Колодец

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Вы видите? Они уже с начала не склонны лишних проявлять эмоций; попав в ловушку, не стоят без дела и не впадают в панику, а сразу берутся за решение задач!

— Не вижу в том заслуги интеллекта — инстинкт животный, больше ничего. — Второй Мыслящий излагал сомнения без колебаний. — Любая тварь безмозглая стремится к тому, чтобы уйти из западни.

— И все же не мешало б убедиться, что метод их мышления логичен, а каждым шагом управляет разум, — добавил третий. — Вдруг в панику ударятся пришельцы и действовать возьмутся наугад? Тогда их ждет печальный результат — падение до уровня животных.

— Согласен. — Первый Мыслящий был настроен более оптимистично, но это не мешало ему трезво смотреть на вещи; как ни крути, а статистика была статистикой, и все предыдущие попытки не внушали надежды. — Потому и предлагаю обследовать повторно новичков. А выводы отложим напоследок. Услышу ли я мнение иное?

— Убьем же время! — многоголосым хором откликнулись одновременно все.

— Ну тогда за мной! — Пространство очистилось. Мыслящие исчезли, оставив за собой след призрачных надежд, разочарований и несбывшихся иллюзий. Время было их злейшим врагом, и они ненавидели его всеми фибрами души.

К утру робинзоны-земляне успели сделать сразу несколько важных находок. Самой ценной из них была пригодная к употреблению вода. Среди нагроможденных друг на друга скал она в изобилии хранилась в защищенных от солнца впадинах и трещинах. Цветом, запахом и вкусом обнаруженная вода не отличалась от обычной дождевой. О почти неизбежном наличии в ней болезнетворных микроорганизмов разговоров никто не заводил — чем сильнее жажда, тем слабее предрассудки.

Во всяком случае, желудок ни у кого не расстроился, хотя пили все до отвала. Может быть, им просто повезло, и здешние бактерии не проявили интереса к содержимому человеческого пищеварительного тракта, а может, сыграла свою роль заботливая предусмотрительность Бринка, отфильтровавшего воду через хлопчатобумажную ткань собственной рубашки, кто знает? По крайней мере, с этого момента о воде можно было не беспокоиться. Источников они нашли немало, а среди них — несколько довольно глубоких. К тому же, как справедливо заметила Мэгги Роббинс, промышленного загрязнения здесь можно было не опасаться.

Что касается Лоу, то его больше волновали не микроорганизмы, а растворенные в воде соли тяжелых металлов и минеральные яды.

— Если тут есть какая-то минеральная гадость, первые признаки отравления проявятся к ночи, — предупредил он спутников с мрачным видом.

Не склонная к научному анализу, Мэгги игриво плеснула по воде ладошкой.

— Да бросьте вы каркать, коммандер! Смотрите на вещи проще. Водичка вкусная и на цвет нормальная. Чего вам еще надо? А умирать от жажды, скажу я вам, куда как неприятнее, чем от яда. И что вы за человек такой?! Все время вы о чем-то переживаете: то у вас воздух не так пахнет, то скалы не того цвета. А как вы ходите? Все время ждете, что у вас земля под ногами провалится, вот как! Ума не приложу, как такой перестраховщик мог попасть в космическую программу?

— Потому и попал, что по натуре перестраховщик, — ничуть не обидевшись, мягко пояснил Лоу. — Я с детства привык сначала думать, а только потом делать, делать только тогда, когда получу ответы на все вопросы. Вот, например, вы сейчас пьете воду и ни о чем не беспокоитесь, а я смотрю на эти кусты и думаю, насколько съедобны, скажем, их почки или молодые побеги?

В отличие от бочажка с прозрачной водой окружающие его деревья, кусты, трава и облепившие скалы лишайники выглядели отнюдь не соблазнительно.

— Я вам не какое-нибудь жвачное животное! — презрительно скривила губки Мэгги. — В конце концов, у меня не два желудка, а только один. Мне бы чего помягче, чем листья и сухие ветки.

— Да я и сам не склонен к вегетарианской пище, — признался Лоу, наклонившись над похожим на нору отверстием в скале размером с кулак. Если внутри его кто-то и находился, показываться нежданным гостям хозяин норы явно не спешил. Но если он так насторожен, значит, на острове существуют хищники. Лоу все же надеялся, что им не попадется более крупных отверстий. Размером с медвежью задницу, например. Приятно, конечно, сознавать, что высшие формы жизни есть не только на Земле, но при знакомстве с этими формами он совсем не хотел оказаться в роли добычи для какого-нибудь местного саблезубого.

Бостон пнул ногой замшелое бревно, покрытое апельсинового цвета корой. На Земле оно было бы бесценным, а здесь только загораживало дорогу. Сбор образцов местной фауны и флоры можно было отложить до лучших времен. Сначала им предстояло выжить и обеспечить себе хотя бы сносное существование. По крайней мере с наступлением зимы — если здесь бывает зима — им не придется страдать от недостатка дров.

