Коллекция детективов

Стив О’Коннелл «ПОСЛЕДНИЙ»

Как обычно, наша встреча проходила в одном из кабинетов ресторана «Блутов» на Шестой улице.

— Кто-то из нас троих убивает остальных членов клуба! — убежденно заявил Альберт Флориан.

«Ты прав, — подумал я. — Интересно только: кто из вас, помимо меня?»

— Когда мы организовались в сорок шестом, — продолжал Флориан, — нас было двенадцать. В таком составе мы провели уже тринадцать ежегодных встреч. И теперь вдруг выясняется, что за последний год девять членов нашего клуба стали жертвами несчастных случаев со смертельным исходом. — Он хмуро оглядел нас с Джеральдом Эвансом. — Согласитесь, это выглядит довольно подозрительно.

Мы с Эвансом кивнули.

— Итак, Карсон, Эбернети и Томпкинс попали в автомобильные аварии… — начал перечислять Флориан.

С первыми двумя разделался я, причем очень просто. Их дома, как на заказ, стояли на высоких холмах, откуда к шоссе вели асфальтовые подъездные дорожки. Достаточно было ослабить тормозные колодки в машинах, и оба отправились на тот свет прямиком из своих гаражей.

Но кто убрал Томпкинса?

— Фелпс… Либо упал, либо сам прыгнул с крыши десятиэтажного дома…

Знали бы вы, как трудно в современном здании, оборудованном кондиционерами, найти окно, которое бы открывалось, да еще достаточно широко! Пока я втащил старину Фелпса на крышу, намучился так, что потом неделю не мог разогнуться.

— Шеллера ударило током — в ванну упал радиоприемник…

Да, это можно было принять за несчастный случай. Если не знать, что Шеллер предпочитал душ.

— Винтер случайно застрелился, когда чистил пистолет. — Флориан покачал головой. — А ведь он терпеть не мог оружия и дома ничего такого не хранил.

Лично я планировал столкнуть Винтера со скалы.

— Льюис попал под поезд…

Тоже не моих рук дело.

— Найсону на голову упал кирпич, когда он во время прогулки проходил мимо стройки. — Флориан зло усмехнулся. — Дело было поздно вечером, никакие работы уже не велись. И наконец, Додсуорт — упал в озеро с причала возле своего летнего коттеджа и утонул.

Именно так я и собирался с ним поступить. Мне тоже было известно, что Додсуорт не умеет плавать.

— И, думаю, все было проделано не только для того, чтобы завладеть этой бутылкой. — Флориан указал на бутылку шампанского, стоявшую на почетном месте в центре стола.

Что верно, то верно.

Мы познакомились во время войны, когда служили младшими офицерами на крейсере «Невада». Перед самой демобилизацией решили устроить прощальную вечеринку. По мере того как вечер становился все прохладнее, а сожаления о неминуемом расставании все жарче, кто-то предложил раз в год встречаться. Идею встретили с восторгом, не прошло и часа, как на свет появился устав «Клуба Последнего». Никаких конкретных задач, кроме обязательных ежегодных встреч, мы перед собой не ставили. Переживший всех — Последний — удостаивался чести выпить заранее припасенную для такого случая бутылку шампанского. В качестве места проведения наших «заседаний» был выбран город, расположенный в географическом центре Штатов.

Если бы мы на этом и остановились, большинство из нас, а возможно и все, сейчас сидели бы за столом. Но не тут-то было. Понимая, что жизнь имеет обыкновение меняться — и не всегда в лучшую сторону, — мы внесли в общий котел по пятьсот долларов — на тот случай, если у кого-то не будет денег на дорогу. Согласно уставу, остаток суммы переходил в распоряжение Последнего вместе с шампанским.

По настоянию Томпкинса, которого вид денег, не приносящих дохода, буквально выводил из себя, наши шесть тысяч были вложены в акции небольшой нефтедобывающей компании. Через десять лет она стала одним из гигантов индустрии, и теперь наши акции стоили под миллион. Именно это обстоятельство и сыграло роковую роль в столь стремительном сокращении наших рядов.

Флориан в упор посмотрел на меня:

— Прости, Генри, но я думаю, что убийца — ты. Ты единственный из нас окончил Гарвард, а не Принстон.

— Странно, что у полиции не возникло таких же подозрений, — с глубокомысленным видом изрек Эванс.

Эванс величает себя художником. Мне доводилось видеть его мазню, и хотя я не слишком разбираюсь в живописи, все же считаю, что парню крупно повезло: он получил наследство и ему не приходится зарабатывать на жизнь искусством.

