Автор не указан «НЕВИДИМКА»

Совершенно СЕКРЕТНО № 2/273 от 02/2012

Перевод с английского: Сергей Мануков


Наверное, в каждом городе есть своя мисс Касселс, никем не уполномоченная жительница, самовольно возложившая на себя обязанности стража городской морали и распекающая тех, у кого, по её мнению, она на низком уровне. Наша мисс Касселс — женщина из числа тех, кого называют дамами неопределённого или бальзаковского возраста. Точного её возраста не знал никто. Было известно лишь, что ей далеко за сорок, т. е. по нашим меркам она была уже старухой. Круглый год мисс Касселс ходила в строгих, наглухо закрытых платьях с накрахмаленными белоснежными воротничками и остроносых туфлях и слыла покровительницей кающихся грешников. Свои письма она чаще всего подписывала «Озабоченный друг», «Тот, кого тревожит состояние морали» или другими, похожими, насколько высокопарными, настолько и глупыми фразами.

После того как наш город лишился своей главной достопримечательности — мисс Касселс, мы стали сильно скучать. Неудивительно, потому что послужной список нашей блюстительницы морали и нравственности производил сильное впечатление. В нём значились как минимум одиннадцать разводов (включая и нас с Катериной), три самоубийства и двое священников, слёзно просивших начальство перевести их из-за мисс Касселс в другие приходы. И это, не считая сотен гневных писем во все инстанции, которые многим испортили репутацию и кровь.

Что и говорить, мисс Касселс, конечно, была первостатейной стервой — так считали, по-моему, все без исключения жители нашего города, но в нашей монотонной и бедной событиями жизни она являлась единственным лучиком света, не дававшим нам умереть от скуки.

Этого уникума не стало семь лет назад, в знаменательный для всех американцев день Четвёртого июля. Он выдался настолько жаркий и душный, что мог бы запомниться по одной этой причине. Целую неделю перед Днём независимости столбик большого термометра, висевшего на стене муниципалитета, не опускался ниже отметки тридцать пять градусов. Четвертого июля наш город, как всегда, проснулся очень рано и начал готовиться к очередному долгому знойному дню. Однако День независимости — большой праздник, и для того, чтобы отменить его, необходимо что-нибудь посильнее высокой температуры. Например, землетрясение средней силы или хотя бы мощное наводнение. Жара никак не отразилась на нас, она только ускорила темп городской жизни. В половину шестого, когда ещё царила относительная прохлада, по улицам уже носились со звонкими криками дети. Отовсюду доносился треск шутих, напоминающий потрескивание зерна на раскалённой сковороде. Как обычно, оживлённее всего было на южной окраине города. Именно там братья Травверсы, бродившие по свалке в поисках консервных банок, и нашли первый труп.

Эдди Травверс проявил высокую гражданскую ответственность и тут же позвонил в полицейский участок. Через считанные минуты в участке раздался звонок от мисс Касселс, которая сообщила своим холодным, хорошо поставленным голосом, что видела незнакомого мужчину в мешковатом белом костюме, который попытался напасть на её соседку, Кэролин Смит, когда та открыла заднюю дверь, чтобы впустить кошку. Говорила она таким тоном, как будто речь шла о погоде.

Да, чуть не забыл. Одной из особенностей нашего славного городка является больница для умалишённых, расположенная в какой-то четверти мили от центральной площади, то есть практически в самом центре. Поэтому всякий раз, когда у нас случалось какое-нибудь чрезвычайное происшествие, взоры горожан вполне объяснимо обращались в первую очередь на это медицинское учреждение.

Дик Репа, составлявший ровно третью часть наших сил по поддержанию порядка в городе, позвонил в психиатрическую больницу. Проверка не заняла много времени. Как и следовало ожидать, из психушки сбежал один из самых буйных больных, из тех, за которыми, как говорится, нужен глаз да глаз. Главный врач пообещал немедленно прислать санитаров и организовать его поиски. Побеги психов — всегда событие. В нашем городке они вызывают примерно такую же реакцию, как в других городах стихийные бедствия типа землетрясения или цунами.

Травверсы нашли на городской свалке труп Джо Диггса, совершенно безобидного попрошайки, жившего на пенсию по инвалидности и подачки сердобольных горожан. На шее у старины Джо был туго затянут носок с клеймом больницы. Последние сомнения в том, что убийца — сбежавший псих, если они у кого-то и были, исчезли.