Обследовав остров, земляне обнаружили не только скалы и деревья, но и остатки каких-то сооружений. В одном месте они нашли полуразрушенные стены из странного материала, похожего на сплав металла с пластиком, в другом — наткнулись на облупившуюся арку, сложенную из керамических плит непонятного происхождения. Еще им удалось отыскать космический корабль, внешне напоминающий тот, на котором они сюда прибыли. Был он старше или новей «их» лжеастероида, выяснить не удалось. Зияющий провал входа негостеприимно чернел темным пятном на тусклой металлической оболочке. Внутри было пусто, мрачно и темно. Никаких признаков живых существ, как разумных, так и не очень. Пахло сыростью и пылью. Была эта пыль органического происхождения или накапливалась здесь долгие века и тысячелетия, оставалось загадкой. Сам Лоу ничего, кроме разочарования, из посещения этого мрачного места не вынес.

Зато Бринк полностью отдался изучению руин, начисто забросив геологию и ботанику. В общем-то, он был прав — если у них еще оставалась надежда когда-нибудь добраться до Земли, пути к этой цели таились внутри зданий, а не в местной флоре и фауне.

— Не кажется ли вам, друзья, что программу наших с вами дальнейших действий точнее всего определил бы термин «археологические раскопки»? — спросил Бринк и, не дожидаясь ответа, внезапно добавил: — А если это так, не имеет ли мне смысла взять на себя руководство?

Изумленный неожиданным выпадом ученого, Лоу остановился как вкопанный и ответил не сразу:

— Нас здесь всего трое, Людгер. Какое, собственно, руководство вы имеете в виду? Если уж на то пошло, мы заняты в первую очередь выживанием, а не научными исследованиями. Хотите держать пари, у кого из нас больше опыта в этой области?

— При других обстоятельствах я, быть может, и принял бы ваше пари, коммандер. В свое время мне довелось возглавить несколько экспедиций. В том числе на юге Центральной Сахары, в монгольских степях и на островах Южной Океании. Последняя, кстати, закончилась ситуацией, весьма схожей с той, в которой мы все сейчас оказались. И все же, — добавил он с примирительной улыбкой, — тогда в небе сияла всего одна луна, а не две, хотя настроение у нас было не менее скверным.

— Ваши бывшие заслуги и предыдущий опыт не имеют никакого отношения к настоящему. Мы имеем дело с внеземной цивилизацией и находимся на чужой планете. Если уж говорить об опыте, готов поспорить, что прочитал на своем веку больше научной фантастики, чем вы, профессор. На мой взгляд, этот аргумент столь же весом, как и любой другой.

— Вы не могли бы на минутку заткнуться, джентльмены?

Оглянувшись, оба мужчины увидели разгневанную и до предела возмущенную Мэгги Роббинс. Ее пылающий взгляд не предвещал ни одному из них ничего хорошего.

— Будет ли позволено скромной представительнице женского пола осведомиться у благородных господ пола противоположного, имеет ли она право высказать свое мнение? Или же ей положено тащиться с поклажей за мужчинами, обрабатывать поле, собирать урожай, готовить еду и делать все прочее, освященное вековыми традициями патриархата?

Лоу смутился и заметно покраснел:

— Послушайте, Мэгги, я вовсе не имел в виду…

— Естественно, не имели! — бесцеремонно прервала его девушка. — Поверьте моему опыту, мужчины никогда не имеют в виду ничего такого. Что не мешает им, однако, поступать именно так по отношению к женщине.

Не найдя возражений на выдвинутое против сильной половины человечества обвинение, они принялись с жаром заверять журналистку, что ее голос в обсуждении любого вопроса котируется наравне с другими. Под конец исчерпавший все аргументы Лоу даже предложил:

— Может быть, вы сами хотите взять на себя ответственность?

— Этого я не говорила, хотя по части опыта выживания могу заткнуть за пояс любого из вас. А сказать я хочу только одно: поскольку я тоже знаю, как вести себя в экстремальной ситуации, вы не должны принимать никаких решений, не выслушав и моего мнения.

Мужчины переглянулись. Бринк кивнул, и Лоу снова повернулся к девушке. Он заговорил бесстрастным, холодным тоном:

— Очень хорошо. Мы вас внимательно слушаем.

— Превосходно. Тогда слушайте и не перебивайте. Во-первых, я убеждена, что начальником по-прежнему должен оставаться коммандер Лоу. Наша экспедиция проходила под эгидой НАСА, и формально она все еще продолжается. — Мэгги запнулась на мгновение, но тут же поймала ускользнувшую было мысль. — Да, продолжается, несмотря на сорванные сроки и изменившуюся обстановку. Во-вторых, я считаю, раз уж мы собираемся рыскать по местным руинам и подвалам в поисках дископлит или чего-нибудь в том же роде, то руководство этой частью нашей программы следует возложить на доктора Людгера Бринка как единственного эксперта среди нас троих в этой области. Вот и все, что я хотела вам сообщить, джентльмены.

Ученый согласно кивнул. Если его и огорчило это маленькое поражение, виду он подавать не стал. Лоу в свою очередь счел необходимым проявить великодушие к поверженному противнику.