— Ничего странного, — покачал головой Флориан. — Все эти «несчастные случаи» произошли в разных штатах, и, по-видимому, никто, кроме нас, не догадывается, что они как-то связаны между собой.

— Тогда почему бы нам не сообщить об этом куда следует? — предложил я. Мне хотелось посмотреть, кто из них будет возражать.

— У нас могут возникнуть проблемы, — буркнул Флориан. — Стоит хотя бы одному из родственников… э… наших безвременно ушедших коллег обратиться в суд и заявить, что, доживи его папаша или дядюшка до преклонного возраста, ему мог бы достаться миллион, как на нас обрушится лавина исков.

— Тогда давайте распустим клуб, — пожал плечами Эванс. — Поделим все на троих и разбежимся.

Флориан тяжело вздохнул:

— Не забывайте, что я юрист и лично разрабатывал устав клуба. Причем с таким расчетом, чтобы исключить любую возможность его досрочного роспуска. И если мы захотим сделать друг другу ручкой, все деньги достанутся Обществу выпускников Йельского университета.

Какая глупость! Если бы я знал… Впрочем, сам хорош — мог ведь поинтересоваться, что там намудрил этот умник!

— Значит, остается только ждать, пока нас не перещелкают одного за другим? Ничего не скажешь, приятная перспектива.

— И не говори! — поддержал меня Эванс. — Получается, мы нигде не можем чувствовать себя в безопасности!

Некоторое время мы продолжали дымить сигарами, недовольно разглядывая друг друга. Первым нарушил молчание Флориан:

— Вы согласны, что все убийства были совершены, чтобы завладеть деньгами клуба?

Мы вновь кивнули.

— Вообще-то у меня и так четыреста тысяч… — выдержав паузу, сказал Эванс.

— Обычно я про свое состояние помалкиваю, — проворчал Флориан, — однако в данных обстоятельствах… У меня четверть миллиона. А у тебя, Генри?

— Раза в два больше, — с готовностью ответил я.

На самом деле у меня на счету было меньше тысячи. Три года назад я получил наследство и почти все вбухал в акции «Тальяферро транзит». Увы, на мою беду совет директоров состоял сплошь из выпускников Принстона.

— Господи! — неожиданно просиял Флориан. — Да нам ничего не грозит!

— Ты в своем уме? — осторожно поинтересовался я.

— Неужели непонятно? Если произойдет новое убийство, в клубе останутся только двое. И тогда станет ясно, кто убийца!.. Второй тут же побежит в полицию. Не будет же он дожидаться, пока очередь дойдет и до него! — Флориан потер руки. — Вот ему-то все денежки и достанутся. Да еще шампанское в придачу.

— А как же насчет «лавины исков»? — напомнил Эванс.

— Что ж, ему придется рискнуть — все-таки жизнь дороже. Так что руки у убийцы связаны.

— Верно, — кивнул Эванс. — Иначе он выдаст себя.

— Поэтому мы можем спокойно продолжать встречаться! — с энтузиазмом воскликнул Флориан.

— Лет пятьдесят! — Эванс возбужденно хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. — На вид мы все здоровячки.

Я решил слегка остудить их пыл:

— Так-то оно так, но не исключено, что и тогда убийца может пережить всех остальных.

— Верно, — помрачнел Флориан. — Это я упустил из виду. Гм… А что, если двоим из нас — тем, кто знает, что они невиновны, — пойти в полицию? Нет, не годится. Если убийца об этом узнает, он постарается разделаться с обоими. Даже не знаю, как и быть…

Тут вошли официанты с подносами, и мы поспешно сменили тему.

Вернувшись к себе в отель, я заперся в номере, закурил сигару и задумался. Флориан был прав. Прежде чем убить его и Эванса, мне предстояло решить, кого из них первым.

Итак, дано: убийца-конкурент и невиновный. «Волк» и «овечка». Если я уберу «волка», «овечка» побежит к фараонам и на меня начнется настоящая охота. Однако если я избавлюсь от «овечки», «волк» пойти к ним не посмеет — подстроенные им «несчастные случаи» попросту не выдержат мало-мальски серьезной проверки. И тогда нас останется двое. Кто кого? Я верил, что в итоге все закончится в мою пользу. Так с кого же все-таки начать — с Эванса или Флориана? Хорошо бы, конечно, разобраться с обоими сразу, но я ведь не волшебник!

Я знал, где найти Флориана, он единственный из нас жил в этом городе. Эванс наверняка остановился в отеле, и хотя я понятия не имел в каком, это можно было выяснить.

Нет, так не пойдет, сказал я себе. Еще убьешь не того, и вся работа насмарку… И тут меня осенило. Если мой конкурент убивал из-за денег, требуется только одно — выяснить, у кого их нет.