Следующие полчаса наша телефонистка Ма Партелл трудилась не покладая рук, обзванивая горожан и предупреждая их об опасности. Скоро на улицах не осталось ни одного ребёнка. Горожане крепко заперли все двери и окна. На улицы вышли отряды добровольцев. Они начали методично прочёсывать город, уделяя особое внимание чердакам и подвалам заброшенных домов. К половине девятого городок вымер. Турист, которого, чем чёрт не шутит, могло занести в наши края, мог бы подумать, что у нас чума или даже что-нибудь страшнее. За исключением добровольцев, на улицах не было ни одной живой души. Каждый дом, ещё час назад такой яркий, как-то потускнел и приобрёл заброшенный вид, словно просил сумасшедшего убийцу не обращать на него внимания и поскорее проходить мимо.

Поиски не дали результатов, хотя добровольцы очень старались. Сначала они действовали осторожно, но по мере того, как в городок прибывали всё новые и новые подкрепления из столицы штата, горожане начали смелеть. Нашей смелости наверняка способствовало и то обстоятельство, что псих как сквозь землю провалился, и многие решили, что он покинул город.

К обеду стало совсем жарко. Аккурат в полдень мисс Касселс закончила полное гневных обвинений письмо главному врачу больницы (позже соседи нашли его у неё на столе) и взялась за не менее разоблачительное и такое же полное упрёков послание губернатору штата, на территории которого творятся подобные безобразия. Она требовала от него срочно принять меры, если он хотел сохранить работу.

Полицейские между тем начали на случай встречи с маньяком раздавать горожанам гранаты со слезоточивым газом.

К полудню поползли слухи, что псих-убийца, скорее всего, покинул город и отправился творить свои чёрные дела в другие населённые пункты. Самые отчаянные горожане потеряли всякую осторожность и начали чуть-чуть открывать окна на вторых этажах, чтобы впустить в дома хотя бы немного воздуха. А Эммелин Лоринг, эталон глупости и безрассудного поведения, даже отправилась кормить цыплят, которых держала в сарае на заднем дворе. Этот опрометчивый поступок оказался последним в её жизни. Томми Паркс и Эллис Таунс нашли Эммелин в курятнике с проломленным черепом. Когда стражи порядка не без труда разжали её крепко сжатые пальцы, из ладони посыпалась тоненькая струйка корма для цыплят.

После второй страшной находки большая часть добровольцев, которые постепенно начали относиться к своим обязанностям, как к игре, испарилась. Их поведение было легко объяснимо. Конечно, мирные граждане испугались. Убийство пусть и добродушного, но никому не нужного бродяги на городской свалке, совершённое ночью, когда примерные граждане ещё нежатся в своих постелях, конечно, щекочет нервы, но и только. Убийство же, совершённое в полдень Четвёртого июля, когда на площади вот-вот должен начаться праздничный парад, а дети за обе щеки уплетают любимое мороженое, убийство глупой, но доброй женщины, совсем другое. В такие минуты даже самый храбрый человек начинает думать о себе и своей семье, а не о маньяке, которого необходимо найти и обезвредить, пока он больше ничего не натворил.

Двое добровольцев отвезли бедняжку Эммелин в полицейский участок, а остальные продолжили поиски буйнопомешанного убийцы. К этому времени город был уже взят в кольцо. На всех въездах и выездах стояли блок-посты вооружённых стражей порядка. Мы превратились в мышей, которые оказались заперты вместе с невидимым котом и спрашивают себя, где он прячется и утолил ли он голод.

Шло время. Вместо праздничного настроения над городом, словно одеяло, повис почти осязаемый страх. К четырём часам дня изменилась только температура, побившая рекорд за всю столетнюю историю существования нашего городка. Было так жарко, что не хотелось отходить от радио, по которому полиция каждые четверть часа передавала бюллетени о положении дел. Поэтому только считанные горожане видели, как мисс Касселс вышла из дома и как ни в чём не бывало направилась через весь город к церкви. Что и говорить, картина была запоминающаяся: в дрожащем мареве, в страшной жаре шагала женщина в тёмно-синем хлопчатобумажном платье с белым воротничком, своей визитной карточке, в белых перчатках и остроносых белых туфлях. Столбик термометра перевалил за сорокаградусную отметку, по городу бродил маньяк, убивавший ни в чём не повинных людей; а неустрашимая мисс Касселс разоделась, будто собиралась на бал, и отправилась по делам, чеканя шаг, как солдат на параде. Она шла и смотрела прямо перед собой заранее осуждающим взглядом.