— Послушайте, Людгер, давайте забудем о начальниках и подчиненных. Мы все в лодке, к тому же нас слишком мало. Не стоит придавать значение формальностям. Если кому-то придет в голову разумная мысль, он тут же сообщит о ней остальным. А обсуждать и решать будем, естественно, все вместе.

— Естественно. Ладно, раз не хотите меня слушаться, позвольте хотя бы придумать название этому месту.

— Стоит ли стараться, доктор? — саркастически хмыкнула Мэгги. — Остров как остров, ничего особенного. Я бы так его и назвала.

— Лично у меня нет возражений, Людгер, — медленно проговорил Лоу. Его слова почему-то заставили девушку встрепенуться и вопросительно посмотреть на астронавта, но никаких скрытых мотивов в его заявлении она не обнаружила.

— Вынужден с вами не согласиться, леди. К моему глубокому прискорбию. — Бринк церемонно поклонился. — Я имел в виду планету, а столь грандиозное открытие, несомненно, заслуживает подходящего названия. Предлагаю назвать этот мир Коцитом.

— Что-нибудь древнегерманское? — подозрительно нахмурилась Мэгги.

Ученый снисходительно усмехнулся:

— Не совсем. Если вы помните Данте, в его «Аду» Коцитом назван Девятый круг. Звучит, может быть, пугающе, но не следует забывать, что именно в этом круге находится выход во внешний мир.

— Потрясающе. Ладно, сойдет, раз вы так настаиваете. Коцит, пожалуй, получше, чем просто остров, — великодушно согласилась Мэгги.

— Вообще-то у меня это место не вызывает ассоциаций с преисподней, — заметил Лоу. — Вы тут сказали, что бывали в Сахаре и Гоби, на мой взгляд, условия там куда ближе к адскому пеклу, чем здешние, если не считать отсутствия связи. Но коли вам нравится Коцит, пусть так и будет.

Посчитав обсуждение законченным, Лоу возобновил подъем. Остальные последовали за ним. По пути Бринк популярно, но очень нудно распространялся на тему сравнительной характеристики руин и полузанесенных землей древних сооружений, мимо которых пролегал их маршрут, словно желая лишний раз подчеркнуть обширность своих познаний.

— Вы посмотрите, как в процессе спора они приходят к общему решенью! — Высказавший это Мыслящий парил высоко над головами трех землян, покинувших место посадки и направляющихся к центру острова. Впрочем, выражение «высоко над» не совсем соответствовало реальности. Более близким к действительности было бы «вокруг и около».

— Но что дало им это? Ничего! — возразил другой. — Они куда-то движутся, имея, быть может, даже ощущенье цели, хотя никто из них не представляет, ни — в чем она, ни — как ее достичь. Не замечают и проходят мимо заветных знаков. Слушают — не слышат. Глядят — не видят.

— Это объяснимо. У них так мало чувств! — не сдавался первый.

— А их походка? А это тело — длинное, худое, без крыльев, гребня, панциря, хвоста! Смотреть противно! Кажется: как только подует ветер — упадут они и больше никогда уже не встанут. Тела их тяжелы, а ноги слабы. Как им баланс достойно сохранять? Но чувство равновесия двуногих приводит в восхищенье. Это точно!

— Зато они совсем не ощущают других миров. Они не видят нас! — внесли свой вклад в обсуждение проблемы сразу двенадцать Мыслящих, резвящихся по соседству; ведя наблюдение за землянами, они одновременно развлекались, выстраивая в невероятно сложный узор, напоминающий живой ковер, совокупность своих взаимосвязанных мыслеграмм.

— Уж это их, поверьте, не волнует. Достаточно им неба, ветра, волн — реальности доступной и простой. И мы когда-то были таковы.

Ответом на последнюю фразу стало испускание схожих по структуре мыслеграмм, которые в другом месте и при других обстоятельствах можно было истолковать как вздохи.

— О чувства наши! Где ты, осязанье? — надрывно прошелестели пятеро ностальгирующих Мыслящих, для удобства созерцания расположившихся в виде неевклидовой пентаграммы. — Где зрение — алмаз цветущей плоти? Любые жертвы принести мы рады, чтоб хоть однажды ощутить дыханье ночного ветра на прохладной коже иль аромат увядшего цветка!

— Не надо! Замолчите! Поздно плакать! — взмолились соседи. — Зачем воспоминаньями терзаться, когда века минули с той поры?

— Тысячелетия, — поправили их сразу пятнадцать Мыслящих, и это послужило поводом к новому ожесточенному спору о свойствах памяти.

Запах цветов. Дуновение ветра. Тот, кто первым объявил о прибытии новичков, не стал влезать в бесполезную дискуссию. Он предпочел незримо витать рядом с пришельцами, фиксируя их мысли и реакции в момент зарождения. Осязание. Обоняние. Любой из Мыслящих, не колеблясь ни секунды, променял бы свое бессмертие на хотя бы одно из этих чувств. Бесплотные давно ощутили разницу между вечной жизнью и вечным существованием, вот только случилось это слишком поздно — ничего изменить они не могли.

