, когда я уставился на нее в своем коричневом кожаном фартуке для убийств. И если судить по ее обнаженным рукам и ногам, то под ним на ней не было ни единого клочка одежды. — У меня не было большого выбора, так что я использовала то, что смогла найти.

Она покрутилась передо мной, обнажив голую задницу и спину, оглянулась на меня через плечо и преувеличенно подмигнула.

Черт. Почему она так хорошо выглядела в этой штуковине? Это должно было показаться странным. Мне не должно было нравиться. Но мне нравилось многое из того, что не должно было, например, убивать и калечить, а еще «Мой маленький пони».

Кстати, сколько ей было лет? Она не была ровесницей моего племянника. Немного старше. Может, за двадцать. Ближе к тридцати? Надеюсь. Постойте, почему я надеюсь на это? Мне было плевать, даже если бы она была двухлетней девочкой с безупречными языковыми навыками и поразительной координацией движений. Для меня это не имело значения.

Я провел ногтями по своей челюсти, почесав щетину, поскольку она полностью сбила меня с толку. Но когда мой взгляд снова упал на ее задницу, неприятный спазм в животе заставил меня заливисто рассмеяться.

— Ну, чтоб меня, Паучок. Ты определенно нечто особенное, — подразнил я, снимая с рук расстегнутую рубашку и ловя ее руку, прежде чем просунуть ее в рукав.

Мне не нужно было смотреть на ее упругую маленькую попку, пока призрак моей жены витал поблизости.

— Тебе не нравится мой наряд? — потребовала она, отворачиваясь от меня с рубашкой, свисающей с одной руки, и я покачал головой, снова рассмеявшись, когда мой взгляд упал на ее сиськи, которые были приподняты из-за того, как туго она завязала фартук.

Иисус.

Я с трудом сглотнул и ответил ей.

— Кажется, из труб немного задувает, — сказал я, пожимая плечами, указывая ей в сторону от подвала и быстро запирая его снова.

Она, казалось, не была склонна прислушиваться к моим советам относительно наряда, поэтому я схватил рубашку сзади и натянул ее на нее, заставляя ее идти со мной рядом. Она бормотала проклятия в мой адрес, шлепая меня по рукам, но я проигнорировал ее, заставив облачиться в белую материю, как только мы вошли в столовую. Пуговицы она так и не застегнула, но, по крайней мере, ее задница была прикрыта, а фартук скрывал важные детали спереди. В основном.

— Садись, — скомандовал я, указывая на один из стульев, перед которым стояла тарелка, и она плюхнулась на него.

— У тебя есть Coco Pops? — спросила она, когда я опустился на стул во главе стола рядом с ней и замер.

— Зачем?

Она никак не могла узнать о моих поставках Pops. Я заказывал их оптом из Великобритании, потому что эти гребаные Krispies, которые можно было достать здесь, были совсем не такими, но я никогда и никому не показывал свою заначку. Ни единой живой душе. Они были не для того, чтобы ими делиться, но каким-то образом она догадалась, что я спрятал их где-то здесь.

Она прищурила на меня свои поразительно голубые глаза, и я прищурился в ответ. Значит, хочешь войны за Pops, да, миссис?

— Без причины, — сказала она, бросив взгляд на дверь и снова на меня. Но она их не найдет. Если, конечно, не заглянет на кухню.

— Хм. — Я подтащил к себе коробку с едой навынос и кивнул подбородком в сторону остальных, давая ей понять, что она может сделать то же самое.

Она схватила одну наугад, когда я откинулся на спинку стула, подцепляя лапшу одноразовыми палочками для еды и наблюдая, как она пытается использовать свои.

Она достала из коробки лапшу, свисавшую с палочек, и бросилась вперед, чтобы подхватить ее ртом, но она соскользнула с палочек прежде, чем она успела это сделать, и она выругалась, пытаясь снова подцепить еду. Я наблюдал за ней, продолжая есть, на ее лбу образовались морщинки, пока она пыталась разобраться с палочками, а еда все время с них падала.

— Надо думать о них как о двух упрямых засранцах, которые не ладят друг с другом, — сказал я ей. — Сомкни их и не отпускай, пока они не заведут ребенка.