Позже выяснилось, что её видели как минимум шесть горожан. Большинство оставшихся добровольцев и полицейских обыскивали городские окраины, поэтому центральную площадь патрулировали лишь несколько человек. Они не поверили своим глазам, когда увидели шагающую в гордом одиночестве подтянутую и одетую явно не по погоде женщину. Однако, присмотревшись и узнав мисс Касселс, горожане перестали удивляться. Они не испугались за мисс Касселс, потому что были твёрдо убеждены, что никакому маньяку, даже самому ненормальному и буйнопомешанному, не придёт в голову напасть на старую ведьму, перед которой трепетал весь город.

Во многом, наверное, благодаря мисс Касселс мораль наших горожан была на достаточной высоте. Несмотря на, мягко говоря, всеобщую неприязнь, видевшие этого дракона в юбке горожане сочли своим долгом предупредить её об опасности, которой она так неосмотрительно себя подвергала. Но старались они, конечно, напрасно. Как и следовало ожидать, в ответ сердобольные горожане получили высокомерные и одновременно снисходительные улыбки. Мисс Касселс каждый день в половину пятого играла на органе в церкви и не собиралась изменять своим привычкам ради какого-то там сумасшедшего, сбежавшего из больницы и убивающего людей. Это была недостаточно веская причина для изменения планов.

Не обращая внимания на нескрываемое неодобрение мисс Касселс, Джин Пирс всё же проводил её до дверей церкви и подождал, пока она откроет их и войдёт внутрь. Позже он признался, что обязательно тоже вошёл бы в церковь, если бы на месте мисс Касселс был кто-то другой. Он ещё несколько минут постоял в тени, потом пошёл с Бинни Драпером через площадь.

Вечером того же дня мисс Касселс рассказала полицейским о том, что произошло после того, как она вошла в церковь и за ней закрылись двери. Не включая свет, она поднялась в полумраке на хоры, где стоял орган. Затем, чтобы размяться, сыграла инвенцию Баха, после чего взялась за музыкальное произведение, которое собиралась играть во время проскомидии в следующее воскресенье. Играя, мисс Касселс время от времени бросала взгляды на маленькое зеркальце, прикреплённое к боковой стенке органа. Органист смотрел в него, видел, когда хор или невеста выходят в проход, и знал, когда ему начинать играть. Однако наш борец за моральные устои пользовалась им для другой цели — чтобы выяснить, кто пришёл в церковь, а кто остался дома, и потом использовать эту информацию в борьбе с падением нравов в городе. В тот день мисс Касселс играла на органе и по привычке изредка поглядывала на зеркальце. Минут через пятнадцать она в очередной раз посмотрела в зеркальце и неожиданно увидела у алтаря мужчину в мятой белой пижаме.

Позднее фараоны пришли к выводу, что псих, скорее всего, забрался в церковный подвал через открытое окно сразу после убийства Эммелин Лоринг и уснул, а через несколько часов его разбудили звуки органа. Так что мисс Касселс сама во всём виновата — сидела бы дома и осталась жива.

Сначала мисс Касселс играла как ни в чём не бывало и не сводила взгляда с зеркальца. Сумасшедший стоял с поднятой головой, словно стремился навстречу музыке. На его лице застыло обиженное выражение, как у ребёнка, которого разбудили в самый разгар интересного сна. Наверное, мисс Касселс подумала, что если продолжать играть, то он через какое-то время уйдёт из церкви. Когда маньяк переступил с ноги на ногу, она увидела в его правой руке нож.

Последовавшие вслед за этим события могли длиться несколько минут или намного больше. Сейчас это уже не установить. Что касается мисс Касселс, то она потеряла счёт минутам. Наша мегера тихо встала и бесшумно двинулась к левой лестнице, но, когда подошла к ней, он уже стоял внизу и ждал её с опущенной головой, глядя на пол. Тогда мисс Касселс повернулась, чтобы идти к правой лестнице, но и он повернулся в ту же сторону. Жуткая бессмысленная игра могла продолжаться вечно. Убийца стоял, опустив голову, и не смотрел на неё, но каким-то шестым чувством предвосхищал каждый её шаг, каждое движение. Двигался сумасшедший, как заведённый автомат. Мисс Касселс рассказала вечером, что у неё сложилось жуткое впечатление, будто ему эта игра по душе.