В общем-то, они не могли сколько-нибудь заметно воздействовать на покинутую ими реальность — разве что косвенно, но и на это требовались значительные затраты психической энергии. Когда-то они добровольно разорвали связь с материальным миром, и реальность отплатила им той же монетой. Теперь даже тысячи и миллионы Мыслящих, объединив усилия, едва ли были способны физически воздействовать на троих землян в большей степени, чем сорванный с ветки порывом ветра сухой лист.

Впрочем, на памяти наблюдателя были случаи, когда даже падающий лист служил толчком для великих свершений — конечно, если его падение происходило в нужное время и в нужном месте.

— Что скажете, Бесплотные, о слове, которым обозначили пришельцы планету нашу, вместе с нею — нас?

Этот вопрос задали шесть только что присоединившихся к сборищу Мыслящих. В нем таился свежий, непредвзятый взгляд на ситуацию. Поскольку любая новизна притягивала эти существа, как мед притягивает мух, обсуждение вскоре сделалось всеобщим.

— Их мыслеграммы грубы и невнятны. Так скульптор-ветер высек бы на камне, — пожаловались семеро, временно слившиеся с тремя, чтобы образовать новую сущность из десяти. — Хотя они понятнее и зримей, когда пришельцы открывают рот и без нужды колеблют ясный воздух.

— Вы правы. А каков антагонизм между двумя из трех? Какая страсть! Желание, восторг, обида, страх переплелись в одно. И как типично их проявление у примитивных рас.

— А вы забыли, — возразил первый, до сих пор сохранявший гордое одиночество среди постоянно образующих новые общности к альянсы собратьев, — что и наш народ не так давно — в былые времена — несдержанностью схожею грешил? Верни мне, память, бывшее со мной!

— И мне! И мне! Мы все о нем тоскуем! — промыслили печально тридцать Бесплотных, разделяя мнение первого по поводу чувств.

Нельзя сказать, что остальное население странного мира оставалось безучастным к происходящему. Большинство Мыслящих пока ограничивалось периферийной связью с рецепторами тех, кто непосредственно наблюдал за двуногими пришельцами. Скажем, все поголовно с радостью откликнулись на прихоть землян и с этой минуты называли себя капитанами.[17] Пусть это было игрой, элемент новизны придавал ей своеобразную прелесть. Игра будет длиться, пока живы двуногие. К сожалению, учитывая склонность пришельцев к непоследовательности в мыслях и действиях, а также очевидную хрупкость и уязвимость их организмов, рассчитывать на сколь-нибудь длительный срок развлечения не приходилось.

— Поможем им? — вопросили пятеро.

— Поможем им! Поможем! — единодушно отозвались все. После недолгого обсуждения эта задача была возложена на первого Мыслящего, как самого упорного и опытного из всех.

— Не будет из этого толку! — мрачно предрекали пессимисты. — Сколько раз пытались — ничего не выходило!

— Попытаемся еще раз, — возражали настроенные более оптимистично. — Что мы теряем, кроме времени, которого у нас в избытке?

Узкое ущелье, по которому продвигались трое землян, сплошь заросло низкорослым колючим кустарником. Его иголки, казалось, сознательно тянулись к людям, норовя зацепить за одежду и замедлить темп движения. Лоу подумывал сначала оторвать парочку и попробовать на вкус, но быстро отказался от этой идеи. Судя по агрессивному виду этой зелени, она вполне могла дать сдачи. Из расщелины в скале вытекал мутный ручеек — зрелище обнадеживающее, но эту воду лучше было не пить без крайней необходимости. Какая-то тварь оранжевого цвета, довольно крупная по земным понятиям, высунулась из норы в скале высоко у них над головами, оглядела пришельцев и тут же спряталась обратно. Лоу не успел ее толком рассмотреть, но он готов был поклясться, что глаз у зверюги гораздо больше, чем положено.

Мэгги мягким движением коснулась его рукава:

— Постойте минутку, Бостон. Кажется, я что-то вижу.

— Сначала вы что-то слышите, потом что-то чувствуете, — недовольно заворчал Лоу, — а теперь, оказывается, еще что-то видите?!

— Нет, правда, — не отступала девушка; она встала рядом с ним, напряженно вглядываясь во что-то прямо перед собственным носом.

— Воздушный замок?

— Настоящий! — огрызнулась журналистка. — Я не знаю, как это описать.

— Начните с количества ног.

— Лучше сами посмотрите! — Она резко ткнула пальцем прямо перед собой.

Что-то разноцветное блеснуло в воздухе. Не огонь, не вспышка, скорее намек на то и другое. Снова блеснуло. Пропало. Мерцание? Нет, скорее призрак мерцания. Нечто неуловимое, струящееся, не имеющее ни формы, ни очертаний. Бесплотный дух святого Эльма здешних мест.

Пока они стояли и глазели, цветное пятнышко стало смещаться в сторону, описывая дугу и заставляя наблюдателей медленно поворачиваться следом, чтобы не потерять его из виду. Его размеры и размытый контур постоянно менялись, чего нельзя было сказать о плотности — Лоу доводилось попадать в куда более густой туман.