Паучок приподняла подбородок, принимая этот блестящий совет, и с победной улыбкой вытащила из коробки горку лапши, наклонившись вперед, чтобы съесть ее. Но в последний момент вся она выпала из палочек и шлепнулась ей на колени. Поскольку на ней не было штанов, обжигающе горячая еда попала на голые бедра, и она выругалась, как моряк, швырнув коробку с едой через всю комнату, где она разбилась о зеркало и повсюду разлетелась лапша.

Она раздраженно вскочила, опрокинув стул, и я выплеснул ей на колени стакан воды, чтобы помочь ей.

Ее полные губы приоткрылись, а глаза расширились от шока, и я был почти уверен, что в них была крайняя ярость. Она взвизгнула и бросилась на меня, подняв одноразовые деревянные палочки, как копье, с убийством в глазах.

Она бросилась на меня, и я рассмеялся, когда мой стул опрокинулся, разбросав мою лапшу по столу за долю секунды до того, как мы упали на пол.

Я оказался лежащим на спине, а она оседлала меня, одна ее рука сомкнулась на моем горле, в то время как она отвела другую руку назад и нацелила палочки для еды мне в сердце.

Я поймал ее запястье прежде, чем она успела нанести удар, и она фактически зарычала на меня, когда я ухмыльнулся ей.

— Ну, привет, убийца, — сказал я, другая моя рука опустилась на ее бедро, и я крепко сжал его, чтобы удержать ее на месте.

— Я не люблю палочки, — прорычала она, крепче сжимая те, которые пыталась превратить в орудие убийства, и раздался резкий треск, когда она случайно их сломала.

— Дешевые одноразовые палочки, вроде этих, не годятся в качестве оружия, — сказал я, когда она сдавила мне горло рукой, которую я не обездвижил. Я позволил ей это сделать, потому что, честно говоря, ей нужно было выпустить немного этой ярости, да и она была недостаточно сильна, чтобы задушить меня одной рукой. — На самом деле, я не могу сказать, что когда-либо убивал палочками для еды. Хотя однажды воспользовался чайником. Я ударил им ублюдка по лицу, и он разлетелся вдребезги. Затем я прижал его к земле примерно так, как ты меня сейчас, и просто продолжал бить, бить и бить им по его уродливому лицу, пока он не перестал брыкаться. Ручка так и не сломалась. Я назвал ее Берт, — я вздохнул, вспомнив об этом. Ручка от чайника оставалась у меня какое-то время, но в итоге я засунул ее в задницу какому-то мудаку, когда он подрезал меня на перекрестке. Бедняжка Берт, наверное, была хирургическим путем удалена из его задницы и выброшена как вчерашний мусор. Чертовски трагично.

— Ты прижал его вот так? — спросила Паучок, задыхаясь, еще сильнее сжимая мое горло, и мой взгляд скользнул с ее приоткрытых губ на то, как ее сиськи пытались вырваться из этого фартука для убийств, и на мгновение я просто захотел…

Твоя жена умерла из-за тебя.

— Да. Но я большой ублюдок, поэтому, когда я нахожусь на ком-то сверху, людям сложнее сбросить меня, чем мне тебя.

Она, казалось, поняла, что ее попытки задушить меня ни к чему не приведут, и на мгновение опустила взгляд на мою грудь, прежде чем переместить руку на мой галстук, который свисал с моего обнаженного торса. В ее глазах снова мелькнул психопатический блеск, когда она схватила мой галстук и сильно дернула его, так что он затянулся вокруг моей шеи.

Моя хватка на ее бедре усилилась, и она ахнула, перенеся свой вес прямо на мою промежность и заставив меня захрипеть из-за того, что галстук сдавливал мне горло. Не буду думать о том, что на ней нет трусиков.

— Ты все еще думаешь, что сможешь победить меня, Адское Пламя? — промурлыкала она, выглядя такой чертовски милой и гордой собой, что мне стало почти жалко лопать ее маленький пузырь власти. Хотя я не был до конца уверен, чего она ожидала: она была ростом пять футов (Прим.: метр пятьдесят) и, сомневаюсь, что весила больше ста фунтов (Прим.: пятидесяти килограммов). Между тем я был шесть футов и пять дюймов ростом (Прим.: метр девяносто восемь) и весил как минимум вдвое больше ее, в основном за счет мышц. Не совсем честный бой, но я никогда не имел проблем с тем, чтобы драться грязно.

