Клуб смерти

Я наблюдал за ней при свете и в темноте, днем и ночью, порой даже не понимая, сплю ли я, настолько все мое внимание было приковано к ней.

Так вот как я встретил свою погибель? От рук chica loco с ярко-голубыми глазами и билетом в ад в один конец?

Моя шея болела почти так же сильно, как и мое эго после попытки выбраться отсюда. Я снова потерпел неудачу. Каждый раз, когда я шел против этого ублюдка, я оказывался у его проклятых ног, и с меня было довольно.

Мне нужно было навсегда освободиться от своих цепей. Мне нужно было вернуть то, что, как я боялся, терял. Там, откуда я родом, я был демоном: меня боялись и избегали, обо мне говорили шепотом, прячась за закрытыми дверями. Люди знали, что меня нужно бояться. Но теперь я превратился в тень того человека, и был заперт под землей, и ни один из двух людей, с которыми я общался, не боялся меня так, как следовало.

Без щита этого страха я не был уверен, кто я такой. Просто сломленный человек с испорченным прошлым и жаждой крови, которая слишком долго оставалась неутоленной.

Я снова был в клетке. Несомненно, это было наказанием за сопротивление инъекции, которую он нам навязал. И должен признать, что спустя пять дней казалось, будто ничего не произошло. Возможно, он не лгал. Возможно, он действительно дал нам иммунитет к вирусу, который поразил мир. Я предположил, что это имело смысл: он не хотел бы, чтобы я заразился от него, а затем умер до того, как он закончит пытками вытягивать из меня информацию.

Не то чтобы он когда-либо хоть слово у меня вырывал. Но однажды он устанет пытаться вытащить из меня мои секреты и выполнит свои угрозы прикончить меня. Мне нужно было выбраться отсюда до этого момента, но каждый план, который я пытался осуществить, проваливался, оставляя меня в этом вечном подвешенном состоянии.

Бруклин делала стойку на голове в дальнем конце подвала, и ее маленькие розовые трусики выглядывали из-под ткани свободных светло-зеленых шорт, которые сползли, обнажая изгиб ее задницы.

— Ты считаешь? — требовательно спросила она.

— Si. — Но я не считал. Я просто наблюдал за ней, чувствуя, как мой член становился все тверже, пока я разглядывал ее тело, отмечая, как оно налилось с тех пор, как она оказалась здесь. Регулярные приемы пищи и тренировки с hijo de puta наверху, явно ей не навредили. Ее сиськи и задница стали пышнее, мышцы сильнее, а тело более трахабельным, чем когда-либо.

— Я уже простояла так пять минут?

— Что ты получишь, если продержишься пять минут? — спросил я, сжимая прутья над головой и облизывая губы, любуясь ею. Я собирался уничтожить ее, когда наконец уступлю этому желанию. Жаль только, что пока я не мог доверять себе рядом с ней.

— Ммм, может, рыбку? Или новую татуировку? Миленькую с изображением окровавленного ножа, или черепа… или котенка. Или, может быть, букет цветов? Или может Найл, наконец, подарит мне Coco Pops? Или… может ты снова сделаешь ту штуку своим ртом с моей киской?

Я прикусил язык, прижался лбом к прутьям и уставился на розовый топ с пайетками, который на ней был. Он сползал, цепляясь за ее сиськи так, что почти оголил их. Еще несколько секунд, и я был уверен, что ее сосок выскользнет из топа. Откажусь ли я от ее просьбы? Сомневаюсь. Я почти постоянно мечтал о ее киске, и мысль о том, что я снова смогу обладать ею, была более чем привлекательной.

Прежде чем я успел ответить на ее предложение, она упала на пол, сердито вскрикнув и сорвав с себя туфлю, прежде чем запустить ею через всю комнату. Она ударилась о дверь ванной и исчезла внутри, раздался всплеск, подсказавший, что она упала в унитаз.

— Черт, я продержалась всего три минуты! — прорычала она, запрокидывая голову к потолку и закрывая глаза, а затем она снова закричала, ударив кулаками по полу, потому что, по всей видимости у нее случилась небольшая истерика.

