Клуб смерти

Я вставил отмычку в замок задней двери огромного дома и тихонько напевал, поворачивая ее в замковом механизме. Щелчок прозвучал в моих ушах как смертный приговор, и я улыбнулся, почувствовав вкус крови в воздухе.

Это будет сладко. Но не так сладко, как убийство людей, которые отняли у меня мою Аву. Эти люди умерли мучительно и страдали еще сильнее, но все равно не получили и половины того, что заслуживали, за то, что лишили мир единственного по-настоящему доброго существа, которое я когда-либо знал. Единственной женщины, которую я когда-либо любил или когда-либо полюблю. Но они также стали ключом к раскрытию тьмы во мне во всей ее полноте.

Я переродился в крови ее убийц, окрасившись в красный цвет, чтобы весь мир это видел. Теперь никто не мог смотреть на меня и видеть что-либо, кроме монстра. А я был из тех, кто жаждал крови при каждой возможности. Всегда проливал ее ради нее. Всегда пытался исправить то, что натворил своей слабостью. Потому что теперь я знал, что это была именно слабость. Я устроил смерть этого прекрасного создания изначально тем, что полюбил ее, но еще и позволил человеку, который питал ко мне злобу, сбежать от меня. Я думал, он отправит послание своим друзьям, научит их держаться подальше от меня. Но, конечно же, все, что я сделал, — это принес ее смерть к нашему порогу. И ничто из того, что я делал сейчас, никогда не приблизит меня к тому, чтобы загладить эту вину. Но я все равно старался изо всех сил.

Кем же еще я был, если не демоном, рожденным ради мести за нее? Иногда, могу поклясться, слышу ее шепот, пока убиваю, умоляющий меня сделать все возможное, заставить их истекать кровью, заставить их страдать. Так же, как страдала она. И я всегда отвечаю на ее зов.

Я проскользнул на кухню огромного особняка и посмотрел на ножи в подставке, задаваясь вопросом, не лучше ли будет покончить с ним быстро и безболезненно. Или же заставить его страдать так, как мне нравилось.

С другой стороны, это убийство должно было пройти без сучка и задоринки. Я не мог рисковать, что он выживет. Мне нужно было это сделать. А быстрый способ всегда был лучшим, чтобы гарантировать успех. Не в последнюю очередь потому, что не сомневаюсь, если облажаюсь, меня прикончат еще до того, как я успею покинуть территорию. Такие люди прекрасно знали, насколько они извращены, а значит, вкладывали деньги в оружие и часто в охрану, хотя, похоже, последний пункт он упустил. У меня было несколько вопросов к нему перед смертью, но если ситуация накалится, я покончу с ним быстро. В конце концов, в моем подвале заперта девушка, которая умрет от голода, если я не вернусь сегодня вечером. И El Burro (Прим. Пер. Испанский: Осел), наверное.

Возможно, мне следовало сказать кому-нибудь, что она там, прежде чем приступить к заданию. Но теперь слишком поздно. Ну что ж, как однажды сказал мне последний величайший ирландец из всех, кого я когда-либо знал: в смерти и хаосе все средства хороши, и, если мое время пришло, позвольте мне уйти с клинком в руке и без всяких церемоний. Мой двоюродный дед технически был безумен, но я считал, что он поднимал немало важных вопросов.

Мой племянник Киан попросил меня выполнить эту работу, и я быстро согласился, даже несмотря на то, что мне не заплатят за нее. Но мы были семьей, так что я не возражал против обмена услугами. И если быть до конца честным, этот мальчик был единственным представителем моей плоти и крови, чью смерть я бы действительно оплакивал. Так что, отчасти, я делал это именно поэтому.

Это была одинаково простая и трудная задача. У Киана была вендетта против того клуба, где я нашел своего паучка, и он был полон решимости уничтожить их. Не могу сказать, что я винил его. Это место никогда не было мне по вкусу: старики покупали и продавали людей, как домашний скот, и торговали сексом, как будто у них было на это право. Я уже ругался по этому поводу со своим Па, угрожал, подумывал просто пойти туда сам и отрезать парочку членов. После Авы я вообще не терпел насильников и извращенцев, но он пресек мои намерения еще до того, как я начал. И я склонился перед могуществом империи О’Брайенов, как всегда это делал.

Не потому, что я испытывал какое-то реальное чувство принадлежности к семье или к бандитам, чья кровь текла в моих жилах. Скорее потому, что были люди, которых просто нельзя было убивать. Не так просто. Не без последствий, которые обрушились бы на мою голову. А я не хотел вечно жить в тени смерти своего отца. Он был одним из крупнейших игроков в штате. Черт возьми, он был одним из крупнейших игроков во всей стране. Его смерть создала бы вакуум власти, и было лишь несколько способов его заполнить. Скорее всего, одним из моих братьев. И день, когда я увижу, как один из этих ублюдков выступит вперед и возьмет на себя управление семьей, станет днем моей смерти, потому что Лиам О’Брайен, возможно, и был плохим, но его отпрыски — все до единого чудовища.

Я был единственным порядочным человеком, а я зарабатывал на жизнь убийством людей.

Нет, я не хотел, чтобы кто-то из них занял его место, и сам не стремился к этой роли. Дело было не в том, что я боялся власти, скорее у меня не было желания ее использовать. Я был хозяином своей судьбы. По крайней мере настолько, насколько это возможно, когда находишься под каблуком отца. Хотя он и не держал меня на слишком коротком поводке. Он понимал, что бешеным псам нужно давать свободу. И пока я появлялся, когда он звал, и убивал тех, на кого он меня натравливал, он позволял мне жить вдали от остальной семьи, которая обосновалась в частном поселке неподалеку от города. Позволял мне приходить и уходить, когда я хотел, и заниматься своей работой. Это не была свобода, но пахла она именно так, когда ветер дул в нужную сторону.

Поэтому мне пришлось подчиниться отцовскому приказу не трогать тот клуб. Но я никогда не давал клятв, обещающих, что не узнаю личностей некоторых членов клуба, не проберусь к ним домой глубокой ночью и не заставлю их визжать для меня, как маленьких поросят.

Видите ли, все дело было в том, чтобы взглянуть на вещи под другим углом. В конце концов, правила были созданы для того, чтобы их нарушать.