Я приподнял бедра, выбив ее из равновесия и опрокинув на спину, прежде чем перекатиться на нее сверху и легко прижать к полу. Я схватил ее руки, переложил оба ее запястья в одну из своих рук и прижал их к ковру над головой, а затем достал из заднего кармана складной нож.

Я раскрыл лезвие, и ее глаза расширились от страха, она ахнула, извиваясь и брыкаясь подо мной, крича, как чертова банши.

Я продолжал удерживать ее, мой вес был слишком велик, чтобы такая маленькая девчонка, как она, могла одолеть меня в таком положении.

Я просунул лезвие между горлом и галстуком, разрезая ткань и царапая кожу, отчего у меня потекла кровь.

В тот момент, когда галстук упал, я прижал окровавленный нож к ее горлу и ухмыльнулся ей сверху вниз.

Теперь она действительно тяжело дышала, ее глаза сверкали бесконечным жаром, который притягивал меня, заставляя жаждать узнать о ней больше. Я хотел вскрыть ее и найти все секреты, скрытые в ее темных уголках. Я хотел знать, были ли они такими же темными, как мои. Или темнее. Было ли что-то темнее? Возможно.

— Ты мертва, — сказал я ей, и моя кровь забурлила быстрее при одной мысли об этом. Я бы убил ее, если бы она не доставляла мне такого удовольствия. Я переместил лезвие, чтобы прижать кончик к ее сердцу. — Снова мертва. — Она втянула воздух, наблюдая за мной, как дикая кошка, готовая напасть, и я ухмыльнулся, прикоснувшись лезвием к ее животу поверх кожаного фартука, показывая ей все места, куда я мог бы вонзить нож, если бы мне захотелось. — Мертва. Мертва. Мертва. Мертва. Заколота, как свинья, и истекаешь кровью, но ты могла бы выжить, если бы тебе быстро оказали помощь. — Теперь мой клинок прижимался к низу ее живота, а она все еще смотрела на меня с жаром в глазах.

— Ты бы хорошенько меня убил, правда, Адское Пламя? — спросила она, затаив дыхание, и любопытства в ее голосе было не меньше, чем страха. А может быть, даже там было что-то еще.

— Очень хорошо, — заверил я ее, и она ухмыльнулась мне, словно могла представить и худшие способы уйти из жизни.

Она снова дернула руками, и я отпустил одну из них, гадая, как она попытается одолеть меня на этот раз, и втайне наслаждаясь этой игрой. Никто никогда не хотел играть со мной в убийцу. Даже в детстве мои старшие братья отказывались присоединяться. Видимо, я был слишком уж кровожадным. Но что такое немного крови между братьями и сестрами?

Я наблюдал за Паучком, когда она потянулась ко мне, ее пальцы коснулись моего горла и заставили меня замереть от легкой боли, которую я почувствовал, когда она провела ими по порезу, который я нанес себе.

Ее пальцы были в крови, и она прикоснулась ими к губам, слизывая ее с них, отчего мое сердце бешено забилось, когда она с тихим стоном закрыла глаза.

Она была красивой девушкой. Это не имело никакого отношения к тому, почему я забрал ее, но было трудно отрицать это, когда я смотрел на нее вот так, вдыхая ее аромат и наблюдая за ней с большим интересом, чем за чем-либо за долгое, черт возьми, время. Волосы цвета черного дерева рассыпались по ковру вокруг нее, а ее полные губы блестели от моей крови. Мне вроде как захотелось откусить от нее кусочек и выяснить, так ли она хороша на вкус, как выглядит.

— Твоя смерть будет слаще китайской еды на вынос, — прошептала она, и моя улыбка стала шире.