— Я думала о людях, на чьей совести будет моя кровь, — в праведном гневе сообщила она полицейским. — Думала о безответственных докторах из больницы… надеюсь, теперь они поймут, что мне пришлось испытать… и о тех, кто завалил коридор…

Короткий узкий коридор, о котором говорила мисс Касселс, соединял хоры с подвалом. Им никто не пользовался по крайней мере десять лет, поэтому при последнем ремонте дверь закрыли панелями, а сам коридор приспособили под склад, где хранили всякую ненужную церковную утварь.

Какое-то время мисс Касселс и псих играли в страшную игру, потом она вспомнила о спасительном коридоре. Наверняка старая ведьма подумала, что путь к спасению указал ей Господь в награду за праведную жизнь. Если бы маньяк продолжал смотреть себе под ноги, а она сумела пробраться в коридор, то на поиски двери ему понадобилось бы несколько минут. За это время мисс Касселс надеялась спуститься в подвал и выбежать из церкви через входную дверь.

Мисс Касселс в очередной раз пошла через хоры, только на этот раз не перед скамьями для хора, как раньше, а за ними. Она подошла к стене и через полминуты нашла панель, за которой скрывалась дверь. Всё это время сумасшедший продолжал смотреть на пол. Мисс Касселс открыла дверь и вошла внутрь.

Раньше мисс Касселс десятки раз ходила по этому коридору и наверняка бы обратила внимание на темноту. Она считала коридор посланным с небес спасением до тех пор, пока не наткнулась на что-то твёрдое. Задумавшись, борец за нравственность быстро вспомнила день, когда в коридоре до самого потолка сложили ненужные сборники гимнов и ноты, и поняла, что очутилась в западне.

— Тогда я начала молиться, — рассказывала мисс Касселс полицейским. — Я молилась, чтобы Бог вспомнил праведную жизнь, которую я вела, и даровал мне быструю и лёгкую смерть. И чтобы он наказал виновных в моей кончине.

Когда дверь открылась и на пороге показался сумасшедший в белой мятой пижаме, мисс Касселс едва не лишилась чувств от страха. Она опустилась на колени и начала горячо молиться, не в силах отвести взгляд от ножа. Он тоже смотрел на нож, словно любуясь им. Потом что-то явно привлекло его внимание. Он оглянулся через плечо и, уронив нож, быстро вышел из коридора. Мисс Касселс слышала, как он спустился по лестнице и вышел из церкви. Через пару минут послышался чей-то крик и опять шаги. На этом её воспоминания обрывались, вместо них пришла темнота…

Маньяка задержали, когда он спокойно, никого не таясь, переходил площадь. Через пять минут Эд Бернс и Том Николс вошли в церковь и нашли мисс Касселс. Её дважды ударили ножом, и она потеряла много крови. Конечно, мегеру тут же отвезли в больницу. Пару часов врачи ещё надеялись на чудо и говорили, что у неё есть шансы выжить. В это время она пришла в себя и рассказала полицейским о том, что произошло в церкви.

— Вы обязательно должны найти мерзавца, который ударил меня, — потребовала она у стражей порядка. — Если вы его не поймаете, пеняйте на себя!

Нельзя сказать, что фараоны не пытались найти убийцу. Первым делом они допросили тех, у кого на мисс Касселс был особенно большой зуб. К несчастью, таких людей в нашем городе оказалось много. На беду сыщиков, убийца оказался предусмотрительным и тщательно стёр с ножа отпечатки. Поиски виновного осложнялись ещё и тем, что практически каждый горожанин мог тайком выбраться из дома или покинуть поисковый отряд и забежать на несколько минут в церковь. Все в городе знали, что с половины пятого до половины шестого изо дня в день, из года в год старая ведьма музицирует в церкви. Кто-то явно решил воспользоваться представившейся возможностью, свести с ней счёты и свалить всё на сумасшедшего маньяка. Мотивов для убийства было достаточно. Мисс Касселс прекрасно выразила отношение к себе одной фразой. «Некоторые люди всю свою жизнь помогают другим, — сказала она, — а взамен получают чёрную неблагодарность».

Так мы потеряли нашу незабвенную мисс Касселс. В городе, конечно же, нашлось несколько циников и доморощенных психоаналитиков, которые уверяли, что убил её маньяк, а она по своему обыкновению от скверного характера решила всё на кого-нибудь свалить.

Я старался не участвовать в таких разговорах, потому что они казались мне смешными. Кто бы ни убил нашу главную достопримечательность, теперь одна половина горожан до конца своей жизни будет смотреть на другую с подозрением. Своей смертью мисс Касселс воздвигла себе самый лучший памятник, который только можно пожелать.

Загрузка...