Клуб смерти

Я был законченным мудаком. Я знал это. Мои призраки знали это. Вся моя семья знала это. И теперь мой маленький паучок тоже это знал.

Я оставил ее в клетке до конца дня, а потом снова выпустил в подвал, потому что мне не понравилось, как Матео на нее смотрел. Он был долбанутым сукиным сыном, и я не собирался позволить ему запускать в нее свои когти. Не то чтобы я был уверен, что именно это и происходило, но я наткнулся на слишком много многозначительного молчания внизу, чтобы доверять им. Может быть, мне нужна была камера там, внизу. Но тогда пришлось бы сидеть и смотреть ее, а это казалось слишком большой тратой сил.

Так что Паучок находилась у меня в немилости всю прошлую неделю, и за это время мы устраивали эпические поединки взглядов каждый раз, когда я спускался туда покормить их и сменить чертово ведро.

Всю неделю ей доставляли новые модные шмотки в пакетах, и я складывал их в углу. Но теперь они смотрели на меня и спрашивали, что я собираюсь делать с пакетами одежды, предназначенной для миниатюрной женщины, если избавлюсь от нее. И у меня не было ответа. Ну да, кое-что могло подойти и мне, она упоминала шляпы, так что это было вероятно. Но все остальное…

Я встал и пересек комнату, направляясь к куче пакетов возле камина, а затем открыл верхний из них. Внутри оказался желтый купальник с надписью «Гангстер» черными буквами.

Я приложил его к своему татуированному торсу и довольно быстро признал, что он не подойдет, да и в целом я не смог бы его носить. В основном потому, что его нижняя часть была в форме стринг, а у меня на заднице до сих пор красовались четыре красные колотые ранки от той чертовой вилки.

Я вздохнул, бросая купальник обратно на вершину кучи. Я мог бы нарядить Брута в эту одежду. Если бы он существовал. Хотя в моем воображении он определенно существовал, но воображаемые собаки не могут носить настоящую одежду.

Сегодня я впервые был трезв. Не то чтобы я топил свои печали из-за этой чертовой свадьбы или чего-то подобного, но я был вынужден посетить еще один обед с моей невестой и ее мерзким папашей. Он даже не рассмеялся, когда я предположил ему начать трахать всех своих врагов вместо того, чтобы убивать их, и называть себя Владом Цепешем, как того чувака из стародавних времен. Ничего. И глазом не моргнул. Чертовски жаль. Даже Анастасия не заставила меня по-настоящему смеяться, хотя она сразу же вернулась к попыткам соблазнить меня фальшивым хихиканьем.

Но мой член не поддавался соблазнению. Во всяком случае, не со стороны моей русской невесты. И, скорее всего, больше ни от кого.

Мне нужно было что-то изменить сегодня вечером. Мне нужно было проснуться и просто сделать так, чтобы что-то произошло, иначе я сойду с ума.

Может, пора было протянуть оливковую ветвь. По крайней мере, тогда у меня была бы компания здесь наверху, и я не бродил бы по дому, как одинокий мясник, которому нечего резать.

Я взял ключи от подвала из ящика в кухне и пошел открывать дверь. На этот раз я сделал это осторожно, открывая хорошо смазанные замки тише, чем пукает мышка, прежде чем распахнуть дверь и прислушаться.

— …понимаешь? Потому что так они не смогли бы меня найти. Я свернулась калачиком, как котенок в кукурузных хлопьях, в задней части сарая, и никто ничего не знал! — С энтузиазмом говорила Паучок. Я подождал, ответит ли Матео, но последовало лишь молчание, прежде чем она перешла к разговору о важности проветривания обуви.

Я бесшумно спустился по лестнице, двигаясь как монстр в тени, и оставаясь скрытым в темном лестничном проеме, пока не спустился достаточно низко, чтобы их увидеть. Матео делал отжимания внутри своей клетки, а Паучок сидела на подушке прямо перед ней, наблюдая за движениями его мощного тела и наслаждаясь первоклассным видом на тюремное порно, которое он устраивал прямо перед ней.

Я наблюдал, как она замолчала, прикусив нижнюю губу и накручивая на палец прядь волос цвета черного дерева.

Мое нутро сжалось от какой-то острой, дикой эмоции, и я испытал сильное искушение спуститься вниз и затащить Матео в свой кабинет для чертовски жесткого допроса. И под своим кабинетом я имел в виду свою комнату для убийств. Но когда я сделал шаг из тени, я понял, что могу поступить еще лучше: могу просто забрать ее отсюда и оставить себе наверху.

Паучок резко повернулась прежде, чем я успел приблизиться к ней, и я одарил ее акульей ухмылкой, когда проявилась частичка того таланта, который, как мне показалось, я разглядел в ней в первый день.

Она в мгновение ока вскочила на ноги, оскалив зубы, как загнанная в угол кошечка, а ее ярко-голубые глаза горели ненавистью.

— Ты очень сильно меня ненавидишь, да, Паучок? — подразнил я ее, и она зарычала. На самом деле зарычала, как лев или медведь. О боже.

— Это было мое убийство, — прошипела она, все еще не в духе, даже после нескольких дней, прошедших с тех пор.

— А ты прям соленая штучка, да? — Поддразнил я ее, и она снова зарычала.

Матео прекратил тренировку и встал на колени, сверля меня взглядом, словно представлял мою смерть, надеюсь, чертовски красивую.

— Солонее моря, — согласилась Паучок, и моя улыбка стала шире.

— Я пришел с предложением мира, — сказал я, разведя руки в стороны в притворном жесте невинности. На мне была только пара джинсов, так что у нее не было причин думать, что я что-то прячу.

— Это пицца? — спросила она, и я нахмурился.

— Нет. Но могла бы быть.

— Тогда сделай так, чтобы это была пицца, — согласилась она, ее боевой настрой угас, и она сложила руки на груди, одарив меня сердитым взглядом.

— Договорились. Твоя одежда здесь, можешь подняться и…

Она радостно взвизгнула и пробежала мимо меня, прыгнув на ступеньки и грохоча по ним, так что я остался один на один с Матео.

В его глубоких темных глазах бушевала ярость, и я мог бы поклясться, что в воздухе еще чувствовался и привкус ревность. Я сделал шаг ближе к нему, не беспокоясь о Паучке, потому что запер за собой дверь, так что она могла ждать только наверху лестницы.

— Хочешь что-то сказать, ублюдок? — Предложил я, и его верхняя губа приподнялась, когда он поднялся на ноги.

Он пристально посмотрел на меня, но когда Паучок начала колотить в дверь и кричать, чтобы я поторопился, его взгляд на мгновение переместился за мою спину, и я понял в чем дело.

— О, тебе нравится моя маленькая питомица, не так ли? — Спросил я, подходя прямо к решетке, давая ему шанс броситься на меня через нее. — Ты беспокоишься о том, что я могу сделать с ней, когда останусь с ней наедине? Или о том, что она может захотеть сделать со мной?

Он бросился на решетку, а его кулак просунулся между прутьями и попал мне в челюсть.

Я рассмеялся, принимая удар. У парня был чертовски хороший хук, клянусь, он чуть не выбил мне зуб. Меня даже подмывало открыть дверь его клетки и устроить старую добрую драку. Это заставило бы мое сердце биться чаще, но, честно говоря, моя маленькая психопатка чаще вызывала у меня подобное состояние.

— Найл! — нетерпеливо крикнула Паучок, но ее хриплый голос позволял почти представить, что она делает что-то другое, выкрикивая мое имя. Что-то, о чем я не должен был позволять себе думать, но что продолжало прокрадываться в мои мысли с назойливой настойчивостью.

— Я иду, любовь моя, — пообещал я ей, а затем понизил голос и заговорил только для Матео. — Или, по крайней мере, скоро приду, а? (Прим.: Игра слов, come — можно перевести как глагол идти (иду, приду), а также как глагол кончить. Здесь в тексте изображено поддразнивание одного героя над другим)

Я отступил, когда он яростно зарычал, бросился на решетку и отчаянно попытался дотянуться до меня, а чистая ядовитая ярость окрасила каждую черту его тела. Я громко рассмеялся и отступил еще дальше, наслаждаясь этой новой, легкой формой пытки, которую я мог ему устроить, и гадая, как бы еще лучше использовать его маленькую влюбленность в свою пользу.

— Найл! — зарычала Паучок, и я должен был признать, что мне нравилось выводить ее из себя подобным образом.

Я взбежал по лестнице и обошел ее, чтобы отпереть дверь и выпустить ее наружу.

Она выскочила в коридор, а я выключил свет, погрузив Матео в темноту, прежде чем снова запереть дверь и последовать за ней дальше в дом.

К тому времени, как я нашел ее снова, она уже добралась до входной двери и гремела замками, пытаясь выбраться наружу. Я ухмыльнулся и последовал за ней, схватив ее сзади за шею, когда догнал и развернул лицом к себе.

— Я думал, ты будешь хорошей девочкой для меня? — Спросил я, прижимая ее спиной к двери и приподнимая ее подбородок, чтобы она посмотрела на меня.

— На это нет шансов, — ответила она с придыханием, когда моя грудь коснулась ее. — Я плохая до мозга костей.

Я улыбнулся, потому что мне это понравилось, а затем вытащил из заднего кармана электрошоковый ошейник. Она надула губы, когда я надел его ей на шею, а затем развернул ее, чтобы можно было закрепить его маленьким висячим замком сзади.

Она прижалась задницей к моему паху, когда я зафиксировал ее, и я замер, почувствовав, как мое сердце забилось чаще от этого небольшого движения. Я уперся руками в дверь по обе стороны от ее головы, когда она снова прижалась задницей к моему твердеющему члену, и с моих губ сорвалось рычание, когда я попытался предостеречь ее. Она не знала, что делает, так со мной играя, а я не испытывал влечения к женщинам с тех пор, как единственная, которую я когда-либо любил, умерла из-за меня.

Прежде чем какие-либо порочные мысли смогли вторгнуться в мой мозг и украсть последние унции контроля, которые я сохранял над своим телом, я поймал ее за руку и потянул за собой, направляясь обратно в огромную гостиную с двухуровневым потолком и открытыми балками над головой.

Я закружил ее под своей рукой, словно мы танцевали, и она рассмеялась, прежде чем ударить меня кулаком в грудь, прямо по татуировке туза пик там, где должно было быть мое сердце.

— Я все еще ненавижу тебя, — добавила она на случай, если я этого не понял.

— Ну тогда, ненавидь меня и примеряй одежду, — предложил я, указывая на гору пакетов, ожидавших ее внимания. Честно говоря, я понятия не имел, как она умудрилась заказать столько всего за то короткое время, на которое я дал ей доступ к своему ноутбуку, но она сделала это, и я был в настроении для показа мод. — Я закажу пиццу.

— Убедись, чтобы в моей был сыр, — предупредила она. — Однажды Жирный Гэвин у моста угостил меня пиццей, но в ней не было сыра. Или томатного соуса. Да и на самом деле это была всего лишь старая подошва от ботинка. Очень обидно.

Я фыркнул от смеха, на самом деле не зная, шутка это или нет, а она отвернулась и нырнула в пакеты, вытаскивая вещи одну за другой и сваливая их кучей на край дивана.

Мне пришлось отвернуться от нее, чтобы сосредоточиться на заказе еды, и я сделал это быстро, чувствуя улыбку на своем лице и желая вернуться к ней. Что-то в ней просто заставляло меня улыбаться. Имею в виду, я чертовски много улыбался, потому что эта была одна из моих психопатических черт, но с ней мое лицо выглядело по-другому. Больше похоже, что это действительно было мое лицо, а не маска. Мне это нравилось.

Я закончил разговор с пиццерией, но как раз когда уже собирался снова повернуться к ней, покалывание в затылке предупредило меня, чтобы мне нужно срочно пошевелить задницей.

Однако я был недостаточно быстр, и она набросила неоновый купальник мне через голову, обернув его вокруг моей шеи, и дернула назад, сделав из этой чертовой штуковины удавку, чтобы задушить меня. Она запрыгнула мне на спину с боевым кличем и позволила своему весу сделать всю работу, удушая меня, пока висела на купальнике.

Я крутанулся, но она вцепилась в меня с диким смехом, плотно обхватив бедрами мою талию и скрестив лодыжки перед моим животом, чтобы я не смог ее сбросить.

Я налетел спиной на стену, зажимая ее между собой и ней, но она только рассмеялась еще громче, крепко держась за меня. Я мог бы сделать это снова, сильнее, разбить ее хорошенький череп об стену, но не хотел. Поэтому направился к огромному серому дивану и рухнул на него, придавив ее своим весом.

У нее вырвался сдавленный стон, когда мой вес выбил воздух из ее легких, и я улыбнулся шире, потянувшись к купальнику, который она выбрала, чтобы меня задушить. Не лучший выбор, потому что он был эластичным, а значит, приложив немного усилий, я смог оторвать его от своей шеи и стянуть через голову.

Я резко вдохнул, перевернувшись на нее сверху, и прижав ее к дивану, ухмыляясь, а затем схватив ее за горло, давая понять, что могу прикончить ее, если захочу.

— И что теперь? — спросил я хрипло, тяжело дыша после борьбы, а мой член стал твердым между ее бедрами: то ли от удушья, то ли от нее самой, то ли от всего вместе. Я старался об этом не думать.

— А теперь я уложу тебя на задницу, — прорычала она, и в ее глазах загорелся огонь.

Прежде чем я успел рассмеяться над этим заявлением, она резко дернула бедрами вверх и качнулась влево, застав меня врасплох и сбросив с дивана.

Падая, я успел ухватить ее за зад, потянув за собой, и каким-то образом оказался под ней, когда она оседлала меня на ковре перед камином.

На ней был другой купальник, на этот раз оранжевый с надписью #Psycho, а ее сиськи были приподняты так, что, казалось, вот-вот выпрыгнут из этой чертовой штуки.

Моя рука все еще сжимала ее горло, но она сложила пальцы пистолетом и прижала их к моему виску.

— Ты не посмеешь, — прорычал я, и улыбка, которой она одарила меня, была чистым злом. Она заставила мое сердце учащенно забиться, член заныл, и тысячи плохих мыслей пронеслись в моей голове, прежде чем я смог остановить их.

— О, еще как посмею. — Она коснулась пальцами моей головы сбоку и изобразила звук выстрела.

Я резко дернулся и отпустил ее горло, притворившись мертвым, и закрыв глаза.

Наступила тишина, и я ожидал, что она встанет, но она не сделала этого. Вместо этого она поерзала у меня на коленях, наклоняясь ко мне, пока я не почувствовал ее дыхание на своих губах, а мое сердце бешено колотилось от ощущения ее тела сверху.

Я так давно не испытывал ничего подобного ни к одной женщине, что не был уверен, что с этим делать, хотя мое тело определенно имело кое-какие идеи, и когда она снова пошевелила бедрами, вырвавшийся у нее вздох дал мне понять, что она тоже это поняла.

— О, — печально выдохнула она, ее рука легла мне на грудь, как будто она хотела убедиться, что мое сердце все еще бьется.

— В чем дело? — спросил я, открыв глаза и обнаружив, себя пойманным в ловушку в крошечном мирке, в котором были только мы вдвоем, а завеса черных волос окутала нас, не пропуская никого постороннего. Мне очень нравилось в этом маленьком мирке, и я задумался, есть ли у нас шанс остаться в нем.

— Знаешь, я только что поняла, что не хочу, чтобы твои мозги разлетелись по сторонам, — серьезно сказала она, и я приподнял бровь.

— Хорошо, что ты забыла зарядить свой пистолет, — заметил я, и она кивнула, снова сев и глядя на меня сверху вниз, в то время как ее рука скользнула к моему поясу и задержалась там.

— Не могу поверить, что я убила тебя, — сказала она, ухмыляясь и выглядя слишком довольной собой из-за этого.

Я закатил глаза, забирая купальник, который она использовала в качестве удавки, из ее рук, и качая головой.

— Вовсе нет, — заверил я ее. — Это был ужасный гребаный выбор. Тебе нужно что-то, что не тянется, а не что-то эластичное. И за то время, пока ты вытаскивала свой пистолет, я мог бы заколоть тебя шестнадцатью разными способами.

Она надулась, и я шлепнул ее по заднице, чтобы она снова посмотрела на меня.

— Но ты неплохо справилась, — признал я, тут же пожалев об этом, когда она просияла, выглядя так, словно считала, что это сделало ее профессиональной киллершей. — Для новичка, — добавил я. — Без подготовки и с минимальным талантом.

— Что означают твои татуировки? — спросила она, игнорируя мой комментарий и все еще улыбаясь, как кошка, которая съела сметану.

— Ничего, — ответил я. — Просто бессмыслица и чушь, вроде той, что творится в моей голове.

— А что насчет этой? — спросила она, указывая на имя Авы на моей руке, и я замер.

Какого хрена ты лежишь здесь с какой-то молоденькой девчонкой на коленях, как гребаный развратник? Она более чем на десять лет моложе тебя, и ты держишь ее взаперти в своем доме в качестве пленницы. Ты теперь такой же, как те мужчины, которые украли твою жену?

Я схватил Паука за бедра и сбросил ее с себя, швырнув на диван, прежде чем вскочить на ноги и отойти от нее.

— Пицца приехала, — пробормотал я, игнорируя ее, пока она смотрела мне вслед, приоткрыв полные губы, а в ее взгляде было что-то болезненное. — Примерь еще что-нибудь из своей одежды и выбери что-то, чтобы надеть сегодня вечером. У меня есть работа, и я думаю, это хорошая возможность для нас выяснить, есть ли у тебя действительно какой-то потенциал или нет.

— Есть, — прорычала она.

— Посмотрим, — ответил я, не оборачиваясь к ней. — Но если нет, я думаю, что сегодня вечером мне придется выкинуть два трупа.

Когда я уходил, меня ударило туфлей по затылку, и я проклял ее, но не обернулся.

Я проверил запись с камер, чтобы убедиться, что поблизости нет посторонних, затем отпер входную дверь, и вышел на улицу, достав сигарету и закурив.

— Эта чертова искусительница меня не соблазнит, — пробормотал я себе под нос, набирая полные легкие никотина и чувствуя, как холодный воздух обжигает мою обнаженную грудь.

Я вынул сигарету изо рта, задержав дым в легких, и нахмурился, глядя на тлеющий кончик. Почему сейчас? Почему после всех этих лет я снова оказался на этом пути? Я думал, что уже сделал свой выбор, что оставил все это в прошлом.

Я запрокинул голову и посмотрел на звезды, выпуская раковый дым, ища там Аву, но не нашел ее. Она ускользала от меня. Ускользала уже чертовски давно. Я просто не хотел этого признавать. Потому что, если это было правдой, то я снова подвел ее.

Оглядываясь назад, я задавался вопросом, почему я вообще женился на ней, почему я вообще добивался ее. Она училась со мной в старшей школе и была такой… чистой. Полной противоположностью мне. И что еще важнее, когда мне удалось завоевать ее, она даже не казалась испуганной мной. Ей было любопытно — да, но она не была испуганной. И в то время я был так очарован мыслью о том, что кто-то видит во мне что-то помимо монстра под моей кожей, что хотел быть для нее именно таким человеком. По крайней мере, иногда. Когда я был с ней.

Не думаю, что она когда-либо по-настоящему знала всю правду о том, кто я такой и чем занимаюсь для своей семьи. Она не была дурой, понимала, что я зарабатываю деньги нечестным путем, и осознавала, что я связан с мафией. Но ее семья считала, что я механик, и, насколько я понимаю, большую часть времени она сама убеждала себя в этой лжи. Я позволял ей это, потому что… черт знает, почему на самом деле. Наверное, я просто загорелся идеей быть таким человеком, хотя, оглядываясь назад, не мог представить ничего хуже, чем быть законопослушным гражданином.

Я был просто лжецом, играющим в домашний очаг, и мы оба это знали, но были счастливы в нашем обмане. Разве не так?

Конечно, до тех пор, пока Том Нельсон не пришел в наш загородный рай и не забрал ее в мрак моей реальности. Без сомнения, она умерла, точно зная, кто я такой. И это было полностью на моей совести.

Я не был уверен, сколько времени я простоял там, куря одну сигарету за другой, пока не появился доставщик пиццы, и я молча наблюдал, как он опускает стопку коробок на крыльцо в нескольких метрах от меня.

Он, похоже, понял, что сегодня лучше со мной не связываться, и в ответ на мое мрачное молчание пробормотал «пожалуйста», после чего быстро вернулся в свою машину и уехал. Умный парень.

Я не беспокоился о том, что мой маленький паучок выползет из дома, потому что сегодня вечером она была заперта крепче, чем муравьиная задница. Дверь рядом со мной была единственной, через которую можно было улизнуть, и то только потому, что я оставил ее незапертой для себя. Все окна были пуленепробиваемыми, а замки — безупречными, спасибо паранойи предыдущего владельца. Жалко, что он оказался настолько глуп, что оставил окно открытым, пока спал в летнюю жару, иначе мне было бы чертовски сложно сюда попасть.

В моем кармане завибрировал телефон, и я вытащил его, взглянув на сообщение на экране.

Болван:

На этот раз точно он. Я проследил за ним до дома и пришлось перелезать через какую-то здоровую стену с колючей проволокой наверху, но это точно он. С ним там даже была девушка, та, которая явно не хотела там находиться.

Найл:

Фото

Я не собирался позволять своему бесполезному племяннику снова отправить меня не в тот дом. В прошлый раз, правда, все прошло неплохо — тот чувак оказался женоубийцей, но мне не нравилось действовать наобум. Обдуманно действовать — это хорошо, необдуманно — тоже, но если я собирался утруждать себя составлением какого-то плана, то ему лучше основываться на достоверной информации.

На моем экране появилось несколько темных фотографий, сделанных через окно. Вот он, ублюдок, за которым я охотился — тот самый, что напился и хвастался перед своими заносчивыми дружками, что он член пафосного клуба, где он может творить что угодно, законно или нет, и трахать любых женщин, каких пожелает. К счастью, у О’Брайенов повсюду в городе были свои уши, так что я попросил сообщать мне обо всех, кто упоминает «Ройом Д’Элит».

Оказалось, что секретные клубы не остаются секретными, если в них пускают болтливых мудаков. На самом деле это не удивительно, потому что все знали, что единственный способ поделиться секретом и сохранить его — убить ублюдка, которому ты его рассказал. Но я догадался, что если ты занимаешься управлением нелегальным клубом для богатых ублюдков, то не можешь убивать каждого члена после посвящения.

На третьей фотографии, которую он прислал, была изображена девушка, связанная и с кляпом во рту, сидящая в углу комнаты с выражением страха на лице.

Что-то холодное и темное скользнуло по моим венам, пробуждая меня и наполняя ядом, который заставил меня жаждать смерти этого ублюдка даже больше, чем я обычно жаждал кровопролития.

Найл:

Пришли мне адрес и проваливай оттуда.

Убедись, что сегодня вечером ты будешь занят.

Шейн поймет, что это значит — нужно быть на людях сегодня вечером. Впрочем, благодаря карантину «быть на людях» означало всего лишь попасть на камеры видеонаблюдения в продуктовом магазине. Хотя стоило задуматься, насколько надежным будет алиби, если на всех записях лицо скрыто маской. Ну что ж, если этот мелкий придурок отсидит несколько лет из-за того, что я прикончу этого парня, то он будет не первым ублюдком в нашей семье, кто пошел на жертвы ради общего блага.

Я затушил сигарету и, прихватив пиццы, направился обратно в дом, обнаружив Паучка там же, где я ее оставил, все еще одетую в купальник #Psycho, но теперь дополненном массивными черными армейскими ботинками на шнуровке до колен. Она явно купила себе косметику и накрасила губы в розовый цвет, как у Барби.

Я прикусил язык, когда мой пристальный взгляд скользнул по ней, на несколько долгих мгновений зацепившись за то, как приподнялись ее сиськи в этой штуковине, и едва заметил, как она вынула руку из-за спины, демонстрируя здоровенный кухонный нож, который держала.

Она с визгом бросилась на меня, и я увернулся, роняя стопку пицц и едва избегая удара ножом. Я схватил одну из огромных подушек, из которых состояла спинка дивана, и использовал ее как щит, когда она снова нанесла удар — нож погрузился в ткань, прежде чем она выдернула его обратно.

Она продолжала наступать, нанося удар за ударом и проклиная меня между каждым замахом ножа, пока я не начал смеяться, чувствуя, как кровь пульсирует в венах, и всерьез опасаясь, что она может меня ранить.

В следующий раз, когда она вонзила нож в подушку, она приложила такую силу, что лезвие прошло насквозь и вышло с моей стороны, а я схватил его в кулак, подставил ей подножку и повалил на пол.

Нож порезал мне руку, но я не выпустил его из захвата, пока она не разжала пальцы, потому что я не отпускал его, и к тому времени, когда она упала на спину, я вырвал его из подушки и швырнул через всю комнату. Острие вонзилось в каминную полку и застряло там, а я опустился на колени над своей девочкой с ухмылкой.

— Мы уходим, — сказал я, игнорируя удар, который она нанесла мне в бок.

Я посмотрел вниз на все эти черные волосы, рассыпавшиеся вокруг нее, и задался вопросом, почему мне захотелось их отрезать. Потом я задумался, где оставил ножницы, и решил отрезать их прямо сейчас, чтобы выяснить. Потом я вспомнил, что у нас есть более важные дела.

— Куда мы идем? — спросила она, сдаваясь и протягивая руку к полуоткрытым коробкам с пиццей рядом с нами.

Я схватил кусок и поднес его к ее губам, расплываясь в улыбке.

— Я только что получил наводку на насильника, с которым хочу перекинуться парой слов, — сказал я ей. — И я думаю, что хочу оценить твою работу в полевых условиях.

Ее глаза возбужденно загорелись, и она приподняла голову, чтобы откусить кусочек пиццы, но я успел раньше: поднял его и целиком запихнул в рот.

Я почувствовал вкус крови, пока жевал, и вспомнил, что порезал руку об этот чертов нож.

— Когда мы отправляемся? И куда? И как мы собираемся его убить? Ты позволишь мне сделать это на этот раз? Можно я отрежу ему яйца? Могу я вонзить ему нож в пальцы ног? Должна ли я сделать что-нибудь со своими волосами перед уходом? Могу я сама выбрать себе нож для убийства? Ты думаешь…

— На улице холодно, Паучок, — перебил я ее. — Так что в основном тебе просто нужно одеться по погоде.

Она улыбнулась мне и умчалась, чтобы снова начать рыться в куче одежды.

Я пошел на кухню, полил руку водкой, сделал глоток сам, вспомнил, что я, блядь, ненавижу водку, и выплюнул эту дрянь, а затем заклеил порез на ладони пластырем. Рана была не такой уж глубокой, но я не хотел оставлять следы ДНК по всему месту преступления. Я был профессионалом в этом плане.

Я схватил ключи от своей BMW и, свистнув Паучку, направился к двери и включил сигнализацию. Матео будет хорошо и уютно в подвале, пока нас не будет, и никто не войдет сюда, чтобы услышать его крики.

Паучок поспешила за мной с тремя коробками пиццы в руках и в черной кожаной курткой поверх своего откровенного наряда. Ее ноги по-прежнему были голые, и когда я придержал для нее дверь, она вышла в своих сапогах до колен, а ее ягодицы торчали из-под оранжевого купальника.

Я был так увлечен наблюдением за ее подпрыгивающей попкой, что чуть не забыл взять маски из шкафчика рядом с дверью. Я провел рукой по лицу, чтобы сосредоточиться, надел свою кожаную куртку и запер дверь.

Я последовал за ней к машине, которая стояла рядом с моими другими автомобилями, и подошел, чтобы открыть ей дверцу, как настоящий джентльмен. Она посмотрела на меня снизу вверх, став немного ближе к моему росту благодаря массивным подошвам ее ботинок, и замерла, у открытой двери.

— У тебя такие красивые глаза, — сказала она, заставив меня приподнять бровь. — Самые зеленые из всех, что я видела. Я думаю, смотреть в них, пока я умираю, было бы не так уж плохо. Этими глазами ты даришь людям смерть, которую они запомнят.

— Ну, я могу сказать то же самое о тебе, — ответил я, глядя в ее ярко-голубые глаза и гадая, не были ли они такими яркими из-за того, что она буквально искрилась энергией изнутри. — Если бы ты хоть немного умела убивать, конечно.

Я положил руку ей на голову и слегка надавил, заставляя сесть в машину, пока она злобно сверкала глазами, а я смеялся.

Я перепрыгнул через капот и скользнул по нему, прежде чем открыть свою дверцу и сесть внутрь.

Было чертовски холодно, а нижняя часть ее тела была едва прикрыта, поэтому я включил подогрев сидений, как только запустил двигатель, и мы выехали на подъездную дорожку в темноту.

Паучок открыла крышку первой коробки с пиццей и начала ее поглощать, пока я ехал к месту, которое прислал мне Шейн-Болван. По моему мнению, он будет носить это прозвище вечно, если только не совершит какой-нибудь чертовски героический поступок, чтобы изменить мое мнение о нем.

Я протянул руку, чтобы взять кусочек, но она шлепнула меня по руке, зарычав, как животное.

— Сосредоточься на вождении. Мы не хотим снова оказаться в озере, — сказала она, и я фыркнул, а в животе у меня заурчало.

Но прежде чем я успел отчитать ее за то, что она учит меня как вести мою чертову машину, она поднесла кусок пиццы к моим губам и скормила его мне.

Я улыбался, пока ел. Ей. Себе. Тому факту, что сегодня ночью мы собирались убивать и охотиться на мою любимую добычу. Это было чертовски близко к совершенству.

— Святая мать луны, — внезапно выдохнула Паучок, ерзая на сиденье и с тревогой глядя вниз.

— Что? — Спросил я.

— Мое сиденье стало горячим и странным и нагревает мне задницу, как будто хочет ее трахнуть! Ощущение, как будто я описалась, но я не мокрая. Я не мокрая, Найл!

— Это просто подогрев сидений, — объяснил я со смехом. — Я могу выключить его, если тебе не…

Она снова хлопнула меня по руке, чтобы я не нажал на кнопку управления ее сиденьем, и я задался вопросом, почему я продолжаю позволять ей вытворять со мной подобное дерьмо. Любой другой был бы мертвее мертвого из-за этого, но ей все сходило с рук. Это было чертовски странно.

— Я не сказала, что мне это не нравится, — проворчала она, сунув мне в рот еще один кусок пиццы, чтобы я не успел ответить, а затем включила радио и выкрутила его на полную громкость.

Из динамиков полилась песня «Pink (Freak)» Elliot Lee, и мы вдвоем подпевали ей в перерывах между жеванием пиццы, пока ехали дальше, в ночь. Она перепутала примерно восемьдесят процентов слов, но мне все равно больше нравилось ее версия, так что я был не против.

К тому времени, когда мы подъехали к дому мертвеца, на заднем сиденье валялись пустые коробки из-под пиццы, а Паучок жаловалась, что я не взял с собой ничего попить, и я закатил глаза.

Черт, эта женщина ожидала обслуживания как в ресторане в движущемся автомобиле, а я не собирался слушать ее бредни.

Я держал двери запертыми, пока мы сидели в темноте, и вытащил две маски, которые прихватил для нас, из кармана в моей двери, протягивая их ей.

— На выбор леди, розовую или голубую? — Спросил я.

— Мне они кажутся черными и скучными, — сказала она, нахмурившись, когда посмотрела на них, и я щелкнул маленькими выключателями, чтобы включить подсветку на них. В прошлом году на Хэллоуин их носил каждый второй ребенок, и я стащил несколько штук для особых случаев. Дети, у которых я их отобрал, плакали и называли меня настоящим монстром, но им было около восьми лет, и я был уверен, что они уже слишком взрослые для «кошелька или жизнь». Маски были сделаны по образу тех, что в фильме «Судная ночь» и имели неоновые свечение, которое образовывало кресты на глазах и имитировало зашитый рот.

— Оооооо. — Она потрогала голубую, потом розовую, потом голубую, потом розовую, и решила остановиться на голубой, а затем надела ее. — Как я выгляжу? — спросила она, и мой взгляд мгновенно переместился с маски из шоу уродов на ее сиськи в купальнике. Ради всего святого.

— Я почти готов позволить тебе убить меня, — сказал я ей, и она хихикнула, как покрасневшая школьница. — Но пока выключи освещение. Мы не хотим, чтобы он узнал, что мы здесь, пока он не станет мертвецом.

— Если он станет мертвецом, тогда зачем нам маски? — спросила она.

— По двум причинам. Во-первых, у него, вероятно, есть камеры видеонаблюдения, учитывая, что на его стенах установлена колючая проволока. А во-вторых, там есть девушка, которую мы не будем убивать, поэтому нам нужно скрыть наши лица от нее.

— Хорошо, — согласилась она, звуча взволнованно.

— И еще кое-что. — Я достал из кармана маленький пульт, который управлял ее ошейником, и помахал им перед ней. — Не пытайся сбежать от меня. И еще, не нападай на меня, пока мы убиваем этого парня. Я предупрежу тебя об этом только один раз, потому что, если я уже охвачен жаждой крови, я не могу обещать, что я…

— Ты не убьешь меня, глупыш, — ответила она, открывая дверцу и выпрыгивая наружу. — Я тебе слишком сильно нравлюсь.

Я покачал головой, тоже выходя, встречая ее у багажника и решив не вступать в спор о вероятности того, что я убью ее, когда открыл сумку с инструментами, которую хранил там, и достал из нее кусачки.

Паучок потянулась к сумке с инструментами для убийств, но я поймал ее за запястье, заставляя посмотреть на меня.

— Я серьезно. Не пытайся убить меня, пока он не умрет, — сказал я, протягивая ей руку для рукопожатия.

Она поджала губы, но затем кивнула, вложив свою ладонь в мою, и я крепко сжал ее, задаваясь вопросом, была ли она женщиной слова. Потому что если нет, то она может погибнуть сегодня ночью, а я не хотел этого.

Она достала из сумки маленький острый нож и сунула его в ботинок. Я схватил удавку, гаечный ключ и картофелечистку, потому что почему бы, черт возьми, и нет?

Я запер машину, и мы вдвоем скрылись в деревьях, начав обходить территорию мертвеца.

Наконец, мы подошли к высокой стене, о которой предупреждал меня Шейн, и я посмотрел на витки колючей проволоки, которые венчали ее. Эта штука была около девяти футов высотой (Прим.: Три метра), так что даже я не мог дотянуться и срезать эту чертову дрянь отсюда снизу. Я начал оглядываться в поисках дерева или чего-то еще, что можно было бы использовать, чтобы подобраться ближе к проволоке, но Паучок схватила меня за запястье.

— Я могу взобраться тебе на плечи и сделать это, — выдохнула она, и ее глаза заблестели от возбуждения, а мне пришлось прикусить язык, чтобы не улыбнуться еще раз. Девчонка заставляла меня улыбаться слишком часто, а мне не нужно было, чтобы она думала, что я мягок с ней. Я мог убить ее в мгновение ока, и ей лучше не забывать об этом.

— Хорошо, — согласился я, протягивая ей кусачки. — Просто будь осторожна, эта дрянь — настоящая сукина дочь.

— Поняла. — Она прыгнула на меня прежде, чем я успел подготовиться, и я поймал ее за зад, когда она начала карабкаться по моему телу, а ее сиськи уперлись мне в лицо, прежде чем она опустила руки мне на голову, а затем умудрилась поставить ноги мне на плечи.

Я подошел достаточно близко к стене, чтобы она могла опереться на нее, когда выпрямилась, стоя на моих плечах, а затем обхватил ее икры поверх ботинок, чтобы убедиться, что она не упадет.

— Ах ты, гребаная сука, — выругалась она, когда звук работы кусачек наполнил воздух. — Ты законченная сиськастая шлюха.

— Что происходит? — прошипел я, но она не ответила, а через мгновение кусок колючей проволоки упал на землю рядом со мной.

Она начала карабкаться на стену, и я подставил руку под подошву её ботинка, толкая ее, чтобы помочь ее маленькому тельцу подняться.

Вскарабкавшись, она выглянула из-за края и с любопытством посмотрела на меня сверху вниз. — И что теперь, Адское Пламя?

Вместо ответа я просто отступил назад, а затем с разбегу прыгнул на стену. Моя нога соскользнула с кирпичей, но мои пальцы успели обхватить верхнюю часть стены, после чего я подтянулся, чтобы взгромоздиться на стену рядом с ней.

— Вау, — выдохнула она. — Сегодня ночью так красиво.

Я взглянул на нее и увидел, что она запрокинула голову, чтобы посмотреть на луну, и сосала палец, а ее черты лица были окутаны серебристым сиянием, пока ветер развевал ее иссиня-черные волосы.

Мой пристальный взгляд жадно скользнул по ней, прежде чем я смог оторвать его, и посмотрел на огромный дом посреди территории перед нами.

Я бесшумно спрыгнул со стены, а затем обернулся, чтобы поймать мою маленькую психопатку, когда она последовала за мной. Она упала прямо в мои объятия, ее пальцы вцепились в мои плечи, а глаза расширились, когда она посмотрела на меня.

— Ты поймал меня, — выдохнула она так, словно не ожидала, что я это сделаю.

— Теперь ты под моим присмотром, Паучок, — ответил я. — Так что тебе не нужно бояться упасть. Я держу тебя.

Ее глаза расширились, и она отрицательно покачала головой.

— Нет. Не говори так. Не лги мне и не говори, что я могу доверять тебе. Я слышала эту ложь слишком много раз в своей жизни.

На мгновение в ее глазах вспыхнула настоящая уязвимость, и я притянул ее ближе, прижимаясь своим лбом к ее лбу и вдыхая ее запах.

— Теперь ты моя, маленькая психопатка, — прорычал я. — И ты можешь верить, что я сдержу свое слово. Если я говорю, что не дам тебе упасть, то я не дам. Я не обещаю тебе весь мир и не лгу о своем характере, я прекрасно знаю, что я подлый ублюдок с такой дикой склонностью к насилию, что рядом со мной никто никогда не чувствует себя в безопасности. Я просто говорю тебе, что не позволю тебе упасть.

Она долго смотрела на меня, а затем протянула руку, провела пальцами по моей щеке и волосам, прежде чем взяться за маску, которая все еще была у меня на макушке.

— Ты такой грустный, — прошептала она так тихо, что мне было трудно ее услышать, но мы были так чертовски близко друг к другу, что не сделать этого было невозможно.

— Ты тоже, — ответил я, и она медленно кивнула.

— У зла так много лиц, — пробормотала она, потянув за мою маску, чтобы она сползла вниз и скрыла черты моего лица. — Но мне кажется, твое мне нравится больше всего.

— Тогда давай обратим это зло во благо, — прорычал я, опуская ее на ноги и сразу же почувствовав, как мне не хватает тепла ее тела, прижатого к моему.

Я протянул руку, чтобы спустить ее маску и скрыть ее лицо, и она кивнула, а затем последовала за мной, когда я направился к дому.

Мы пересекли тенистую территорию, бесшумно пробежав трусцой по траве, прежде чем я повел свою маленькую ученицу к задней части дома. Мы остановились у задней двери, и я изложил суть плана, который сформировался у меня в голове, так просто, как только мог. Она, казалось, была в восторге от него, так что я протянул руку, чтобы попробовать открыть дверь, и ухмыльнулся, когда она распахнулась.

Забавный факт — чертовски много людей оставляют незапертой заднюю дверь, когда находятся дома, из-за кошек или собак или просто потому, что выходили прогуляться или посидели снаружи немного раньше в тот же день. Они просто напрочь забывали о том факте, что запертые двери — это то, что удерживало психов снаружи. Они не давали таким мерзким ублюдкам, как я, просто войти в их дом с намерениями убить. А теперь посмотрите-ка.

Я хочу сказать, что так или иначе я бы все равно нашел способ проникнуть внутрь, но если бы он запер чертову дверь, возможно, я выдал бы себя, пытаясь вломиться, и у него был бы шанс убежать, спрятаться, позвонить в полицию, проблеваться от страха — сделать что угодно, на самом деле. Но нет, дверь открыта, свободный доступ, и вот я здесь, готовый убивать.

Откуда-то сверху донеслось приглушенное рыдание, и я посмотрел наверх, гадая, находится ли он там с девушкой или нет. Но оранжевое свечение лилось из-под двери комнаты впереди нас, и до моего слуха донеслись звуки телевизора как раз в тот момент, когда кто-то громко рассмеялся.

Я оглянулся на Паучка, а она склонила голову набок, потянувшись включить подсветку на своей маске, так что в тусклом коридоре я мог видеть только неоновые голубые кресты над ее глазами и зашитую линию рта.

Я уступил просьбе леди и тоже включил подсветку на своей маске, так что мое зрение мгновенно наполнилось розовым свечением.

Я шагнул вперед и бесшумно открыл дверь, прокрадываясь в огромную гостиную, а она следовала за мной по пятам. Место выглядело так, словно в него наблевал богатый человек. Все было из темного дерева, в глубоких зеленых и красных тонах, тяжелая мебель и пылающий камин рядом с неким мистером Лайонелом Барнсом, который сидел к нам спиной и смеялся над какой-то ерундой по телевизору.

Я бесшумно подкрался к нему сзади, подобравшись совсем близко, пока Паучок ждала у двери, а ее палец завис над выключателем света.

Я достал удавку из кармана и, держа ее в одной руке, подошел и встал прямо за спинкой его кресла.

Я задержался там на мгновение, наслаждаясь тем чувством, которое возникает прямо перед нападением, когда моя жертва еще даже не подозревает о моем присутствии, а я обладаю большей властью, чем бог. Жизнь и смерть висят на волоске, все зависит от меня. И конечно, в девяноста девяти процентах случаев я выбираю смерть. И в остальном одном проценте тоже. Но все же в моей власти даровать жизнь, если мне вдруг захочется.

Я медленно протянул руку и взял пульт от телевизора с подлокотника кресла у его локтя, по-прежнему не вызывая у него подозрений, поскольку он продолжал посмеиваться над своим шоу.

Он был крупным мужчиной, на вид ему было далеко за шестьдесят, волосы у него были темно-седые, что было все, что я мог сказать о нем с моего места, хотя из моего расследования я знал, что у него уродливая мопсовидная рожа.

Я оглянулся на Паучка и бросил ей пульт. Она ловко поймала его, и клянусь, что, хотя я не мог видеть ее лица под маской, могу сказать, что она ухмылялась от уха до уха.

Я держал в руках наготове удавку, тонкую и зловещую, очень прочную, на счету которой было уже две смерти и звали ее Жозефина.

Я жадно наблюдал за своей добычей, ожидая, мое сердце бешено колотилось от возбуждения, пока Паучок не торопилась своей сладкой попкой.

Затем внезапно она одновременно выключила телевизор и свет, и Лайонел в замешательстве огляделся по сторонам, погрузившись в темноту. Я всегда мечтал убить какого-нибудь Лайонела. В этом имени было что-то такое, что просто кричало о повелителе зла, и я считал, что лучше избавить общество от таких людей, на случай если они вдруг попытаются захватить власть над миром, как какой-то страдающий манией величия король-дракон.

Сначала он заметил светящуюся голубую маску Паучка, втянул воздух сквозь зубы и пробормотал: — Что за… — прежде чем запрокинуть голову и посмотреть прямо на меня.

— Бу, — сказал я, накидывая удавку ему на шею и обрывая его крик прежде, чем он успел вылететь из его рта.

Он брыкался и метался в кресле, пока мои бицепсы напрягались, и я выжимал из него жизнь. Это было так хорошо, так чертовски хорошо. Адреналин запел в моих венах, и чувство чистой эйфории осветило меня изнутри, когда я услышал эхо ободряющих криков Авы, умолявшей меня заставить его страдать, заставить его заплатить.

Я заставил себя ослабить хватку на удавке, пока все не закончилось слишком быстро, потому что мне нужно было расспросить его об этом клубе ради Киана, как я и обещал. Но Паучок прошла по комнате и, глядя на ублюдка передо мной, злобно зарычала.

— Ты, — выплюнула она, пока Лайонел задыхался и хрипел, хватаясь за проволоку, которую я все еще держал вокруг его шеи, сжимая ее достаточно крепко, чтобы он не смог сбежать, но не настолько, чтобы убить его.

— Ты его знаешь? — удивленно спросил я, и она кивнула, сдвинув маску на макушку и прищурив глаза.

— Он был одним из мужчин, которые пытались купить меня в том заведении перед тем, как я отправилась на смертельную игру, — угрожающе прошипела она, и горячая смола побежала по моим венам, когда она призналась в этом. — Я запомнила их лица. Каждого из участников аукциона, всех кого смогла разглядеть.

Моя хватка на удавке усилилась, пока я боролся с желанием просто прикончить его, потерять контроль и показать, что настоящий монстр может с ним сделать. Показать ему, какую смерть он заслужил за свои преступления. Никто не смеет трогать моего паучка. Никто.

Прежде чем я успел мысленно успокоиться, Паучок бросилась на ублюдка, приземлившись к нему на колени, и начала бить его кулаками снова, и снова, и снова, попадая по любой части его тела, до которой могла добраться, полностью потеряв контроль.

Он извивался и пинался, кресло бешено раскачивалось и едва не опрокинулось, а мне пришлось усилить хватку на удавке, чтобы попытаться удержать его под контролем.

— Паук, — прорычал я, пытаясь обуздать ее, хотя и видел, что она, блядь, потеряла самообладание. Она была в состоянии, в котором не было места ни разуму, ни здравому смыслу, ни чему-либо еще, кроме ярости и жажды крови. — Подожди минутку, — прорычал я, когда она со всей яростью набросилась на этого ублюдка. — Мне нужно спросить его…

Лайонелу каким-то образом удалось нанести сильный удар кулаком прямо в челюсть Паучка и сбить ее с ног.

Я увидел красное, ослабил хватку на удавке и врезал ему кулаком по голове. Лайонел выскочил из кресла, отполз от меня и угрожающе посмотрел на Паучка, которая оскалила на него зубы.

Он добрался до книжной полки рядом с камином и развернулся с пистолетом в руке, схватившись за шею, на которой теперь красовалась кровавая полоса от Жозефины, перенося прицел пистолета между мной и Паучком, прежде чем снова нацелиться на меня.

— Оставайся на коленях, шлюха, — предупредил он ее, указывая на нее дрожащим пальцем. — Там, где твое место.

Паучок выкрикнула проклятие, вытащила нож из сапога и все равно бросилась на него.

Он направил пистолет на нее, и я в панике схватил кресло, поднял его и швырнул в него со всей силы.

Кресло достигло цели, пистолет выстрелил, и я бросился на него, перепрыгнув через кресло, которое рухнуло на пол, и вырвал пистолет из его рук, прежде чем он успел выстрелить снова. Я отбросил его с диким рычанием, не хотел, чтобы все было так чертовски просто. Сжав руки на его шее, я начал душить его. Так было лучше. Я смог бы почувствовать последний удар его пульса под моей рукой и точно знать, в какой момент я прикончил его.

Что-то ударило меня по бедру, и я посмотрел вниз как раз в тот момент, когда Паучок вылезла из-за кресла и ударила его ножом в пах, отчего его лицо исказилось в агонии, но моя хватка на его горле не позволила ему издать ни звука.

— Сейчас тебе нравится, что я на коленях? — свирепо прорычала она, и я ослабил хватку только для того, чтобы услышать его крик.

Однако моя маленькая психопатка на этом не закончила. Она расстегнула его ремень, сдернула с него штаны и, прежде чем я успел понять, что, блядь, она задумала, отрезала ему член вместе с яйцами и бросила их в огонь.

— Тебе это понравилось так же, как и мне, малыш? — промурлыкала она, дико смеясь, пока Лайонел кричал от ужаса, а я оттолкнул его от себя, схватил кресло и поставил его так, чтобы оно смотрело прямо на огонь. Затем я бросил Лайонела в него, чтобы он мог насладиться зрелищем, пока кровь из его паха заливала ковер, а Паучок просто смеялась и, блядь, смеялась.

Это был злобный звук, полный греха и искушения, и я наклонился, чтобы поднять ее на ноги, а затем схватил за подбородок, чтобы осмотреть синяк, который она получила от того удара.

— Ты не следовала плану, — грубо прорычал я, глядя на ее полные губы и впиваясь взглядом в кровь, которая была разбрызгана по ее коже.

— Не было никакого плана, кроме того, что я выключу свет, — вызывающе ответила она. — Кроме того, он это заслужил.

Лайонел все еще рыдал и кричал рядом с нами, наблюдая, как горит его мужское достоинство, и я смутно осознавал, что должен был спросить его о чем-то, но я был слишком поглощен видом этой соблазнительницы передо мной, чтобы вспомнить, о чем именно.

— Признай это, — сказала она низким и соблазнительным голосом. — Я хорошо справилась.

Я опустил руку, чтобы схватить ее за горло, приподнимая ее подбородок и рассматривая тень синяка. Гнев наполнил меня, а крики Авы заглушили все другие мысли. Я снова смотрел на ее окровавленное тело, ее разорванную одежду, обвиняющий взгляд ее мертвых глаз.

Это моя вина. Я привел ее в свой темный мир, даже когда пытался убедить себя, что держу ее на расстоянии от него. И теперь я делал это снова, подвергал опасности другую девушку и рисковал ее жизнью, заставляя ее находиться рядом с такими подонками, как тот кусок дерьма, который в данный момент наблюдал, как его член сгорает до хрустящей корочки.

— Он поднял на тебя руки, — прорычал я, гнев во мне нарастал и нарастал, пока не ослепил меня, и я не знал, что, черт возьми, с ним делать и куда его направить.

— Да, и я отрезала ему за это его маленький член, — вызывающе ответила она.

Синяк на ее лице кричал на меня даже громче, чем она сама. Я оттолкнул ее и повернулся к Лайонелу, заметив, что он перестал рыдать.

Вокруг него на полу растеклась огромная лужа крови, и мне хватило всего одного взгляда, чтобы понять, что он мертв. То ли истек кровью, то ли умер от шока — я так и не понял. И теперь мне некуда было выплеснуть свой гнев, негде было искать расплаты за этот чертов след на ее лице, кроме как обратить всю свою ярость на нее.

— Посмотри, что ты наделала! — Заорал я на нее. — У меня были вопросы к этому ублюдку, а теперь он не может на них ответить!

— Какие вопросы?

— Важные вопросы! — Крикнул я. — Те, которые я обещал ему задать.

— Ну, может быть, тебе следовало сообщить мне об этом до того, как я убила его. — Она широко улыбнулась, как будто гордилась этим, и я бросился на нее, вырвал нож из ее руки и прижал его к ее горлу, впечатав ее в стену.

— Ты гребаная обуза, — прорычал я. — Ты все испортила. Я знал, что ты не годишься для этого.

Я ударил кулаком по стене рядом с ее головой, и она даже не вздрогнула, когда я пробил дыру в гипсокартоне, но из нее волной хлынула ярость.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной? Мы пришли сюда, чтобы убить этого мудака. Я убила его! Дело сделано. И я сделала это чертовски хорошо!

Я покачал головой, отходя от нее и выходя из комнаты, слишком чертовски злой, чтобы даже смотреть на нее, в то время как мои вены звенели от нерастраченной энергии, и я жаждал найти еще одну цель, чтобы закончить дело.

Я побежал вверх по лестнице, рявкнув ей, чтобы она следовала за мной, пока я буду искать девушку, которую держали где-то здесь.

Третья дверь, которую я попробовал открыть, была заперта, и я вышиб ее ногой, обнаружив перепуганную девушку, сжавшуюся в углу с руками над головой. На ней было скудное нижнее белье, и она, черт возьми, замерзла, поэтому я снял куртку и бросил ее ей.

— Давай, — прорычал я. — Я могу отвести тебя в безопасное место, или ты можешь сбежать в горы. В любом случае, будет лучше, если ты уберешься отсюда к чертовой матери.

Она посмотрела на меня широко раскрытыми от ужаса глазами, и я почувствовал себя немного виновато из-за маски, хотя и не настолько, чтобы показать ей свое лицо. У меня не было возможности услышать ее ответ, потому что что-то огромное и тяжелое ударило меня по затылку прежде, чем она успела вымолвить хоть слово.

Я выругался, ударившись об пол, осколки разбитой вазы разлетелись вокруг меня, и на мгновение у меня закружилась голова, но я увидел, как Паучок схватила девушку за руку и потащила ее из комнаты. К счастью, она натянула свою маску обратно на лицо, но в остальном я был в ярости от всего, что она делала.

— Гребаный сукин сын, лижущий задницы. — Я поднялся на ноги и, спотыкаясь, спустился по лестнице вслед за ними.

Паучок крикнула девушке, чтобы та бежала, когда они выбрались на улицу, а я последовал за ними ровным шагом, выйдя на лужайку и следуя за ними, пока они мчались по подъездной дорожке к шоссе.

Я достал из кармана пульт дистанционного управления и подождал, пока Паучок оглянется на меня через плечо, хохоча как маньячка и показывая мне средний палец, прежде чем нажать большим пальцем на кнопку. Я наблюдал, как она упала, как мешок с дерьмом, проклиная меня, и начала дергаться, мечась по земле, но затем шок обездвижил ее, пока я приближался к ним двоим.

Другая девушка упала на колени и, казалось, молилась на языке, который, как я предполагал, был польским, но я не был силен в языках, поэтому не мог быть уверен.

Я поднял свою маленькую психопатку с земли и перекинул ее через плечо, пока она бормотала угрозы о том, что натравит на меня Дьявола.

Я шлепнул ее по заднице, чтобы отчитать, не уверенный, забыл ли я, что на ней был только маленький купальник, или это было то, что побудило меня сделать это, но когда из ее уст вырвался хриплый стон, моя кровь закипела уже по совсем другой причины.

Я поманил другую девушку, чтобы она последовала за нами, когда направился к воротам, не особо заботясь о том, пойдет она или нет. Она могла убежать отсюда, если хотела, но ей было бы лучше позволить мне отвезти ее к Марлен.

Я вышел за ворота первым, убедившись, что наши с Паучком лица по-прежнему закрыты масками на случай камер, и вскоре мы вернулись к моей машине.

Я бросил Паучка на капот, снова пуская ток в ее ошейник, когда она попыталась убежать, и, судорожно сглотнув, она упала спиной на машину и снова громко застонала.

Я открыл дверцу машины и быстро достал из бардачка маленький блокнот, который дала мне Марлен, пролистав его, пока не нашел страницу с польским флагом, и показал ее другой девушке, чтобы она прочитала.

Она нахмурилась, принимая его, но затем перелистала страницы, остановившись на той, которая была написана на румынском, и я пожал плечами. Я знал, что языки не моя сильная сторона.

Ее глаза расширились, когда она прочитала записку от Марлен, в которой ей предлагалось место для ночлега и объяснялось, что я не такой страшный, каким выгляжу — совершенно неверно, но девушка, по крайней мере, могла быть уверена, что я не причиню ей боли, как те мужчины, в руках которых она была до этого момента.

Я не мог сказать, что спас кучу девушек, подобных ей, но их было достаточно, чтобы я разработал для этого систему. Что я мог сказать? У меня был свой типаж мужчин, которых я любил убивать, а у насильников были жертвы. И если бы картель Кастильо когда-нибудь понял, сколько их людей и клиентов я убил для развлечения, они, вероятно, начали бы войну с О'Брайенами. Но мне было на это насрать.

Девушка нервно посмотрела на меня, но я не удивился, когда она скользнула на заднее сиденье машины, решив рискнуть и надеяться, что я продолжу ей помогать. Я завезу ее к Марлен по дороге домой, и она позаботится о ней. Я определенно не был подготовлен к этому.

Паучок приподнялась, опираясь на локти, все еще лежала, растянувшись на капоте моей машины, когда я вернулся к ней, и было чертовски трудно не наслаждаться видом того, как она лежит вот так, с раздвинутыми бедрами и вздымающейся грудью.

Я облизнул губы и постарался не думать об этом. Мне нужно было думать о своей умершей жене, а также о том, что я был на одиннадцать лет старше ее и был серийным убийцей. Не совсем подходящая партия. Не то чтобы я хотел, чтобы она об этом думала.

— Признай это, — потребовала она, и я не мог не придвинуться ближе, встав между ее бедер и наклонившись, чтобы положить руки на капот по обе стороны от нее.

— В чем признаться? — Спросил я опасным тоном. Я был почти уверен, что сегодня вечером мне придется найти еще одну жертву, иначе я, скорее всего, убью Матео, когда вернусь домой, а я еще не закончил выпытывать у него его секреты.

— Я отлично справилась с убийством того парня. Лучше, чем ты сделал бы это той дурацкой проволокой. — Она вызывающе вздернула подбородок, но от этого ее губы оказался на одной линии с моими, когда я наклонился ближе, мое тело навалилось на ее, пока не оказалось почти полностью на ней.

Я наклонился еще ближе, поворачивая голову и прижимаясь губами к ее уху. Она втянула воздух, и крошечное пространство между нами запылало от жара и ярости.

— Как бы не так, — прорычал я.

Паучок яростно взвизгнула, и я рассмеялся, когда она ударила меня кулаком, поймав ее запястья и удерживая их одной рукой, а затем снова навалился на нее всем своим весом. Мой член явно давал о себе знать между ее бедрами, но я не собирался втягивать его в разговор, поэтому просто обхватил ее свободной рукой за талию и поднял вместе с собой, когда встал.

Ее ноги сомкнулись вокруг моей талии, а зубы впились в мою шею, когда ее киска прижалась к моему члену, и я снова зарычал, открывая багажник.

— Непослушная девчонка, — огрызнулся я, швыряя ее в багажник и захлопывая его перед ее сердитым маленьким личиком.

Я действительно так думал, она действительно была непослушной. По крайней мере, для меня. Потому что она была непослушной в хорошем смысле, и я никогда не говорил, что мне это не нравится. Но я не собирался говорить ей этого, чтобы она должна провести ночь в клетке для плохих девочек и подумать о том, что она натворила.

Я отказывался думать о том, в каких еще вещах она могла быть плохой девочкой, потому что это был опасный путь мышления, который мог привести меня к тому, что я плюну на призраков моего прошлого, а я не мог так поступить. Даже ради этой необузданной девчонки, которая ворвалась в мою жизнь. Никогда.