— Чертовски на это надеюсь. Я ждал ее очень долго, — ответил я, закрыв складной нож и сунув его обратно в карман. — Я хочу, чтобы это была красивая смерть. Такая, которую люди запомнят. Так что, если однажды ты убьешь меня, Паучок, пообещай, что превратишь меня в прекрасное месиво.

Я снова вскочил и протянул ей руку, поднимая ее на ноги без особых усилий, учитывая, какой чертовски маленькой она была. Честно говоря, я не понимал как такая крошка смогла выиграть тот бой в «Ройом Д’Элит»? Я смотрел на чистый талант, заключенный в маленьком тельце ростом в пять футов.

— Я вся мокрая, — сказала она хриплым голосом, а ее ярко-голубые глаза поглощали меня, и я долго смотрел на нее, в то время как в моей голове проносились мысли, о которых я не задумывался уже чертовски давно, пока она не заговорила снова: — Можно мне полотенце или что-нибудь в этом роде?

Иисус.

Она указала на свои ноги, и я автоматически опустил взгляд, прочищая горло, когда понял, что она имела в виду стакан воды, который я вылил ей на колени. Вся мокрая. Ну очевидно же.

Я схватил салфетки и бросил ей, а затем поднял ее стул и снова сел на свой. Мои джинсы в районе ширинки стали значительно теснее, чем были раньше, но я не обратил на это внимания, потянулся за еще несколькими коробками с едой и разложил ее по тарелкам.

Когда Паучок закончила вытираться, она села, и я с улыбкой протянул ей нож и вилку.

— Я хотела научиться есть палочками, — разочарованно вздохнула она, бросив взгляд на свои сломанные палочки для еды на полу, прежде чем приступить к еде.

Мы ели так, словно соревновались, кто первым закончит, и я поборолся с ней за последний спринг-ролл, но сдался и отдал его ей, когда она попыталась меня укусить. Маленькая чертовка. Она отправила его в рот и широко улыбнулась, пока жевала, откинувшись на спинку стула, а затем вздохнула.

— Я люблю лапшу, — решительно заявила она.

— Я тоже, — согласился я. — И я думаю, что она стала прекрасным дополнением к стене. — Я посмотрел на месиво, которое теперь в основном было на ковре, и она серьезно кивнула.

— Наверное, мне следует это убрать, — сказала она, прикусив нижнюю губу и широко раскрыв глаза.

— Не-а, — пренебрежительно ответил я, но она уже была на ногах, обошла стол и направилась к месиву, раскачивая бедрами из стороны в сторону, так что моя рубашка развевалась вокруг ее задницы и я увидел больше кожи, чем следовало бы.

— Ты повредила бедро в том бою в Ройом Д'Элит? — Спросил я ее, гадая, не нужна ли ей медицинская помощь. У меня был врач, к которому я мог бы отвести ее неофициально, если бы понадобилось, но я предпочитал, чтобы мать-природа сама лечила мои раны. Я еще не умер, поэтому решил, что она была в сговоре с Мрачным Жнецом, и они вдвоем решили наказать меня этой затянувшейся жизнью черт знает на сколько.

— Нет, — ответила она, хмуро глядя на меня. — А что?

— У тебя странная походка, — ответил я.

— Нет. Это моя нормальная сумасшедшая походка. — она подмигнула мне через плечо, а я наклонил голову, гадая, что это вообще такое. — У тебя есть метелка для пыли? — спросила она.

— Чтобы убрать лапшу? — Нахмурился я, и она кивнула.

Хм, может, она знала об уборке больше, чем я. Хотя не могу сказать, что когда-либо пробовал использовать метелку для пыли, чтобы убрать кровь. Просто мне показалось, что это неподходящий инструмент для такой работы.

— В кухне есть кое-какие принадлежности для уборки. Пойдем. — Я мотнул головой, хватая грязные тарелки и посуду, и она последовала за мной из комнаты.

Как только мы вышли в огромную открытую гостиную в центре старого фермерского дома, она повернулась и попыталась метнуться к двери, но я поймал ее за запястье и развернул обратно к кухне. Никто из нас не прокомментировал это, и мы продолжили идти, пока я не открыл для нее шкафчик с чистящими принадлежностями.

Кухонные шкафы были блестящими и серыми, а из большого окна над раковиной открывался вид на подъездную дорогу и долину за ней. Мы находились на вершине холма, и виды вокруг были потрясающими, но что еще лучше, сюда было чертовски сложно пробраться незаметно. Но не мне, конечно. Я с удовольствием отобрал это место у предыдущего владельца, пробравшись сюда, пока он спал. Но я был призраком. Даже в лучшие времена было чертовски сложно предсказать, что я сделаю, не в последнюю очередь потому, что я сам, как правило, не имел ни малейшего представления об этом.

— У меня есть к тебе предложение, — сказал я, сваливая грязную посуду в раковину и прислоняясь спиной к мраморной столешнице, пока она рылась в шкафу.

— Вот как?

— Да. Я хочу, чтобы ты работала на меня.

— И что делать? — подозрительно спросила она, поворачиваясь ко мне лицом с метелкой для пыли в руке, как и хотела.

— Я хочу, чтобы ты помогала мне убивать людей.

Ее глаза загорелись, как будто наступило Рождество и Санта только что лично доставил ей на кровать набор вибраторов. Это было чертовски мило.

— Типа колоть, калечить и рубить их на куски? — выдохнула она, и ее голос почему-то стал еще более хриплым, когда она обдумывала это.

— Да. Я подумал, что было бы неплохо, если бы кто-то время от времени мне помогал, а я чертовски ненавижу работать с семьей. Быть частью ирландской мафии — это настоящая заноза в заднице.

— Мафии? — спросила она резко, как удар хлыста.

— Не забивай себе этим свою прелестную головку, — сказал я пренебрежительно. — Дело в том, что я хочу держать тебя подальше от своей семьи. Во всяком случае, насколько это в моих силах. Начать свое дело. Как команда.

— Или клуб? — спросила она. — Я всегда хотела быть частью клуба. У Стейси Брайнер был женский клуб, когда я училась в средней школе, но она не разрешила мне присоединиться, потому что, по ее словам, у меня были вши. Но я сделала прививку от вшей. Я. Сделала. Прививку. Гребаная шлюха.

— Хочешь убить ее? — Предложил я, мне не понравилась боль, вспыхнувшая в глазах Паучка при этом воспоминании.

— Не-а, — вздохнула она. — Я слышала, что она залетела от Коннера Макграта. От парня всегда воняло пердежом, и он постоянно ел слишком много Cheetos. Она и так в аду.

— Похоже на то, — согласился я, и она лучезарно улыбнулась мне, прежде чем повернуться и начать вытирать пыль со столешницы напротив меня, наклоняясь вперед и снова странно передвигаясь.

— Скажи мне, есть ли что-то конкретное, что ты хочешь отполировать, — предложила она, надув губы поверх метелки и продолжая ходить так же странно.

— Ты уверена, что тебе не нужно показаться врачу из-за этой ноги? — Спросил я. — Однажды я убил врача. Мерзкого ублюдка, который изображал из себя бога перед своими пациентами. Женщина, которая наняла меня, хотела, чтобы я заставил его страдать, и, поверь мне, он кричал, кричал и кричал, прежде чем…

— Ненавижу врачей, — злобно прорычала Паучок, размахивая метелкой, как пистолетом. — Ты не заставишь меня пойти к ним. Я не пойду. Они не получат меня обратно.

Я понял, что она снова собирается сбежать, за секунду до того, как она попыталась это сделать, и схватил ее, развернув и прижав спиной к раковине, пока она билась и брыкалась.

— Ты не заставишь меня вернуться! — закричала она, ударив меня метелкой и заставив меня закашляться, когда пыль посыпалась на нас обоих из этой чертовой штуковины.

Я вырвал метелку из ее рук и отбросил, поднял ее и с силой опустил ее задницу на столешницу рядом с раковиной, пытаясь удержать ее.

— Ты не обязана… — начал я, но она сумела вырвать кулак из моего захвата и бросилась к раковине.

Я навалился на нее всем весом, втиснулся между ее бедер и практически прижал ее к столешнице, но она схватила что-то из раковины и ткнула этим меня в задницу с такой силой, что я выругался.

Я схватил ее за запястье, снова переложил их в одну руку и ударил ими о шкафчик над ее головой, наклонившись ближе, и зарычал на нее.

Я чувствовал, что то, чем она меня ткнула, все еще торчит из моей левой ягодицы, но я не вытащил это, а свободной рукой схватил ее за подбородок, заставляя ее посмотреть на меня, и в ее глазах вспыхнула паника.

— Никаких врачей, — поклялся я, убедившись, что она меня слушает, и почувствовав, как часть напряжения покидает ее тело.

— Обещаешь? — выдохнула она, и в том, как она произнесла это слово, было что-то настолько невинное, что я просто замер на долгое мгновение.

— Клянусь, — твердо прорычал я.

Мы долго смотрели друг на друга, наши грудные клетки вздымались, дыхания смешивались, и между нами росло какое-то взаимопонимание. Если в этом мире и существовало такое понятие, как родственная душа, то я был почти уверен, что нашел ее в этой необузданной девушке.

— Я должен изменить твое имя на Хаос, — грубо сказал я, и улыбка тронула ее губы.

— Ты и половины не знаешь. Ты впустил ураган в свой дом.

— Работай на меня, — потребовал я.

— Почему ты думаешь, что у меня получится? Никто никогда не верил, что я могу быть хороша в чем-то.

— Для начала я видел, как ты выиграла тот смертельный турнир, — ответил я. — И я вижу, что у тебя есть инстинкт для этого. Но тебе нужно поработать над многими вещами, если ты хочешь заниматься этой работой и выжить.

— Ты хочешь научить меня? — спросила она, подняв брови, и я мог поклясться, что она звучала взволнованно.

— Если ты хочешь учиться, — согласился я. — Кроме того, ты все равно должна мне полмиллиона, так что можешь начать отрабатывать свой долг. Я не смогу отпустить тебя, пока ты этого не сделаешь.

Технически это были деньги моего Па, и я не собирался возвращать ему ни цента из них, но мне было насрать на это, и я не намерен упоминать об этом.

— Как ты это понял? — усмехнулась она, подвинувшись и напомнив мне, что я все еще нахожусь между ее обнаженных бедер. Я не был между женских бедер с тех пор, как…

Я внезапно отпустил ее и отступил назад, схватив при этом ее колени и крепко сжав их, не позволяя себе думать о том факте, что на ней не было трусиков.

— Я купил тебя, помнишь? — ответил я.

— Я никогда не просила, чтобы меня продавали.

— Но тебя продали. Это делает тебя моей.

— Ты заплатил за меня полмиллиона? — спросила она, в замешательстве сдвинув брови.

— Конечно заплатил. — Ну, Па заплатил.

— Полмиллиона долларов? — Ее глаза подозрительно сузились.

— Нет, картошки, — невозмутимо ответил я.

— О, — рассмеялась она. — В этом больше смысла. Я точно стою полмиллиона картофелин.

— Нет, конечно, долларов, — отрезал я.

Она снова нахмурилась, словно сбитая с толку, и на мгновение отвлеклась, чтобы почесать свой маленький носик. Затем она громко расхохоталась, указывая на меня. — Тебя обокрали, Адское Пламя. Я не стою ни цента. — Она схватилась за бока, смеясь еще громче. — Люди на самом деле заплатили бы мне, чтобы я уехала далеко-далеко. Ты, наверное, сейчас чувствуешь себя таким глупым.

— Не совсем, Паучок. На самом деле я уверен, что заключил выгодную сделку. — Я шумно выдохнул, когда она, казалось, растерялась от этих слов, а затем протянула руку мне за спину и выдернула гребаную вилку из моей задницы. Да, гребаную вилку. Было чертовски больно, но тот факт, что ей удалось так ранить меня, многое говорил о ее потенциале. Хотя ей нужно было поработать над своей чертовой меткостью, она могла бы попасть в почку, но выбрала кусок плоти, удар по который никогда не был смертельным.

— Ты ткнула меня вилкой прямо в гребаный зад, — прорычал я, швырнув злосчастный столовый прибор в раковину рядом с ней.

— Ну, я не собираюсь целовать его, чтобы он зажил, — язвительно ответила она, скрестив руки на груди, чем еще больше ее выпятила. Но я этого не заметил, потому что не смотрел. — Кроме того, это задница, а не зад.

— Это часть моего тела, так что я думаю, я знаю, что это такое, — мрачно ответил я.

— Нет. У меня тоже есть такая, и это определенно задница, — упрямо ответила она.

— Осел есть осел, — ответил я. — Мой зад — это мой зад.

— Задница, — прошипела она, выводя меня из себя, потому что она была чертовски неправа.

— Зад, — прорычал я.

— Задница.

— Зад.

— Задница.

— Зад.

— Задница.

— Зад.

— Задница.

— Хватит! — рявкнул я, бросаясь на нее. — Я предупреждал тебя, что произойдет, если ты будешь плохо себя вести.

Она взвизгнула и попыталась убежать, швырнув в меня тарелкой из раковины, и я едва успел отбить ее, когда она врезалась мне в руку и с громким стуком упала на пол.

Черт, почему я не надел обувь? Правило номер один для ног — носить гребаную обувь.

Паучок спрыгнула со столешницы и бросилась наутек, но я оказался быстрее — перепрыгнул через разбитую тарелку, обхватил ее рукой за талию и перекинул через плечо, прежде чем она успела от меня убежать.

Она брыкалась и кричала, схватившись за одну из дверц шкафа и рывком открыв ее.

Я рассмеялся, дернув ее за ноги, пока она цеплялась за нее, и она потянулась в шкаф, где я хранил кучу конфет, схватив что-то прежде, чем я оторвал ее от дверцы.

Я отнес ее обратно к двери подвала и открыл ее, пока она била меня по спине и пыталась попасть в мою кровоточащую ягодицу.

— Надо было бить в почку, любовь моя, тогда у меня были бы проблемы.

Она ругалась как сумасшедшая, а я смеялся, игнорируя то, как она сопротивлялась мне.

— У тебя будут проблемы, когда ты сядешь на эту кровоточащую ягодицу, Адское Пламя. Когда ты будешь какать, ты будешь думать обо мне. И, может быть, это как раз то, чего я хотела!

Я распахнул дверь подвала и понес ее вниз по лестнице внутрь, включив свет и подойдя прямо к клетке для непослушных, где Матео вскочил на ноги, свирепо глядя на меня и девчонку, свисающую с моего плеча.

— Сидеть, мальчик, — предупредил я его, отпирая решетчатую дверь, и он сильно нахмурился, но ничего не сказал. Молчаливый ублюдок. Но я его еще расколю. В конце концов, все орешки рано или поздно раскалываются.

Я опустил Паучка на ноги, и она быстро сунула пакетик с мармеладом, который украла, в карман моего фартука для убийств. Я притворился, что не заметил, потому что она была достаточно худой, и она мне нравилась, несмотря на то, что не знала, как произносить слово «зад».

— Это была всего лишь маленькая вилочка, — запротестовала она, когда я, продолжая держать ее за руку, втолкнул в клетку, прежде чем снова запереть ее на замок. Матео не сможет до нее дотянуться, если она будет стоять на месте. Цепь, прикрепленная к его ошейнику, не позволяет этого, поэтому я был уверен, что с ней все будет в порядке. Вероятно. И ей нужно было усвоить урок.

— Дело не в вилке, — прорычал я, встретив ее вызывающий взгляд. — Дело в заду.

Она надула губы, и я ухмыльнулся.

— Если ты ей навредишь, я тебя убью, — сказал я Матео, убедившись, что мои слова были пронизаны злобой и он нисколько не сомневается в их правдивости. — И это будет не быстро.

— Подожди, — окликнула Паучок, и я посмотрел на нее. — Я хочу, чтобы ты знал, что ты говоришь неправильно. Это задница.

— Пошла ты, — ответил я, заливисто рассмеявшись, и побежал обратно вверх по лестнице, оставив ее там, но она все равно крикнула мне вслед.

— ЗАДНИЦА!

Я запер дверь в подвал и никак не смог стереть ухмылку с лица. От этой девчонки будут одни неприятности. И именно поэтому она мне нравилась.