И вот я здесь, прячусь в темноте в доме какого-то ничего не подозревающего ублюдка, собираясь выяснить, смогу ли я развязать ему язык, чтобы передать Киану побольше информации о «Ройом Д’Элит» и о том, как он работает. Может быть, мне удастся дать ему и его друзьям то, что нужно, чтобы уничтожить это место, а может, придется выследить еще больше этих ублюдков и выпотрошить их ради этой информации. В любом случае, меня это устраивало.

Звук захлопнувшейся дверцы холодильника заставил меня замереть, и я сделал шаг влево, глядя в дальний конец длинной кухни, где стоял мужчина и смотрел прямо на меня. Было темно, так что я не мог разглядеть его как следует, только мешковатые боксеры в клетку, пивной живот и серебристые волосы, которые блестели в лунном свете, льющимся снаружи.

Сраный гриб. (Прим.: Вот черт)

Мы уставились друг на друга секунд на пять, а затем он выкрикнул что-то неразборчивое, выронил бутылку апельсинового сока и бросился бежать. Я со всей силы метнул кухонный нож, и он просвистел по воздуху, прежде чем вонзиться в гипсокартон, где он стоял всего мгновение назад.

Я выругался, бросаясь в погоню. Он бежал за пистолетом. Они всегда бегут за гребаным пистолетом.

Я поскользнулся на апельсиновом соке, когда пробегал по нему, скользя, как на катке, прежде чем ухватиться за стену и броситься за ним за угол.

Мои ботинки стучали по деревянному коридору позади него, и он с силой оторвал книжный шкаф от стены, обрушив его на моем пути, так что книги разлетелись во все стороны.

— Держись от меня подальше! — заорал он, бросаясь в комнату справа по коридору и захлопывая за собой дверь.

Последовал звук защелкивающегося замка, и я выругался, перепрыгивая через книжный шкаф и хватая тяжелую энциклопедию из кучи на полу. Это оказался том на букву «Н», и я ухмыльнулся. Черт возьми, отличная буква! Сколько замечательных слов начиналось на букву «Н»: нирвана, наилучший, наплыв, а главное — Найл, конечно же, самое лучшее из всех.

Я взревел как зверь и бросился к двери, ударив по ней так, что затрещали петли. Отскочив от твердого дерева, я снова ринулся вперед, когда в воздухе пронеслись выстрелы.

Дверь с грохотом распахнулась, и я рухнул на пол, так что к счастью, ни одна пуля не попала в меня.

Я вытащил яблоко из заднего кармана и бросил его в того козла, который стрелял в меня, с криком: — Граната!

Он испуганно вскрикнул, перепрыгнув через стол и приземлившись прямо передо мной, когда я поднялся на ноги.

Я наступил ему на руку, в которой он все еще держал пистолет, и другой ногой нанес ему сильный удар в бок.

Он закричал, пытаясь подняться, но я со всей силы ударил его энциклопедией в горло, и его голова с грохотом упала на деревянный пол, а из глотки вырвался булькающий звук боли.

Я продолжал давить пяткой на руку, которая все еще держала пистолет, и колотил его тяжелой книгой по обеим сторонам головы, перечисляя животных, чьи названия начинаются на букву «Н», чтобы мы оба могли немного подтянуть свои знания на эту тему.

— Носорог. Нарвал. Норка. Нерпа… — я остановился, выпрямившись и глядя на его окровавленное лицо, пытаясь придумать еще одно животное, но, должен сказать, животных, чьи названия начинаются на «Н», не так уж и много. Чтоб меня, это грустно.

— Можешь вспомнить еще кого-нибудь? — Спросил я его. — Если сможешь, я оставлю тебя в живых. — Ненадолго, но ему об этом знать не обязательно.

— Н… н… н… — Его разбитая губа дрожала, пока он пытался придумать хоть что-нибудь, и я поднял тяжелый том, чтобы закончить работу. Хотя, если подумать, у меня было к нему несколько вопросов, поэтому я решил, что пока не могу его убить. — Невадский бурый медведь! — выдохнул он, заставив меня остановиться.

— Я не впечатлен, — сказал я ему. Можно было просто добавить «Невадский» к названию любого животного и считать это за правильный ответ. Если бы дело было в этом, я бы сказал «Невадский опоссум» или «Невадская блоха» или «Невадский хорек», и у меня никогда бы не закончились животные. Но я открыл энциклопедию, чтобы проверить, ведь я все-таки дал человеку обещание.

Пролистав несколько окровавленных страниц, я нашел, то что искал. Всего одну строчку, в которой говорилось: см. американский медведь, но эта ссылка была там. — Хм, не лучший ответ, но и не совсем неправильный.

— Это из-за моей жены? — спросил он, его голос был совершенно искажен из-за удара энциклопедией по горлу, но за свою жизнь я наслушался достаточно предсмертных хрипов, так что умел их понимать.

— Ты скажи мне. — Три простых слова, которые всегда заставляли идиотов петь как соловьи. Почему так? Они просто считали, что я уже все знаю, и поэтому с ходу все выбалтывали, а я-то как раз почти ни черта не знал. Я был наемным убийцей. Людям не нужно было вдаваться в подробности, хотя я всегда спрашивал о причинах, чтобы убедиться, что не убиваю того, кто этого не заслуживает. Забавный факт: многие ублюдки это заслужили. В этом мире было так много мудаков достойных убийства, что это было просто нереально.

— Тебя прислал Эрик? — спросил он, а я промолчал, потому что это всегда заставляло ублюдков заговорить. — Ее брат?

— Может быть. — Хотя на самом деле нет.

— Послушай, я… я знаю, что не должен был поступать так с ней. Н-но она собиралась развестись со мной, бросить меня ради садовника. А я просто не хотел, чтобы эта шлюха забрала все мое барахло, понимаешь? Но у меня много денег. Больше, чем Эрик платит тебе. Я удвою его предложение, даже утрою. Никто не знает, где я ее похоронил. Никто не знает.

Ах, женоубийца. Я питал особую ненависть к этим ублюдкам.

— Расскажи мне о «Ройом Д'Элит», — прорычал я, с трудом сдерживая себя достаточно долго, чтобы задать этот вопрос. Кровь, капающая с энциклопедии, помогала, но я был готов сорваться в любой момент, и тогда стены окрасятся в красный цвет.

