Колодец

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Было как-то странно видеть себя на мысе Канаверал. В отличие от Западного побережья, на котором высокая влажность частенько сочеталась с прохладой, здесь всегда было душно и жарко, как в парилке. Горячий, пропитанный влагой воздух окутывал тело, словно мокрая пижама. Он набивался в легкие и делал процесс дыхания тяжким испытанием. Земля тут была плоской, без всякого намека на холмы, а растительность пышной, но какой-то странно искривленной. Местные растения не походили на стройные, радующие глаз деревья Северной Калифорнии. Стаи чаек Лоу приветствовал, как старых знакомых. А вот от аллигаторов его с души воротило. К тому же здесь часто начинала дрожать под ногами земля. Но причину «землетрясений» следовало искать не в подземных толчках, а в движении массивных грузовиков и машин специального назначения.

«Сердце мое в Сан-Франциско осталось…» — пришли вдруг в голову первые строки полузабытой песенки. А еще бумажник, аквариум с рыбками, друзья, дом и стиль жизни. Он даже водительские права забыл прихватить с собой. С другой стороны, в космосе водительские права вроде бы как и ни к чему — автоинспекторов там пока не водится.

Посетители комплекса, в основном недавно работающие новички, незнакомые с Лоу, воспринимали его сосредоточенную молчаливость как попытку скрыть мандраж перед взлетом. До тех пор, во всяком случае, пока их более опытные коллеги не объяснили, что у Бостона Лоу врожденный иммунитет на любые стрессы, как у некоторых людей бывает врожденный иммунитет, скажем, на корь или коклюш. Существуй в природе такая штука, как антистрессовый ген, он бы в первую очередь обнаружился в ДНК коммандера.[3] А если бы кто-нибудь вдруг сообщил ему, что через минуту рядом взорвется атомная бомба, наиболее вероятной его реакцией стало бы вежливо-безразличное: «Да что вы говорите?»

Научно-исследовательский комплекс почти не изменился с той поры, в которую Бостон дневал и ночевал на космодроме, заменившем ему дом и семью. Нет, отличия, конечно, были, но только в мелочах. Он отметил свежую краску на зданиях, улучшенную планировку ландшафта, выросший, как на дрожжах, новый корпус проекта «Минерва — Глубокий Космос» и протянувшуюся по всему периметру административного здания застекленную обзорную галерею для туристов и официальных посетителей.

Лоу знал, что до старта «Минервы» пройдет минимум два десятилетия, и не раз спрашивал себя, доживет ли он до этого события. Успех проекта зависел от двух факторов: завершения русскими постройки ракетоносителя нового поколения «Протон-3» и размеров бюджета НАСА. По искреннему убеждению Лоу, с научными проблемами бороться было не в пример легче, чем с непредсказуемыми капризами выделяющих ассигнования конгрессменов. «Впрочем, — напомнил он себе, — мне до всего этого уже нет никакого дела».

Далеко на горизонте виднелись очертания двух стартовых платформ. Сам корабль пока находился в сборочном цехе, где его проверяла и готовила к старту целая армия инженеров и техников. Хотя конструкция любого выводимого на орбиту шаттла состояла из стандартных, взаимозаменяемых блоков и деталей, с каждым кораблем были связаны свои суеверия, о которых лучше всех знали те мужчины и женщины, которым приходилось на нем летать. Больше всех верили в приметы пилоты. Не был исключением и Лоу — пока не отделялась последняя ступень, он никогда не произносил названия пилотируемого им корабля. Умом Лоу понимал, что в наш просвещенный век верить в приметы — ребячество, а для специалиста с его репутацией так и просто стыд. И все-таки. Он совершил уже пять космических полетов, два из них — командиром экипажа, и сумел благополучно вернуться домой, последний раз — прямо-таки чудом. Нет, просвещение просвещением, но и менять устоявшийся стиль поведения без особых причин не стоило.

Обслуживающий персонал и многочисленные гости, связанные и не связанные с космическими исследованиями, узнавали его в лицо. Первые, приглядевшись, кивали и деликатно отворачивались. Последние — осаждали с бесцеремонностью и назойливостью навозных мух. Для них он был героем «Энтерпрайза». Со всех сторон слышал одно и то же: «Ой, не могли бы вы расписаться здесь для моего маленького сынишки (дочурки, племянницы, племянника, тети Клотильды), коммандер Лоу». Как ни странно, спокойствие, с которым он воспринимал атаки охотников за автографами, вовсе не было напускным. Лишь изредка он незаметно вздыхал, хорошо зная, что подавляющему большинству этих листочков, программок, открыток предстоит печальная участь — они будут годами пылиться в дальних ящиках комодов и сервантов. И все-таки он заставлял себя быть безукоризненно вежливым со всеми просителями.

Стоит ли говорить о том, что Лоу всеми способами пытался отвертеться от участия в церемонии торжественных проводов? К сожалению, в этом пункте Пейдж и К° оказались непреклонными: «Ты должен присутствовать лично, старина»; «Твое участие повышает доверие к проекту»; «Твоя личность вселяет оптимизм в окружающих!». Черт побери, неужели они не в состоянии понять, что ему легче вести корабль в условиях сплошной облачности, чем поглощать бутерброды-канапе на фуршетах, и проще составить рапорт о причине отказа оборудования, чем вести светскую беседу?! Светская беседа, светское общество… Придурки! Стиснув зубы, он шагнул в банкетный зал.

Огромное помещение было забито ведущими специалистами различных программ, работниками космодрома, примазавшимися к ним и желающими примазаться, привилегированными и друзьями привилегированных, ведущими промышленниками или их замами и, естественно, целым легионом вездесущих высоколобых журналистов, на словах проявляющих горячую любовь к исследованиям космического пространства, на деле же готовых в любую секунду изменить космической теме в угоду какому-нибудь нашумевшему убийству, особенно если в нем замешана пара-тройка знаменитостей. Присутствовали здесь и несколько известных писателей-фантастов, они главным образом пытались подцепить кого-нибудь из молодых женщин, большинство из которых годились им в дочери. Ну и конечно же на приеме было столько сенаторов и конгрессменов, что их вполне хватило бы для обеспечения кворума на заседании одного из основных комитетов.

