Коллекция детективов

Лоуренс Блок «КОГДА ОН УМРЕТ»

Вечером Эдгар Крафт поставил двести долларов на Пеструю Ленту, что участвовала в четвертом заезде в Саратоге. Фаворитом считалась Крошка Шейла, но она крайне неудачно прошла поворот, и Пестрая Лента первой вылетела на финишную прямую. Крафт уже подсчитывал денежки, когда Пестрая Лента внезапно перешла с махового шага на галоп, так что после финиша ее тут же дисквалифицировали. Крафт порвал квитанции и отправился домой.

Утром, естественно, настроение у него было не из лучших. И тут пришло это письмо. Лист бумаги с напечатанными в середине словами:

Эдгару Крафту было не до шуток. Лошади, которые лидируют весь заезд, а перед самым финишем сбиваются на галоп, не стимулируют чувство юмора. Крафт произнес несколько непечатных фраз насчет некоторых идиотов и их шуток, порвал конверт и лист бумаги на мелкие кусочки и спустил в унитаз.

На следующей неделе если он и вспоминал странное письмо, то не больше двух раз. У него хватало своих проблем. Никакого Джозефа Г.Найманна он знать не знал, так что не питал надежд получить пятьсот долларов после его смерти.

Крафт продолжал ходить на работу, полностью отдавая себе отчет, что его жалованье и в малой степени не соответствует его расходам. Дважды он побывал и на бегах. Один раз выиграл тридцать долларов, второй — проиграл двадцать три. И уже практически забыл о Джозефе Г.Найманне.

И тут пришло второе письмо. Он механически вскрыл конверт. Развернул лист бумаги. На стол высыпались десять новеньких купюр по пятьдесят долларов каждая. На листе было напечатано:

Эдгар Крафт долго думал, за какое же деяние его могли поблагодарить, не говоря уже о том, чтобы прислать пятьсот долларов. И тут он вспомнил о первом письме, выскочил на улицу, купил утреннюю газету, сунулся на страницу некрологов.

Действительно, днем раньше в окружной больнице после долгой болезни скончался Джозеф Генри Найманн, шестидесяти семи лет от роду, проживавший в доме № 413 по Парк-плейс.

Триста долларов Крафт положил на банковский счет, двести — в бумажник. Оплатил очередной взнос за автомобиль, внес квартплату, рассчитался с некоторыми кредиторами, которым задолжал по мелочам. Долги за ним еще оставались, но благодаря своевременной смерти Джозефа Г. Найманна он мог вздохнуть свободнее.

Следующее письмо Крафт не разорвал. Несколько минут держал его в руке, не решаясь вскрыть. У него возникло ощущение, что таинственный благодетель о чем-то его попросит и ему придется отрабатывать эти пятьсот долларов.

Но никаких просьб не последовало. Обычный лист бумаги, с другими именем и фамилией.

Несколько последующих дней Эдгар Крафт продолжал уверять себя, что не желает ничего дурного мистеру Раймонду Андерсену. Он не знал этого человека, никогда о нем не слышал, не хотел его смерти. И все-таки… каждое утро покупал газету и сразу же раскрывал ее на странице некрологов.

Пять дней спустя Крафт нашел некролог Андерсена, старика, умершего в собственной постели от старости после долгой болезни. Сердце его гулко забилось. В чем-то он чувствовал себя виноватым. Хотя в чем ему винить себя? Он же не сделал ничего дурного. Такой древний старик, как Андерсен, несомненно, только обрадовался смерти, которая избавила его от страданий.

Но с какой стати платить ему семьсот пятьдесят долларов?

Всю ночь Крафт ворочался с боку на бок, гадая, придет письмо или не придет. Пришло. Семьсот пятьдесят долларов купюрами по пятьдесят и сто и лист бумаги со знакомой фразой:

Эдгар Крафт долго смотрел на лист бумаги с двумя словами, прежде чем убрать его в стол. Пишите чаще, подумал он. И доброго вам здоровья.

Две недели письма не приходили. Он просматривал почту, в надежде, что благодетель не забыл его. Иногда подолгу сидел за столом, уставившись в никуда, думая только о деньгах и письмах. Ему бы погрузиться в работу, но мысли постоянно возвращались к таинственному благодетелю. В конторе платили ему пять тысяч долларов в год, и за эти деньги приходилось корячиться от сорока до пятидесяти часов в неделю. А тут в двух письмах он получил четверть этой суммы, не ударив пальцем о палец.

Семь с половиной сотен крепко помогли ему, хотя не избавили от долгов. Его жене внезапно захотелось сделать ремонт в гостиной. Опять же подошло время платить за квартиру, автомобиль. В один вечер Крафт удачно сыграл на скачках, но в последующие оставил там весь выигрыш да еще спустил двадцать долларов.