Изучив телефонный справочник и установив, что в городе девяносто три отеля, я вздохнул и принялся обзванивать их по алфавиту. Только бы Эванс не поселился в каком-нибудь «Циммерман-армз»! Мне повезло — он снял номер в «Фрейдли-хаус». Оставалось сесть за руль и предпринять дальнейшее расследование.

Отель оказался захудалой ночлежкой в самом центре трущоб. Стало быть, Эванс. Ни один нормальный человек, имеющий хоть какие-то деньги, к такой развалюхе и близко не подойдет.

Я уже собирался завести мотор, как вдруг дверь отеля открылась и на пороге показался Джеральд Эванс собственной персоной. Оглядевшись по сторонам, он поднял воротник пальто и торопливо направился к перекрестку. Багажа у него не было, из чего я сделал вывод, что возвращаться к себе в Миннеаполис он пока что не собирается. Может быть, решил навестить Флориана?

Эванс сел в такси. Естественно, я поехал за ним. Вскоре такси свернуло на улицу, тянувшуюся вдоль берега озера, и мили через четыре мы оказались в пригороде, застроенном двухэтажными особняками. Здесь жил Флориан. Что ж, подумал я, мне только меньше работы.

Такси остановилось прямо перед домом Флориана, что со стороны Эванса было крайне неосмотрительно. Расплатившись с водителем, он вышел из машины, а я, проехав еще ярдов сто, развернулся и притормозил. Как говорится, доверяй, но проверяй. Судя по почерку этого горе-художника, он и здесь действовал как дилетант, а значит, запросто мог наломать дров.

Мне доводилось бывать у Флориана в гостях, и я хорошо помнил обстановку этого большого дома с комнатами для слуг — лакея, шофера, повара и горничной, — расположенными над гаражом. Однако сегодня, несмотря на ранний час — было всего десять вечера, — свет горел только в его кабинете на первом этаже.

Аккуратно прикрыв дверцу своего потрепанного «форда» и убедившись, что вокруг никого, я перелез через невысокую оградку, отделявшую участок от улицы, и побежал к дому.

Одна из створок высокого — от пола до потолка — французского окна была приоткрыта, и, заглянув внутрь, я похвалил себя за предусмотрительность. Флориан лежал на диване, вытянув ноги к стоявшему на полу портативному газовому обогревателю, и громко храпел. Полупустая бутылка виски, словно градусник, торчала у него из-под мышки. А над ним, зажмурившись и неуклюже занеся руку с зажатой в ней каминной кочергой, нависал Эванс.

Я быстро шагнул в комнату:

— Стой!

Эванс вздрогнул и опустил кочергу.

— Генри?! Ты?!

— Нет, Микки Маус! — раздраженно прошептал я. — Чего разорался? Хочешь, чтобы он проснулся? Что тут происходит?

— Угадай с трех раз.

— И ты думаешь, это примут за несчастный случай?

— Ну… я собирался инсценировать ограбление: забрать его бумажник, часы и так далее.

— Чтобы этим делом занялась полиция?

— Нет. Просто не мог придумать ничего получше.

Я осмотрел Флориана — он был пьян, причем до такой степени, что разбудить его могло разве что землетрясение.

— Пошевели мозгами, — сказал я. — Вот же, прямо у тебя под носом инструмент для идеального несчастного случая.

Эванс огляделся и беспомощно развел руками:

— Что ты имеешь в виду?

— Газовый обогреватель, дубина. Если огонь погасить, а газ оставить, через пару часов Флориану крышка. Полиция решит, что либо он забыл его зажечь, либо огонь погас сам по себе.

— Да, старик, котелок у тебя варит. — Эванс восхищенно покачал головой. — Значит, ты и есть второй убийца?

— А ты не знал? Чего же ты решил начать с Флориана?

— Я просто подбросил монетку. Мне всегда везло.

Ну и кретин, прости Господи!

— А меня ты как раскусил? — с любопытством спросил он.

— Достаточно было взглянуть на твой «Фрейдли-хаус».

Эванс озадаченно нахмурился:

— Да нет, деньги у меня есть. Тысяч четыреста, не меньше.

— И поэтому ты поселился в этой дыре?

— Там живет много художников. Приятно, когда тебя окружают родственные души.

— Тогда зачем ты в это ввязался?

— Из-за денег, разумеется.

— Но у тебя целых четыреста тысяч!

— Понимаешь, я задумал построить в Миннеаполисе новый культурный центр. Имени Эванса. Это влетит как минимум в миллион.

Я вздохнул — мне бы его заботы.