Ощутив себя лишним, как папоротник на склоне Эребуса,[4] Лоу протиснулся к барной стойке. Плотность толпы играла ему на руку: никто не обращал на него внимания. Даже бармены, озабоченные откупориванием бутылок и подсчетом чаевых, его игнорировали. Очутившись в безопасной гавани, Лоу позволил себе немного расслабиться. Пришлось, правда, кое-кому улыбнуться и пожать руку, но все-таки здесь, у бара, было намного спокойней, чем на большинстве из подобных мероприятий после полета «Энтерпрайза». Время от времени возле него мелькали знакомые лица: инженеры, программисты, техники, другие специалисты, с которыми ему когда-то доводилось работать или общаться. Единственное, что омрачало Бостону удовольствие снова видеть этих людей, — это откровенный восторг в глазах каждого. От такого повального восхищения Лоу всегда испытывал неудобство. Наверное, так чувствует себя человек, надевший туфли на пару размеров меньше положенного.

Знакомые лица будили воспоминания. Не все из них были приятными. Воспоминания о тяжелой работе и бесконечных днях на орбите, воспоминания о принесенных жертвах, душевных и телесных. Но были и другие — воспоминания о ни с чем не сравнимых мгновениях гордости за хорошо сделанное дело, с которым лучше тебя не справится никто на свете. Воспоминания о еще живущих и давно ушедших друзьях, воспоминания о давних шутках и ожесточенных спорах.

Эксперименты, техническое обслуживание спутниковой аппаратуры, выходы в открытый космос… «Это же так просто в условиях невесомости!» — махнет рукой простой обыватель. Простой обыватель не знает, да и не может знать, как с уменьшением нагрузки на тело увеличивается нагрузка на мозг. Бывая в космосе, Лоу порой ощущал себя сплошной мозговой массой в сто восемьдесят фунтов. А головная боль в полете… Не мелкое неудобство, как на Земле, а очень серьезная штука, грозящая фатальными последствиями.

Нет, гораздо полезней для здоровья использовать для повседневных нужд комплекс мышц, кровеносных сосудов и нервных волокон. Перегруженному мозгу давно пора дать отдохнуть. Собственно говоря, весь последний год он именно так и поступал. Все же шимпанзе в этом отношении намного счастливее человека! На эту мысль Лоу натолкнуло поразительное сходство некоторых присутствующих на приеме с ближайшими генетическими родственниками «гомо сапиенс». Он поразвлекался немного, выискивая в толпе подходящие объекты для сравнения. Как правило, сравнение было не в пользу представителей человечества. Шимпанзе по крайней мере врать не умеют.

Все это время в голове у коммандера вертелся один и тот же вопрос: «Бостон, дружище, какого черта ты здесь делаешь?» Нельзя сказать, что он не мог дать на него ответа. Тот же Пейдж, да и все остальные, запросто разложили бы все по полочкам. Пускай Бостон Лоу больше не принимает активного участия в разработке космических программ, это вовсе не означает, что ему безразличны успехи космонавтики и он желает видеть человечество навеки прикованным к родной планете. Конечно же Лоу, как и его коллеги, надеялся, что звезды когда-нибудь станут доступны для всех. Другое дело, что сам он уже как-то не особенно к ним стремился.

И все-таки он снова был здесь, пожимал руки знакомым вместо того, чтобы нажимать на кнопки… Как всегда, готовый сыграть свою роль… Пристроившись в уголке, он потягивал, по своему обыкновению, сладкую газировку из высокого бокала, а падкие на халяву гости постепенно надирались бесплатным спиртным. Из середины зала Кен Борден приветственно помахал ему рукой. Лоу кивнул в ответ. Он знал, что Кен не станет без приглашения навязывать свою компанию. Второй пилот с явным удовольствием купался в волнах всеобщего восхищения, невольно оттягивая на себя внимание поклонников и облегчая участь командира корабля.

Во время предполетных тренировок они на удивление легко сработались. Прекрасно дополняя друг друга, вместе они были идеальной парой для решения любых задач, имитируемых компьютером на дисплеях тренировочной кабины. В обычной жизни они почти не разговаривали — ограничивались короткими приветствиями, но не потому, что разговор тяготил их, — просто в словах не было нужды. Каждый чувствовал локоть напарника и отлично знал все его достоинства и недостатки. Лоу, к примеру, терпеть не мог подшучиваний и был благодарен Бордену, никогда не упускавшему удобного случая подшутить над кем-нибудь из приятелей, за то, что тот его не трогал.

Сегодня, наблюдая за уверенным поведением второго пилота, чувствовавшего себя в толпе как рыба в воде, он на мгновение ощутил острую зависть к напарнику. Вокруг Кена кружился осиный рой прихлебателей от науки, жаждущих испить хоть капельку сладкого нектара чужой славы. Лоу не желал иметь с этой публикой ничего общего. Словно ощутив его настроение, Кен со смехом увлек своих поклонников подальше от бара, так и не дав им возможности переключить внимание на главного виновника торжества.

А самое интересное заключалось в том, что Борден никогда не нуждался во всеобщем поклонении, хотя и не отрицал, что оно его развлекает.

Толпа немного раздвинулась, и Лоу заметил Кору Майлс в окружении двух калифорнийских конгрессменов и старшего сенатора от ее родного штата Техас. Кора конечно же вовсю раскручивала свою предвыборную кампанию. Интересно, в чем пытаются убедить ее будущие коллеги? Наверное, доказывают, что спасение человечества от астероида — очень благородное дело, но гарантии успеха на выборах в палату представителей не дает. «Ничего, Кора вам всем сто очков вперед даст, ребята», — подумал Лоу с неожиданной злостью.