На самом деле прошло не больше тридцати секунд, но, похоже, сейчас было не время указывать на это. Она выглядела так, будто ей нужно было выпустить все свое разочарование, а у меня с того момента, как она предложила мне еще раз откусить от нее кусочек, потекли слюнки.

— Иди сюда, — скомандовал я, вздергивая подбородок и крепче вцепляясь в прутья над головой.

Бруклин закрыла лицо руками, но затем раздвинула пальцы, чтобы взглянуть на меня одним глазом.

— Я не заслуживаю того, чтобы кончить, — выдохнула она.

— Это я решу, — мрачно ответил я, и ее глаза расширились, когда она уловила смысл этих слов. — А теперь иди сюда. Не заставляй меня просить в третий раз.

Если бы она знала, что для нее лучше, она бы сделала так, как ей сказали. Мне не нравилось, когда люди перечили моим приказам, и я бы наказал ее за это, если бы она заставила меня ждать.

Она медленно облизнула губы, привлекая мое внимание к яркой сливовой помаде, которой были накрашены ее губы, прежде чем начать ползти ко мне по полу.

— А что ты со мной сделаешь, если я не буду делать то, что ты мне говоришь? — грубо спросила она, ее взгляд блуждал по моему торсу, изучая шрамы и воспоминания о моей боли, словно надеясь ощутить их на вкус.

— Человек, которым я был до того, как оказался здесь, убил бы любого, кто проявил к нему неуважение, — хрипло ответил я, задаваясь вопросом, остался ли я тем же человеком. Иногда я хотел быть им, а иногда я ненавидел его со всей страстью грозы, готовящейся разразиться над морем.

— Как бы ты это сделал? — с любопытством спросила она меня с голодом в глазах, подползая еще ближе. Я наблюдал за тем, как двигались ее бедра, прежде чем жадно уставиться на ее сиськи, которые грозили вот-вот вывалиться из блестящей вещицы, которая была на ней. Чаще всего она ходила без нижнего белья, и из-за этого у меня постоянно вставал на нее.

— Я всегда предпочитал нож, — медленно ответил я. — Мне нравится, когда все происходит лично. Нравится смотреть в глаза человеку, когда он умирает от моей руки. Мне нравится тепло крови на моих руках.

— Черт, это так горячо, — сказала она, прикусив нижнюю губу. — Я думаю, ты бы очень хорошо смотрелся, весь в крови, Матео.

— Я бы выглядел намного лучше со стрижкой и побритый, — с горечью вставил я.

— Думаю, мне бы ты понравился такой, — сказала она. — Думаю, я бы хотела посмотреть, кто прячется под всеми этими волосами. Ты разбивал сердца, Матео?

— Я никогда не был настолько близок с женщиной, чтобы разбить ей сердце, — холодно ответил я.

— Почему? — выдохнула она, остановившись вне пределов досягаемости и скрестив ноги под собой, глядя на меня.

В моей голове пронеслись вспышки воспоминаний из моего прошлого. О монахинях, песнопениях и жгучем поцелуе раскаленного металла, опалившим мою плоть. О темных комнатах, голоде и библейских отрывках, которые повторялись снова и снова, так часто, что я перестал понимать смысл слов.

— Я ненавижу женщин, — признался я, пристально глядя на нее и гадая, поймет ли она это. Если она вообще способна на это. Я ненавидел весь ее пол, и как бы мне ни нравилось смотреть на нее, слушать ее или хотеть трахнуть, я всегда буду ненавидеть ее за то, кто она такая.

— О. — Она прикусила нижнюю губу, сняла с запястья резинку и медленно заплела пряди волос с одной стороны в косичку. — Так вот почему я тебе не нравлюсь? Почему мы не можем быть друзьями?

— Мы не можем быть друзьями по целому ряду причин. Не в последнюю очередь потому, что, когда я вижу тебя, я ничего так не хочу, как погрузить в тебя свой член и услышать, как ты кричишь, — прорычал я. — Друзья обычно так друг к другу не относятся.

— Так… значит, ты мой парень? — спросила она, склонив голову набок.