И вот тут пришло третье письмо. И опять изменились только имя и фамилия.

Руки Крафта дрожали, когда он убирал письмо и конверт в ящик стола. Одна тысяча долларов! Ставки вновь возросли, достигнув головокружительной высоты. Мистер Клод Пайрс. Кто он? Старик, умирающий от неизлечимой болезни?

Крафт очень на это надеялся. Он ненавидел себя за такие мысли, но ничего не мог с собой поделать.

На этот раз он навел справки. По телефонному справочнику нашел Клода Пайрса, проживающего на Хонидейл-драйв. Позвонил. Трубку взяла женщина. Крафт спросил, может ли он поговорить с мистером Пайрсом.

— Мистер Пайрс в больнице. А кто говорит?

— Благодарю вас, — с этими словами Крафт положил трубку.

Конечно же, подумал он, кто-то находит в больницах людей, которые вот-вот должны умереть, и платит деньги Эдгару Крафту. Почему ему платили, Крафта особо не волновало. Может, его неизвестный корреспондент ничем не отличался от психа, о котором рассказывали по телевизору. Тот каждую неделю раздавал по миллиону долларов. Если кто-то хотел посылать Крафту деньги, он, Крафт, ничего не имел против.

Тем же днем он позвонил в больницу. Клода Пайрса прооперировали два дня тому назад, сказали ему. Операция прошла нормально, больной чувствует себя хорошо.

Три недели Клод Пайрс лежал на больничной койке, и все это время Эдгар Крафт проявлял к его самочувствию больший интерес, чем лечащий врач. Однажды состояние Пайрса резко ухудшилось и он впал в кому. В голосе медсестры слышалась бесконечная грусть, и Крафт склонил голову, смирившись с судьбой. Но через день больному стало значительно лучше. Медсестра радостно сообщила об этом, а Крафта охватила ярость.

Пайрса выписали из больницы. Крафт никак не мог понять, как такое могло произойти. Получалось, что все пошло наперекосяк. После смерти Пайрса он должен был получить тысячу долларов. Пайрс заболел, подошел к грани, отделявшей жизнь от смерти, и внезапно вырвался из когтей смерти, лишив Крафта тысячи долларов.

Крафт ждал следующего письма. Оно не приходило.

Миновало две недели с того дня, как он должен был заплатить за квартиру. Припозднился он и со взносом за автомобиль. Крафту пришлось пораскинуть мозгами. «Когда умрет этот человек», — говорилось в письме. В конце концов, не мог Пайрс жить вечно. Никто не мог.

Допустим, с Пайрсом что-то случится… Против воли он вновь и вновь возвращался к этой мысли. Проблем-то не будет, успокаивал он себя. Никто не знает, что он проявляет интерес к Клоду Пайрсу. Если как следует подготовиться, все будет шито-крыто. Полиция никогда его не заподозрит. Он же не знаком с Пайрсом, и вроде бы ему нет смысла убивать его, так что…

Я не смогу, сказал себе Крафт. Просто не смогу. Я не убийца. Вот так безжалостно убить ни в чем не повинного человека… Никогда в жизни.

Он решил, что перебьется без тысячи долларов. Мог же он раньше жить без денег, что внезапно посыпались с неба.

На следующее утро Клод Пайрс попал на первые полосы газет. Ночью кто-то ворвался в его дом на Хонидейл-драйв и зарезал его в собственной постели. Убийца ушел незамеченным. Никто не мог сказать, что послужило мотивом убийства. Полиция терялась в догадках.

Когда Крафт читал эту статью, к горлу подкатила тошнота. Всесокрушающее чувство вины охватило его, будто он сам той ночью ворвался к Пайрсу, чтобы зарезать его. И чувство это не уходило. Он прекрасно знал, что не сделал ничего плохого, никого не убивал. Но думал об этом, желал Пайрсу смерти и не мог отделаться от мысли, что он и есть настоящий убийца.

Деньги поступили на следующий день. Одна тысяча долларов, десять хрустящих купюр по сто долларов каждая. И лист бумаги. С одной фразой:

Не надо меня благодарить, думал Крафт, крепко сжимая купюры. Незачем меня благодарить.

Крафт не сохранил это письмо. Он тяжело дышал, распечатывая его, сердце билось, как барабан. Перечитал дважды, потом взял его, конверт, другие письма и конверты, все изорвал на мелкие кусочки и спустил в унитаз.

У него разболелась голова. Он принял таблетку аспирина, но голова продолжала болеть. До обеда Крафт просидел на работе, не ударив пальцем о палец. В перерыве зашел в кафетерий, перекусил, не чувствуя вкуса еды. Вернувшись на работу, попытался разобраться с вечерними бегами в Саратоге. Но строчки плыли перед глазами, и он ничего не мог сообразить. Ушел с работы пораньше и отправился на долгую пешую прогулку.