Во всем этом огромном, болтающем, пьющем и жующем скопище людей был только один человек, с которым Лоу действительно необходимо было встретиться, но, как назло, его-то он до сих пор ни разу не увидел. Зато увидев, сразу узнал по многочисленным фотографиям. Невозможно было забыть эти пронзительно-голубые глаза, высокий лоб, словно высеченный резцом скульптора, короткие светлые волосы и плотную, коренастую фигуру. Не одно десятилетие снимки этого человека украшали первые страницы научных журналов и обложки многочисленных научно-популярных изданий. Завершающим штрихом к портрету был высокий бокал темного пива, который обладатель примечательной внешности держал в вытянутой руке, как жезл уличного регулировщика.

Оба мгновенно и безошибочно узнали друг друга. Пробившись сквозь людской поток, ученый остановился перед Лоу. Бокал с пивом он взял в левую руку, а правую протянул астронавту, приветливо улыбнувшись пухлыми губами.

— Людгер Бринк. Душевно рад знакомству с вами, коммандер Лоу. Wie geht es?[5]

— Спасибо, неплохо. Как вам все это нравится?

Ученый скривился:

— Паблисити. Лично я с тоской вспоминаю те далекие времена, когда богатые аристократы покровительствовали чистой науке. У современных политиков не тот класс. С другой стороны, нам ведь не требуется их одобрение, nicht war?[6] Лишь бы ассигнования вовремя поступали.

Лоу усмехнулся и поднес к губам свой бокал. Бринк был четвертым членом экипажа. Он представлял программу космических исследований ЕЭС. Руководители НАСА могли, конечно, воткнуть на его место своего представителя, но нюансы международной дипломатии заставили их отдать предпочтение европейцу.

Впрочем, жалеть об этом не стоило. Мало кто в мире мог сравниться с Людгером Бринком по уровню научной подготовки. Кроме того, он считался одним из двух или трех ведущих экспертов планеты по метеоритам и астероидам и являлся автором кучи книг и статей на эту тему. Его сочинений о малых космических телах вполне хватило бы на целую книжную полку. К тому же Бринк провел в космосе не дни, а долгие месяцы, он работал космонавтом-исследователем на борту русской орбитальной станции «Мир-2». В его активе было четыре выхода в открытый космос, а свободное владение русским языком делало Бринка просто незаменимым в том случае, если дело дойдет до расшифровки инструкций к использованию ядерных устройств, которые предстояло установить на астероиде. Второй специальностью Людгера Бринка была внеземная сейсмология, конкретно — изучение вулканической деятельности на Ио, одном из спутников Юпитера. Бостон невольно отметил, что цветная эмблема на груди футболки Людгера изображает не крокодила или игрока в поло, а гору Олимп.

Лоу, конечно, не мог поручиться, что Бринк говорит по-русски так хорошо, как записано в его анкете, но английским он владел безупречно, только отдельные фразы выдавали в ученом урожденного тевтонца. Если верить той же анкете, еще Людгер Бринк мог разговаривать по-французски, по-итальянски и, как ни странно, по-турецки. Другим немаловажным фактором в его пользу было, в представлении Лоу, крепкое, уверенное и ненавязчивое рукопожатие. И держался он замечательно, как умеют это делать только специалисты высшей пробы, хорошо знающие себе цену и не зависящие от любого начальства.

Лоу устраивала степень квалификации ученого. В космической экспедиции нет места людям, сомневающимся в своих способностях или подверженным колебаниям. Подобные недостатки приводят к потере времени, а на борту космического корабля время и воздух — единственные невосполнимые ценности.

— Хотелось бы, конечно, иметь побольше времени на подготовку, чтобы получше познакомиться с вами, коммандер, но астероид ждать не станет.

Лоу одобрительно кивнул. Он тоже предпочел бы потратить лишние несколько дней на тренировки и притирку экипажа. В любом случае приятно было осознавать, что они с Бринком многое воспринимают одинаково.

— Знаю, очень рад, что мы наконец встретились. — Он огляделся. — Было бы здорово пообщаться с вами наедине денек-другой, чтобы все как следует обсудить.

— Warum? Зачем? Вы знаете свои обязанности, я знаю мои обязанности. Если механизм сконструирован правильно, отдельные его части обязаны заработать с первого же включения. Когда этого не происходит, вина целиком ложится на конструкторов, а не на конкретные детали.

— Не могу не согласиться с вашим подходом. — Лоу решил, что Бринк свою часть работы выполнит качественно и в полном соответствии с заданием; другой вопрос, тот ли он человек, с которым можно запросто сходить в соседний бар и вместе поболеть за кружкой пива у телевизора за любимую команду.

Не то чтобы это имело такое уж большое значение. В конце концов, вместе работать им придется два-три дня, не больше. Да и заняты они будут выше головы, а в такой обстановке обычно не находится времени на завязывание близких отношений. Одно из немногих достоинств краткосрочных экспедиций. По правде сказать, Лоу мечтал поскорее покончить с этим делом и вовсе не собирался заводить новых друзей.

Бринк и физически выглядел подготовленным. Впрочем, иначе и быть не могло — его просто не допустили бы до полета. Нет, хорошо все-таки, что они встретились. Что же касается характера немца, эта проблема Лоу нисколько не заботила. В подборе сотрудников он привык руководствоваться теми же принципами, что при выборе лечащего врача. Лучше иметь дело с грубым, раздражительным, безразличным, но компетентным типом, чем с обаятельным шутником, который ни черта не смыслит в своей профессии.

— Не сомневаюсь, что мы с вами сработаемся, — весело сказал Лоу. — А что до полета, то мне приходилось выполнять куда более сложные задания. В сущности, от нас ничего необыкновенного не требуется: слетать к астероиду, пару часов поработать и вернуться на Землю. Что будет дальше — уже не наша забота.