— Нет, — резко ответил я, и моя хватка на решетке усилилась, когда она вздрогнула. — Парни — это милые ребята, которых ты приводишь домой к своей маме. Они оберегают тебя и шепчут на ушко всякие нежности. Я не такой.

— Так к какому же типу ты относишься?

— Я из тех, кто приносит только неприятности, — сказал я. — Из тех, кого ты должна бояться, даже когда я притягиваю тебя к себе. Я не буду шептать тебе нежные слова, я буду угрожать тебе смертью, пока буду трахать тебя так сильно, что ты не сможешь ясно мыслить, и напоминать тебе, что у тебя было время прислушаться к предупреждениям, прежде чем подойти ко мне настолько близко, чтобы я мог тебя сжечь.

— Быть сожженной тобой звучит не так уж плохо, — сказала она с придыханием. — Но если ты не мой друг и не мой парень, тогда кто ты? Кто я для тебя?

— Ты моя, — твердо сказал я. Это было правдой, независимо от того, к чему сводилась остальная гребанная правда.

— Значит, ты тоже мой? — спросила она, снова прикусив нижнюю губу, чем заставила меня изнывать от желания. Я никогда не жаждал чьих-либо губ так сильно, как ее. Этих полных губ, этого грешного языка, этого хриплого голоса, который лился из них и этих слов, которые наполняли воздух безумием и позволяли мне вдыхать его и пьянеть от него. Я был зависим от ее губ и постоянно фантазировал о них.

— Если ты предъявишь на меня права, то так просто от меня уже не откажешься, — предупредил я ее. — А если я предъявлю на тебя права, то никогда не откажусь. Осторожнее, chica loca, ты танцуешь с демоном во мне каждый раз, когда приближаешься, и если он запустит в тебя свои когти, ты будешь разрушена безвозвратно.

Воодушевление озарило ее черты, словно она не считала это такой уж плохой перспективой, и я наблюдал, как она придвинулась еще ближе.

— Почему ты ненавидишь женщин? — спросила она, пододвигаясь к решетке, и тем самым попадая в мою ловушку, даже если еще не знала об этом.

— Это долгая история, — медленно произнес я, выжидая, выбирая момент.

— Они причинили тебе боль, как Эндрю причинил мне? — прошептала она, снова пододвигаясь ближе.

— Не совсем так, — сказал я, покачав головой. Сам не знаю, почему я решил рассказать ей это, но язык словно сам собой развязался, выдавая все новые подробности, так что я продолжил: — Моя мама поняла, что во мне поселился демон, когда я был маленьким, поэтому она отвела меня в свою церковь, чтобы изгнать его. Благодаря ей и монахиням, которые пытались очистить меня от этой скверны, я нашел более чем достаточно причин ненавидеть весь ваш пол.

— Мужчины тоже жестоки, — сказала Бруклин, хмуро глядя на меня, как будто моя история не имела для нее смысла.

— Да, — согласился я. — Но мужчины проще в своей жестокости. Их намерения ясны, а действия стремительны, возможно, более жестоки, но в них нет лжи. Женщины куда более опасные существа. Они коварны и жестоки в своем зле, оно просачивается под кожу и оставляет шрамы внутри.

— Думаешь, я коварна? — спросила она, медленно поднимаясь на ноги и проводя руками вверх по прутьям, пока ее пальцы не скользнули по моим там, где я сжимал холодный метал.

— Думаю, у тебя есть свой план, mi sol, — пробормотал я.

— Какой план? — выдохнула она, пристально наблюдая за мной, как будто тоже хотела это выяснить.

— Ну, для начала ты надеешься, что я вылижу твою сладкую киску, — мрачно ответил я, хотя эта мысль не вызывала у меня протеста. — Что будет потом не могу сказать наверняка, но я точно знаю, что твоя темная сторона реальна.

— Люди ужасны, — пробормотала она, соглашаясь. — И я тоже человек.

Я наклонил голову, глядя на нее, и задаваясь вопросом, действительно ли она имела это в виду, действительно ли она способна признать, что она так же ущербна, как и все мы.

Внезапно я протянул руку сквозь решетку, схватив ее за единственную косичку, которую она заплела в волосах, и притянул ее так близко, что, если бы я наклонился на дюйм, наши губы соприкоснулись бы.