Мистер Леон Деннисон…

Деннисон жил в квартире на Кэдбери-авеню. Трубку никто не брал. Деннисон был адвокатом, так что в справочнике значился и рабочий телефон. Когда Крафт позвонил, секретарь ответила, что мистер Деннисон на совещании. Не затруднит ли его назвать свою фамилию.

Когда умрет этот человек…

Но Деннисон не собирался умирать, думал Крафт. Во всяком случае, на больничной койке. Деннисон прекрасно себя чувствовал, работал, и человек, который писал все эти письма, об этом знал.

Полторы тысячи долларов…

Но как? Пистолета у него не было, где его взять, он не знал. Нож? Он вспомнил, что Клода Пайрса убили ножом. И достать нож можно было без труда. Но… не хотелось.

Тогда как? Автомобиль? Почему нет? Он мог бы подождать, пока Деннисон выйдет на мостовую, а затем наехать на него. Это ему вполне по силам, но полиция обычно ловит таких водителей. По частичкам краски, оставшейся на убитом, по его крови на бампере автомобиля. Подробностей он не знал, но автоубийцы слишком часто оказывались за решеткой.

Забудь об этом, сказал он себе. Ты не убийца.

Не забыл. Два дня старался думать о чем-то другом, но ничего у него не вышло. Мысли возвращались к Деннисону и обещанным деньгам. Полторы тысячи долларов. Он думал об убийстве.

Когда умрет этот человек…

Как-то он поднялся ранним утром и поехал на Кэдбери-авеню. Долго наблюдал за квартирой Леона Деннисона, увидел, как тот вышел из дома. Когда же Деннисон пересекал улицу, направляясь к своему автомобилю, Крафт поставил ногу на педаль газа и едва не вдавил ее в пол, чтобы бросить свою машину на Деннисона и покончить с ним. Но удержался. Подождал, пока Деннисон уедет.

Потом похвалил себя. Допустим, его поймают? Ничто не связывало его с человеком, который писал письма. Он ведь их уничтожил, а если б и сохранил, на отправителя выйти бы не удалось.

Полторы тысячи долларов…

В четверг, во второй половине дня, он позвонил жене и сказал, что после работы сразу поедет в Саратогу. Жена по привычке выразила свое неудовольствие, но особо спорить не стала. Крафт поехал на Кэдбери-авеню, припарковал автомобиль. Дождался, пока швейцар уйдет в соседнее кафе, чтобы выпить чашечку кофе, и проскользнул в дом. Нашел квартиру Леона Деннисона, открыл замок с помощью перочинного ножа. Он вспотел, как мышь, возясь с замком, ожидая, что тяжелая рука полицейского ляжет ему на плечо. Но все обошлось: он справился с замком, вошел в квартиру, закрыл за собой дверь.

Что-то с ним произошло, когда он переступал порог. Страх, тревога, озабоченность исчезли. В квартиру Деннисона проник другой Эдгар Крафт. Все предопределено, сказал он себе. Джозеф Г. Найманн был обречен. И Раймонд Андерсен, и Клод Пайрс. Все они умерли. Теперь на смерть обречен Леон Деннисон, и он умрет при любом раскладе.

Все ясно и понятно. Он, Эдгар Крафт, лишь пешка в большой игре, винтик гигантской машины. Он исполнит отведенную ему роль. Все должно идти согласно намеченному плану.

Все и пошло. Три часа дожидался он Леона Деннисона. Когда в замке повернулся ключ, Крафт бесшумно скользнул к стене у двери, занеся над головой железную подставку для дров в камине. Дверь открылась, вошел Деннисон. Один.

Подставка опустилась.

Леон Деннисон упал, не вскрикнув. Застыл на полу. Еще дважды поднималась и опускалась подставка, а Леон Деннисон не шевельнулся, не издал ни звука. Крафту осталось только стереть с подставки, с дверной ручки и еще с нескольких вещей, к которым прикасался, отпечатки пальцев. Из дома он вышел через черный ход. Его никто не видел.

Всю ночь Эдгар Крафт ждал, когда же появится чувство вины. К его изумлению, не появилось. Уже давно он стал убийцей: желая смерти Андерсену, планируя убийство Пайрса. И переход от убийства в мыслях к убийству в реальности прошел абсолютно безболезненно.

Наутро письма не было. Оно пришло на следующий день. Довольно-таки толстое: из конверта высыпались пятнадцать стодолларовых купюр.

Текст изменился. К привычному «БЛАГОДАРЮ ВАС» добавилась новая фраза: