Клуб смерти

Меня занесло прямо перед домом ублюдков, которые причинили боль Бруклин, когда она была ребенком, и мое переднее колесо вылетело на бордюр, но мне было абсолютно наплевать, что меня могут увидеть. Если она была здесь, у меня не было времени на деликатность, хотя, когда я оглядел темную улицу, я не заметил своего пикапа, так что не мог быть уверен, что она была здесь.

Я натянул маску Дьявола на лицо и вышел из машины с топором в руке. У меня был пистолет в кобуре под кожаной курткой и четыре ножа в разных карманах, так что этого должно было быть достаточно.

Я пошел вдоль высокого забора, окружавшего дом, используя тень, чтобы спрятаться. На полпути к подъездной дорожке были ворота, я подкрался к ним, и попробовал открыть, обнаружив, что они не заперты. Правило номер один при взломе с проникновением: всегда пробуй путь наименьшего сопротивления. Любой другой ублюдок на моем месте, вероятно, рванул бы к деревьям, обошел забор, ища слабое место, но в девяти случаях из десяти люди даже не утруждали себя тем, чтобы запереть ворота. В основном потому, что им и в голову не приходило, что через них может проскользнуть серийный убийца, но посмотрите, к чему это привело их сейчас.

Огромный дом возвышался посреди широкого двора прямо передо мной, и я заглянул в окна, заметив, что в паре из них горит свет, но было поздно, и, по всей вероятности, они спали. Или спали бы, если бы моя маленькая психопатка их не разбудила.

Я все еще не видел никаких признаков ее присутствия, но я не был дураком. Она определенно направлялась именно сюда, так что я был почти уверен, что она должна быть где-то здесь. Хотя я надеялся, что она все-таки облажалась, заблудилась по пути, решила держаться подальше от этих монстров и оставила их мне. Потому что теперь, когда я знал, что она охотилась за ними, я ни за что не оставлю их в живых. Если я не найду ее здесь, то прикончу их за нее, заставлю их молить о пощаде, кричать и умирать в муках именно так, как хотела бы она. И при этом защищу ее в процессе от их ярости. Черт, я действительно надеялся, что ее здесь нет.

Я приблизился к зданию, заставляя себя не шуметь, чтобы прислушаться к любым звукам изнутри, хотя мне хотелось выкрикнуть ее имя и заставить ее выйти из укрытия. Но ничего не было слышно. Ни единого писка.

По моему телу пробежал холодок, и я быстро обошел дом сзади.

Я держал свой топор наготове, чтобы взломать дверь, если понадобится, но Эванджелине придется подождать своего часа, потому что я обнаружил, что дверь приоткрыта, приглашая меня войти.

Я бесшумно потянул дверь на себя и замер, увидев на плитке у порога кровавый отпечаток ботинка. Он был маленьким, как у девочки карманного размера, и от этого сердце у меня в груди сжалось в узел.

Я держал Эванджелину наготове, осторожно входя в дом и оглядывая выставленную напоказ иллюзию нормальности. Рядом с дверью висело пальто, а рядом с ним на небольшой полке лежали полицейская дубинка и значок. Я взял значок, сунул его в карман и прошел дальше.

За прихожей полы были устланы темным ковром, так что мне было трудно разглядеть еще какие-либо следы, но я последовал своему инстинкту, направляясь к лестнице в центре помещения.

Я огляделся в тусклом свете, заметил кровавое пятно на перилах и, следуя интуиции, начал подниматься по лестнице. Я поднимался все выше и выше, проходя по коридорам и следуя за кровавым следом, который становился все гуще, а мое сердце колотилось в предвкушении того, что я мог обнаружить, поэтому я ускорил шаг. Ава умоляла и рыдала в глубине моего сознания, напоминая мне, кто я такой, и чего я ей стоил, и я начал испытывать ужасное чувство, что судьба сделала полный круг.

Я дошел до еще одной лестницы, спрятанной в углу за дверью с кровавыми пятнами на косяке, и бесшумно направился на чердак, держа оружие наготове, пока поднимался, обнаружив закрытую дверь наверху лестницы.

До меня донесся запах крови и смерти, и я стиснул зубы, представляя, что я там найду. Моя девочка была здесь совсем недавно, я был уверен в этом. И когда я переступлю порог этой двери, я точно выясню, что с ней случилось из-за меня.

Я проглотил комок в горле, поднял Эванджелину повыше и распахнул дверь.

Внутри было темно, но через окно в дальнем конце чердака проникало достаточно лунного света, чтобы я увидел окровавленную груду плоти, которая когда-то была живым, дышащим человеком, но сейчас лежала лицом вверх на полу передо мной.

Мои пальцы слегка дрожали, когда я протянул руку и приготовился включить свет, потому что мне нужно было увидеть, узнать, выяснить, что произошло, даже если это могло стать моим концом. Потому что я снова опоздал. Что бы здесь ни произошло, все уже было сделано. Судьба сделала свое дело, и когда я нажму на выключатель, то не смогу изменить то, что увижу.

Я собрался с духом и нажал на выключатель. Свет включился, осветив ужасающую картину, которая открылась передо мной, и я почувствовал, как грудь сдавило, когда я осознал, на что смотрю.

Эндрю Фиг лежал передо мной мертвый и окровавленный, весь в дырках и давящийся огромным розовым дилдо, с выпученными от ужаса глазами. За ним на кровати лежала его дорогая жена, изрешеченная пулевыми отверстиями, ее кровь забрызгивала стены, а вокруг нее были разбросаны осколки разбитого зеркала. Это было произведение искусства. Прекрасное в своей поэтичности и простоте.

Мои губы изогнулись в улыбке, когда я все это осмыслил. Каждую деталь. Я видел, где все могло пойти наперекосяк, и почти ощутил вкус того самого момента, когда моя маленькая психопатка взяла верх. Кровавый осколок зеркала лежал рядом с трупом Эндрю, а пистолет был брошен на кровать рядом с Пенелопой.

Гордость наполнила мою грудь, а широкая улыбка озарила мои губы, и когда я оглядел побоище со всех сторон, из меня вырвался смех. Она просто взяла и сделала это. Она просто, блядь, столкнулась лицом к лицу со своими демонами и показала им на что способна на самом деле.

Я заметил камеру, установленную в углу комнаты, и, нахмурившись, подошел к ней, перешагнув через задушенное резиновым членом тело Эндрю, а затем снял ее со штатива.

Я перемотал запись, включил ее с самого начала, и стиснув зубы, наблюдал, как они грубо обращаются с ней, смотрел, как он прижимает ее к этой гребаной кровати, и читал в злобных чертах его слишком красивого лица, что именно он собирался с ней сделать. Если бы он уже не был мертв, я бы убил его за это, я бы сделал так, чтобы это длилось дольше и было больнее, но то, как она это сделала, само по себе было совершенством. Это было именно то, что ей было нужно. Справедливость. Кровопролитие. Хаос. Кровавая победа в уплату за то, что они пытались сделать с ней все эти годы назад, и за жизнь, которую они украли у нее.

Я вынул карту памяти из камеры и положил ее в карман. В лучшем случае я верну ее Бруклин и позволю ей сохранить ее, чтобы она могла смотреть и наслаждаться сделанным. В худшем случае это будет доказательством ее невиновности, и я смогу использовать ее, чтобы раскрыть правду всему миру. Но в идеале полиция ее все-таки никогда не поймает, и в этом не будет необходимости.

Я огляделся по сторонам, размахивая топором в воздухе и извиняясь перед Эванджелиной за ее оставшийся безупречный вид, но мне здесь было нечего делать. Не было ни голов, которые можно было бы отрубить, ни крови, которую нужно было бы пролить. Ничего. Хотя я решил, что не помешает убедиться, что не осталось ни единой улики.

Я мог это сделать.

Затем мне предстояло сделать выбор. Я мог либо продолжить погоню за моим маленьким паучком, найти ее, попытаться наладить отношения между нами и вернуть ее домой… Или я мог отпустить ее. Позволить ей самой сделать выбор и остаться при нем. В любом случае, ей было лучше без меня. Я знал это, даже если мне это не нравилось.

Я вернулся к своей машине и открыл багажник, оглядываясь по сторонам в поисках каких-нибудь признаков того, что какой-нибудь любопытный ублюдок смотрит в мою сторону, но здесь было тихо, уединенно, и идеально для того дерьма, которым наслаждались эти животные в доме.

Я вытащил из багажника канистру с бензином и пачку фейерверков, затем зажег сигарету и зажал ее между губами. Я бросил Эванджелину в машину, захлопнул багажник, затянулся сигаретой и неспешным шагом пошел обратно к дому.

Я облил бензином все внутри дома: трупы, стены и все, что попалось на глаза. Наверное, немного глупо было делать это, покуривая, но, как обычно, смерть решительно сказала мне «пошел ты» и позволила мне продолжать дышать своим пропитанным никотином воздухом, не поджигая меня, и не прекращая моих гребаных страданий.

Я попытался улыбнуться, пятясь от дома, глядя на очертания здания и бросая все фейерверки, кроме одного, в дверной проем.

Я поднес оставшийся фейерверк к губам, используя сигарету, чтобы поджечь фитиль, и крепко зажал его в кулаке, ожидая, пока он догорит.

За секунду до того, как он мог взорваться и оторвать мне руку, я швырнул его прямо в здание.

Из него вырвались красные и зеленые искры за полсекунды до того, как весь дом со свистом взлетел на воздух, и волна жара чуть не сбила меня с ног.

Остальные фейерверки взлетели вместе с домом, разноцветные искры разлетелись во все стороны, выстреливая из горящего здания, а я стоял и смотрел на это некоторое время, ожидая, когда радость от разрушения накроет меня.

