Клуб смерти

Я снова ударил ладонями по прутьям своей клетки, проклиная тот кусок дерьма наверху на английском, испанском и на всех других языках, которые только мог вспомнить. Пошел он к черту. Пошел он к черту за все, что он сделал, но больше всего — за это. Там, откуда я родом, я был королем монстров. Я заслуживал крови, боли, страданий и любой жестокой смерти, которую только можно вообразить, но я отказывался сидеть в этой клетке и умирать с голоду.

Три гребаных дня прошло с тех пор, как он в последний раз давал мне еду. Он оставил меня здесь, в темноте, ни с чем и ни с кем, и мне оставалось только пить воду из-под крана и ждать смерти.

Он уже поступал так раньше. Забывал обо мне или отсутствовал день-другой. Хуже всего было то, что он делал это даже не специально. Как будто моя жизнь и само существование вообще ничего не значили для него, и он просто не помнил, что я находился здесь половину времени, или не хотел заморачиваться со мной, даже если вспоминал. Он был единственным человеком в мире, который знал, где я, и ему было на это наплевать. По крайней мере, он был единственным, пока не появилась она. Но теперь и она ушла.

Я не знал, что думать о том, что он говорил о ней. Я не хотел в это верить. Но это уже не имело особого значения. Потому что теперь я сдохну здесь, внизу, исключительно из-за халатности этого гребаного О'Брайена pedazo de mierda (Прим. Пер. Испанский: Кусок дерьма) наверху.

Дверь наверху лестницы с грохотом распахнулась, и свет включился так внезапно, что я невольно отпрянул от него, заслоняя лицо рукой от лампочки в дальнем конце комнаты.

Найл затопал вниз по лестнице, под его ботинками хрустели рассыпанные макароны из пакета, который он швырнул сюда в качестве якобы еды для меня. Я презрительно усмехнулся, когда он слегка споткнулся на последней ступеньке.

— Я пьян, — объявил он. — В стельку, если быть точным, хотя я работаю над тем, чтобы протрезветь. Я все еще могу прикончить тебя примерно девятнадцатью разными способами, но если бы я не так нажрался, то справился бы с этим пятьюдесятью способами, даже не вспотев.

— Мне нужна еда, — прорычал я, мой желудок заболел, а конечности сковала слабость. Я был крупным мужчиной, и мне нужно было много еды, чтобы поддерживать себя. Проводить дни без нее было сродни худшей пытке из тех, которым он меня подвергал.

— Да, да. Вот, начни с этого. — Он поднял руку и с издевкой потряс передо мной большой плиткой шоколада, а затем бросил ее мне через решетку.

Я поймал ее и сорвал обертку, прежде чем откусить огромный кусок и проглотить его так быстро, как только мог. В тот момент гордость не имела для меня никакого значения, мне просто нужна была гребаная еда.

— Ты умеешь водить, El Burro? — Спросил Найл, пока я продолжал жадно есть, мой рот наполнялся слюной, а желудок урчал от боли и облегчения.

Я не ответил, сосредоточившись на еде и наплевав на то, что он мог видеть мое отчаяние.

— Тогда я приму это за «да». У нас с тобой проблема, — продолжил он, доставая из кармана телефон и что-то набирая на нем. — Проблема ростом в пять футов, маленькая и взрывная, как петарда.

Когда он заговорил о девушке, я невольно обратил на него больше внимания и на мгновение задумался, все ли с ней в порядке, прежде чем попытался напомнить себе, что мне должно быть все равно.

— А, вижу, теперь тебе стало интересно, не так ли? — спросил он, делая шаг вперед и протягивая вторую плитку шоколада.

Я схватил ее, уронив обертку от первой, и разорвал ее.

— И что на счет нее?

— Скажи мне, тебе на самом деле не все равно? — серьезно спросил он. — Ты на самом деле что-то к ней чувствуешь? Или это просто потому, что ее рот был так чертовски хорош, когда обхватывал твой член?

Мысль о ее горячих и влажных губах вокруг моего члена заставила его дернуться в штанах, и я ухмыльнулся ему, продолжая есть. Кем бы она ни была и каковы бы ни были ее мотивы, я не мог отрицать, как чертовски приятно было трахать ее прелестный ротик.

— Какая разница? — спросил я его.

Он протянул мне свой мобильный телефон, и я замер, увидев изображение на экране. Это была старая фотография девушки, которая ворвалась в мою жизнь, подобно лучу солнца, ее глаза были холодными и безжизненными, я бы сказал, что она была под кайфом, если бы мне пришлось делать ставку. Она выглядела чертовски несчастной, и когда мой взгляд переместился на статью, прикрепленную к фотографии, моя кровь закипела, и я сжал телефон так, что костяшки пальцев побелели.

— Значит, она действительно что-то значит для тебя, — кивнул он, словно ожидая такой реакции.

— Как это случилось? — Спросил я.

— Она убежала, убила тех ублюдков, которые причинили ей боль, а потом продолжила бежать, — ответил он хриплым от алкоголя голосом, хотя я сомневался, что заметил бы, насколько он был пьян, если бы не увидел, как он споткнулся.

— И ты просто позволил ей уйти? — Сердито спросил я.

— Мне показалось, что ей будет лучше подальше от меня, — ответил он, и какая-то старая боль промелькнула в его глазах. Но меня не волновала его гребаная боль, или жалость к себе, или любая другая чушь в этом роде.

— Maldito idiota (Прим. Пер. Испанский: Чертов идиот), — проворчал я, отбрасывая вторую обертку и чувствуя себя немного бодрее, когда сахар попал в мой организм.

Я бы никогда не отпустил ее. Она была моей, и это единственное, что имело значение. Меня не волновало бы, хочет ли она уйти или ненавидит меня, я бы держал ее там, где ей самое место, рядом со мной, в безопасности.

— Да-да, без сомнения, ты бы справился куда лучше, — фыркнул он. — Но ты ни хрена не знаешь обо мне или о том, кто я такой. Я — проклятие, и я хотел, чтобы она была свободна от него. Но теперь она там, и я собираюсь вытащить ее. И так уж вышло, что мне нужен тот, кто отвезет меня.

— Тебе нужна моя помощь? — Презрительно усмехнулся я, задаваясь вопросом, не потерял ли он весь свой чертов рассудок.

— Нет, мне не нужна твоя гребаная помощь, — отрезал он. — Но я не оставлю ее в том месте дольше, чем нужно, а значит, отправляюсь прямо сейчас. Именно ей нужна твоя помощь, так ты собираешься помочь или как?

В голове у меня закружилась мысль о том, что это может быть ловушкой, но я не мог понять, как, черт возьми, это может быть западней. Кроме того, если он вытащит меня из этой клетки и возьмет с собой, чтобы спасти ее, тогда я смогу убить его, как только это будет сделано. Тогда я смогу забрать ее и убежать, забрать все, что украл у Кастильо, и вернуть свою жизнь обратно.

— Да, — твердо сказал я. — Выпусти меня.

— Не радуйся раньше времени, сладенький, — предупредил он, вытаскивая этот гребаный электрошокер из-за пояса штанов и направляя его на меня. — Ты по-прежнему будешь моей собакой в клетке, пока мы там. Я просто буду выгуливать тебя на поводке.

Я получил разряд от электрошокера, бесчисленные вольты электричества пронеслись по моему телу и сбили меня с ног так, что я невольно задергался и забился в конвульсиях.

Дверь клетки открылась, и меня охватило непередаваемое облегчение, когда он снял с моей шеи ошейник и освободил меня от него впервые за несколько месяцев. Даже легкое прикосновение его грубых пальцев к моей плоти, которая так долго была заключена в оковы, казалось блаженством, кожа жаждала ощутить что-то иное, кроме впившегося в плоть жесткого ошейника.

Я изо всех сил пытался взять свои конечности под контроль, пока в голове царили мысли о насилии и хаосе, а желание забить его до смерти голыми руками накатывало волнами. Но, прежде чем я смог восстановить достаточно контроля, чтобы сделать это, новый толстый пластиковый ошейник защелкнулся у меня на горле, и он попятился от меня.

Когда электрический ток наконец отпустил мои мышцы, я с трудом перевернулся на четвереньки, ухватился за прутья клетки и с усилием поднялся.

— Пятнадцать минут, — твердо сказал Найл, глядя на меня и сжимая что-то в кулаке. — Приведи себя в порядок и надень что-то нормальное. Я собираюсь попробовать разбавить этот виски кофе и хорошенько протрезветь.

Он выглядел так, словно хотел сказать еще что-то, но стоило цепи исчезнуть с моей шеи, а двери клетки остаться открытой, как я утратил всякий контроль над телом. Дикий рык вырвался из груди, и я бросился на него с желанием его смерти, горящим в моих венах.

Найл улыбнулся мне своей клоунской ухмылкой, и за мгновение до того, как я смог до него добраться, он нажал кнопку на устройстве, зажатом в его кулаке, и из нового ошейника, который он на меня надел, полилось электричество, заставив меня снова рухнуть на пол, корчась в судорогах.

— Это был ошейник Паука, — сказал он мне, сквозь агонию, терзавшую мои конечности. — Но для тебя, здоровяк, я увеличил напряжение. Может, я и пьян, и нуждаюсь в твоих водительских навыках, El Burro, но я все еще лучший наемный убийца в штате. Возможно, во всем мире. Не думай, что сможешь напасть на меня только потому, что тебя ненадолго выпустили из клетки.

Он развернулся и побежал вверх по лестнице, а я, когда шок отступил и контроль вернулся к телу, с трудом поднялся на ноги.

Я выругался про себя и последовал за ним, ощупывая новый ошейник и обнаружив, что он заперт так же крепко, как и предыдущий. Но, по крайней мере, цепи не было.

Когда я добрался до верха лестницы, он направил меня наверх, в спальню, которая раньше была моей.

— Я бы ни хрена не стал выносить отсюда твой хлам, — сказал он. — Так что, твоя одежда все еще в глубине шкафа. Поторопись, мать твою.

Я оскалил на него зубы, посмотрел на пульт дистанционного управления в его кулаке, а затем повернулся и направился вверх по лестнице.

В моей голове крутились мысли о том, как я убью его и как буду купаться в его крови, пить ее, и окрашивать ею стены в алый цвет. Но другие, более настойчивые мысли не давали мне покоя. Моя chica loca была совсем одна в той больнице. Она была заперта вдали от света после того, как подарила мне так много. Я не мог оставить ее там гнить. А это означало, что лучшее, что я мог сделать, — это использовать Найла, чтобы вытащить ее оттуда.

Как только она окажется на свободе, мы сможем убить его вместе. А затем я собирался заявить права на ее тело всеми способами, о которых мечтал, и показать ей, как может быть приятно оказаться в лапах грешника.

Поднявшись наверх, я взглянул на перевернутую кровать, нахмурившись, а затем прошел в ванную со все еще урчащим желудком и постарался не увлекаться разглядыванием комнат, которые когда-то были моими. Это место было таким знакомым и в то же время таким чужим, из-за вещей Найла, загромождавших его. Он забрал его у меня, а я хотела вернуть.

Рядом с раковиной лежала электрическая бритва, и, взглянув в зеркало на свою густую бороду и длинные волосы, я схватил ее. Mi sol не нужно было, чтобы на помощь ей сегодня пришел какой-то растрепанный, изможденный пленник. Ей нужен был человек, которого боялся весь мой родной город. El diablo de la montaña (Прим. Пер. Испанский: Горный дьявол).

Я взял бритву и включил ее, быстро удаляя бороду, пока на моей волевой челюсти не осталось ничего, кроме слоя черной щетины. Затем я укоротил волосы на голове по бокам и сзади, не заботясь о том, ровно ли получилось. Мужчина, которым я был раньше, показался из-под всей этой растительности, и мои темные глаза заблестели, прежде чем я отложил бритву и встал под душ.

Я быстро смыл со своего тела грязь последних нескольких дней, а затем прошел через свою старую спальню к шкафу, чтобы найти свою одежду. Все, что я выбрал, было черным, как и всегда, когда я воплощал в себе все самое худшее и работал на Сантьяго. Джинсы, майка, кожаная куртка в сочетании с тяжелыми ботинками, которыми я мог бы втоптать улыбающееся лицо Найла в грязь, как только представится такая возможность.

Я провел пальцами по более длинным волосам на макушке и убрал их с глаз, глядя в зеркало. Именно этот мужчина был нужен mi sol, чтобы вытащить ее из темноты. Этому мужчине никогда не говорили «нет».

Когда я вышел в спальню, то обнаружил, что Найл ждет меня, допивая огромную кружку кофе и выгнув бровь.

— Хотел прихорошиться для нее, да? — спросил он, и в его зеленых глазах вспыхнула жажда убийства.

Тяжесть нашей ненависти повисла между нами в комнате вместе с обещанием, что мы покончим с этой враждой смертью. Но не сейчас.

— По крайней мере, я не пьян, чтобы вести свою гребаную машину, — усмехнулся я.

— Touché. Хотя, я думаю, худшее уже позади, — ответил он, и я должен был признать, что пьяным он не выглядел. — Но я все равно возьму тебя с собой, ты станешь хорошим отвлекающим маневром для охранников, и пока они будут убивать тебя, я схвачу девушку и увезу ее оттуда.

— Voy a bailar en tu tumba (Прим. Пер. Испанский: Я буду танцевать на твоей могиле), — мрачно сказал я.

— Да. И это тоже, — согласился он, прежде чем указать мне на дверь.

Я повернулся к нему спиной и пошел впереди него вниз по лестнице, а затем через дом к входной двери, которая была открыта.

Я немного помедлил, прежде чем выйти и глубоко вдохнуть, ощутив первый за несколько месяцев глоток свежего воздуха.