Дважды описав круг над головами людей, пятнышко метнулось вверх и влево, вдоль стены каньона, и исчезло. Потом появилось опять и проделало то же самое. Мэгги померещилось, что в этом обрыве мерцающей дымки она видит чье-то лицо. Было это на самом деле или ей показалось? Трудно сказать, ведь пятнышко ни разу не задержалось на одном месте достаточно долго.

Еще раз мираж скользнул по стене ущелья и пропал. Теперь уже окончательно. Исчезновение его не сопровождалось ни звуком, ни вспышкой, ни каким-то другим явлением, но сам феномен вызвал оживленную дискуссию среди путников. На сей раз никто не подтрунивал над журналисткой — все трое видели световой блик собственными глазами.

— Тепловое излучение отсутствует, — заметил Бринк. — По крайней мере, я ничего не почувствовал.

— Да, свечение холодное, типа люминесцентного. Больше ничего мне заметить не удалось. — Лоу был озадачен не меньше Бринка.

— И что же это такое было, как по-вашему? — спросила Мэгги, терпеливо выждав, пока мужчины обменяются впечатлениями.

У Бринка обоснованной версии не было, поэтому он рискнул выдвинуть сразу несколько гипотез.

— Болотный газ. Мираж. Не стану забивать ваши мозги немецким названием, но в общем-то я склонен считать данное явление атмосферным феноменом, свойственным этой местности или этой планете. Во всяком случае, это пятнышко безвредно.

— А вам не кажется, Людгер, что ваш мираж приглашал нас — дважды — в строго определенном направлении? Конкретно: налево и вверх.

— Полно вам, Мэгги, — успокаивающим тоном заговорил Лоу. — Не хватало нам еще гоняться за блуждающими огоньками, как будто больше делать нечего.

— А почему бы и нет? — с вызовом спросила девушка. — Если принять во внимание наши реальные познания о планете, а они практически равны нулю, такой метод познания окажется ничуть не хуже любого другого.

Лоу беспомощно оглянулся на Бринка, но тот только пожал плечами, как бы говоря: «Это она хотела видеть тебя командиром, вот и разбирайся сам». Не найдя поддержки у немца, он окинул взглядом лежащий впереди участок ущелья. В принципе никакой разницы, куда идти — направо или налево.

— Очень хорошо. Прислушаемся к вашим огонькам, Мэгги. Но если поворот налево приведет нас к пропасти, вы будете прыгать первой. Идет?

— Идет! — Гордо вскинув голову, она обошла астронавта и возглавила процессию.

Пожав плечами, Лоу двинулся следом. В жизни его бывали времена, когда выбор делался с помощью подброшенной монеты, и он не видел особого различия между орлом и решкой или капризами необъяснимого атмосферного свечения. Он даже готов был приветствовать появление путеводного огонька, он послужил стимулятором и придал новых сил Мэгги, а заодно отвлек ее от тягостных мыслей о незавидном положении экспедиции.

— Возможно, это были взвешенные в воздухе минеральные частицы, особым образом преломляющие солнечный свет, — разродился Бринк новой гипотезой. — Или последствия пьезоэлектрической реакции в составляющих эти скалы горных породах. Впрочем, гадать можно до бесконечности. Не удивлюсь, если это всего лишь дорожный знак, каким-то чудом сохранившийся с древних времен.

— Ага, дорожный указатель, — проворчал Лоу. — Большая городская свалка, одна миля.

Бринку, против ожидания, сравнение понравилось.

— А я бы не отказался посетить свалку. Вы даже не представляете, коммандер, сколько полезных вещей можно найти на обычной помойке!

— Вы неисправимы, Людгер. Не знаю, правда, в чем именно, но что неисправимы — это точно, — хохотнул Бостон.

— Ваши слова делают мне честь, коммандер.

— А я думаю, что вы оба ошибаетесь. — Журналистка перешагнула через обвалившийся участок древней стены. — По-моему, это явление не было вызвано естественными причинами. У меня сложилось впечатление, что нам хотят что-то показать.

— И так может быть, Мэгги, — не стал возражать Бринк, хотя и не сумел, несмотря на все старания, полностью избавиться от снисходительных ноток в голосе. — В этом новом и чужом для нас мире могут действовать иные законы природы. Кто знает, нет ли среди них такого, по которому блуждающие огоньки показывают дорогу?

— Но я видела там чье-то лицо, — не унималась девушка. — Пусть на мгновение, но видела!

— Психологически это вполне объяснимо, — вежливо возразил немец. — В психологии это называется апперцепцией. Многие видят лица или силуэты среди облаков и звезд.

— Это лицо не было человеческим. Тем не менее это определенно было лицо. И мое наблюдение столь же весомо, как ваше, профессор! — раздраженно заупрямилась Мэгги.