Но этого не произошло.

Пламя было жарким, но во мне был холод, который не собирался отступать. Это была пустота. Отсутствие ее. Но я знал, что это к лучшему. Ей было лучше находиться подальше от меня и освободиться от оков, которые накладывало на нее мое присутствие. Я был бременем, которое ей не нужно было нести, и если я был хотя бы наполовину тем человеком, которым хотел быть, то я знал, что должен отпустить ее. Беги, беги, беги подальше от меня и никогда не оглядывайся.

Я отвернулся от полыхающего пламени и зловония смерти в воздухе, даже не потрудившись посмотреть на остальные фейерверки, которые вылетали из пламени и взрывались вокруг меня.

Я вернулся к своей машине, бросил пустую канистру в багажник, сел за руль и молча уставился на улицу.

Воздух над головой прорезал гром, и я вздохнул, запрокинув голову, чтобы посмотреть в темное небо, достал еще одну сигарету и зажал ее между губами. Вдалеке послышался вой сирен, и я подумал, неужели какой-то любопытный сосед так быстро заметил пожар или кто-то услышал выстрелы Бруклин и вызвал полицию. В любом случае, мне нужно было уносить отсюда свой зад.

Я завел машину и медленно поехал до конца улицы, глядя налево и направо и гадая, в какую сторону она поехала.

Если я поверну налево — это приведет меня обратно домой, той же дорогой, по которой я приехал сюда, и хотя было возможно, что она могла поехать другим маршрутом, я сомневался в этом. Я бы проехал мимо нее по пути сюда и узнал бы свой пикап. А это означало, что она поехала направо. Прочь от меня.

— Умная девочка, — пробормотал я, заметив вдалеке вспышки красных и синих огней, мои пальцы крепче сжали руль, пока я обдумывал свои варианты и просто позволил машине работать на холостом ходу.

Потребность выследить ее наполняла меня, как воюющая армия, полная желания, насилия и смерти. Я хотел это сделать. Я хотел преследовать ее в темноте, догнать и заставить вернуться со мной.

И если быть до конца честным с самим собой, я хотел большего. Я хотел ее. Только ее. Я хотел снова почувствовать ее горячие губы на своих, ее тело прижатое к моему, услышать мое имя, слетающее с ее губ, и ее душу, обволакивающую мою. Я хотел утонуть в темноте, которую мы могли создать вместе, и сотворить из нее что-то прекрасное.

Я опустил окно, когда начался дождь, и запах поднимающейся пыли смешался с привкусом дыма в воздухе, отчего у меня на голове волосы встали дыбом. Сирены зазвучали громче, красно-синие вспышки стали ярче. Время было на исходе, и мне нужно было принять решение.

Если я поймаю ее сейчас, все будет кончено. Я больше ее не отпущу. Я предъявлю на нее права так основательно, как никогда раньше, и как только я это сделаю, для меня все будет кончено. Как и для нее.

Я закрыл глаза, глубоко вдохнув, когда крики Авы зазвучали в моих ушах вместе с воем сирен, и протянул руку, чтобы включить музыку погромче, когда заиграла «All The Good Girls Go To Hell» Billie Eilish.

Я резко выдохнул, выбросил окурок в окно, завел машину и повернул налево.

Эта девушка сделала свой выбор, и если я затащу ее обратно в свою жизнь, я знал, что она никогда больше не сбежит от меня. Это был ее шанс. Ее единственный шанс на жизнь, которая не будет разрушена мной. Она заслужила это.

Так что я сделаю все, что в моих силах, чтобы подарить ей эту жизнь.

Я нажал на газ, когда в зеркале заднего вида вспыхнули красные и синие огни, и позволил песне залить бензином мои раны и поджечь их все. Я горел уже чертовски долго и мог выдержать боль. Я утоплю ее в крови и выпивке и попытаюсь забыть.

Меня ждал мой собственный список убийств, а в багажнике было достаточно «инвентаря», чтобы окрасить город в красный цвет. Я погружусь в охоту другого рода, заблокирую ту часть себя, которая рвалась наружу кровью и жестокостью, а когда я больше не смогу найти в себе сил поднять топор, я вернусь домой и утоплю свое горе в алкоголе, пока забвение не поглотит меня.

Возможно, мне повезет, и смерть найдет меня этой ночью. А если нет, она составит мне компанию в кровавом загуле. Давненько я не устраивал таких развлечений, и у меня в списке накопилось немало ублюдков, которые заслуживали мучительной смерти. Были и заказы от отца, которыми я пренебрегал, и новые дела, за которые я мог бы взяться.

Радио ревело, а я заставил себя не думать о ней, пока уезжал все дальше и дальше, давая ей единственный шанс на лучшую жизнь. Потому что я знал, что не смогу сдерживаться долго. Рано или поздно я начну охотиться за ней.

Я только надеялся, ради ее же блага, что она исчезнет, прежде чем я поддамся искушению.