— Я смотрю на это примерно так же, коммандер. Хотелось бы только иметь побольше времени на исследование поверхности объекта. — Он пожал плечами. — Жаль, что наша экспедиция носит не столько научный, сколько политический характер. Всегда старался держаться подальше от политических интриг.

— Да, я вас хорошо понимаю.

Чем дольше они общались, тем больше нравился Лоу немецкий ученый. Они отличались происхождением, образованием и родом занятий, и все-таки оба неприязненно относились к командно-бюрократической системе. У Лоу даже мелькнула шальная мысль: а не было ли участие Бринка в экспедиции результатом такого же давления, какому подвергся он сам?

— Кстати, что вы можете сказать о тех штуковинах, которые мы должны доставить на место?

Улыбка Бринка сразу поблекла. Сложно улыбаться, когда речь идет о ядерных зарядах, особенно если тебе предстоит лично с ними поработать.

— Их уже доставили. Последние несколько дней я подробно изучал взрывные устройства под руководством прибывших из Иркутска специалистов. Двое из этой группы принимали участие в самых последних разработках, предусматривающих практическое применение «бомб». Вы ведь знакомы с этим бредовым планом оттаивания слоя вечной мерзлоты над всей площадью рудного месторождения Хованьчи?

— Увы, нет, — признался Лоу. — Боюсь, я слегка отстал от жизни за последний год. Во всяком случае, в области русской горнодобывающей промышленности.

— Прошу прощения. И все же вам должны были рассказать, что эти устройства сконструированы в типичном для русских стиле. Короче, они предельно просты по замыслу и исполнению. Берешь инструкцию, делаешь так, так и так, а потом следует: «Бам!» Если сработает. — К удивлению Лоу, немецкий ученый повернулся вполоборота и сделал непочтительный жест в сторону заполнившей банкетный зал публики. — Неужели вы получаете от этого удовольствие?

— А вы как думаете? — поинтересовался Лоу и отпил немного прохладительного напитка.

Уголки рта Бринка забавно вздернулись.

— Бесполезно даже пытаться отвертеться от подобного сорта глупостей. Большая наука требует больших денег. В Германии, Европе, Америке — везде одно и то же. Если хочешь проводить независимые исследования, уделяй средствам массовой информации столько же времени, сколько своему любимому микроскопу.

— Согласен, — вздохнул Лоу. — Если не трудно, Людгер, расскажите мне, что вам известно об астероиде. Я слышал, вы тоже участвовали в предварительных исследованиях.

Бринк пожал плечами:

— Немногое. Хотя, если абстрагироваться от сценария Судного дня, объект чрезвычайно интересен по множеству параметров. В настоящий момент ученые умы больше всего волнует вопрос о его происхождении. Имеется в виду, откуда он к нам залетел: из Пояса астероидов между Марсом и Юпитером или из-за пределов Солнечной системы? Если последнее, — тут глаза ученого восторженно засияли, — перед нами может распахнуться окно к познанию законов химического строения всей Галактики! Пока же, опираясь на предварительный анализ, могу сказать, что это типичный мезосидерит, то есть астероид, состоящий частично из металла, частично из твердых горных пород. Самое главное, в какой пропорции они находятся друг к другу, ведь именно от этого зависит средняя плотность тела.

— Камень, железо и никель. Это все? — Лоу выжидающе посмотрел на Бринка.

— Не совсем, коммандер. Спектральный анализ показал наличие пироксена, плагиоглаза и вкрапления оливиновых кристаллов.

— Выходит, это палладит?

Бринк с одобрением улыбнулся:

— Слишком рано наклеивать ярлыки. У нас нет аналогов для сравнения. Мы еще никогда не сталкивались с астероидом таких размеров. Не могу дождаться момента, когда ступлю на его поверхность и лично потрогаю руками.

— Сила тяжести там так мала, что вам вряд ли удастся пройтись по нему, — заметил Бостон.

— Знаю, просто неудачно выразился. Привычка, коммандер. — Бринка, похоже, ничуть не задела поправка. — Вы знаете, еще больше мне хотелось бы порыться в обломках после прохождения астероида через атмосферу. К сожалению, именно это нам поручено предотвратить. — Ученый внезапно оживился, увидев кого-то за спиной Лоу. — Я смотрю, нас удостоила визита сама мисс Роббинс. Уверен, ей также не терпится поговорить с вами, как и мне.

Лоу нахмурился.

— Роббинс? Но я не знаю никакой мисс Роббинс.

— Еще узнаете, коммандер, — засмеялся Бринк. — Уж одно-то интервью она из вас точно выжмет. Из меня уже выжала, — признался он и весело подмигнул. — А теперь, мистер Лоу, прошу позволения вас покинуть. Я тут заметил одного знакомого промышленника, очень глупого, но очень богатого и известного. Он всерьез мнит себя ученым-любителем, а посему я считаю своим святым долгом иногда облегчать его кошелек небольшими гонорарами на мои исследования. Пойду вверну пару комплиментов. Мне это не повредит, а ему будет приятно. Пока.

И на этот раз Бринк первым протянул руку на прощание.

— Страшно рад, что мы с вами наконец познакомились, коммандер Лоу. Теперь, когда я вас увидел своими глазами, у меня больше нет сомнений в ваших способностях и успехе нашего маленького предприятия. А после столь интенсивной подготовки сама экспедиция, я чувствую, будет чем-то вроде разрядки для всех ее участников. Тем не менее с нетерпением ожидаю старта.

Последний раз стиснув руку собеседника и одарив его доброжелательной полуулыбкой, Бринк скрылся в толпе. Лоу проводил его долгим взглядом. Он рассеянно наблюдал, как голова ученого, то пропадая из виду, то снова возникая в водоворотах толпы, мелькает среди костюмов и вечерних платьев… Морская выдра, резвящаяся в зарослях сине-зеленых водорослей…

— Коммандер Бостон Лоу?

Лоу резко обернулся и обнаружил, что видит перед собой очень знакомое лицо. Правда, все, что скрывалось за этим лицом, было для него полнейшей загадкой, в сущности, он встретил совершенно неизвестного ему человека. Для того чтобы не узнать в лицо Мэгги Роббинс, гражданину Соединенных Штатов надо было жить в пещере или заброшенной шахте. Мэгги была одной из ведущих тележурналисток страны, постоянно выступала в очень популярной программе новостей и славилась экзотическими репортажами, в погоне за которыми забиралась в самые отдаленные уголки планеты. Лоу много раз видел ее на телеэкране, но до сих пор не связывал лицо с именем. Для него она оставалась одной из множества телеведущих, постоянно мелькающих в различных программах.

Несмотря на молодость, Мэгги Роббинс достигла в своей профессии такого высокого уровня, о котором не могло мечтать большинство ее коллег, какие бы старания и усилия они для этого ни прилагали. Быстрым метеоритом вознеслась она к вершинам славы и популярности. Поймав себя на космическом сравнении, Лоу невольно усмехнулся.

Ее появление совсем не обрадовало Бостона. Давать интервью он любил еще меньше, чем выступать в роли экскурсовода для посещавших комплекс «шишек» — тягостная обязанность для всех без исключения действующих астронавтов, навязанная им по прихоти какого-то умника из администрации. Лоу тяжело вздохнул и приготовился к испытанию. Как ни крути, а ублажать журналистов было частью порученного ему дела. К тому же нельзя было отрицать, что Мэгги Роббинс оказалась самой очаровательной из всех женщин-репортеров, с которыми ему когда-либо доводилось сталкиваться.

Пожимая ему руку, она болтала без умолку всякую чушь, обычную в подобных случаях, но рукопожатие ее было по-мужски крепким, совсем не похожим на свойственную большинству женщин манеру здороваться — подать мужчине только кончики пальцев и тут же отдернуть их, словно боясь, что тот их мгновенно откусит.

— Давно пора бы нам с вами познакомиться, — решительно заявила она, — а то я уже начала сомневаться, существуете вы на самом деле или они собираются посадить в кресло командира ваш манекен, а управление поручить автоматам.

— Вы не так уж далеки от истины, — ответил Лоу, немного освоившись с ее энтузиазмом и бьющей через край энергией. — Большую часть времени космическим кораблем действительно управляют автоматы.

— Тогда, может быть, мне сейчас подсунули манекен, разговаривающий вашим голосом? Если так, я вас обязательно выведу на чистую воду!

— Прошу прощения, я не совсем понял вашу мысль?! — Он с легкой усмешкой посмотрел на девушку.

Брови ее слегка поднялись, и лицо приняло упрямое выражение.

— Вы должны знать, что моя телекомпания дала мне задание освещать научный и практический аспекты проекта. — Бостон хотел что-то ответить, но она не дала ему сказать ни слова. — И вы должны знать, что любой журналист на планете отдал бы все, чтобы оказаться на моем месте. И все-таки НАСА остановилось на моей кандидатуре! По той ли причине, что я всегда выступала в поддержку развития космических исследований, или потому, что мне лучше всего работается вдали от цивилизации и многие считают меня мастером репортажа из далеких мест, не знаю. Зато я знаю, что космический полет отвечает всем моим пристрастиям как в прямом, так и в переносном смысле.

Все это она выпалила залпом и на одном дыхании, так что у Лоу голова пошла кругом. Не зная, что сказать, он ухватился, как за соломинку, за мелькнувшие в глубине памяти кадры и пролепетал, слегка запинаясь:

— А вы знаете, я, кажется, припоминаю вашу прошлогоднюю программу о последнем запуске в рамках проекта «Викинг».

— Верно, это была моя серия. Выходит, вы хоть что-то обо мне знаете. Что ж, спасибо и на том. Между прочим, я и о вас неоднократно упоминала в своих передачах.

— В самом деле? — Лоу не знал, как ему реагировать, и поэтому решил обойтись вежливым удивлением.

— Конечно. На нашем канале я веду все космические новости. А потом, об «Энтерпрайзе» и так писали все кому не лень. — Она улыбнулась ему чарующей улыбкой.

«Странная девица», — подумал Лоу. Он никогда не встречал в женщинах такого необычного дерзкого напора в сочетании с обаянием студентки-старшекурсницы и плюс к тому с искушенностью профессионала высочайшего класса. Хотя, если задуматься, не это ли самое девичье обаяние и наивная самоуверенность помогали ей добиться встречи с самыми нелюдимыми, а порой и весьма опасными персонами в горячих точках Азии и Африки? Ну и, разумеется, эта кипучая энергия, которой было трудно противиться, как, впрочем, бесполезно было ее игнорировать.

Как и любой достигший пика карьеры журналист, Мэгги Роббинс обладала цепкостью хватки питбуля и стремительностью броска кобры. Лоу помнил об этом, держался настороженно, хотя внешне был подчеркнуто дружелюбен. Если дать этой девчонке малейшую зацепку или произнести лишнее слово, она завтра же раздует из этого сенсацию, да еще так все переврет, что потом не отмоешься.

— Да, действительно, об этом писали многие, — согласился Бостон, чтобы как-то поддержать разговор. — И я не сомневаюсь, что у вас получится отличный репортаж о нашем полете.

— И сомневаться нечего! Держу пари, этот мой материал встанет в один ряд с прошлогодним интервью, которое мне дал лидер иранского подполья, и репортажем о встрече с главой китайских диссидентов, который я делала два года назад. Вы можете не знать, но в обоих случаях я сама там побывала. После трех месяцев, проведенных под чадрой, скафандр астронавта не будет для меня особенно тяжким бременем.

— Ну конечно, я помню ваше интервью с тем иранцем! — воскликнул Лоу, далеко не уверенный в том, что говорит правду. — Великолепная работа! Поздравляю.

Интересно, как понимать ее слова насчет чадры и скафандра? Может быть, она собирается делать свой репортаж, облачившись в один из спецкостюмов для выхода в открытый космос? Что ж, подобное стремление к правдоподобию достойно восхищения.

— Благодарю вас и обещаю, что мой новый репортаж будет еще лучше и грандиозней. А на мой счет можете не волноваться. Под ногами я путаться не стану и трогать тоже ничего не буду, если только меня специально об этом не попросят. Короче говоря, я не собираюсь ни во что вмешиваться, я буду всего-навсего беспристрастным наблюдателем.

— Похвальное намерение, — заметил Лоу, — хотя я не очень понимаю, чему вы можете помешать, когда корабль стартует.

«Пускай шляется по ЦУПу в скафандре сколько душе угодно, — мрачно подумал он. — Во время полетов репортеры там косяками бродят».

Но, как выяснилось, мисс Роббинс еще не закончила высказывать свои соображения.

— Представляете, я, начала готовиться, как только к нам поступили первые сообщения об астероиде. Я чувствовала, что к нему обязательно пошлют экспедицию. Тогда, правда, никто еще не знал, что его собираются повернуть.

— Не повернуть, — мягко поправил Лоу, — а всего лишь слегка откорректировать траекторию орбиты.

— Что? Ах, ну да, конечно. — Мэгги тряхнула головой и снова затараторила: — Никогда не думала, что у астронавтов такие тяжелые тренировки! Будет покруче, пожалуй, чем скалолазание в горах Восточного Тимора. Единственный плюс: на стенде не идут тропические ливни и не бывает пиявок. Но мне все нипочем! — Она опять улыбнулась, на этот раз немного заискивающе. — Я прошла все испытания. Все до единого. Были только небольшие проблемы с вестибулярным аппаратом после центрифуги, но врачи сказали, что это не страшно. В том смысле, что это не может помешать мне участвовать…

Лоу моргнул:

— Простите, как вы сказали? Участвовать? В чем участвовать? Или я вас неправильно понял?

Теперь уже девушка смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами.

— Вы меня разыгрываете или вам на самом деле ничего не сказали? Но вы не могли не знать, что в экипаже пять человек! Ну и кто, по-вашему, пятый?

— Вы?! — У Лоу едва челюсть не отвисла. — Я как-то не интересовался, но я был уверен, что пятым будет ученый-исследователь, кто-нибудь вроде Бринка.

В голове у него все смешалось. Боже мой, а ведь он так надеялся, что хотя бы на приеме никаких сюрпризов не будет!

Вот-вот. Уже второй раз за последние две минуты она улыбается ему такой обворожительной и вместе с тем чуточку снисходительной улыбкой юной студентки с докторской степенью. В этой улыбке так приятно купаться! В ней хочется раствориться без остатка!

— Вот и не угадали. Пятой буду я. Да не волнуйтесь вы так! Я же сказала, что не буду путаться у вас под ногами.

С большим трудом он заставил себя успокоиться.

— Под ногами вы уж точно путаться не будете! — пообещал он ей угрюмо и встал на цыпочки. — Пейдж! Гарри Пейдж!

На его крик никто не ответил. Представитель НАСА, персонально приставленный к Лоу и не отходивший от него все последние дни, словно почувствовав назревающий конфликт, бесследно исчез. В начале банкета Гарри несколько раз попадался Лоу на глаза, но теперь коммандер сильно сомневался в том, что еще раз увидит хитрого чиновника этой ночью.

— Да бросьте вы, коммандер! Я знаю, что еще очень молода, но поверьте мне, разница в возрасте между нами не так уж существенна. Хотите, я угадаю, что вы сейчас скажете? Вы скажете, что космос — это не место для женщины! — Она с вызовом посмотрела ему в глаза.

Лоу отвернулся и стал искать в гуще гостей Пейджа или кого-нибудь еще из верхушки администрации агентства, но рядом с собой никого не обнаружил. Нахальная девчонка, образно выражаясь, успела за это время залезть к нему в печенки. Избегая смотреть ей в лицо, Лоу раздраженно буркнул:

— Насчет женщин в космосе вам лучше поговорить с Корой Майлс. А если вы пытаетесь вывести меня из равновесия, так вам для этого понадобится что-нибудь получше парочки древних, затрепанных клише.

Журналистку его слова только позабавили.

— Мне говорили, что вас невозможно вывести из равновесия. Но я хотела сама убедиться в этом, — нахально заявила она.

Лоу решил отказаться от поиска начальства и испробовать другой способ. Он не стал ничего говорить, просто посмотрел Мэгги в глаза. В этом взгляде она могла без труда прочесть все, что о ней думают: взбалмошная девица, представления не имеющая о том, куда лезет, без подготовки, без соответствующего образования, короче говоря, лишняя сотня фунтов бесполезного багажа.

— Ф-фу, как жарко! — Она театрально помахала перед лицом рукой, растопырив пальчики, как веер. — Нельзя ли немного убавить напряжение, коммандер? Учтите, меня вам все равно не запугать. И решения свои я менять не привыкла!

Лоу усмехнулся:

— В сущности, вы правильно сказали, мисс. Космос — это не место для женщины. Как, впрочем, и для мужчины. И даже для мушки-дрозофилы. В космосе вообще нет места для любого сочетания протеинов и аминокислот, считающего себя живым и желающего как можно дольше оставаться в таком состоянии. Стоит на мгновение расслабиться, и космос убьет вас. Убьет быстро, болезненно, с холодным безразличием, свойственным любой пустоте. Вы говорили, что ведете космическую хронику? А приходилось вам в своих репортажах описывать, что происходит с человеческим телом в вакууме? Никогда не задумывались, как чувствует себя человек, открывший рот, чтобы глотнуть свежего воздуха, а вместо воздуха наполняющий легкие ледяной пустотой? Кстати, вы никогда не слышали о мгновенной декомпрессии в условиях безвоздушного пространства? — Лоу не ждал ответа, он просто начал излагать в мельчайших подробностях клинически точную картину смерти, не испытывая при этом ни малейшего удовольствия, но и не позволяя себе упустить ни одной детали.