Лоу попытался успокоить ее:

— Ладно, будем считать, что вы действительно видели лицо. Мы с Людгером не можем ни подтвердить, ни опровергнуть ваших слов, поэтому оставим этот вопрос до будущих времен. Мне только хотелось бы, Мэгги, чтобы вы запомнили одну вещь. Первое правило любого исследователя гласит: не верь глазам своим! Проще говоря, нельзя ничего принимать на веру, не собрав убедительных доказательств. Если же обнаруженный вами факт выходит за рамки нормальных явлений, то и доказательства следует проверить и перепроверить не один раз, прежде чем что-то утверждать наверняка.

— Вы меня убедили, — вздохнула Мэгги. — Что ж, будем надеяться, оно еще вернется. Ой, осторожно! У вас там яма под ногами.

— Сам вижу! — раздраженно буркнул Лоу и тут же пожалел о своей несдержанности — в конце концов, она хотела ему помочь.

— Они идут! Что скажете теперь? — с гордостью вопросил первый Мыслящий, исчерпавший в процессе своей миссии почти все силы. — С минуты этой мы не станем, братья, отказывать двуногим в интеллекте и сомневаться в остроте их чувств. Прошу простить невнятность мыслеформ. Мы все забыли, что общенье — труд. Тяжелый, долгий, требующий воли. Как я устал! — Даже при предельной концентрации всех мысленных резервов проекция Мыслящего на реальность выражалась едва заметным бликом или мерцанием.

— Попытка восхищения достойна, чего нельзя сказать о результате, — прозвучала в ответ общая точка зрения дюжины порхающих рядом критиков. — Пока мы убедились, что пришельцы глазам своим не склонны доверять.

— Но это же естественно! — возмутились сторонники первого Мыслящего.

— Конечно! Сомнение — не слабость. Проявленье могучего мятущегося духа, — нравоучительно провозгласили несколько Мыслящих, предпочитающих пока занимать нейтральную позицию. — Чем недовольны вы сейчас, коллеги? Пришельцы вышли на свою дорогу.

— Пошли — но не поверили в подсказку, — ехидно заметили критики. — Пошли — поскольку выбор ограничен.

— Попробуйте еще раз проявиться! — Приверженцы окружили первого Мыслящего. Им очень хотелось, чтобы он дал достойный отпор своим оппонентам.

— Нет, не могу. Реальность любит силу, а силы нет. Я так устал, друзья! Придется позже повторить попытку. — Какой бы устойчивой ни была структура бестелесных существ, любая попытка воздействия на материальный мир неизбежно расшатывала и ослабляла их. — Двуногие, вам дан от Бога ум. Попробуйте ж с находкой разобраться. Хотя, быть может, кто-нибудь из нас, мерцающих вне мира Бестелесных, рискнет вступить в запретный круг общенья?

Желающих пообщаться с двуногими не нашлось. Кто мог, не захотел, а среди тех, кто хотел, не нашлось ни одного, обладающего силой и талантом, необходимыми для свершения такого подвига. Их способностей хватало только на то, чтобы проникать в реальность и наблюдать за нею, с одинаковой легкостью пронизывая скалу под ногами у пришельцев и атмосферу у них над головами, но для материализации требовались дары особого рода. Ими обладали только немногие из миллиардов Мыслящих.

Лоу уже начал уставать от ветхих стен и старых развалин.

— Ни черта мы здесь не найдем, чует мое сердце. Эх, надо нам было все-таки идти направо!

И надо же было такому случиться — как раз в этот момент Мэгги Роббинс вдруг выпрямилась и торжествующим жестом указала на какой-то предмет рядом с собой.

— А вот этого ваше сердце не чуяло, коммандер Лоу? По-моему, я вижу одну из тех дископлат, которые вы так страстно хотели найти. Тех самых, что привели в движение наш астероид.

Бринк прикрыл глаза от солнца козырьком ладони.

— Вы правы, Мэгги. Молодец, девочка! — Он первым устремился к находке; остальные последовали за ученым, но не так быстро.

На первый взгляд плита была чуть больше по размерам, чем те четыре, которыми была активирована металлическая колонна внутри лжеастероида, но в остальном сходство было несомненным. Та же форма, та же толщина, тот же характер выгравированных знаков и тот же цвет темного металла, тускло поблескивающего под солнечными лучами.

— Давайте вернемся и проверим, подойдет ли эта плита к одному из углублений в пьедестале колонны? — предложил Лоу. — Вдруг она заставит астероид вернуться обратно? А если не вернуться, то хотя бы что-нибудь сделать.

— Не лишено смысла, — важно поддержал предложение Бринк.

Окружив металлический диск с трех сторон, земляне стали подкапываться под его края, отбрасывая руками в стороны землю и мелкий гравий. Когда плита обнажилась настолько, что под нее можно было подсунуть пальцы, они прекратили копать и попытались приподнять ее. Несмотря на все усилия, плита упорно отказывалась сдвинуться с места.

Развалившись на земле и тяжело дыша, Лоу продолжал одной рукой отгребать в сторону песок и камни. Внезапно он встрепенулся и прищурил глаза.

— Смотрите, она на чем-то держится! Может, нам не стоит с этим связываться?

— Глупости! — Бринк оттеснил его в сторону. — А ну-ка — я тоже взгляну.

