Клуб смерти

Прошло чертовски много времени с тех пор, как я напивался до потери сознания, но когда я наконец пришел в себя после своего погружения в забытье, стало ясно, что мне это удалось.

Я провел ладонью по лицу, проклиная мать Господа нашего, и сел на своем места на диване. Не то чтобы я действительно считал, что мать должна быть обвинена в грехах сына или что — то в этом роде, моя собственная мать была долбаной святой, и посмотри на меня. К тому же я не был религиозным. В общем, это означало, что мои проклятия остались без внимания и не имели смысла, поэтому я забрал их обратно.

Моя шея затекла, голова раскалывалась, и я задумался, почему было просто не выпить еще немного и не довести до конца свое отравление. Хотя, наверное, это слишком скучный способ уйти из жизни, даже несмотря на то, что сейчас я был достаточно подавлен, чтобы принять его.

Мой язык был словно ватным от привкуса вчерашнего виски, который все еще оставался во рту, и я глубоко вздохнул, когда опустил ноги на пол, отбросив от себя пустые бутылки из-под спиртного, оглядывая комнату.

Это был великолепный большой фермерский дом, который благодаря щедрым вложениям превратился во что-то гораздо более современное. Гостиная, где я отключился, имела высокие потолки, уходящие вверх и деревянные стропила, а одна стена была полностью стеклянной — она выходила на бассейн снаружи и холмы вдалеке. Зеленые холмы тянулись и тянулись до самого горизонта, без единого дома или живой души в поле зрения, и именно поэтому это место мне так хорошо подходило. Мне было лучше в одиночестве, так я был менее опасен, потому что мои дурные настроения не могли так легко быть направлены на тех, кто рядом.

После переезда я почти ничего не покупал. Предыдущий владелец, после того как мы встретились, не нашел применения своим вещам и оставил их на моем попечении. К тому же у меня даже в лучшем настроении не хватало сил, чтобы заморачиваться с мягкой мебелью. Диван есть диван, кровать есть кровать, а все туалеты только для того, чтобы смывать дерьмо, на которое никто не хочет смотреть. Или в которое не хочет наступать.

Я обустроил все по-своему в важных местах. У меня были комнаты в подвале, которые служили мне для работы, а остальное барахло здесь вполне меня устраивало и обеспечивало комфорт. По крайней мере, так было, когда я доходил до кровати, а не засыпал на бордовом кожаном диване Честерфилд, который оказался поистине неумолимым.

Я бросил взгляд на диван в другом конце комнаты — большой серый, мягкий, с подушками, с которого открывался вид на пейзаж. Какого черта я выбрал это место для сна, когда прямо перед глазами было такое уютное убежище?

Однако я знал ответ на этот вопрос. Я наказывал себя. Вечно наказывал, каялся, унижался и все же ни на йоту не приблизился к искуплению. Потому что не было пути назад от грехов, которые жгли так глубоко, как мои, и не было никакого искупления за то, чего я стоил той невинной душе.

Я помассировал шею одной рукой, глядя на красочного шута, вытатуированного у меня на левом бицепсе, и недоумевая, какого черта он такой чертовски счастливый.

Здесь было холодно, и я оглядел комнату, заметив, что в камине не горит огонь, и смутно задался вопросом, сколько времени я потратил, гоняясь за темнотой на дне бутылки.

Зазвонил мой телефон, и я начал двигать пустые коробки из-под пиццы на кофейном столике, пока не откопал его среди них. Батарея почти села, и я бы, наверное, просто сбросил звонок, если бы звонил кто-то другой, а не мой любимый племянник.

— Что, черт возьми, ты на этот раз натворил? — Спросил я, отвечая на звонок, слегка поморщившись от звука собственного голоса, в котором слышались нотки гравия.

— Ты звучишь как дерьмо, Найл. Что случилось? Ты опять не спал после отбоя для пенсионеров и смотрел «Холостяка»? — Спросил Киан, смеясь над собственной шуткой. Ублюдку повезло, что он не был на расстоянии удара ножом, и не налетел на меня пока у меня так болела голова.

— Переходи к делу, пока я не потерял интерес, — ответил я, вскакивая на ноги и шагая через комнату, чтобы полюбоваться открывающимся видом. На мне были только серые спортивные штаны, и от прохладного воздуха по моей ярко разрисованной коже пробежали мурашки.