— Сними трусики, chica loca. Я хочу ощутить твой вкус.

Наши взгляды встретились, и я увидел в ее глазах вызов, но если она хотела использовать меня для своего удовольствия, то должна была делать это на моих условиях, или же она могла удовлетворить себя сама, без моей помощи. Не то чтобы я этого хотел. Я жаждал стать хозяином ее удовольствия больше, чем она могла себе представить, но еще больше я жаждал контролировать ее.

Она втянула воздух, отпустив решетку, сняла шорты и трусики, а затем сбросила с ног оставшуюся туфлю.

Я не шелохнулся, мой взгляд скользил по ее телу, а рука все еще сжимала ее косичку.

— Прикоснись к себя для меня, bonita (Прим. Пер. Испанский: Красавица), — промурлыкал я, задаваясь вопросом, как далеко я могу ее подтолкнуть.

Она так легко подчинилась моему приказу, не сводя с меня глаз, когда скользнула рукой между бедер и начала водить пальцами по своему жаждущему клитору.

— Скажи мне, о чем ты думаешь, — попросил я, наблюдая за ее движениями, в то время как мой член твердел и давил на внутреннюю сторону моих спортивных штанов.

Это было опасно, но я был в клетке, заперт по эту сторону решетки и не мог причинить ей реального вреда. Все, что ей нужно было сделать, чтобы убежать от меня, — это дернуться назад, отойти. Однако наличие преграды между нами позволяло мне немного усилить напор. Совсем чуть-чуть. Тьма внутри меня жаждала этого, а я слишком долго ее сдерживал.

— О тебе, — выдохнула она, протянув другую руку между прутьями, как будто собиралась дотронуться до моей груди.

Я схватил ее за запястье, прежде чем ее пальцы коснулись старого шрама в форме распятия, который уродовал мою кожу.

— Будь конкретнее, — предупредил я.

— О твоем рте, — с придыханием прошептала она, двигая рукой между бедер, пока не протолкнула два пальца внутрь себя. — Я хочу, чтобы твой язык ласкал мой клитор, играя на нем, как на губной гармошке. Я хочу ощутить прикосновение твоих зубов к моей плоти, как будто ты так голоден, что не можешь удержаться и пытаешься съесть меня.

Я ухмыльнулся ей, потянув ее руку ближе и позволяя ее пальцам скользнуть по центру шрама от ожога, от точки чуть ниже ключицы и почти до пупка. Ощущение ее кожи на моем теле дарило какое-то изысканное облегчение, переплетенное с болью воспоминаний, которые преследовали меня. Я никогда не позволял женщине прикасаться к этому месту. Не с тех пор, как этот след навсегда отпечатался на моей плоти, но ощущение ее пальцев, скользящих по нему, пробудило во мне что-то первобытное, что-то что я не хотел сдерживать.

— Я хочу твой член, — внезапно добавила она, пытаясь опустить руку, которую я держал, ниже, продолжая ласкать себя пальцами для меня. — Я хочу знать, каков он на ощупь, как выглядит, каков он на вкус и как такая большая штука поместится в…

— Держись за решетку и не отпускай, — приказал я ей, стиснув зубы от силы ее слов, и положил ее руку на холодный металл.

Она не переставала ласкать себя другой рукой, пока я не отдернул и ее, и, когда я сжал ее пальцы вокруг прутьев решетки между нами, она сердито посмотрела на меня.

— Я хочу кончить, Мертвец, — прошипела она, как разъяренная кошка. — И я хочу твой член. Дай мне то, что я прошу, или я найду удовлетворение сама.

— Пока нет, — ответил я низким рычанием, оттолкнув ее руку, когда она потянулась к моему поясу, и снова заставил ее крепко схватиться за решетку.

Я опустился на колени, не давая ей продолжить протестовать, протянул руку, чтобы схватить ее за колено, и побудил ее перенести вес на другую ногу, пока я протаскивал ее ногу между прутьями.

— Откинься назад, — сказал я, глядя на нее снизу вверх, пока она наблюдала за мной, а затем поднял ее ногу, которую держал, и перекинул ее через свое плечо.