Они уже отодвинули в сторону значительный слой окружающего плиту грунта. Только после этого она уступила напору троих землян и с глухим скрежетом сдвинулась в сторону, с трудом повернувшись на проржавевшей оси.

Хотя именно этого и следовало ожидать, они все равно были поражены, когда под плитой, а вернее, под крышкой люка открылся вход в колодец. Он был немного шире и мельче, чем тот, который привел их в машинный зал лжеастероида.

— Я вижу дно, — объявила Мэгги, первой рискнувшая заглянуть в отверстие. — Дно ровное, если не считать нескольких камней и пригоршни песка. — Она отступила на шаг от люка. — Похоже, это просто мусор, нападавший сверху.

— Результат естественного процесса выветривания, — пояснил Бринк. — Тут ведь нет вакуума, в котором структурные изменения прекращаются. — Он искоса посмотрел на Лоу. — Если вы желаете возглавить процессию, коммандер, с моей стороны возражений не последует.

Лоу заколебался. С тех пор как они покинули астероид, он постоянно приглядывался к Бринку, равно как и к Мэгги Роббинс. Как в космосе, так и на поверхности планеты ученый проявил себя вполне грамотным и надежным исследователем. Правда, немного тревожила его привычка лезть на рожон там, где сам Лоу предпочел бы сначала остановиться и все проверить. В дальнейшем ему будет нелегко сдерживать чрезмерный энтузиазм не в меру любознательного немца. Возможно, как раз теперь наступил подходящий момент, для того чтобы дать ему почувствовать на своей шкуре то самое бремя руководства, которого он домогался совсем недавно. Да и полезно будет поглядеть, что он будет делать, когда выбор вариантов целиком ляжет на его плечи.

— Я бы рад пойти первым, Людгер, но вы же знаете, что я ни черта не смыслю в археологии. Вдруг я где-нибудь зацеплюсь или наступлю на что-то ценное и даже не пойму при этом, что именно я разбил или растоптал. Нет, первым лучше идти вам.

Ученый смерил взглядом глубину колодца:

— Не очень глубоко, но выбираться наружу будет намного сложнее, чем спускаться вниз.

— Тогда воспользуемся эскалатором, — усмехнулся Лоу. — Если ничего не ищешь, как правило, ничего и не находишь.

Бринк молча кивнул. Он уселся на край люка, спустил вниз ноги и стал осторожно поворачиваться, потом ухватился руками за края колодца, повис на них и спрыгнул на дно.

— Не так уж плохо, — донеслось до них из глубины колодца, когда голова ученого скрылась из виду. — Мне бы еще только дотянуться…

Грохот обвала прервал фразу. С отчаянным криком: «Нет!!!» — Мэгги рванулась вперед, но ее опередил Лоу. Он метнулся к краю колодца, с какой-то нелепой надеждой схватить Бринка за руки. Но он опоздал. Ученый давно уже был где-то внизу.

Движение пластов породы, судя по интенсивности звука, только нарастало, вместо того чтобы успокоиться.

— Назад! — закричал Лоу, откатываясь от края, к счастью, девушка уже и сама успела оценить опасность и отступить.

Вершина пригорка, на котором находился люк, пришла в движение и ухнула вниз, в зияющую пустоту подземного провала. Оттуда поднимались клубы пыли и доносился жуткий грохот, эхом отдающийся в окрестных скалах. Лоу показалось, что он услышал сдавленное проклятие на немецком. Потом все стихло, и только шорох песка и характерный шелест потревоженного гравия напоминали о катастрофе.

Бостон поднялся на ноги и отряхнул от пыли комбинезон. У самых его ног начинался провал, достигающий двадцати футов в поперечнике.

— Мэгги, с вами все в порядке?

Девушка стояла на противоположной стороне ямы, вглядываясь в темноту и безуспешно пытаясь разогнать руками клубящееся над провалом облако пыли.

— Людгер! Людгер, где вы? — Ответа не было.

Осторожно ступая и проверяя каждый свой шаг, прежде чем перенести тяжесть тела на опорную ногу, Лоу обогнул яму и встал рядом с журналисткой. Обвалившийся пласт насыпал внизу громадную кучу смешанной с камнями земли. Теперь спуск вниз не представлял никаких затруднений. Но вот Бринка они не видели.

— Людгер! — заорал Лоу, сложив ладони рупором. Ответом ему было только эхо. Он повернулся к Мэгги: — Придется нам лезть туда и самим его искать.

Она кивнула с застывшим выражением лица.

Они обошли провал по периметру. Потом Бостон, стиснув зубы, разбежался и прыгнул. Приземлился он удачно — по всем правилам повалился на бок и тут обнаружил, что не может удержаться на месте.

Дно и стены тоннеля были гладкими и ровными. Они нисколько не пострадали от обвала и оказались удивительно твердыми и жесткими. Кряхтя от боли и многочисленных ушибов, Лоу с трудом заставил себя подняться и сесть. Через несколько секунд над ним склонилось тревожное лицо журналистки.

— С вами все нормально?