— Ладно, займемся делом. Сотри свои отпечатки с кочерги и поставь ее на место. Вспомни, к чему еще ты прикасался.

Устраняя следы своего пребывания в доме, Эванс поднял такое облако пыли, что я чуть не расчихался. Когда он закончил, я задул огонь в обогревателе. Зашипел газ.

— Пошли.

— Сейчас. — Обмотав ладонь носовым платком, Эванс потянулся к телефону. — Только вызову такси.

Я тихо застонал. Объяснять ему что-либо было пустой тратой времени.

— Я на машине. Куда скажешь, туда и отвезу.

— Как ты разобрался с Шеллером? — спросил я Эванса, когда впереди показались огни городских небоскребов.

— Явился к нему поздно вечером и угостил виски со снотворным. А когда он заснул, раздел, положил в ванну, ну и…

Примерно так я это себе и представлял.

— Молодец. Но зато с Винтером ты сглупил. Надо же, пистолет! Если бы полиция знала, как он боится оружия…

— Прости, — сокрушенно вздохнул он. — У меня нет опыта в таких вещах.

— А с Найсоном как было? Уж, наверное, ты не полез на леса…

— Еще чего! Подбросил бумажник на тротуар, а когда он нагнулся, чтобы его подобрать, стукнул по башке кирпичом.

Ловко придумано, ничего не скажешь.

— Тормоза в машине Томпкинса — тоже твоя работа?

Эванс вскинул голову и растерянно посмотрел на меня.

— Нет.

— Что ж, может быть, это и в самом деле был несчастный случай. Но Льюиса-то на рельсы ты положил?

Растерянность в глазах Эванса сменилась изумлением.

— Не-ет. Но… ведь это ты столкнул Додсуорта с причала?

— Не я.

— Додсуорт был последним. Не считая Флориана. И если это не ты и не я…

Я вспомнил, какую он поднял пыль, когда стирал свои отпечатки.

— У человека четверо слуг, а в доме столько пыли…

— Если они вообще у него есть.

Свет в комнатах слуг не горел. И газовый обогреватель! Где это видано, чтобы богатый человек пользовался таким барахлом?

— Стало быть, Томпкинса, Льюиса и Додсуорта убрал Флориан, — подытожил Эванс.

«И что теперь?» — подумал я.

По-видимому, точно такая же мысль пришла в голову и Эвансу.

— Боюсь, теперь придется устроить «несчастный случай» и тебе, — виновато пробормотал он. — Честное слово, Генри, мне очень жаль, но я считаю, что Миннеаполису новый культурный центр просто необходим.

Я промолчал, прикидывая, как мне разделаться с ним прямо сейчас, но внезапно сообразил, что как раз этого делать не следует. Сама судьба предоставляла мне шанс стать еще богаче, чем я предполагал. Если Эванс такой лопух, то, как знать, вдруг получится.

— Слушай, старина, — сказал я, — а по-моему, все можно решить мирным путем.

— Правда?! — Эванс радостно заулыбался.

Я кивнул:

— Мы поделим деньги пополам.

— Но это невозможно! Ведь Флориан говорил, что по уставу…

— Есть способ. Я вернусь в Нью-Йорк, напишу прощальную записку и положу ее в карман пальто, которое оставлю на парапете Бруклинского моста. Любимое место самоубийц. Все решат, что я утонул, а труп унесло в океан.

— А я получу деньги и поделюсь с тобой! Так?

— Не совсем. Видишь ли, мне придется уехать из страны. Я не смогу явиться за своей долей. У меня есть идея получше. Ты снимаешь свои четыреста тысяч со счета и отдаешь их мне. Я исчезаю, а ты получаешь миллион.

— Да, но…

— Меня это вполне устроит. Считай, что недостающие сто я пожертвовал на твой центр.

— Спасибо, дружище! Я назову в твою честь какую-нибудь галерею.

— В мелких банкнотах, пожалуйста. И запомни: это наша тайна. Не вздумай проболтаться своему адвокату, на кой чёрт тебе столько наличных.

— За кого ты меня принимаешь? — обиделся Эванс. — Что же я, по-твоему, совсем дурак?

На то, чтобы собрать всю необходимую сумму, ему потребовалось два месяца. Получив деньги, я устроил свое «самоубийство» и уехал в Мексику.

Что же касается Эванса, то, боюсь, бедняга испытал настоящий шок. Неудивительно, если учесть, как мало оставило ему правительство после вычета всех налогов. Наверное, тысяч двести, не больше. То есть примерно столько, сколько, по моим расчетам, и причиталось Последнему.

Мне его даже немного жаль.