Ночь была холодная, хотя и без мороза, а луна, полная и низко висящая, утопала в звездном покрывале.

— Не переживай, mi sol, твой демон уже идет за тобой, — пробормотал я, прежде чем направиться к машине, на которую указал Найл.

Он бросил мне ключи, когда мы оба сели в машину, и передал коробку холодной пиццы, прежде чем положить себе на колени еще пять штук.

Я без колебаний открыл крышку и запихнул кусок в рот. Шоколад помог, но мне отчаянно требовалась еда, ведь сегодня ночью мне понадобятся все силы.

— Ешь и веди, парень, — прорычал Найл, задавая пункт назначения в GPS.

«Иден-Хайтс» находилась примерно в часе езды от нас, а это означало, что на это время я застрял здесь с ним. Я стиснул зубы, но завел машину. Я воспользуюсь им, чтобы освободить Бруклин, а потом выпотрошу его, как свинью, которой он и был.

— Я тебе не парень, — мрачно ответил я. — Начнем с того, что я старше тебя.

— Правда? — Найл склонил голову набок, вертя пульт в руке. Он выглядел непринужденным, расслабленным, хотя я понимал, что это было далеко не так. Он был на взводе, напряжен, готов в любой момент устроить кровавую бойню и ни на секунду не терял бдительности в моем присутствии. В конце концов, мы были монстрами, сделанными из одного теста.

— На год, — добавил я, заводя машину и отъезжая от дома.

Я так давно не сидел за рулем, что это казалось мне почти непривычным, но мои мышцы помнили все движения, даже если мой мозг с трудом осознавал реальность того, что я выбрался из этого гребаного подвала.

— Ну, я украл у тебя лучшую часть года в подвале, — сказал Найл. — Так что, думаю, мы можем согласиться, что я старше, парень.

Я не видел смысла спорить с безумцем, поэтому закрыл тему, не отрывая глаз от темной подъездной дороги, по которой мы ехали. В любом случае, мне было достаточно легко сосредоточиться на своих мыслях. Мне нужно было только думать о моей chica loca, запертой в какой-то больнице для психов, и я знал, что не сдамся. Я верну ее, а потом накажу за то, что она бросила меня. Она должна была убить Найла и освободить меня, тогда я смог бы защитить ее от такой судьбы. Как только я верну ее, я больше не повторю подобную ошибку и не выпущу ее из поля зрения. Ей нужно понять, что значит принадлежать мне и оставаться там, где я ей скажу. Там, где я смогу ее защитить.

Мы доехали до середины подъездной дороги, и мою шею пронзила боль, распространившись по всему телу, после того как ошейник подал разряд электричества. Я потерял контроль над машиной и чуть не вырубился от внезапного шока, прикусив язык, в то время как смех Найла эхом отдался в моей голове, а машина врезалась во что-то достаточно твердое, чтобы меня швырнуло вперед, и я врезался в ремень безопасности.

— Упс, — сказал Найл, когда боль утихла, и он ударил меня по лицу, чтобы привести в полное сознание. — Забыл отключить датчик периметра на твоем ошейнике. Виноват.

Я зарычал и бросился на него, но ствол пистолета прижался к моему лбу, прежде чем я успел сжать его шею руками.

— Полегче, — предупредил он, и его смех затих, а из его зеленых глаз на меня уставилось темное, бездушное чудовище. — Не думай, что я не убью тебя только потому, что меня нужно подвезти и мне не помешала бы помощь. У меня есть армия О'Брайенов, к которым я могу обратиться, если понадобится. Ты не единственный мой вариант.

— Так почему же не обратился? — Прошипел я, неохотно убирая руки с его горла.

— Потому что я их ненавижу, — прорычал он, и на этот раз в его словах не было ни капли лжи. Это была его правда. Реальная, честная истина до мозга костей. — Я ненавижу их и не хочу полагаться на них или общаться с ними больше, чем необходимо. Они — причина смерти моей Авы. Они — причина многих дерьмовых поступков в моей жизни и за ее пределами. Я могу быть им предан, но я знаю, кто они, и я не хочу, чтобы они запустили свои когти в Бруклин. Ты понял?

Я пристально смотрел на него несколько долгих секунд, а затем кивнул. Да, я понял.

— Хорошо. Тогда давай шевелить задницами, ладно? — Он снова убрал пистолет в кобуру, и я отогнал машину задним ходом от дерева, в которое мы врезались.

Казалось, что машина по-прежнему едет нормально, поэтому я просто вывез нас обратно на дорогу и уехал в ночь.

Я еду, chica loca, и да поможет Бог тому, кто встанет между нами.