Мэгги внимательно слушала, сохраняя на лице свою идиотскую поощрительную улыбку.

— Вы закончили? — вежливо спросила она, когда Лоу, выдохшись, умолк. — Если закончили, позвольте и мне сказать. Я все это изучила, коммандер. Я не хуже вас знаю, какому риску подвергается в космосе человек. И все же я тысячу раз предпочту космос со всеми его опасностями в компании Коры Майлс, Кена Бордена и Бостона Лоу получасовому пребыванию под проливным тропическим дождем, под которым однажды мне пришлось с помощью двух придурков-хроникеров из Нью-Йорка разжимать челюсти трехметрового питона, который схватил за руку моего оператора. Какие еще случаи бывали в моей практике? Как-то раз мне довелось провести вечер в компании неприятных, небритых молодых людей, обвешанных гранатами и АК-47, они пустили по кругу хозяйку дома, где я остановилась. Молодые люди хотели, чтобы она призналась, что работает на ЦРУ. Кстати, они все время грозили взяться за меня, как только покончат с ней. Как видите, коммандер, я не из пугливых. Для вас же лучше будет, если вы попробуете привыкнуть к мысли, что я все равно с вами полечу. За свою жизнь мне довелось побывать во многих переделках, и до сих пор я всегда ухитрялась выбираться из них целой. Рассчитываю на тот же результат и в этот раз, если, конечно, вы и ваши друзья со всей ответственностью отнесетесь к порученному вам заданию. Между прочим, мне говорили, что эта экспедиция — воскресный пикник по сравнению с большинством остальных. Во-первых, она короткая, а во-вторых, у нее одна-единственная цель. — Она победно улыбнулась и расслабилась. — В конце концов, что вам стоит ответить на несколько вопросов по ходу дела? А все остальное время вы меня замечать не будете. Попробуйте думать обо мне как о дополнительной видеокамере нестандартного размера и необычной конфигурации, и вам сразу станет легче.

Она смотрела на него с такой по-детски наивной надеждой, что Лоу чуть-чуть не клюнул. Да, в своей области эта девица была профессионалом высокого класса — едва ли не хлеще, чем Бринк в своей. Невозможно было представить, что кто-то из них свернет с намеченного пути. Так какое же право имеет он судить ее по своим меркам? Сразу видно, что она не будет паниковать в трудной ситуации, не дрогнет перед лицом неожиданной опасности. Если уж не так давно сочли возможным включить в состав экипажа обычную школьную учительницу, почему бы не отправиться в космос журналистке?

Проблема состояла, конечно, не в Мэгги персонально, а в самой экспедиции. Важность ее была такова, что Лоу, естественно, без восторга воспринял дополнительную заботу, легшую на его плечи. А с другой стороны, одной заботой больше, одной меньше — какая разница?

До старта остались считанные часы. Вряд ли за столь короткий срок он сумеет что-то изменить. Пейдж ему в этом деле не помощник, да и прочие из конторы сразу начнут вилять. К тому же всем понятно, что приказ о ее участии в полете был спущен с таких верхов, куда лучше не соваться. Может, послушаться разумного совета и рассматривать ее как дополнительный груз? Впечатление она производит — этого у нее не отнимешь, но груз есть груз. Останется только сделать хорошую мину при плохой игре.

Бостон старался взглянуть на девушку другими глазами, представить ее полноправным членом экипажа, а не просто балластом. Сможет ли она помочь им в случае чего? Оказаться полезной хоть в малости? В голову вдруг пришло неожиданное сравнение. Чем-то мисс Роббинс походила на древний железный гадальный автомат. Такие автоматы когда-то были популярны на ярмарках и карнавалах. Во всяком случае, они были столь же нарядны и невозмутимы. Бросишь в щелку миллион долларов, а за это тебе начинают задавать вопросы.

— Никак не могу решить, — сказал он наконец, — то ли вы очень храбрая женщина, то ли очень глупая?

Она рассмеялась.

— А вы разве не знали, коммандер Лоу, что в тележурналистике нельзя добиться успеха, не обладая обоими этими качествами? — Мэгги схватила бокал с подноса пробегавшего мимо официанта. — Хотите выпить?

— У меня есть. — Он показал ей остатки выдохшейся газировки в своем стакане.

— Как же, как же, помню! — сказала она тоном героини из шекспировской трагедии. — Решительный, бесстрашный офицер — для всех пример, — не курит и не пьет. — Она скосила на него хитрый, насмешливый, с прищуром взгляд. Взгляд, который можно было толковать сотней различных способов. — Чем же вы тогда занимаетесь?

Лоу не мог похвастаться чрезмерно развитым воображением, но и новичком в светской беседе он не был. Он решил не поддаваться на игривый тон и отвечать прямо.

— Гуляю в основном. В лесу, по городу, вдоль берега моря. Могу я вас спросить, мисс Роббинс…

— Можете делать все, что вам угодно, только не называйте меня «мисс Роббинс», — резко оборвала его девушка. — Зовите меня Мэгги. Меня все так зовут, кроме аятоллы.

— Какого аятоллы?

— Любого! Порой удивляешься, как они вообще умудряются размножаться. — Глаза ее расширились. — Да вы просто пытаетесь развлечь меня, не так ли? Вот уж не ожидала! Думала, вы сейчас начнете выяснять всякую ерунду, выспрашивать результаты моих тестов во время тренировок.

— Зачем? — Лоу лениво повертел в руках бокал, наблюдая за игрой кристалликов льда в остатках жидкости на донышке… Наглядная иллюстрация к разделу гидравлики в учебнике физики… — Они не имеют никакого значения. Карты уже сданы, и я при всем желании не имею возможности изменить правила игры.

Она задумчиво наклонила голову. Выражение ее лица изменилось как по волшебству. Теперь оно дышало искренностью и сочувствием.