Она быстро поняла, чего я хочу, и сделала, как я сказал — откинулась назад и подтолкнула бедра вперед, чтобы я мог почувствовать влажный жар ее киски между прутьями решетки.

Холодное железо прижалось к моим щекам, когда я двинулся вперед, крепко сжимая ее задницу одной рукой и приподнимая ее таз, чтобы получить к ней идеальный доступ.

Первое же прикосновение моего языка к ее входу заставило ее простонать мое имя, и я улыбнулся, когда ее вкус захлестнул мои чувства. Моя зависимость от нее только усиливалась с течением времени, но для меня было бессмысленно думать о том, чтобы отказаться от нее сейчас. Она была всем, что у меня было здесь, в темноте, поэтому я собирался насытиться ею и к черту последствия.

Я снова накрыл ее своими губами, пробуя на вкус, дразня, несколько раз нежно лизнув по краям ее киски, прежде чем всосать ее клитор в рот и заставить ее вскрикнуть.

— Тише, — предупредил я ее, проводя губами по ее клитору и заставляя ее тяжело дышать.

— Черт, Мертвец, сделай это снова, — умоляла она, ее пятка врезалась мне в позвоночник, когда она попыталась прижать меня к себе ногой.

— Кому ты принадлежишь, chica loca? — Спросил я, облизывая и целуя все вокруг того места, где она нуждалась во мне больше всего, ожидая, когда она скажет это, нуждаясь в том, чтобы она признала это.

— Я тебе не принадлежу, — простонала она, выгибая бедра, чтобы попытаться подтолкнуть меня туда, где я ей был нужен. — Но ты, возможно, владеешь моей киской.

В целом, я был согласен с этим, поэтому решил напомнить ее киске, почему это именно так.

Я начал лакомиться ею, облизывать и посасывать, заставляя ее стонать слишком громко, но мне было уже все равно.

Когда я засунул в нее два пальца, чтобы усилить ее удовольствие, она действительно закричала, ее бедра подпрыгивали и толкались, пока она трахала мое лицо, а я ласкал ее клитор, вводя пальцы все глубже и быстрее, так что она кончила, простонав мое имя. Ее спина прогнулась так сильно, что ее волосы коснулись бетонного пола позади нее, а ее пятка врезалась в мой позвоночник достаточно сильно, чтобы остался синяк, в то время как я еще несколько раз облизал ее киску, желая убедиться, что выжал из нее каждую каплю удовольствия.

— О, сиськи, — выдохнула она, выпрямляясь и снимая ногу с моего плеча, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. Костяшки ее пальцев побелели от того, с какой силой она цеплялась за прутья решетки и у меня сложилось впечатление, что она держится за них так сильно, потому что ее ноги буквально подкашивались.

— Что? — спросил я, облизывая губы, на которых остался ее вкус, и чувствуя, как пульсирует член.

— Я не продержалась и пяти минут. Я не заслужила этот оргазм. — Она надула губы, и я не смог сдержать вырвавшийся у меня смешок.

— Ну, для этого немного поздновато, — заметил я.

Бруклин продолжала дуться, натягивая шорты и трусики, а я встал, глядя на эти накрашенные сливовым цветом губы и обдумывая все те способы, которыми мог бы унять пульсацию в своем члене с их помощью.

Я схватил ее за пояс шорт и снова притянул вплотную к решетке, задрал ее расшитый пайетками топик и прижался ртом к ее затвердевшему соску, а другой рукой сжал второй сосок и делал это до тех пор, пока она не ахнула.

— Я должна уравнять счет, — выдавила она сквозь затрудненное дыхание. — Теперь мне нужно заставить кончить тебя, тогда будет честно.

— Думаешь, это уравняет счет? — спросил я с усмешкой, прежде чем слегка прикусить ее сосок, ровно настолько, чтобы она резко втянула воздух, а потом снова принялся целовать и посасывать его, унимая боль.

Блядь, у нее классные сиськи.