— Что? — спросил он, искренне озадаченный.

Я прищурился на него в темноте, пытаясь разглядеть его лицо за окровавленным разбитым носом, и нахмурился, не сумев увидеть ничего знакомого.

— Ты Лайонел Барнс? — Спросил я, и подозрение поползло у меня по спине.

Я использовал свои связи в моей криминальной семье, чтобы найти этого засранца, и потратил несколько часов, следя за его офисом и выслеживая его самого, пока решал, как именно хочу его убить. Затем я заплатил одному из своих племянников, Шейну, чтобы он сменил меня и проследил за ним до дома. Мальчишке было всего тринадцать, но в нем текла кровь О’Брайенов, и он мог угнать машину не хуже любого моего знакомого, так что я дал ему шанс проявить себя. Но теперь я начинал думать, что этот маленький придурок проследил не за тем ублюдком. И если я не ошибаюсь, это был не тот гребаный человек.

— Б-Барнс? Нет, он мой деловой партнер. Я Генри Смайт. — И вот тут в его глазах засияла надежда, бедный дурачок.

— Но ты ведь убил свою жену и где-то закопал ее, потому что она больше не хотела тебя трахать, верно? — Уточнил я.

Смайт захныкал, и я кивнул головой. Я поднял энциклопедию, чтобы размозжить ему башку, но тут мне в голову пришла идея получше. Мне нужно было оценить моего маленького паучка, а этому ублюдку нужно было умереть. Он был достаточно большим, сильным и хитрым, чтобы создать ей проблемы и сделать бой интересным. В конце концов, эта ночь не должна оказаться полностью провальной.

Я надавил пяткой ему на руку, пока он не отпустил пистолет, и вытащил его из его пальцев, а затем засунул за пояс джинсов.

Я сильно пнул его в колено, чтобы замедлить его, а затем пересек комнату, чтобы найти свое яблоко.

Вероятно, оно было помято после того, как сыграло роль гранаты, но я был голоден, поэтому мне придется с этим смириться. Я нашел его, стер с него брызги крови и впился в него зубами, как раз когда Генри вышел за дверь.

Я пошел за ним, громко насвистывая, просто чтобы заставить его обделаться, и следовал за его хромающим, избитым задом до входной двери.

Я терпеливо ждал, пока он возился с замками, бормоча: — О Боже, о Боже, о Иисус, пожалуйста, помоги мне.

У Бога что, особое место в сердце для женоубийц? Я точно знаю, что он любит котят. Наверняка питает слабость и к ягнятам, они ведь такие пушистенькие и все такое. А еще, думаю, он неравнодушен к плесени, иначе с чего бы ей так счастливо расти в самых паршивых местах? Но к женоубийцам? Вот сейчас и узнаем, наверное.

Я посмотрел направо и заметил что-то оранжевое, лежащее на столе в комнате рядом со мной, и подошел, чтобы взять это, ухмыляясь, когда обнаружил упаковку печенья с арахисовым маслом в виде чашечек Reese's. Хах! Однажды я ел такие в парке, когда увидел, как какой-то бегун в своем модном костюме из лайкры поскользнулся и покатился с холма. Он кувыркался снова и снова и снова, вопя как новорожденный младенец, пока я хохотал до колик. Он плакал, кричал и умолял кого-нибудь вызвать ему скорую. Но никто его не слышал. Чертовски забавно, правда? Интересно, он до сих пор там?

Звук открывающейся двери, наконец, напомнил мне, зачем я здесь, и я сунул печенья в карман, прежде чем вернуться в коридор. Генри, наконец, проковылял через дверь и, спотыкаясь, вышел в темноту, так что я последовал за ним, сохраняя непринужденный темп, пока он бежал, мчась по длинной подъездной дорожке и избавляя меня от необходимости тащить его задницу всю эту дорогу.

Я проглотил кусок яблока и отнял его ото рта, чтобы крикнуть ему вслед.

— Пять! — громко крикнул я. — Четыре. Три…

Он во весь голос звал на помощь, но в этом и была проблема покупки роскошных домов за городом. Только совы могли услышать твои крики. И им было на тебя плевать. Совы были эгоистичными ублюдками. Они скорее нагадили бы на тебя, чем помогли.

Я рванул вперед, как только отсчет подошел к концу, улюлюкая и хохоча, пока несся за ним. Лунный свет освещал его бледную спину, а клетчатые боксеры развевались на ветру над его дряблым задом. Какой день, чтобы быть живым!

Генри снова закричал, рыдая и убегая, пока я догонял его. Более умный человек прихватил бы ключи от машины, прежде чем выбежать наружу, но умным человеком он явно не был.

Я набросился на него, добравшись до конца дорожки, повалил в грязь и ухмыляясь прижал его спиной к земле.

— Шшш, не волнуйся, — сказал я, приложив палец к его губам, пока он пытался сбросить меня с себя. — Нам нужно кое-где быть.

Я вытащил ключ от машины из заднего кармана и нажал кнопку: фары мигнули, когда она открылась, показав свое местоположение там, где она была спрятана среди деревьев. К счастью, сегодня я взял BMW третьей серии, а у нее был вместительный багажник, вполне подходящий для перевозки заложников. Мне нужно было сделать остановку перед тем, как отправиться домой, так что ему придется провести там какое-то время.

Кстати о машинах, я совершенно забыл вытащить из озера тачку, на которой привез Паучка домой. Хм. Хотя по пути я ее не видел, значит, она хорошо затонула. Наверное, проблема решилась сама собой. Удобно.

Я встал, пнув Генри ногой, чтобы перевернуть его, и сжал в кулаке пряди его седых волос, прежде чем приставить его собственный пистолет к его затылку.

— Пойдем, женоубийца, — подбодрил я, заставляя его идти со мной к машине, пока открывал багажник.

BMW был черный, конечно, очень в стиле Хитмана (Прим.: Хитман — серия компьютерных игр. Действие развивается вокруг профессионального клона-киллера, известного под кодовым именем Агент 47), знаю, но мне нравилось время от времени прибегать к культовым клише. Однажды я надел красную клетчатую рубашку, когда рубил топором, как настоящий дровосек. То есть, я не рубил дрова, я рубил ноги, но это все равно считалось.