— Я не отказываюсь от своих слов, коммандер. Клянусь, что не стану никуда лезть и не доставлю вам никаких неприятностей. А если возникнет какая-то экстренная ситуация, вы сможете убедиться, как быстро я приспосабливаюсь. — Лицо девушки снова озарилось улыбкой. — Если бы дело обстояло иначе, за последние несколько лет я погибла бы по меньшей мере полдюжины раз.

— Нисколько в этом не сомневаюсь. — Бостон невольно хмыкнул.

— Вы, конечно, герой, мистер Лоу. И не только в национальном, но и всемирном масштабе. Но не надейтесь, что я буду относиться к вам с благоговением, как к святым мощам! Для меня вы просто пилот, а я — ваш пассажир. Вот так! — Мэгги победно подняла голову.

— В жизни не требовал, чтобы передо мной преклонялись! — огрызнулся Лоу. Он уже начинал жалеть, что отказался от предложения выпить чего-нибудь покрепче. — Я просто выполнял свою работу, вот и все!

— И выполняли ее лучше всех прочих, хотя в вашей профессии нет недостатка в специалистах высочайшей квалификации, — подхватила она. — Поэтому вы возглавляете нашу экспедицию. Поэтому я и лечу с вами. Поверьте, в своем деле я разбираюсь ничуть не хуже, чем вы в своем! — Казалось физически невозможным придвинуться еще ближе к Бостону, но ей это каким-то чудом удалось. — В нашем экипаже собраны лучшие в мире специалисты. Пусть каждый достиг вершины в своей области, все равно мы стоим на голову выше остальных людей. И негоже нам разводить дрязги между собой, коммандер. Надеюсь, мое присутствие на борту все же не окажется помехой.

— Я тоже надеюсь, — металлическим голосом ответил Лоу. — Прошу только не забывать, что вашим присутствием на борту мы обязаны политическим играм с общественным мнением. У вас нет никаких конкретных профессиональных навыков, которые могли бы облегчить нам работу.

Она ощетинилась, а потом, чтобы успокоиться, разом отхлебнула добрую половину содержимого из своего бокала.

— Между прочим, я отлично разбираюсь в людях. Профессиональная особенность, знаете ли. Мне кажется, я вас раскусила. Вы очень сильный человек, да иначе и быть не может, у вас ведь такая профессия. Так вот, мне кажется, что вы меня сейчас проверяли. Проверяли мою реакцию на вызов, на попытку вывести из себя, на оскорбление, пускай даже завуалированное. Зря. Меня в свое время оскорбляли настоящие эксперты, и я научилась пропускать мимо ушей любые инсинуации. — Не дождавшись ответа, она снова заговорила: — Ну как, сдала я экзамен?

С подчеркнутой неторопливостью в движениях Лоу протянул руку и взял бокал из податливых пальцев девушки. Потом поднес его к губам и попробовал содержимое на язык. Сморщился, словно от зубной боли, и вернул обратно.

— Господи, какой же дрянью они спаивают гостей на официальных мероприятиях!

— Жуткое пойло! Жуткое! — согласно кивнула журналистка и неторопливо сделала солидный глоток. — К сожалению, когда слишком долго болтаешь, как я сегодня, бывает просто необходимо хоть чем-то промочить горло.

— Все равно чем? — Он вопросительно поднял брови.

Чтобы скрыть замешательство, она улыбнулась.

— Как правило, приходится довольствоваться тем, что попадает под руку. Между прочим, коммандер, помимо репортажей об экспедиции, я собираюсь на их основе написать книгу. Что-то давно я не получала Пулитцеровской премии. Последний раз мне ее дали два года назад, когда я разоблачила шайку отличных профессионалов, подделывавших произведения искусства древних майя. Помните?

— Помню, как это ни странно. А вот вас не помню. — Бостон вежливо посмотрел ей в глаза.

— Давайте, коммандер, продолжайте проверку. Я на все согласна и ничего не боюсь. Это хорошо, что вы меня не помните. Это свидетельствует о том, что уровень журналистского мастерства оказался достаточно высок, и впечатление от личности автора ушло на второй план. Расцениваю это как комплимент. — Мэгги выжидающе посмотрела ему в лицо. Ростом она была ниже астронавта, но сейчас чувствовала себя совсем маленькой. Видимо, в Бостоне Лоу было что-то такое, что заставляло людей в его присутствии ощущать себя меньше и незначительней, чем они были на самом деле. Что-то подобное Мэгги Роббинс испытывала во время общения с русскими космонавтами, хотя все они были среднего роста. — А на прощанье хочу посоветовать вам не ссориться со мной. Неблагодарное это занятие, запомните, Бостон Лоу. Увидимся позже. Пока.

Она кивнула и упорхнула, не дав Бостону шанса оставить за собой последнее слово, чего он, по правде говоря, не очень-то и хотел. Пестрая толпа скрыла девичью фигурку в своем круговороте. Мэгги уходила не оглядываясь и не замечая, что глаза астронавта следят за каждым ее движением. Когда девушка окончательно пропала из виду, Лоу отвернулся и задумался. Схватка была обоюдоострой и не принесла чистой победы ни одной из сторон. Пусть девчонка считает, что выиграла. Он знал эту категорию людей. Журналисты! Они не успокоятся, пока последнее слово не останется за ними. Но ведь и он, что ни говори, в грязь лицом не ударил. А девица ему понравилась. Обаятельная, настойчивая, умница. И глаза у нее замечательные.

Лоу резко одернул себя. Все ее многочисленные достоинства в космосе ровным счетом ничего не значат. Имеет значение одно: выполнит или не выполнит девушка свое обещание не путаться под ногами и не лезть под руку. Вот если выполнит, тогда она будет для него хорошей девочкой. И все-таки — если бы у него был выбор — он бы предпочел иметь на борту вместо журналистки лишние пятьдесят литров жидкого воздуха.