— Пожалуйста, Матео, — простонала она, схватив меня за подбородок и заставляя поднять на нее глаза. Я предупреждающе зарычал, сжимая второй ее сосок своими пальцами и заставляя ее хныкать, но она все равно продолжила настаивать на своем. — Просто позволь мне отсосать твой член. Я хочу доказать, как хорошо я умею делать минет, и я хочу, чтобы ты кончил так же, как я.

Моя тьма поднялась к поверхности моей кожи при ее словах, и мысль о том, как эти накрашенные сливовым цветом губы обхватят мой член, сделала меня невероятно твердым, когда я подумал об этом.

В конце концов, я все еще был здесь, все еще в клетке и не мог в полной мере выпустить наружу самое темное из того, что во мне было, даже если потеряю контроль. Мог ли я рискнуть? Сделал бы я это? Я так долго жаждал ощутить эти губы на своем члене, слишком долго, чтобы продолжать ждать.

Но прежде чем я успел окончательно определиться со своими границами, Бруклин опустилась передо мной на колени и, протянув руку сквозь прутья, потянула за пояс моих штанов.

— Что ты делаешь? — прорычал я, схватив ее за запястье, чтобы остановить, и нахмурившись больше на себя, чем на нее, за эту нерешительность.

— Я тоже хочу обладать тобой, Мертвец. Поэтому я сделаю твой член своим.

Она вырвала у меня свою руку и стянула с меня спортивные штаны, прежде чем я успел ее остановить так, что мой твердый член выскочил перед ее лицом, заставив ее ахнуть.

— Привет, Член Мертвеца, могу я сегодня заставить тебя почувствовать себя живым? — спросила она с любопытством, и я мысленно проклял ее безумие едва успев вдохнуть, прежде чем она поцеловала головку моего члена.

— Блядь, — прорычал я, когда весь член дернулся, скользнув по ее губам и размазав по ним капельку влаги с головки.

Она жадно облизнула губы и подняла на меня глаза, и в ее взгляде было столько озорства, что все протесты, которые я собирался высказать, испарились.

Я схватился за прутья по обе стороны от себя, поддавшись этому, слишком сильно желая этого, чтобы отказать себе, и шагнул вперед так, что мой член скользнул по ее щеке, и она потерлась об него, как кошка.

— Скажи мне, когда я сделаю это хорошо, — сказала она, серьезно глядя на меня. — Мне нужно это прочувствовать.

— Ну, я могу сказать тебе, что просто смотреть на него не очень-то помогает мне кончить, chica loca, — прорычал я, наблюдая за ней, впиваясь пальцами в решетку и сдерживая желание просто схватить ее за волосы и засунуть свой член между ее трахабельными губами, чтобы прекратить этот разговор. Обычно я бы с удовольствием слушал ее болтовню весь день, но прямо сейчас мне хотелось, чтобы этот рот был занят кое чем другим.

— Ладно, ладно, я просто пытаюсь прикинуть как его вместить. Он чертовски большой, а инструкций нет.

Я уже собирался выругаться, когда она наклонилась вперед и провела языком по моему члену от основания до самого кончика, тихо постанывая при этом.

Я замер, когда она повторила это, а затем наклонилась и взяла мои яйца в рот, заставляя меня застонать, прежде чем отстранилась.

— Яйца похожи на клитор или…

— Почему ты ведешь себя так, будто не делала этого раньше, mi sol? — требовательно спросил я, наблюдая, как ее глаза расширились, и гадая, во что она, блядь, играет.

— Я делала! — пролепетала она. — Я сосала член во сне в два раза больше этого и лизала яйца во сне не меньше восемнадцати часов. Но если ты не хочешь говорить мне, что тебе нравится, тогда…

— Я хочу, чтобы ты раскрыла свой громкий ротик, плотно обхватила мой член своими полными губами и обсосала его, как ты делала с тем леденцом, — сказал я, удерживая ее взгляд. — Тебе ясно, chica loca?

— Да, я знаю, что должна сосать. — Она откинулась назад и уставилась на мой член с серьезным выражением лица. — Здесь только ты и я, так что будь хорошим мальчиком и кончи мне в рот, ладно?

Я пробормотал что-то, что начиналось по-испански, но стало неразборчивым, когда она снова наклонилась вперед, ее рот скользнул по головке моего члена и заставил меня застонать, когда эти пухлые губы сжались вокруг моего ствола. Она заглатывала меня все глубже и глубже, и я выругался, когда ее губы коснулись основания моего члена, подтвердив, что ее утверждения об отсутствии рвотного рефлекса были правдой. Это было так чертовски приятно, что я прорычал ее имя, желая все большего и большего и борясь за то, чтобы позволить ей насладиться этим моментом контроля.

Отстранилась она так же медленно, и головка моего члена потерлась о небо ее рта, посылая мурашки желания по всему моему телу.

Когда она снова начала так же медленно заглатывать мой член, я подался бедрами вперед, подгоняя ее, и вызвал у себя хриплый стон, а затем прорычал: — Быстрее.

Бруклин немного ускорилась, ее язык кружил вокруг моего члена, а из ее губ вырывались тихие, приглушенные стоны.

Она внезапно отодвинулась, глядя на меня, а мой член выскользнул из ее рта, и я заметил сливовую помаду, размазанную по моему стволу. Я выругался, когда она остановилась, гадая, во что, черт возьми, она играет и было ли ее намерением только подразнить меня. Если после такого начала мне придется использовать руку, я буду очень зол.

— Мне быстрее шевелить языков или…

— Если ты хочешь отсосать мне, mi sol, — прорычал я, не в силах скрыть нотку раздражения в своем голосе. — Тогда почему бы тебе не обхватить его этими прелестными губками и не прекратить болтать?

— Я просто хочу сделать все правильно. Трудно задавать вопросы, когда мой рот занят, и я не знаю, насколько быстро, медленно или…

— Хочешь, чтобы я запустил руку в твои волосы и показал тебе, как именно быстро я этого хочу? — Спросил я рыча, ожидая какого-нибудь остроумного замечания в ответ, но вместо этого ее глаза расширились от возбуждения, и она кивнула.

— Думаю, мне это понравится, Мертвец, — хрипло прошептала она, и этот ее голос так возбудил меня, что я чуть не кончил от одного только его звука. — Я думаю, мне это очень понравится. Это будет грубо, грязно и со всеми этими запретными штучками, которые так приятны на ощупь?

— Это лучшее описание меня, chica loca, — мрачно ответил я, гадая, сможет ли она получить удовольствие от того, что я сделаю, или я просто потакаю безнадежной фантазии.

— Тогда сделай это, Мертвец. Я хочу, чтобы все было так, как тебе нравится. Покажи мне, как ты меня хочешь.

Она наклонилась вперед и лизнула головку моего члена, как будто это был рожок мороженого, и я зарычал от потребности в большем.

Остатки моего самоконтроля лопнули, демон во мне восстал и взял контроль в свои руки. Все сомнения или неуверенность, за которые я цеплялся, испарились, когда я протянул правую руку, сжал в кулаке ее косичку и затолкнул в ее рот свой член.

Бруклин застонала, когда я вогнал свой член до самой задней стенки ее горла в карающем толчке так, что вибрации этого звука прокатились по мне и заставили застонать.

Я вытащил член, мои пальцы впились в кожу ее головы, прежде чем я снова толкнулся вперед, и она застонала еще громче, а ее руки скользнули вверх по моему животу и прессу.

Когда я снова вошел, ее пальцы впились в меня, ее ногти вонзились в мою плоть и заставили зверя во мне зарычать, когда она провела ими вниз, оставляя на мне кровавые следы.

Боль только подстегивала меня, заставляла хотеть этого еще больше, жаждать ее еще больше. Я ускорил темп, принимая ее стоны удовольствия за поощрение, и трахая ее прелестный ротик жестко и быстро, наслаждаясь тем, что она стоит передо мной на коленях.

Я держался левой рукой за прут решетки над головой, пока вгонял свой член в ее рот и обратно, ее полные губы размазывали помаду по всему моему стволу и делали меня таким чертовски твердым, что я едва мог дышать.

Она продолжала стонать и сосать, ее ногти царапали мою плоть и заставляли меня истекать кровью для нее, пока я брал, брал и, блядь, брал от ее прекрасного ротика все, что хотел, рыча как зверь и упиваясь видом ее там, внизу.