Я держал там кляп для таких случаев, и велел Генри надеть его, пока держал пистолет у его головы, а затем заставил его залезть внутрь. Должен сказать, что он не очень хорошо на нем смотрелся, но, к счастью, я не планировал его трахать, так что это не имело значения.

Я вытащил сумку с инструментами, не желая оставлять ему доступ к пилам, молоткам и прочему дерьму, которое у меня там было, на случай, если он воспользуется чем-то из этого, чтобы выбраться. Было бы чертовски неприятно, если бы он набросился на меня, как зомби, восставший из мертвых, пока я вел машину. Забавно, но неприятно.

Он что-то пробормотал сквозь кляп, испуганно глядя на меня, и я не смог разобрать, что именно, но я знал, что это было что-то вроде: пожалуйста, не делай этого, я могу дать тебе денег или о боже, какой ты красивый серийный убийца. Я еще ни от кого не слышал последнюю фразу, но надеялся услышать ее в ближайшем будущем.

— Только не обмочись, — предупредил я его, тыча пальцем ему в лицо. — Такую вонь хрен выведешь с обивки, а если обмочишься — убью тебя более жестоко, чем собирался.

Широко раскрытые, полные страха глаза уставились на меня, как на чудовище, и я рассмеялся, захлопывая багажник.

Я плюхнулся на переднее сиденье машины и вздохнул, когда нашел пачку сигарет в бардачке, доел яблоко, а потом закурил.

Двигатель с рычанием ожил, и я включил на магнитоле «Tantrum» Ashnikko, мне сейчас не нужно было ничего слишком сложного, и я просто наслаждался музыкой, подпевая. Призраков всегда можно было насытить небольшим кровопролитием, так что его хватило, чтобы отвлечься от них, пока я был весь в красных каплях.

Я откинулся на сиденье и посмотрел на часы. Па ждал меня к ужину еще час назад, но дорога до его дома отсюда была не такой уж долгой, а он никогда особо не беспокоился о моих опозданиях, когда знал, что я работаю. В конце концов, кто-то должен был пополнять список жертв для империи О'Брайенов. Он сказал что-то о вечеринке после ужина, но я не собирался оставаться на нее.

К тому времени, когда я подъехал к его огромному особняку, я выкуривал третью сигарету, а громкость была выкручена на максимум, чтобы заглушить крики из багажника. Забавная штука — крик: некоторые люди делали это красиво, а другие просто визжали самым раздражающим образом. Генри же своими воплями вокруг кляпа практически умолял меня о жестокой смерти.

Я оставил машину припаркованной у подножия лестницы, не потрудившись запереть ее, потому что по опыту знал, что когда кто-то дергается в багажнике, он обязательно активирует чертову сигнализацию.

Я взлетел по ступенькам, перепрыгивая через две за раз, и распахнул дверь прежде, чем кто-то из прислуги успел это сделать. Приложив руки рупором ко рту, я прокричал в глубину дома:

— Есть здесь какой-нибудь мелкий трудяга, которому позарез нужна работа?

Это заняло несколько минут, но затем появились двое сыновей Дугала, Дуглас и Дональд, оба были подростками со скверными чертами характера. Я всегда забывал, кто из них кто, и знал, что это их чертовски раздражало, но мне было насрать, потому что Дугал был, пожалуй, моим самым нелюбимым братом, а его дети были маленькими ублюдками.

— У меня парень в багажнике, — сказал я им. — Присмотрите за тачкой. Не трогать.

Я не стал дожидаться ответа, они все сделают. Каждый О’Брайен знал свое место в семейной иерархии, и большинство из них были ниже меня по статусу. Кроме моих братьев и Па, хотя большинство братьев тоже подчинялись моим приказам, хоть им это и не нравилось.

Домашняя прислуга отца, Марта, выбежала поприветствовать меня, размахивая чертовым набором для тестирования и сурово глядя на меня. Да, да, пандемия. Почему никто не позволяет мне забыть об этом?

Я вздохнул, позволяя ей сунуть тест мне в руки. Подумывал, не будет ли благословением просто подхватить эту дрянь и позволить ей забрать меня. Но вирус «Аид» не казался приятным способом уйти из жизни, поэтому я отбросил эту мысль и согласился на чертово тестирование. Отец не позволял никому приблизиться к нему без отрицательного результата, а спорить с ним было себе дороже. Конечно, он также настаивал, чтобы я носил эту чертову маску во время работы, но я этого не делал. Если смерть захочет прийти за мной, я всегда готов встретить ее с распростертыми объятиями.

Пока мы ждали результатов теста, я немного поболтал с Мартой, и она даже не упомянула о крови, пятнающей мои голые руки, и серую майку. Наверное, она была и на моем лице. Впрочем, неважно. Это служило определенной цели. Я не хотел, чтобы хоть кто-то из членов моей семьи забыл, кем или чем я был. Я был не из тех людей, которого они могли подчинить себе или с которым могли бы заключить союз. Я был сумасшедшим ублюдком с пристрастием к смерти, и это было все, что им нужно было знать.

В тот момент, когда тест показал, что я здоров как бык, я пожелал Марте спокойной ночи и направился по длинному коридору в столовую.

Дугал сидел за столом слева от моего отца, а Коннор справа. Оба моих брата устремили на меня свирепые взгляды, которые говорили о соперничестве между мной и всеми моими братьями и сестрами, но мне было насрать на них. Мы все были довольно похожи: светло-русые волосы и волевые челюсти, но я явно был самым симпатичным. И уж точно единственным, кто уделял достаточно внимания своей физической форме. Они были ленивы, потому что не думали, что им когда-либо придется бежать, чтобы спасти свою жизнь, или сражаться за нее каким-либо образом, не связанным с оружием. Но, может быть, в один прекрасный день заявится картель, или итальянцы, или русские. Кто, блядь, знает? Все, что я мог сказать наверняка, это то, что они меня не поймают, и не побьют. Но моих братьев? Выпьем за то, чтобы их вздернули за лодыжки и засунули им в задницы динамитные шашки, прежде чем раздастся взрыв и положит конец их жалким жизням.

— Подвинься, Коннор, твой брат голоден, — сказал Па, и я, сдерживая ухмылку, вошел в комнату, а Коннор был вынужден уступить мне место.

Мой отец был коварным старым ублюдком, и он прекрасно знал, как такие выходки влияют на его детей. Он хотел, чтобы мы вцепились друг другу в глотки. Он хотел, чтобы мы боролись за господство, и именно по этой причине отказывался назвать преемника. Старый ублюдок не хотел раскрывать, кого из нас он выбрал править вместо себя, пока он не окажется на глубине шести футов под землей и мы не услышим, как зачитывают его завещание.

Я надеялся, что это был не кто-то из них. И я всем сердцем надеялся, что это был не я. Не уверен, кому он все это оставит, но разберусь с этим, когда придет время.

— Дерьмово выглядишь, Найл, — сказал Дугал, презрительно глядя на мою окровавленную майку и поправляя галстук. Он был гладко выбрит, а его щеки блестели, как будто он их отполировал. Я бы даже не удивился, если бы он это сделал, таким чертовым психом он был.

Все трое были, конечно, идеально одеты в элегантные костюмы, но я только пожал плечами, не заботясь о том, как я выгляжу. Мне всегда это сходило с рук, когда я работал, и я знал, что мои братья чертовски ненавидели это.

— Он работал, — проворчал Па. — Чего не скажешь ни о ком из вас сегодня.

Коннор хмуро посмотрел на меня, как раньше, когда мы были детьми, и я улыбнулся в ответ. Его светлые волосы были длинными и собраны в хвост у основания черепа. Всякий раз, когда я видел их, мне хотелось дернуть за них. Может, сегодня я так и сделаю.

Появилась Марта с полной тарелкой еды, которую она держала горячей для меня, и я подмигнул ей, набрасываясь на еду. Насколько я знал, она была милой женщиной, и Киан определенно любил ее, но когда я был в этом доме, предпочитал держаться особняком, так что никогда толком не узнавал ее.

— У меня в багажнике живой, — сказал я с набитым картошкой ртом. — Так что я не смогу остаться на ночь. — И на вечеринку тоже, какая жалость. Я ухмыльнулся в тарелку и продолжил есть.

— Ерунда, — сказал Па, почти непринужденно, но тем тоном, который не допускал возражений. — Как ты хорошо знаешь, после ужина приедут еще гости, и тебе придется остаться, чтобы развлечь их. Кроме того, я вряд ли смогу организовать твою свадьбу без твоего участия.

Я застыл, а Дугал злорадно улыбнулся мне с другого конца стола, когда я поднял взгляд, чтобы посмотреть на папу. Он ни словом не обмолвился об этой чертовой свадьбе, когда приглашал меня на эту вечеринку. Вероятно, потому, что знал, что я бы не появился, если бы он это сделал.

— Я думал, ты забыл об этом, — прорычал я, все во мне кричало об убийстве, когда я посмотрел на него. — Ты же знаешь, у меня нет желания…

— Ты О'Брайен или нет? — Спросил папа арктически холодным и резким тоном. Однако на этот вопрос не было половинчатого ответа, и когда Дугал небрежно положил Desert Eagle (Прим.: вид пистолета) на стол, я понял, что он надеялся, что я скажу «нет» и дам ему повод убить меня. Но я, блядь, ни за что не позволил бы одному из своих братьев прикончить меня. Кому угодно, только не им. Я бы предпочел умереть от полевой мыши, чем позволить им получить эту награду. Уверен, я мог бы найти маленькую мышку, достаточно злую, чтобы сделать это, если бы хорошо поискал.

— Да, — огрызнулся я. — Но как…

— Я не прошу тебя любить эту девушку. Я просто говорю тебе жениться на ней. Трахай ее с закрытыми глазами и, если хочешь, думай о своей бедной мертвой жене, но ты женишься на ней, — холодно сказал Па.

Я уставился на своего отца, ненависть жгла меня, как кислота, и я вертел в руке нож для масла, думая о том, чтобы прямо здесь и сейчас взять контроль над этой семьей. Я мог убить всех троих и покончить с этой херней. Но когда Дугал поднял пистолет и непринужденно направил его на меня, я понял, что так ситуация не повернется. Они ждали этого. Жаждали этого. Черт, я бы не удивился, если бы именно один из этих ублюдков шепнул нашему отцу идею женить меня на русской. Все, что им нужно было бы сделать, это вставить комментарий о том, что это проверка моей лояльности, и он бы сразу на это согласился. Они знали, что я взбешусь из-за этого. Это был мой единственный, гарантированный триггер, и они надеялись, что это даст им повод убрать меня с доски.

— Хорошо, — выдавил я сквозь зубы, но это было не хорошо. И этого, блядь, не произойдет.

Я вернулся к запихиванию еды себе в рот, а Коннор усмехнулся рядом со мной.

— Что бы об этом подумала милая Ава? — пробормотал он, и я вышел из себя.

Я мгновенно вскочил со стула, опрокинув его на пол, и схватил его за шею, впечатав его лицо в свою тарелку и стал ждать, гадая, можно ли утонуть в картофельном пюре или нет.

Он брыкался и размахивал руками, но я уперся коленом между его лопаток, удерживая его на месте, и начал методично вколачивать кулак в его ребра: раз за разом, пока они не захрустели.

Дугал все еще держал пистолет направленным на меня, но, похоже, он надеялся, что я убью Коннора до того, как он застрелит меня, чтобы избавиться от нас двоих разом.

— Хватит, — в конце концов прорычал Лиам, и я поднял голову, чтобы оскалить зубы на отца.

— Ава была О'Брайен, — прорычал я. — Если он ее оскорбляет, я могу убить его за это.

Дугал выглядел так, словно надеялся, что папа даст ему добро нажать на курок и прикончить меня, но, конечно, ему не повезло. Никому из нас никогда не везло, когда дело касалось нашего отца. Он точно знал, как удерживать нас всех в равновесии на грани ненависти, никогда не позволяя нам склониться в ту или иную сторону — к убийству или дружбе.

— Извинись, Коннор, — приказал он, махнув мне рукой, чтобы я отпустил его.

Каким-то чудом мне удалось успокоить зверя во мне настолько, чтобы сделать это, оттолкнув брата и отступив назад, а он вылезал из пюре, задыхаясь, хрипя и хватаясь за бок. Он был, блядь, весь в подливке и пюре, а к его щеке прилипла морковка.

— Прости, Найл, — выдавил из себя Коннор, но в его голосе совсем не было сожаления.

Я одарил его своей дьявольской ухмылкой, делая снимок на телефон, тем самым напоминая ему, почему он не должен пытаться играть со мной в убийцу, а он выплюнул картофельное пюре изо рта, прежде чем схватить салфетку и попытаться стереть остатки со своего помятого лица.

— Иди переоденься, пока русские не приехали, — приказал мне Па. — У тебя есть полчаса, чтобы привести себя в презентабельный вид и нарисовать гребаную улыбку на лице. Если ты этого не сделаешь, то вернешься и будешь жить здесь постоянно, пока не вспомнишь свое место в этой семье.

Я отвесил ему ироничный поклон, а затем повернулся и вышел из комнаты с яростью, прожигающей дыру в моей груди.

У меня, моих братьев и сестер все еще были комнаты в этом нелепом чертовом дворце, который построил наш отец, и я направился в свою, радуясь поводу уйти от них.

Когда я вошел в комнату, я взял трубку, висевшую на стене, и позвонил на кухню, попросив персонал принести мне еще еды и бутылку виски. Если мне придется терпеть общество моей так называемой невесты, то я буду делать это в пьяном угаре.

Я со злостью сорвал с себя одежду и встал под душ, врубив на полную громкость Bluetooth-колонку у кровати и заставил себя подпевать Эминему в самых яростных его песнях, пытаясь смыть с себя это тошнотворное чувство в животе.

Я вытерся и автоматически надел темно-синий костюм, который висел в шкафу как раз для таких дерьмовых случаев.

Как раз когда я собирался взять трубку и снова позвонить на кухню, чтобы надрать кому-нибудь задницу за то, что заставили меня ждать выпивку, я заметил, что бутылка, которую я заказал, и тарелка с бутербродами стоят на столе. Я догадался, что какой-то услужливый малыш Бенсон принес их, пока я принимал душ, и решил заглушить голоса, требующие крови, в глубине моего сознания алкоголем.

Я открутил крышку и опрокинул бутылку прямо в рот, игнорируя изящный бокал со льдом, оставленный для меня. Конечно, иногда вместо того, чтобы заглушить их, алкоголь только усиливал голоса в голове. Это были те самые ночи, когда я просыпался весь в крови и разбитым, не помня даже, кого убил. Без сомнения, это был какой-нибудь ублюдок, заслуживший свою участь, но меня всегда беспокоило, насколько небрежно я мог действовать в такие ночи. И вряд ли мне сошло бы с рук убийство русских.

Разве что… Нет, вряд ли. Во всяком случае, не здесь.

Я заставил себя остановиться, пока не напился до полной отключки, и расправился со своей едой, прежде чем отбросил галстук в сторону и направился к выходу.

Одна ночь. Я выдержу одну ночь в обществе моих будущих родственников, а потом поеду домой к своему паучку и предложу ей ту вкусную маленькую мушку, которую держу в багажнике своей машины.

Извини за это, Генри, это дерьмовый способ провести свои последние часы. Но ты законченный козел, так что это тоже имеет значение. Спорю, твоя жена будет в полном восторге от этого.

Я выдохнул и направился вниз, чтобы встретиться со своим Па и русскими. В конце концов, теперь нет смысла прятаться от этого. Но я сделаю все возможное, чтобы избежать этого так называемого супружеского блаженства. Я не был существом, которому суждено какое-либо блаженство, и был доволен тем, что мучаюсь за все содеянное. Я не женюсь на ком-то, кто еще больше оскорбит память Авы.

Я вошел в огромную оранжерею в задней части дома, сразу же заметив Коннора, моего брата, который теперь был одет в новый костюм и смотрел на меня с едва скрываемой ненавистью.

Я решил посыпать соль на его раны и направился прямо к нему, игнорируя остальных гостей, которые уже начали собираться на этой маленькой вечеринке. Я бегло огляделся вокруг, и этого было достаточно, чтобы заметить, что среди присутствующих было несколько моих братьев со своими женами, а также больше русских, чем мне хотелось бы знать.

Обычно меня никогда не заставляли присутствовать на подобной ерунде, и учитывая действующий по всей стране карантин, никто из этих людей вообще не должен был здесь находиться. Но, без сомнения, отец всех заставил пройти тестирование, и могу честно признать, что это мелкое нарушение закона было наименьшим из всех преступлений, которые совершили люди в этой комнате.

Вообще-то, если на то пошло, были ли законы, которые я еще не нарушил в отношении убийств? Я думал, что нет. Но, вдруг. Например, мог бы быть какой-то суперспецифический странный закон о том, что нельзя убивать своего брата, засунув ему в горло грязный ершик для туалета и щекотать им его миндалины, пока он не задохнется.

Я ухмыльнулся представив эту картину, а Коннор нахмурился, посмотрев на меня, когда я подошел к нему. Мы все были довольно крупными парнями, но я был самым большим, и это бесконечно раздражало моих старших братьев. Им это чертовски не нравилось. Самый младший, который должен был быть самым маленьким и слабым, оказавшийся внизу иерархии только из-за того, что имел несчастье родиться последним, был, безусловно, самым известным О’Брайеном после нашего отца, а также самым большим и сильным.

И я был готов поспорить, что люди считали меня более устрашающий, чем Лиама О'Брайена. Не потому, что я был более безжалостным, а потому, что я был бесстрашен, полностью, напрочь лишен страха, заботы, сострадания или чего-либо мягкого. Эти вещи были вырваны у меня давным-давно, и тот факт, что я утратил эти качества, сам по себе был ужасающим.

— Тебе понравился ужин? — Спросил я его, ухмыляясь, когда протянул руку и взял его напиток прямо у него из рук.

Ему оставалось либо устроить сцену, либо позволить это, и он стиснул зубы, когда сдался. Я выпил все, потом плюнул в пустой стакан и вернул его ему.

— Хочешь сыграть со мной в игру, старший брат? — спросил я, и, несмотря на то, что был пьян, мой язык все еще не заплетался. Никто, кроме меня, не мог сказать, когда я был пьян в стельку. Но я определенно был более взрывным, когда по моим венах текло полбутылки виски.