— Ага. Просто поскользнулся и потерял равновесие, — ответил Лоу, стараясь не морщиться. — У вас, как я погляжу, таких проблем не возникло?

— Три года занятий гимнастикой в университете, — смущенно улыбнулась девушка. — Мать тогда еще ворчала, что я зря трачу время. — Она помогла ему встать на ноги. — Вот, пригодилось, как видите.

— Держитесь рядом со мной, — предупредил Лоу.

— Зачем? — сразу ощетинилась Мэгги. — Чтобы я вам смогла помочь или чтобы вы смогли мне помочь в случае чего?

— Считайте, как хотите, — устало огрызнулся коммандер.

Поиски Людгера они начали с того, что обошли вдоль основания на дне колодца курган, пристально вглядываясь в причудливое нагромождение строительного материала, грунта, обломков горных пород и песка. Это не входило в их ближайшие планы, и все же невозможно было хотя бы вскользь не осмотреть подземное помещение, в которое их забросила судьба. Прежде всего, оно поражало колоссальными размерами. Даже огромный зал на лжеастероиде рядом с ним выглядел жалкой конурой. Зато освещение здесь и там было устроено аналогично. Свет — мягкий и рассеянный — исходил из стен и пола, а вот потолок оставался темным. Либо система за годы упадка дала сбой, либо эта конструкция строилась по другому принципу. В результате здесь было не так светло, как внутри астероида.

Лоу сам не заметил, как увлекся осмотром. Из этого состояния его вывел жалобный возглас Мэгги: «Господи!» Бросившись вперед, она опустилась на колени и ухватилась за безжизненно торчащую из песка и камней человеческую руку.

Как оказалось, рука все еще оставалась неотъемлемой частью тела ученого, хотя само тело пока было скрыто от взоров спасателей.

— Осторожнее! — крикнул Лоу и начал отваливать в сторону крупные обломки и камни, а Мэгги торопливо отгребала мелкий гравий и грунт.

Прошла целая вечность, прежде чем им удалось откопать Бринка, не потревожив при этом верхние слои насыпи, они грозили в любой момент обрушиться на тело и погрести его снова. Глаза ученого были закрыты, пыль и песок покрывали его с головы до ног и все-таки не могли скрыть многочисленные порезы, царапины и ушибы. Но все они не шли ни в какое сравнение с действительно глубокой раной на виске.

— Похоже на контузию, — объявил Лоу после краткого осмотра. — Может, даже не одну. Возможно, у него внутреннее кровотечение. Проклятье! — Сняв с себя рубашку, он свернул ее и подложил под голову распростертому на полу Бринку.

Они попеременно делали ему искусственное дыхание разными способами, в том числе и рот в рот, перемежая его с массажем грудной клетки. Лоу испробовал все известные ему методы, которые Мэгги дополнила парочкой неизвестных, приобретенных ею во время скитания по отдельным закоулкам земного шара, но все их старания ни к чему не привели. Вспотевший и злой, Лоу прекратил массаж и улегся, раскинув руки, на кучу щебня и песка. Стряхнув с волос густой слой пыли, он глубоко вздохнул и произнес:

— Вот и все.

— Что значит «вот и все»? — возмутилась Мэгги. Ее профессиональное хладнокровие впервые дало серьезную трещину. — Этого не может быть! Мы же здесь находимся меньше суток!

— Какая разница, сколько мы здесь находимся? — Голос астронавта звучал негромко и отрешенно. — Или вам легче было бы пережить его смерть через неделю? — Последняя фраза прозвучала резче, чем он рассчитывал. Он отвел взгляд в сторону. — Мы не можем больше ничего сделать.

Став на колени, Мэгги склонилась над телом. На своем веку она видела немало смертей — намного больше, чем подавляющее большинство девушек ее возраста. Она сама сделала свой выбор и стала вести репортажи из тех точек, где смерть встречалась на каждом шагу. Но гибель Бринка потрясла ее сильнее всех прочих, виданных ею смертей, потому что оказалась совершенно неожиданной. Вокруг них не велись военные действия, их не подстерегали на горных тропах засады террористов-фанатиков, и даже безвоздушное пространство космоса не угрожало им смертью при разгерметизации скафандра. Смерть ученого казалась тем более жуткой, что произошла она как-то обыденно, в процессе повседневной работы. Он погиб, не совершив подвига для спасения товарищей или какого-нибудь другого героического деяния, просто пал жертвой обыкновенного обвала при исследовании очередной инопланетной структуры. Больше всего Мэгги раздражала дурацкая нелепость этой смерти. С таким же успехом Бринк мог погибнуть от лавины или камнепада где-нибудь в горах у себя в Германии.

Погибнуть же здесь и сейчас, пусть на пороге отчаяния, но в то же время на пороге величайших открытий, — нет, как хотите, а в этом было что-то омерзительное, почти непристойное. Но Мэгги не проронила ни слезинки. Во-первых, плакать у журналистов считается непрофессиональным, а во-вторых, ее жгла такая ненависть к судьбе, что жар этот заранее иссушил все слезы.