Я не смог бы продержаться долго, я провел месяцы в воздержании в этом аду и недели в вожделении к ней. Я нуждался в этой разрядке больше, чем в воздухе в легких, мне нужно было использовать ее и позволить ей владеть мной, как она утверждала, что хочет, нужно было почувствовать себя кем-то иным, кроме как пленником.

Звук открывающейся двери на мгновение привлек мое внимание, но я был так близок к кульминации, что не смог заставить себя остановиться.

Зубы Бруклин скользнули по моему члену, когда я снова вытащил его, и эта боль была именно тем, что мне нужно, чтобы довести меня до пика, когда я снова врезался в ее рот, и громко застонал, кончая, запрокинув голову назад, охваченный экстазом.

Я излил свою сперму ей в горло, и она сделала то, что я просил, засосав меня, как леденец, и проглотив все до капли со стоном удовольствия, от которого волосы на затылке у меня встали дыбом.

— Что, во имя всего святого, здесь происходит?! — Взревел Найл, спрыгивая с лестницы и устремляясь к нам с яростью, вспыхнувшей в его глазах.

Я отпустил волосы Бруклин, оскалившись, и натянул штаны, пытаясь поднять ее на ноги с другой стороны решетки.

Но прежде чем я успел отодвинуть ее от него, Найл поднял ее на руки и тут же отшвырнул прочь так, что она приземлилась на кровать и отлетела к противоположному краю. Ее ноги взлетели на головой, когда она чуть не свалилась с нее, взвизгнув от тревоги и ярости.

Он взревел, как разъяренный бык, когда бросился на меня, ударив кулаком по прутьям моей клетки с дикой и яростной ревностью, горящей в его глазах.

— Я, блядь, убью тебя! — заорал он. — А потом я убью твою маму, твоего папу и ручного бурундука твоей двоюродной бабушки Далии. Я найду каждого ублюдка, на которого ты когда-либо смотрел с нежностью, и убью их страшнее, чем я когда-либо кого-либо убивал. Я заставлю тебя смотреть на все это, а потом вырву твои гребаные глаза из твоей головы и сделаю из них ожерелье, чтобы ты был вынужден смотреть на все ужасы, которые я совершу, из загробного мира!

— В чем дело, bastardo (Прим.: Пер. Испанский: Ублюдок)? Думал, что красивая девушка может захотеть тебя? Hijo de puta, который похитил ее и запер в подвале, как собаку? — Я плюнул ему под ноги, смеясь над ним, а он продолжал пытаться дотянуться до меня через решетку, но наши роли поменяли местами, когда он обнаружил, что не может добраться до меня.

— Прекрати, Адское Пламя! — Крикнула Бруклин, спрыгивая с кровати, подбегая к нему и запрыгивая ему на спину. Она обхватила руками его мускулистую шею и повисла так, словно всерьез думала, что сможет оттащить его.

— Слезь с меня, ты, маленький монстр, — прорычал он, хватая ее за лодыжку и разворачиваясь, пытаясь сбросить ее. Но она просто вскарабкалась по нему, как мартышка, пока не повисла на его груди, обхватив руками его шею, а ногами талию, хмурясь на него и оскаливая зубы, как животное.

— Ты не можешь игнорировать меня несколько дней, а потом спускаться сюда и орать, как бабуин, — огрызнулась она. — Если ты хочешь накричать на меня, то просто сделай это, не срывай злость на Мертвеце.

— Ты ожидаешь, что я позволю ему выйти сухим из воды после подобного дерьма? — в ярости заорал он на нее.

— Если тебе есть что мне сказать, просто скажи это, — отрезала она.

Найл сердито посмотрел на нее, а затем на меня через ее плечо.

— Я поговорю с тобой наедине, — процедил он мне сквозь зубы, а затем снова перевел взгляд на нее, после чего резко отвернулся, понес ее вверх по лестнице и скрылся из виду.

Дверь громко хлопнула, за ней последовали звуки закрывающихся замков, и я остался здесь, в темноте, один, кипящий от злости, гадая, увижу ли я когда-нибудь снова дневной свет.