— Я могу только представить, что любая игра, в которую ты захочешь сыграть, закончится кровопролитием, малыш Найл, — сказал он, пытаясь поддеть меня так же, как в детстве, когда он использовал то, что был на семь лет старше меня как преимущество в наших драках. Впрочем, это не особо помогло ему в тот раз, когда я накинул ему на лодыжку петлю, подвесил под стропила в старом сарае позади дома и дубасил палкой, пока он не заревел.

— Хочешь вытащить свой член и узнать, кто из нас малыш? — Предложил я, не потрудившись понизить голос.

Все гости на этой вечеринке были из разряда извращенцев, как бы им ни нравилось притворяться в обратном. Пара членов между коктейлями не заставила бы их покраснеть.

— Я могу быть судьей, — промурлыкала женщина с мягким русским акцентом, и я замер, когда мой взгляд упал на мою будущую невесту.

— А вот и она, — сказал я, широко улыбаясь и оглядывая ее с ног до головы. На ней было облегающее платье кроваво-красного цвета, который, так уж случилось, был моим любимым, а ее сиськи были приподняты так, что она практически упиралась в них подбородком. — Анастасия.

— Найл, — ответила она, как будто я не знал собственного имени.

— Ах, бедная женщина, которой предстоит связать свою жизнь с моим младшим и самым раздражающим братом, — вставил Коннер, протягивая ей руку.

Мой брат был известен тем, что трахал все, что дышало, так что, без сомнения, он фантазировал о том, как трахнет и мою невесту. Я был уверен, что ему понравится погружать в нее свой член еще больше, потому что с каждым толчком он будет думать, что трахает и меня, не буквально трахает, потому что я его брат, и это было бы слишком извращенно даже для О'Брайенов, но имеет меня. Ему бы это понравилось.

Забавно, что если бы она начала скакать на его маленьком члене прямо здесь и сейчас, на моих глазах, я бы не смог выразить ни малейшего интереса к этому. Я бы просто поаплодировал им, украл тот роскошный бриллиантовый браслет, который был на ней сейчас, и ушел отсюда счастливым человеком. Ну, не счастливым, конечно, но гораздо счастливее, чем я был в их компании.

— Ах, но ты явно самый уродливый, так что, по крайней мере, Найл не несет этого бремени, — спокойно ответила Анастасия, и у меня вырвался удивленный смешок, который она восприняла как приглашение придвинуться ближе и обхватить меня рукой, сжимая мой бицепс.

У убийцы во мне появилось несколько идей, но я подавил их, потому что… ну, вероятно, я не смог бы перебить все пятьдесят человек в этой комнате и при этом остаться в живых. То есть, если бы кто-то и смог такое провернуть, я бы поставил на себя, но, скорее всего, не выйдет. Я приметил достаточно плохо спрятанного оружия, чтобы понимать — все закончится пулей в лоб, а у меня теперь есть обязательства. У меня в подвале девушка.

— Ну, — запинаясь, произнес Коннор, сбитый с толку отсутствием интереса к его ямочкам на щеках и бросив на меня взгляд, который говорил, что это каким-то образом была моя вина. — Похоже, вы оба ядовиты. Так что, по крайней мере, вы хорошая пара.

Он ушел прежде, чем я успел дернуть его за хвост, и я высвободил руку из хватки Анастасии, вдыхая исходящий от нее аромат роз и закашлявшись. Я чертовски ненавидел цветы. Они всегда напоминали мне о горе, которую навалили на могилу Авы, а потом я начинал думать о том, как к этому времени ее тело уже разложилось, и как она стала никем и ничем, и все благодаря мне.

— Мне нужно выпить, — сказал я, быстро пересекая комнату, но, видимо, недостаточно быстро, чтобы оторваться от моей маленькой русской преследовательницы, которая следовала за мной.

— А, вот ты где, Найл! — окликнул меня отец, когда я остановил одного из официантов, чтобы опустошить весь поднос с бокалами шампанского, который он нес. Он оглянулся, почувствовав мою руку на своем плече, явно собираясь сказать, что ему нужно двигаться дальше, но тут же передумал, увидев, кто его остановил.

Я повернулся, чтобы посмотреть на своего отца и Влада, которые пробирались к нам сквозь толпу, пока я опрокидывал первый бокал.

— Мы готовы сделать объявление. Вот кольцо. — Лиам щелкнул пальцами, отпуская официанта, а я успел схватить еще один бокал, прежде чем тот успел убежать, и тут же его осушил.

Как только я допил, отец выхватил у меня пустой бокал и заменил его коробочкой с кольцом.

Я молча пялился на коробочку, пока Анастасия хлопала в ладоши, старательно изображая восторг. Может, она всегда мечтала о муже, который ее терпеть не может, зарабатывает на жизнь убийствами и которого она ни в малейшей степени не привлекала. Кто, блядь, знал? Каждому свое, как говорится.

Влад, похоже, был менее впечатлен мной. Он щелкнул пальцами перед моим лицом, отчего у меня все поплыло перед глазами, когда я посмотрел на эту чертовски уродливую татуировку у него на щеке. Только за нее я бы его убил. Изрубил на мелкие кусочки и скормил обезьяне. Придется, правда, в зоопарк сходить, но оно того стоит.

Кстати, я чертовски любил тапиров. Сумасшедшие ублюдки с этими их здоровенными носами и толстыми задницами. Просто обожал их. Вот только где их взять, когда они нужны?

— Ты достойный мужчина для моей маленькой девочки? — Потребовал ответа Влад. — Я не соглашусь выдать ее замуж за какого-то пьяницу.

Ладно, может, и правда заметно, когда я в стельку. Я-то думал, что качается комната, но, если честно, скорее всего, это я качался.

— Я могу заверить тебя, что мой сын — самый достойный из всех моих детей, — прорычал Лиам. — Если бы мне пришлось прямо сейчас принять окончательное решение, кто из них станет моим преемником после моей смерти, то это был бы Найл. Однозначно. Возможно, твоя дочь однажды станет королевой империи О’Брайенов. Найл — личность своеобразная, но, уверяю тебя, как только вы его узнаете, вы не сможете без него жить.

— Это правда, — согласился я. — Я обычно не нравлюсь людям, потому что они знают, как легко я могу их убить. Как только они преодолевают страх, то находят меня чертовски забавным, пока я их не убью. Тогда они вспоминают, почему изначально я им не понравился.