— Я надеялся, что ты согласишься помочь нам с одним небольшим проектом, — ответил Киан, и я понял, что это не просто какая-то ерунда, поэтому обратил на него все свое внимание. Я не смог сдержать ухмылку при слове «нам» в его предложении, то есть маленькой банде, которую он создал со своими друзьями вокруг своей девушки, и которая очевидно, теперь стала единым целым. Им нравилось называть себя Ночными Стражами, и я подумывал купить им всем одинаковые плащи на случай, если они отправятся вершить правосудие или чем там еще, блядь, занимаются эти чокнутые богатенькие парни ради забавы.

— С каким проектом? — Спросил я, задаваясь вопросом, настроен ли я на проекты. На блинчики, да. Проекты? Не уверен.

— Не буду ходить вокруг да около. Мы хотим уничтожить «Ройом Д’Элит», и, поскольку попасть туда могут только члены клуба, мне немного не хватает помощи. Я подумал, что если у кого-то из моих знакомых и есть зуб на этих отморозков, так это у тебя. Кроме того, я знаю, что обычно тебя не нужно долго уговаривать, чтобы помочь пролить немного крови.

Я резко хохотнул, запустив пальцы в свои светлые волосы, и бросил взгляд на татуировку с именем Ава на предплечье. Да, у меня были все основания ненавидеть тех, кто использовал свою власть, чтобы насиловать и убивать невинных женщин. На самом деле, если бы мой отец не был так чертовски заинтересован в том, чтобы держать в узде богатых ублюдков, управлявших тем клубом, я бы уже давно занялся тем, чтобы уничтожить их мерзкий бизнес по торговле людьми. Но если во мне и осталось что-то хорошее, так это верность, за которую я по какой-то причине все еще цеплялся.

— Па это не понравится, — заметил я, обдумывая услышанное.

Но почему я все равно так упорно цеплялся за идею верности этому старому козлу? Я был для него всего лишь цепным псом, а не сыном. Он не любил меня. Он использовал меня. Я знал это, но у меня все равно были свои причины оставаться верным: одна из них заключалась в том, что я знал, что он никогда просто так не позволит мне уйти, а другая заключалась в том, что если я убью его, то от меня ожидали бы, что я займу его место и возглавлю семью. А у меня не было желания управлять его империей. И у меня не было никакого желания видеть, как корону наденет кто-нибудь из моих гнилых братьев и сестер. Особенно Дугал. Или Коннор. Или Ронан, если уж на то пошло. И я бы ни за что на свете не позволил Дермоту править империей О'Брайенов. На самом деле, я скорее убью всех без исключения из моих восьми братьев и сестер, чем увижу, что кто-то из них получит такую власть.

Так я и сдерживал себя, играл свою роль, довольствуясь тем, что придерживался той роли, которую Па отвел мне. Но, возможно, я больше не был доволен. Особенно после того дерьма, которое он выкинул тем утром. Он знал, что я чувствую к Аве. Он знал, что последнее, чего я когда-либо хотел бы, — это жениться на другой. И все равно он собирался принудить меня к браку. С какой-то гребаной женщиной, которую я даже никогда раньше не встречал. С какой-то русской со своими планами, семьей, подражающей мафии, и отцом, у которого дерьмовый татуировщик. Я бы никогда не доверился человеку с такой паршивой татуировкой. Никогда. Так что же дала мне моя верность ему? Ни хрена. Возможно, пришло время сменить лояльность. Я мог бы быть верен кому-то другому и все равно называть это добродетелью. Верно?

— Лиаму не обязательно знать, — сказал Киан, и я практически услышал, как он ухмыляется при мысли о том, чтобы подорвать авторитет главы нашей семьи.

— Полагаю, что нет, — согласился я со своей собственной улыбкой. В любом случае у меня было настроение стряхнуть несколько кокосов с дерева. — И, честно говоря, я жажду крови, так что прямо сейчас это мог бы быть идеальный проект для меня, — добавил я, прислонившись плечом к стеклу и глядя на бассейн. Облака были серыми и грозили дождем, и я хотел, чтобы они просто поскорее уже решили проливаться или нет. От их промедления у меня разболелся мозг.

— Ты хочешь плату? — Предложил Киан, и я фыркнул от такого оскорбления.

— Мы же родня, — прорычал я. — Не пытайся заплатить мне за помощь. Если я решу помочь, то не из-за возможной выгоды.

— Тогда услугу?

— Ты же знаешь, такую благодарность я всегда приму. — Я постучал костяшками пальцев по стеклу рядом со мной и принял решение: — Черт с ним, я в деле. Если у Па возникнут претензии к тому, что я охочусь на насильников и разделываю их, пусть приходит ко мне напрямую. В любом случае, не останется никаких свидетелей, которые могли бы сказать ему, что это был я.

Киан рассмеялся, но я услышал облегчение в его голосе, которое выдавало, как сильно он на меня рассчитывал, и я широко улыбнулся. Мне нравилось помогать ему. Нравилось, что есть кто-то, кто действительно считает меня достойным доверия и надежным человеком. Тем более теперь, когда я знал, что его мотивы уже не эгоистичны, как раньше. Мальчик был влюблен той отчаянной, школьно-подростковой одержимостью, той любовью с оленьими глазами, ради которой хочется сжечь весь мир. Я почти мог вспомнить это чувство, если закрыть глаза и забыть свою жизнь. Что, конечно же, было невозможно.

— Значит, увидимся на следующем мероприятии? — уточнил он.

— Я буду тем, кто в маске, — согласился я, и он фыркнул от смеха, прежде чем завершить звонок.

Я посмотрел на свой телефон и выругался, осознав, что провел в отключке целых три дня. Кусок жизни, который уже не вернуть. Ну что ж. Я бросил телефон на стол, заваленный нераспечатанной почтой, адресованной не мне, и решил, что начать день лучше с душа.

Я направился в ванную, но остановился, услышав яростные крики из-за двери подвала у подножия лестницы. Твою мать, я чуть не забыл про парня, которого запер там! Куда девалась моя чертова башка? Бедняга, наверное, ломает голову, куда это я подевался.

Я открыл дверь, ведущую в подвал, снял со стены топор, взвалил его на плечо и, насвистывая, зашагал вниз по лестнице. Лучше всего устроить беспорядок перед приемом душа, а не наоборот. Господь свидетель, пятна крови было чертовски трудно вывести с простыней, а моим следующим пунктом назначения должна была стать моя кровать. Я отосплюсь от этого похмелья и буду бодр и свеж для поездки в психопатический дом развлечений, который им нравилось называть «Ройом Д’Элит».

***

Путь в «Ройом Д’Элит» был мучительным испытанием для богатых ублюдков, которое надоело мне до слез, поскольку я был вынужден отправиться в случайное место, а затем доказывать свое членство в клубе мудаку, который явился за мной. Оказавшись в тонированной машине, я получил удовольствие от облачения в черную мантию с капюшоном и черно-золотую маску в виде черепа, закрывающую мое лицо, пока он возил меня кругами, чтобы я не знал, где на самом деле находится клуб, к тому времени как мы приедем.

Богатые люди были чертовски странными. Не то чтобы я не был одним из них, но я провел достаточно времени в сточной канаве по работе и по собственному желанию, чтобы решить, что мне больше нравится жить в грязи. По моему скромному мнению, так называемые отбросы общества знали о жизни гораздо больше, чем представители его верхушки, и подобная показушная чушь оставляла на моем языке мерзкий привкус, который заставлял меня жаждать чего-то настоящего. Или крови. Но я всегда был неравнодушен к убийствам и хаосу, поэтому склонялся к первому варианту.

В конце концов машина подкатила к огромному особняку, в котором располагался элитный клуб для ебанутых, и я вышел, не дожидаясь, пока водитель откроет мне дверцу. Он протянул мне маленькое устройство с кнопкой на нем, с помощью которого я мог вызвать его, когда мне захочется уйти, и я уже подумывал нажать на нее прямо сейчас. Или затолкать его обратно в машину и с помощью этой штуки вышибить ему мозги…

Прежде чем я успел увлечься этой маленькой фантазией, я отвернулся от него, вспомнив, что дал обещание и что я человек слова, по крайней мере, когда я об этом помнил.

На груди моей мантии поблескивал блестящий номер двести тридцать, который был единственной отличительной чертой моего наряда, позволявшей мне и всем другим членам этого тайного общества сохранять анонимность при участии в тех гребаных спортивных состязаниях, которые здесь проходили.

Сам я стал членом клуба только потому, что мой отец хотел, чтобы семья имела здесь положение. Ему нравилось, что у нас есть место за столом для больших мальчиков, что мы общаемся с сенаторами и судьями, миллиардерами и бизнесменами. Кто может помочь этим коррумпированным ублюдкам в их незаконных делишках, как не ирландская мафия? Сам я не находил в этом ничего привлекательного, но в конце концов я был всего лишь дрессированной атакующей собакой, так что мои собственные предпочтения были незначительны.

Прилежная маленькая рабочая пчелка поспешила вперед, чтобы поприветствовать меня, словно я был каким-то верховным лордом. Его маска в виде черепа была просто черной, без золотых деталей как на моей, что свидетельствовало о том, что он был скорее членом персонала, чем членом клуба. Хотя я догадывался, что он дал ту же клятву секретности, что и я, когда получал членство. Не то чтобы мне было не насрать на сохранение секретов людей, которые управляли этим заведением, но я также не был склонен раскрывать их.

— Я встречаюсь здесь с другом, — сказал я, прежде чем мужчина успел засуетиться, приглашая меня внутрь. — Номер… черт, я не помню. Его зовут Киан Роск…

— Вы не должны называть имена членов клуба! — закричал парень, схватив меня за руку в попытке заставить замолчать.

К несчастью для него, я не был фанатом того, чтобы люди прикасались ко мне, так что я быстро заломил ему руку за спину, прежде чем прижать к двери с такой силой, что сломал ему нос. Он закричал, когда я надавил, и раздался громкий треск, словно что-то сломалось. Последовавшие за этим крики были чертовски музыкальны, и когда еще один мужчина выбежал наружу, чтобы выяснить, что происходит, я отпустил первого парня, и мое сердце учащенно забилось, а на моем лице под маской расплылась широкая ухмылка.

— Семьдесят семь! — Громко сказал я, щелкнув пальцами, когда наконец вспомнил. — Я вспомнил, что человек, с которым я встречаюсь, номер семьдесят семь. Будь лапочкой и скажи мне, где он. — Мужчина у моих ног снова закричал, что было чертовски грубо, поэтому я резко пнул его. — Ты меня слышал?

— Семьдесят седьмой еще не прибыл! — перебил новенький, придвигаясь ближе, но оставаясь достаточно умным, чтобы не хватать меня руками, как тот крикун. — Если вы желаете зайти в клуб, я обязательно приду и найду вас, как только он прибудет.

Я пожал плечами, словно это было неважно, трусцой поднялся по ступенькам и вошел в особняк, оставив крикуна позади, даже не оглянувшись. Внутри было тусклое освещение, сквозь стены доносились звуки какой-то танцевальной музыки, и я приостановился, пытаясь понять, что это за песня.

Это было что-то мрачное. Я был почти уверен, что под нее я кого-то убил, возможно, того парня со смешными бровями, которого я задушил в мужском туалете пиццерии «У Пэм». Или того в лифте в загородном клубе, хотя, если подумать, в том месте не играла бы такая музыка, так что, возможно, это был парень со скейтбордом, которого я огрел его собственным ботинком. Хм, если бы я этого не сделал, я бы с ума сошел… понял, мороженщик! В тот день я выиграл пари с самим с собой, оказывается, мороженым все-таки можно кого-то убить. Все возможно, если верить. Я все еще не знал, что это за песня, но она мне даже не понравилась, так что кому какое дело?

Я вошел в ближайшую дверь и обнаружил комнату, полную мужчин в таких же мантиях, как у меня. Все они стояли кругом и смотрели в центр помещения, и я растолкал нескольких из них, чтобы взглянуть на то, что их так заворожило.

Посреди комнаты был установлен каменный алтарь, и на нем лежала обнаженная девушка с широко раскрытыми глазами и расширенными зрачками, которая, казалось, едва осознавала, где находится и что происходит.

Мужчина в углу комнаты отвлек мое внимание от нее, когда протянул руку и крутанул колесо, как какой-то ведущий демонического игрового шоу, и я склонил голову набок, когда оно медленно остановилось на номере тридцать один. Одна из фигур в мантии нетерпеливо шагнула вперед, встав между бедер девушки, расстегивая ширинку, и его маленький обрюзгший член показался из складок одеяния. Было ли что-нибудь хуже уродливого члена? Может быть, торт, который использовали как секс-игрушку, но кроме этого я ни черта не мог придумать.

Мои губы скривились, когда он притянул девушку ближе, и я посмотрел в ее потухшие глаза, когда она начала лапать себя за сиськи и неразборчиво застонала. Она не жаловалась, когда он начал трахать ее, вместо этого стонала так, словно ей это нравилось, и многие мужчины вокруг меня засунули руки в штаны, так как их заводило это зрелище. Скорее всего, она была шлюхой, которой хорошо заплатили за участие в этом, но я почувствовал, как по моей коже побежали мурашки, когда я встретил ее расфокусированный взгляд. Девушка явно была под кайфом, и я не был уверен, что в такой ситуации действительно можно было дать согласие. Кроме того, мне было скучно. И когда этот ублюдок всадил в нее свой заряд, даже не заставив ее кончить, я составил о нем свое мнение. Ходячий мертвец.

Я тихо проскользнул между телами в толпе, когда он ушел, и колесо снова крутанули.

Я мог быть призраком, когда хотел. Тенью во тьме, приближения которой никто никогда не предвидел. Не то чтобы я мог нанести удар, пока был здесь. Существовали правила, запрещающие убивать других членов клуба, а я случайно зарезал одного из них, когда был здесь в последний раз, так что, наверное, не стоит раскачивать лодку. Но я могу добавить его в список.

Вы могли бы задаться вопросом, как кому-то удалось случайно зарезать человека ножом, но на самом деле все было довольно просто. Он врезался в меня, а затем потребовал извинений за то, что он облил меня своим пивом. Затем он упал на мой нож. Несколько раз. Чертова трагедия.

Я выследил свою жертву из комнаты и поднялся по лестнице в темный коридор. К несчастью для него, здесь больше никого не было. Он даже не успел пискнуть, как моя рука сжала его горло так крепко, что через него перестал проходить воздух, а затем развернул его, чтобы впечатать в ближайшую стену.

— Бу. — Я ухмыльнулся, когда он вздрогнул, но затем вспомнил, что на мне эта чертова маска, и вздохнул от того факта, что он не мог взглянуть в лицо собственной смерти.

Поначалу люди, как правило, не узнавали меня. Я не особо участвовал в семейных делах и не интересовался встречами и переговорами, которые отец и братья вели за закрытыми дверями. Нет, моя дурная слава распространялась только на узкий круг покойников. И мне нравилось давать новым мишеням хорошенько рассмотреть меня, прежде чем вернуться за добычей. Может, я и был садистом, но мне чертовски нравилось представлять, как я поселяюсь в их кошмарах до главного события. Без сомнения, все они будут ждать меня в аду, когда, наконец, придет мое время, но до тех пор я просто буду продолжать выжигать воспоминание о своем лице в глазах плохих людей в их последние минуты и наслаждаться предвкушением увидеть их снова на седьмом круге, когда доберусь туда.

Я крепче прижал его к стене, адреналин забурлил в моей крови, пока он пытался вырваться, а его ногти впивались в мою руку в отчаянной борьбе. Он был почти такого же роста, как я, и такой же широкоплечий, но, несмотря на свои габариты, он был слаб во всех отношениях, которые имели значение. Плюс все знали, что нужно бить в член, если тебя душит парень, не так ли? Но, по-видимому, тридцать первый этого не знал. Тем хуже для него.

Я подождал, пока он вот-вот потеряет сознание, затем приподнял его маску, чтобы взглянуть ему в лицо. У меня была чертовски хорошая память на лица, даже если я был склонен забывать обо всем остальном, и теперь я запомнил этот экземпляр. Если он когда-нибудь снова попадется мне на пути, я закончу эту маленькую игру, в которую мы играли.

— Увидимся, тридцать первый, — выдохнул я угрожающим голосом, и паника, вспыхнувшая в его глазах, была действительно сродни поэзии. Это почти заставило меня что-то почувствовать. Почти.

Я отпустил его, позволив ему упасть на пол, он захрипел и начал хватать ртом воздух, а я ушел еще до того, как он начал приходить в себя.

— А, ваш друг как раз прибыл! — окликнул меня тот услужливый сотрудник, когда я спускался по лестнице, и я вскинул бровь, недоумевая, откуда он узнал, где меня найти. — Если вы хотите подождать в вестибюле, он будет здесь с минуты на минуту.

Я кивнул, последовал за ним обратно к входной двери и прислонился к стене, ожидая появления моего племянника.

Я окинул взглядом висящие на стенах старинные произведения искусства: все они, несомненно, были бесценны, хотя старые картины с оргиями казались мне немного скучными. То есть, конечно, все на них были обнажены, но они всегда выглядели чертовски скучающими. Я был абсолютно уверен, что люди не должны так выглядеть во время траха. Хотя я не был до конца уверен, что правильно все запомнил, так что, возможно, я ошибался.

Двери открылись, и вошел Киан, его огромное телосложение было безошибочно узнаваемо, даже если оно было полностью скрыто мантией, которая мешала мне разглядеть его покрытую татуировками фигуру. Честно говоря, я уже не был уверен, у кого из нас теперь больше татуировок. Нужно будет пересчитать. Потом ему тоже придется пересчитать. И если он умудрился обойти меня по количеству наколок, мне придется это исправить. Просто потому, что я почувствую себя ленивым мудаком, если восемнадцатилетний юнец превзойдет меня в искусстве накладывания шрамов на собственную кожу, хотя у меня было на четырнадцать лет больше времени, чтобы разрисовать себя.

Я пожал его руку, его хватка была достаточно крепкой, чтобы ни один из нас не смог раздавить кости, несмотря на все наши старания. Я ухмыльнулся, хотя он и не мог увидеть этого под моей маской.

— Дядя, — поздоровался он отрывистым тоном, который выдавал, как сильно он ненавидел это гребаное место.

Ему нужно было поработать над этим. Парень всегда был слишком вспыльчив и выставлял свои эмоции напоказ. Не то чтобы я сам особо хорошо скрывал свои чувства, но я выдавал только поверхностное. Я был улыбающимся вдовцом, из тех, кто смеется, чтобы заглушить свою боль, потому что, если кто-то заглянет в мою душу, он развалится на части и будет рыдать без остановки, как и я сам. Лучше быть клоуном с мясницким ножом, чем скорбящим человеком с мишенью на спине.

Мой взгляд скользнул с племянника на девушку рядом с ним. Ту, которая покорила его сердце и воспламенила его. Она мне понравилась, хотя я едва знал ее, и я потянулся, чтобы сжать ее руку, пытаясь донести до нее, что страх в ее глазах был излишним. Этой ночью ее охраняли два дьявола, и даже в этой адской яме мы не допустили бы, чтобы с ней что-нибудь случилось.

— Привет, красавица, — ласково промурлыкал я, и по выражению ее глаз под маской, закрывающей лицо, я понял, что ей одновременно приятна моя симпатия, но в то же время она прекрасно понимает, что я — ненормальный психопат. Умная девочка.

— Пожалуйста, помните: здесь мы не используем имена и титулы друг друга, — резко произнес сопровождающий, осмелившись бросить на меня гневный взгляд. Может, он хотел получить удар клинком в глаз? — Мы все здесь называемся одним именем.

— И каким же? — Спросила Татум, ее внимание переключилось на него, и она отпустила мою руки, хотя мои пальцы дернулись, желая ощутить его горло, сжатое в них. Это человек был действительно храбрым, раз так со мной разговаривал.

— Хозяин, — выдохнул он, как безумный фанатик. — Потому что в «Ройом Д’Элит» мы все хозяева своей судьбы. Здесь мы свободны стать самими собой. Мы сбрасываем личину у порога и вступаем в царство, где возможно все.

Я закатил глаза на его бред и хлопнул его по плечу, сжав достаточно сильно, чтобы остался синяк. — Отлично, парень. А теперь где мое истинное «я» может выпить чего-нибудь крепкого?

— Дальше по коридору и налево, — ответил он, склонив перед нами голову. — Приятного вечера. — Он зашагал прочь, и я отпустил его, напомнив себе, что убить всех надоедливых ублюдков в мире было невозможно, а затем сделал успокаивающий вдох.

Недавно я добавил немного йоги в свой тренировочный режим, и здесь это пригодилось. Это должно было освободить от оков души или что-то в этом роде. А может, я перепутал йогу с тем странным шоу по хиромантии, которое смотрел, будучи пьяным прошлой ночью. Или это было на прошлой неделе? Хуй знает. В любом случае, это не имело значения. Теперь я был практически королем медитации. На днях мне потребовалось целых тридцать секунд, чтобы собраться с мыслями, прежде чем ударить ножом парня, который меня разозлил.

Киан взглянул на меня, менее знакомый с планировкой этого заведения, чем я, и я решил, что нам всем действительно нужно выпить, ведя его и его девушку в глубину клуба в ее поисках.

У меня было предчувствие, что сегодня вечером я сделаю что-то, что изменит мою жизнь. Все началось с того, что я пришел сюда, ничего не сказав своему Па, зная, что это его взбесит. И я был уверен, что все закончится чем-то еще большим. Но пока не выяснил, что это было и был достаточно счастлив, чтобы поддержать планы племянника и оседлать волну вечера. Без сомнения, возможность представится достаточно скоро, и когда она представится, я буду готов схватить ее за яйца и дергать за них, пока не сделаю своей сучкой.