Анастасия хихикнула, взмахнула своими светлыми локонами и снова схватила меня за руку. Женщине пора перестать так бесцеремонно со мной обращаться, иначе я скоро что-нибудь сломаю.

Влад посмотрел на то, как его дочь буквально виснет на мне, словно сучка в течке, и удовлетворенно кивнул.

— Тогда давайте сделаем это. Скрепим наши семьи кровью, а потом вместе займемся уничтожением картеля Кастильо.

Вечно эти могущественные ублюдки разжигали войны. Вот почему я их ненавидел. Они никогда не пачкали своих чертовых рук.

Влад отвернулся от нас и что-то крикнул по-русски собравшимся гостям, а мой папа схватил меня за плечо, подталкивая вперед, когда все взгляды обратились к нам. Анастасия все еще висела у меня на руке, как использованный презерватив, прилипший к бортику мусорного ведра, и я заставил себя не сбросить ее с себя, глядя на разномастных гангстеров, которые пялились на нас.

— С огромной гордостью мы можем официально объявить о союзе наших двух великих семей! — Воскликнул Па. — О'Брайен и Новиковы соединятся узами брака, и благодаря этому союзу мы создадим нерушимый альянс. За Найла и Анастасию!

Остальные в зале подняли бокалы, а Анастасия выхватила коробочку с кольцом из моей руки, ахнув, когда вытащила кольцо. Я даже не взглянул на эту штуковину, когда она надевала его на свой идеально наманикюренный пальчик, и прикусил язык, чтобы сдержать яд, который хотел слететь с него.

Я натянул улыбку и принимал лживые поздравления, пока в голове у меня грохотали все песни, которые только могли там уместиться, а тихий голос в глубине черепа вопил, требуя убить отца, прекратить это все, и освободить себя. Если бы Матео просто сказал мне, где спрятал все свои сокровища, я мог бы уйти в любой день. Наверное, стоит усилить режим пыток, если честно. Хотя иногда мне просто нужен был день с телевизором, понимаете? Типа, просыпаешься с мыслью: «Сегодня я точно устрою этому мудаку в подвале допрос с пристрастием», но потом случайно увлекаешься драматичным эпизодом «Дальнобойщиков на ледяной дороге», и не успеваешь оглянуться, как день уже прошел. Заметки для себя: чаще концентрироваться на плане побега и более серьезно подумать об убийстве семьи.

Но я этого не делал. Это противоречило всему, чему меня учили с детства. Но в последнее время такие мысли посещали меня все чаще, и я начал задумываться, не закрепятся ли они однажды.

Хрен знает, сколько времени я продержался там, борясь с желанием убить всех ублюдков в той комнате, прежде чем изобразил издевательский поклон и просто вышел нахуй оттуда.

Я немного спотыкался, шагая по коридору, спиртное одурманило меня, и я отложил всю эту херню в ящик в задней части своего мозга, чтобы разобраться с ней позже.

Я продолжал идти, пока не оказался снаружи, в идеально ухоженном саду, прислонившись к холодной кирпичной стене, с сигаретой, свисающей изо рта, и дымом, спиралью поднимающимся в небо.

Это гребаный бардак, Ава.

Она не ответила, и когда я попытался представить ее лицо, не нашел его в своих мыслях. Ее больше не было в моих воспоминаниях. По крайней мере, не совсем. Я пытался удержать ее образ, но это было все равно что держать воду в ладонях. Прошло много времени. И все, в чем я был действительно уверен — так это в том, что я никогда не должен был жениться на ней и втягивать ее в наш гребаный мир. Я не должен был делать из нее мишень. Не должен был позволять Нельсонам получить шанс похитить ее. И мне следовало приехать раньше. Сейчас для всего этого было слишком поздно, и я понимал, что просто мучаю себя, отказываясь отпустить ее. Но я был уверен, что заслуживаю хотя бы немного мучений за ту жизнь, которую отнял у нее.

— Тебе нужно поработать над своим невозмутимым выражением лица, — раздался голос Анастасии откуда-то из-за моих закрытых век, и в нем больше не было ни смеха, ни легкости. Это была девушка за маской, и я был рад познакомиться с ней, даже если не испытывал желания узнать ее получше.

— Да неужели? — я не открыл глаза. У меня не было ощущения, что она пришла меня убить, и у меня не было настроения смотреть на нее.

— Да, — прорычала она. — Так оно и есть. Насколько я понимаю, однажды мы сможем править этой империей. Кого волнует, что мы не любим друг друга? Мы можем быть союзниками. И я уверяю тебя, что как только ты затащишь меня в постель, ты не будешь разочарован.

— Прости, дорогая, но у меня нет никакого желания выяснять, соответствует ли это утверждение истине, — сказал я ей, потому что ей нужно было осознать этот факт прямо сейчас. Она и мой член никогда не познакомятся.

Анастасия усмехнулась.

— Возможно, ты почувствуешь себя лучше, когда сам убедишься в правдивости моих слов?

Раздался звук шуршащей ткани, и я открыл глаза, обнаружив ее красное платье на земле и ее полностью обнаженную передо мной.

— Трахни меня, — потребовала она. — Как тебе нравится, я обещаю, что выдержу все и даже больше. Тогда ты увидишь, что мы сможем заключить наш собственный союз и подняться выше любого из наших отцов.

Мой взгляд с любопытством блуждал по ее телу, и я мог объективно сказать, что она была очень привлекательной женщиной. Я мог это сделать. Я мог забыть данные мной клятвы и чувство вины, которое нес, и перестать наказывать себя подобным образом.

Но когда я подумал об этом, мои мысли переключились с обнаженной женщины передо мной на мою маленькую, помещающуюся в карман психопатку, которая ждала меня в моем подвале.

Я отбросил эту мысль так же быстро, как она пришла, и вынул сигарету изо рта.

— Без обид, — медленно произнес я, отбрасывая окурок. — Но нет, спасибо.

Я отвернулся от возмущенного лица Анастасии и ее не менее возмущенных сисек и направился обратно к дому. Я высплюсь в своей постели, а завтра поеду домой.

Я был почти уверен, что только что нажил себе опасного врага в лице своей новой невесты, но мне было плевать. Я никогда не стану тем, кем она хочет меня видеть, и у меня нет никакого желания пытаться. Независимо от того, злятся ее сиськи или нет.