Колодец

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Добровольцы наблюдали за перемещением сферы, без усилий держась наравне с нею. Коцитан уже давно не волновали такие понятия, как относительная скорость предметов в соседней реальности.

Несколько Мыслящих зависли над океаном, прослеживая путь капсулы с той же легкостью, как будто их не отделял от нее барьер из толщи воды, камней и свода тоннеля. Собственно говоря, материальные препятствия для них не существовали. В привычном понимании этого слова, разумеется. Другие сопровождали сферу внутри самого тоннеля, а сотня Мыслящих предпочла мчаться прямо над нею, пронизывая толщу горных пород и даже не замечая плотности окружающей среды. Плотность среды тоже стала для них отвлеченным философским понятием — они с одинаковой скоростью путешествовали в атмосфере, воде, безвоздушном пространстве и металле.

Такой порядок вещей давно сделался привычным и больше не будил в душе восторга от проникновения в толщу предметов. Одно дерево служило не большим препятствием, чем целый лес. Нет радости в свершении, которое дается без усилий. И если повторяешь что-то в тысячный раз, уже не ощущаешь новизны — одну лишь усталость и смертную скуку.

С какой бы радостью променял каждый из Мыслящих свою способность к всепроникновению на возможность снова ощутить шероховатую поверхность скал, вкус соленой воды на губах, терпкий аромат лесного воздуха. Увы, к этому возврата не было. Они добровольно покинули мир реальности и не смогли открыть дверь назад. Сначала существование в форме сгустка мысли казалось вершиной всех стремлений и желаний, но оно очень быстро приелось, потом стало раздражать, а затем уже превратилось в тяжкое бремя, от которого не могла избавить даже смерть, потому что в этом мире смерти не было.

Споры по поводу дальнейшей судьбы пришельцев оставались одним из немногих удовольствий, все еще доступных коцитанам.

— Как далеко продвинулся двуногий! Кто мог подумать? — восхитились оптимисты, расположившиеся в вершинах сложной, многоугольной структуры.

— Попросту — удача. Подольше бейся головой о стену — не лоб, так стенка непременно треснет! — Скептики и пессимисты не могли упустить случая вставить шпильку.

— Пришельцы выше бессловесных тварей! Ведь зверь тупой бежал бы в страхе сразу, завидев Открывателя Дверей. А наш двуногий проявил сметливость, заставив неизвестную машину исполнить предначертанное ей.

— Факт остается фактом. Предположим, что эта тварь умна, как мы с тобою, и интеллект, запрятанный в двуногом, пригоден для решения проблем. Но и до них бывали здесь пришельцы и двери так же быстро открывали. Но все мы знаем — дело не в дверях. В сокровище, скрываемом за дверью. Как он поступит с ним?

— Послушать вас — жить не захочешь, а не то что думать! — с упреком заметили один и сорок Мыслящих, пока не решившие для себя, чью сторону занять в споре.

— Как можно нас в подобном обвинять?! — возмутились скептики. — Из вечности в реальность мы глядим. Реальности — реальные прогнозы!

— Прогнозы ваши пахнут трупным ядом. Не хватит ли несчастья предрекать? Его и так хватило нам в избытке.

Типичный пример ведения дискуссии о методах ведения дискуссии. И все-таки эти споры несли в себе положительный заряд — они служили средством борьбы со скукой. Таким образом, появление троих землян в известной степени помогло коцитанам, — оно позволило на короткое время забыть о тех благословенных временах, когда Бесплотные были полновластными хозяевами планеты.

Мыслящие могли сделать для пришельцев очень много, конечно, если бы сумели вступить с ними в контакт. Негромкий шепот в голове двуногого… Вовремя сделанная подсказка… И вот уже Бринк не погребен под многотонным обвалом, а жив и здоров. И Лоу не бредет наугад, тычась в запертые двери, а устремляется к цели по оптимальному маршруту. Но что толку мечтать о несбыточном? Имея почти безграничную власть над пространством и временем, коцитане были обречены ждать и наблюдать, лелея слабый огонек надежды. А еще они могли переживать за пришельцев, хотя те об этом не подозревали.

Тоннель понижался так постепенно, а стены его были такими безупречно ровными, что даже Лоу, заметно превосходящий в пространственном восприятии большинство людей, не мог определить ни пройденное расстояние, ни глубину, на которой пролегал путь. Зато он безошибочно уловил момент, когда сфера начала торможение.

Впереди замаячил свет, и вскоре удивительный вагончик остановился у точно такой же платформы, от какой еще недавно взял старт. Помещение, в которое попал Бостон, походило на оставшееся сзади, на другом конце тоннеля. Если бы не потолок — гораздо более низкий, чем на станции отправления, можно было бы легко предположить, что капсула совершила круг и вернулась на прежнее место. Потолок был единственным отличием, но и его оказалось достаточно для того, чтобы убедиться: он определенно куда-то попал.

Поднявшись с сиденья, Лоу стал ощупывать заднюю стенку сферы — раньше там находилось входное отверстие. Он надеялся, что «дверь» откроется при остановке, но этого не случилось. Пальцы Бостона ощущали преграду.

«Осторожно, — напомнил он себе, — не впадай в панику!»

То ли он случайно зацепил какой-то выключатель, такой же прозрачный, как материал кабины, и потому невидимый, то ли для срабатывания механизма требовалось определенное время, но диафрагма вдруг бесшумно раздвинулась и позволила ему покинуть сферу.

Слева от него высилась арка. Туда Лоу и пошел. Капсула стояла на месте и не собиралась самостоятельно возвращаться обратно. Видимо, можно было допустить, что она так и будет дожидаться его возвращения.

Запертая дверь представлялась Бостону более сложной задачей. Универсальный робот остался за много миль отсюда, а в полу подземной станции «метро» не было и намека на подвальчик с технической инопланетной рухлядью. Загадочные иероглифы насмешливо подмигивали астронавту, словно издеваясь над его недогадливостью. Совершенно не представляя, что делать дальше, он протянул руку к одному из завитков…

…и вдруг преграда исчезла…

«Любопытно, — думал про себя Лоу, с опаской делая первый шаг в образовавшийся проем. — Должно быть, двери в этом мире тоже отличаются друг от дружки». Одни требовали применения специальных инструментов, вторые — элементарно реагировали на присутствие живого существа. Жаль только, что нельзя было с первого взгляда определить, какие из них податливы, а какие — упрямы. Эта, во всяком случае, так и осталась открытой за его спиной.

За аркой находилось сравнительно небольшое помещение, гораздо более маленькое, чем то, которое он покинул только что. Пол и стены, как обычно, плавно переходили друг в друга и пестрели орнаментом и иероглифами в самых неожиданных местах. Какие приборы и механизмы таились за их непроницаемой поверхностью, оставалось загадкой. Справа от себя Бостон приметил еще один высокий портал, кажется, он вел наружу. Тут уж Лоу мог обойтись без подсказки.

Ласковый теплый ветерок приветствовал вышедшего на свет астронавта. Площадка перед входом оказалась вершиной отвесного утеса, возвышавшегося над морем. Стены утеса были гладкими и достаточно прямыми — настоящая находка для профессионального ныряльщика. К Лоу это отношения не имело. Утреннее купание не входило в число его первоочередных планов.

В отдалении вздымалась над водой громада центрального острова. Лоу имел теперь возможность удостовериться, что это действительно остров, а если в этом мире и имелись материки, так поблизости их точно не было видно. В самой середине центрального острова можно было различить яйцеобразные контуры корабля-астероида. По обе стороны от «центрального» плыли маленькие островки, некогда вознесенные стихией над поверхностью моря. Загадочные шпили слабо блестели в неярких лучах пробивающегося сквозь легкую туманную дымку солнца.

Главный остров отделял от Лоу довольно широкий пролив. Ему оставалось только молиться, чтобы сфера-вагончик и во второй раз откликнулась на его присутствие. В противном случае Бостон вынужден будет переправляться вплавь. Температура воды, быть может, и окажется приемлемой, но кроме температуры воды в океане существуют и локальные течения. Кроме того, ленивая неподвижность морской глади вовсе не исключала наличия в глубинах живности, в том числе и крупных хищников. Человеческая плоть может прийтись им не по вкусу и даже оказаться совершенно несъедобной, но, когда они в этом разберутся, ему уже будет все равно. Нет, прокатиться по тоннелю внутри сферы куда как удобнее!

«Старею я что-то, — мысленно упрекнул себя Лоу. — Но это не значит, что я не собираюсь стариться дальше». Дав себе слово не забывать эту ценную мысль, он переключил внимание на шпиль, возвышающийся над островком, точно так же, как его братья-близнецы над соседними. Серебристая игла уходила высоко в небо, бросая вызов стихиям, — удивительный памятник художественных и технологических достижений его строителей. Не какой-нибудь вульгарный обелиск, полый внутри и уродливый снаружи, а изящная функциональная структура, пронзающая облака на высоте нескольких сотен футов. Чудное сочетание металла и стеклопластика, отливающее на солнце серебром и золотом. «Цвет шампанского», — подумал Лоу. Как один из ведущих специалистов НАСА он часто принимал участие в рекламных и публичных мероприятиях, где этот напиток лился рекой.

Нижняя часть сооружения переливалась под косыми лучами дневного светила нежным багрянцем, напоминающим цвет лепестков чайной розы. Отражающая способность покрытия была, на взгляд Лоу, необычайно высокой, при прямом освещении глазам было бы больно от нестерпимого блеска. Растительность закрывала почти все основание шпиля. Какой-то пышный куст гордо демонстрировал синего цвета почки, которые то распускались, то вновь собирались в крошечные прыщики. Лоу предпочел обойти его стороной. Хищные растения, как и хищные животные, обожают показывать свою красоту и внешнюю безобидность, лишь бы только заманить поближе потенциальную жертву.

Травяное покрытие с отчетливо выраженным оранжевым оттенком словно стремилось сжаться и уползти в сторону, лишь бы на него не наступали. Эластичная корневая система, реагирующая на вибрацию почвы при приближении крупных живых существ? Или какой-то другой феномен, присущий этой непостижимой планете? Теперь Лоу жалел о том, что не уделял в колледже времени не только археологии, но и ботанике.

Вернувшись внутрь помещения в скале, бывшего одновременно основанием шпиля и одной из конечных станций местной подземки, Лоу начал тщательный осмотр зальчика, обращая внимание на выпуклости и различные артефакты, разбросанные по углам или сваленные в кучи прямо на полу. Некоторые предметы были заключены в полупрозрачную оболочку из переливчатого материала, чем-то похожего на марципан. На разрыв эти пакеты-футляры не поддавались.

Кое-где можно было заметить некое подобие стендов, перед которыми светились мигающие, как скопление пьяных светлячков, таблички. Самым примечательным в этих табличках было то, что они все время «поворачивались» к Бостону. Где бы ни находился астронавт, с любого места ему была отчетливо видна каждая мерцающая грань. Свечение «табличек» дополняло и без того яркое излучение стен и пола, отличаясь от него разве что более высоким уровнем интенсивности.

Содержимое «стендов» заставляло задуматься над способами применения находящихся внутри их предметов. Кое-что здесь напоминало домашнюю утварь, кое-что походило на оружие. Некоторые стенды походили на наглядные учебные пособия. На двух «витринах» располагались древние механизмы и вещи, возможно составляющие часть исторической экспозиции. Но ни один предмет во всем зале и отдаленно не напоминал ничего, сделанного человеческими руками. Даже самое маленькое и невзрачное изделие отличалось полным отсутствием углов и острых граней.

Среди «экспонатов» почти не попадалось одинаковых. Это свидетельствовало о специфическом назначении собранной здесь коллекции и убеждало Лоу в том, что он находился в некоем местном музее. Хорошо было бы еще найти табличку с надписью: «Ключ зажигания для межзвездного транспорта».

Хотя ему не суждено было отыскать в здешнем хаосе желанный ключ, кое-что интересное обнаружить все-таки удалось. Самым любопытным показался астронавту зеленый кристалл в форме яйца. На Земле он сказал бы, что это цаворит, изумруд или хромовый турмалин, здесь же кристалл мог оказаться чем угодно — хоть запекшейся кровью местных обитателей.

Кристалл не был особенно велик — чуть больше книжонки в бумажной обложке. Куда интереснее показался Лоу метод его демонстрации. Яйцо не лежало на витрине и не покоилось на специальной подставке, как большинство экспонатов, оно висело в воздухе внутри стекловидного прозрачного футляра и светилось ровным внутренним светом.

Лоу несколько раз обошел вокруг кристалла. Каждый раз тот начинал вращаться вокруг оси, словно живое существо, как бы повторяя каждое движение космонавта. Бостона притягивала не только поразительная красота кристалла, но и его невесомость в условиях нормальной гравитации.

Скорее всего, на этом бы все и закончилось. Лоу еще немного походил бы вокруг, повосхищался красотой камня, а потом перешел бы к осмотру других достопримечательностей. Но вместо того, чтобы уйти от стенда, он наклонился над ним и оперся руками о прозрачные стенки футляра — очень уж хотелось получше рассмотреть содержимое.

Вереница отчетливых видений возникла вдруг перед его глазами — ярких, контрастных, гораздо более качественных, чем те голографические проекции, которые ему доводилось видеть на Земле. От неожиданности астронавт отпрянул от витрины, но тут же вернулся обратно и погрузился в созерцание. Изображения чем-то напоминали стереофильм, сопровождаемый необычной музыкой, хотя подобное сравнение не передавало и десятой доли истинного впечатления. Та часть помещения, где находился коммандер, вдруг наполнилась удивительными мелодичными звуками, чем-то они напоминали мелодекламации, а может быть, игру невообразимо сложного оркестра. Что это было? Музыка или речь обитателей планеты? В данном случае это значения не имело. Все равно для землянина чужая речь звучала бессмысленным набором звуков.

Куда больше почерпнул он из оживших картинок, мелькающих у него перед глазами. Каждая из них рассказывала об одном из способов применения таинственных зеленых кристаллов. Судя по увиденному, эти кристаллы были своего рода панацеей при всех видах повреждения как механизмов, так и организмов. Почему-то Лоу так и не увидел самих коцитан — только кристаллы и способ их использования.

Одна за другой сменялись картины, на которых кристаллы чинили сломанные машины, реставрировали произведения искусства, очищали воду и — самое интересное — лечили раны разнообразных существ, очевидно, представителей местной фауны. Как только демонстрационный ролик закончился, изображение потускнело и погасло.

Вероятно, сам того не подозревая, Лоу каким-то образом привел в действие скрытый проектор. Скорее всего, когда облокотился на витрину с кристаллом. Он решил взять этот случай на заметку: возможно, с другими экспонатами тот же метод приведет к аналогичным результатам.

Но это можно было отложить на потом, а пока Лоу был слишком потрясен горящим внутренним огнем камнем и его целительными свойствами. Если камень способен пробуждать к жизни засыхающие растения и ставить на ноги умирающих животных, не поможет ли он и его раненому другу? Ну, не совсем раненому, но все же?

Вот только как до него добраться? Лоу снова обошел вокруг прозрачного футляра, пытаясь отыскать сигнализацию, скрытую ловушку или замаскированный проводок. Ничего не обнаружив, астронавт собрался с духом и решительно протянул руку, собираясь проверить на прочность прозрачный материал витрины.

К удивлению Бостона, рука его прошла сквозь поверхность, встретив только незначительное сопротивление. Она словно бы погрузилась в желеобразную массу. Пальцы сомкнулись вокруг кристалла. На ощупь он был теплым и приятным. Немного подождав, не отхватит ли ему руку невидимым ножом и не произойдет ли еще что-нибудь столь же драматичное, он осторожно потянул к себе заветную находку.

И вздохнул с облегчением. Драгоценный кристалл лежал на ладони, мягко светясь загадочным зеленым сиянием, не завыли сирены, не замигали огни, не захлопнулись бронированные двери, чтобы преградить вору дорогу. Мгновение назад кристалл парил внутри своего прозрачного кокона, а потом очутился у него в руке. Кожу ладони слегка покалывало, но Лоу надеялся, что побочные эффекты от контакта с камнем не приведут к неприятным заболеваниям вроде рака кожи.

«Да и странно было бы, — подумал он, — ожидать от обладающего столь целебными свойствами предмета каких-то вредных воздействий». Конечно, биохимическое строение человеческого тела здорово отличалось от строения тел жителей планеты, но универсальность в применении кристаллов позволяла надеяться на лучшее. Он ведь своими глазами убедился, какое поразительное воздействие оказывают эти зеленые сферы на животных и механизмы. Но подействует ли загадочный артефакт на мертвого человека?

Транспортная сфера в «подземке» так и не шелохнулась с момента ухода Бостона. Круглый дверной проем остался открытым и позволил астронавту беспрепятственно проскользнуть внутрь и забраться на сиденье. Так же бесшумно и неожиданно, как в первый раз, диафрагма закрылась, и капсула тронулась с места.

А что, если сфера — не просто элементарное транспортное средство вроде кабинки фуникулера, а нечто более универсальное, способное доставлять пассажиров не только на близлежащий островок, но и в любой отдаленный уголок этого мира? В темноте сложно было определить направление, но интуиция подсказывала Лоу, что сфера движется по тому же пути, по которому он уже однажды прокатился. Напряжение не покидало его до конца рейса, пока капсула не остановилась наконец, не сделав ни одного резкого поворота, около уже знакомой платформы. Но может быть, это была не та платформа?

Та! Вот и вход в подземный зал, занимающий, как теперь точно было известно астронавту, значительную часть пространства в недрах центрального острова. Последние сомнения рассеялись, когда взгляд его упал на насыпь из камня и щебня в дальнем конце помещения и на одинокого робота, так и не сдвинувшегося с того места, на котором его оставил Лоу.

Бостон сразу же бросился к обвалу, на бегу выкрикивая имя Мэгги. К его огорчению, журналистка до сих пор не объявилась.

Коммандер сбавил шаг и приблизился к месту катастрофы. Бринк лежал в той же позе, в какой они его оставили: на спине, со скрещенными на груди руками. Если среди здешней фауны водились пожиратели падали, сюда они, к счастью, добраться еще не успели. А может, зверей отпугнула незнакомая дыра в окрестностях и они не решились забраться в нее сразу. Как бы то ни было, тело ученого пока оставалось в целости и сохранности. Единственное, что в нем отсутствовало, была жизнь.

Со времени смерти Бринка прошло немногим меньше часа. Можно ли было надеяться, что за такой большой отрезок времени клетки мозга не окончательно погибли? Научные исследователи в этой области, особенно в той ее части, которая касалась памяти, однозначно ответа не давали. В этой сфере науки пока еще оставалось слишком много белых пятен. Ну что ж, сейчас он, быть может, экспериментальным путем подтвердит или опровергнет пару-тройку различных гипотез на этот счет.

Задуманное представлялось ему чистейшей воды безумием. Но с другой стороны, разве не безумием и фантастикой были межзвездные перелеты? Раз уж в этом мире возможно одно фантастическое явление, почему бы не стать возможным и другому? Скажем, воскрешению из мертвых. Нет, Лоу не собирался размышлять над устройством всяких инопланетных штучек, но от применения их он отказываться не стал.

Вот только как ему задействовать добытый кристалл? Куда именно необходимо его поместить? Вдруг к желаемому результату приводит только один способ, а все прочие эффекта не дают? Что, если он ошибется? Бринку-то уже наплевать, но все равно…

Он постарался припомнить каждую подробность из демонстрационной программы, показанной ему на островке-музее (с некоторых пор увенчанное серебристым шпилем помещение стало ассоциироваться у него именно с музеем). Самое главное — сохранил ли за долгие века зеленый кристалл свои целебные свойства? Сияние еще ничего не значит — оно может быть всего лишь побочным процессом. И все-таки таинственное свечение кристалла успокаивало и вселяло надежду. На просмотренных им картинках он светился точно так же. Так и не решив, как ему быть, Лоу просто положил кристалл на грудь мертвому ученому, отступил на шаг и стал ждать.

Довольно долго ничего не происходило. Затем сияние вдруг резко усилилось, словно внутри загадочного яйца заработала неведомая программа. Хотя, скорее всего, это была стандартная реакция на контакт с любой формой жизни, получившей необратимые повреждения. И все же — правильно он поступил или нет? Успокаивал астронавта только один факт — хуже Бринку все равно уже не станет, что бы он ни сделал.

В следующее мгновение челюсть Бостона Лоу отвисла от удивления, хотя мало кто из его знакомых мог похвалиться, что видел, как коммандер удивляется. Кристалл неожиданно исчез. Не просто растворился в воздухе, а как бы провалился внутрь грудной клетки трупа. Упав на колени рядом с телом, Лоу провел пальцами по тому месту, где только что лежал артефакт. Нет, кристалл не стал невидимым. Он удивительно куда-то пропал. Но как он ухитрился проникнуть внутрь тела, не оставив следов ни на коже, ни — самое загадочное — на одежде Бринка? Через пару минут вокруг торса ученого распространилась зеленоватая аура. Она продержалась всего несколько мгновений, потом мигнула и исчезла. Ничего подобного на видеоленте Лоу в музее не наблюдал. Впрочем, это не было последним сюрпризом.

Вдруг Бринк закашлял.

Как только ученый задергался, проявляя первые признаки возвращения к жизни, Лоу отступил подальше. Он был бы рад помочь другу, но боялся вмешиваться, чтобы ненароком не помешать чем-нибудь удивительному процессу воскрешения, проходящему прямо у него на глазах. Не обладая специальными медицинскими познаниями, Бостон мог только наблюдать и надеяться на лучшее.

Столь же поразительной, как и сам процесс, была невероятная скорость, с которой он протекал. Не прошло и несколько минут, как Бринк сел, протер глаза кулаками и пару раз энергично взмахнул руками, словно отгонял от лица какое-то невидимое назойливое насекомое. Затем повернул голову, посмотрел на Лоу и попытался подняться, но вместо этого встал на колени.

— Дать руку? — Лоу не сводил с воскресшего напряженного взгляда.

— Нет… пока не надо, спасибо. — Ученый с усилием моргнул и потряс головой, как будто пытался припомнить что-то важное. — Что случилось, коммандер? — Взор его переместился с лица Лоу на огромную кучу обвалившегося грунта и камней за спиной.

— Вы сорвались и упали. — Лоу по-прежнему внимательно следил за лицом ученого, ища следы перенесенной травмы, но Бринк вел себя так, будто пробудился от глубокого сна.

— Точно, упал. — Бринк поднял голову и уставился в значительно расширившееся отверстие входа в подземный зал. — Я даже помню, как летел вниз. Потом жуткая боль… — Одна рука его легла на шею в районе соединения с позвоночником. — Потом… Нет, не помню. Потерял сознание, наверное.

— И не только сознание, Людгер, — с мрачным видом сообщил Лоу. — Вы еще и шею себе сломали.

— Шею?.. — В немом изумлении ученый уставился на астронавта.

— Как вы себя чувствуете?

— Да что вы на меня так смотрите? Нормально я себя чувствую. В голове немножко звенит, а так — все в порядке. Знаете, как будто выпил среднюю дозу хорошего вина. Боли никакой нет. Как-то не верится, что я ломал шею. — Словно желая продемонстрировать свое отличное физическое состояние, немец легко вскочил на ноги. — Разве человек со сломанной шеей на такое способен?

— Нет. Нет, конечно. Прошу прощения. — Лоу приблизился и положил два пальца на основание шейных позвонков. Потом резко нажал. Бринк, которого действия Лоу только позабавили, безропотно позволил проделать над собой все эти манипуляции. Осмотрев позвоночник ученого, астронавт отошел на пару шагов. — Когда я в последний раз ощупывал вашу шею, она болталась, как у китайского болванчика. Наподобие тех, которых водители любят подвешивать за ветровым стеклом. Она была сломана, Людгер. А теперь действительно все нормально. Даже царапины не осталось.

Он жестом указал на насыпь.

— Когда свод обрушился, вся эта куча свалилась на вас. Только часть руки торчала наружу. Мы с Мэгги полчаса вас откапывали. — Голос его звучал ровно. — Вы были мертвы, Людгер. Мертвее мертвого. Вы были мертвы больше часа.

— Вы городите чушь, коммандер! — Ученый сделал несколько круговых движений руками. — Уверяю вас, я в жизни не чувствовал себя так хорошо. Но допустим на минуту, что я готов принять вашу версию о моей смерти. Чем же, интересно, вы объясните мое воскрешение?

— Я не могу вам этого показать, — ответил Лоу.

— Ага… — Бринк многозначительно усмехнулся.

— Я не могу вам этого показать, — торопливо продолжал астронавт, — потому что эта штука находится внутри вас. Не знаю только, в каком виде: в первоначальном или растворенном? Но лучше рассказать все по порядку. Я обнаружил транспортную систему, связывающую между собой острова архипелага. Если вы помните, мы обсуждали возможность существования такой сети вскоре после посадки. Сейчас можно с уверенностью сказать, что она существует на самом деле. Как легко увидеть сверху, в этом районе океана находятся только главный, или центральный, остров и несколько мелких островков, окружающих один большой. Я прокатился к одному из них и нашел там здание, похожее на музей, хотя с тем же успехом оно могло быть складом списанного оборудования. В нем осталась масса весьма любопытных вещей, а некоторые из них, насколько я понимаю, еще и полезны.

Один из предметов заинтересовал меня больше других. Это был кристалл изумрудного цвета. Когда я случайно, нажал на витрину, у меня перед глазами поплыли трехмерные изображения, рассказывающие о способах его применения. Среди них — излечение ран сильно пострадавших животных. — Он пожал плечами. — Мне показалось, что не будет вреда, если я испробую его действие на вас. В конце концов, мертвецу все равно, что с ним сделают. — Взгляд астронавта встретился со взглядом ученого. — Я вытащил кристалл из витрины, привез сюда и положил вам на грудь. Он засветился и исчез — то ли провалился внутрь, то ли растворился в вашем теле. Верхняя часть туловища тоже засветилась на несколько секунд, а потом вы вдруг закашляли и ожили. Кстати, всю жизнь мечтал узнать, как обстоят дела в загробном мире?

Бринк не сразу ответил, он задумался над рассказом Лоу. Наконец немец очнулся и негромко произнес:

— Это как сон, коммандер. Всего лишь сон. Я не помню, как был ранен, как умирал, как возвращался к жизни. Помню только, как сорвался и стал терять сознание, а потом очнулся и увидел ваше лицо. Поверьте, мне самому очень жаль, что я не могу просветить вас на предмет загробной жизни. Похоже, однако, что мне придется поверить в вашу историю.

— О, я не смог бы придумать такое даже при очень большом желании, — заверил ученого Лоу. — Не знал бы, с чего начать. Мэгги — другое дело, но она тоже видела ваш труп и сможет подтвердить это в случае нужды.

Бринк задумчиво огляделся по сторонам:

— А где же, позвольте узнать, наша жизнерадостная и любопытная мисс Роббинс?

Лоу скривился.

— Ваша гибель на нее сильно подействовала. Что-то у нее заклинило в голове. Мне кажется, это было последней каплей. Уж очень многое за последние сутки свалилось на бедную девочку. Она впала в бешенство, обвинила в случившемся меня и куда-то убежала. Я думаю, ей нужно было побыть немного наедине с собой и своими мыслями. Да и злилась она больше на обстоятельства, чем на меня персонально. В любом случае Мэгги потребуется время, чтобы разобраться в своих чувствах. Я бы пока не стал ее искать. — Он принужденно улыбнулся. — А вам, профессор, я настоятельно рекомендую посетить музей. Или склад. Вы там сразу почувствуете себя мальчишкой, попавшим в кондитерскую лавку, Людгер. Я подозреваю, что большинство стендов с экспонатами, если к ним прикоснуться, начнут выдавать информацию о помещенных в них предметах. Представляете, какое будет шоу? Заодно мы сможем узнать немало полезного.

— Например, как активировать корабль в милю длиной, не так ли? — с веселым прищуром отозвался Бринк. — Что ж, будем надеяться. Между прочим, у вас не было трудностей с извлечением кристалла из витрины?

— Никаких, — покачал головой Бостон. — Если там и была когда-то охранная сигнализация, сейчас она уже не действует. Или сигнал тревоги прозвучал в давно покинутом офисе. Сигнализация хороша только тогда, когда есть кому отреагировать на взлом.

— Вы сказали, что нашли транспортную систему?

— Только две станции, но не спешите судить, пока не увидите сами. Садишься, закрываешь глаза и едешь. Открываешь — и ты уже в другом месте. При этом ни шума, ни вибрации, ни побочных явлений. Совсем как оживляющий кристалл. Нет, все-таки удивительная штука! Я знавал людей, которым головная боль доставляла больше неприятностей.

— Но вы были абсолютно уверены в моей смерти, коммандер?

— Безусловно. Вы были мертвы, как этот камень. — Лоу указал на валун размером с баскетбольный мяч, который скатился с насыпи и покоился в нескольких футах от нее. Оба, как по команде, уставились на камень. Затем обменялись взглядами и расхохотались.

— Не верь глазам своим! — торжественно провозгласил Бринк.

— Я всегда так и поступаю. Послушайте, Людгер, может, мы все-таки найдем Мэгги и порадуем ее вашим воскрешением?

— Вы же сами сказали, что она успокоится и вернется.

— Знаю, но все равно мне как-то не по себе. Одной ей будет не так просто выжить в этом мире.

— Выбор целиком принадлежит ей. Либо она придет в чувство и вернется к нам, либо останется одна и погибнет.

Лоу такое заявление показалось чрезмерно жестоким, но, поразмыслив, он вынужден был признать, что ученый всего лишь констатировал факт, очевидный для любого, находящегося в их положении. К тому же немец всего несколько минут назад восстал из мертвых и имел право на снисхождение. Поэтому астронавт предпочел не заметить тона высказывания и вернулся к животрепещущей теме.

— Нам с вами лучше держаться вместе и начинать готовиться к возвращению домой, профессор.

— Согласен. Вы знаете, по сравнению с недавним прошлым у меня как будто прибавилось оптимизма. Если у здешних обитателей имеются устройства, оживляющие мертвецов, кто рискнет предположить, что им вообще недоступно? Так вы говорите, что в вашем музее полно всяких вещей?

— Сотни, если не тысячи.

Бринк довольно кивнул.

— Отлично. Но не следует забывать, что из сотен и тысяч нас интересует только одна — та, которая поможет привести в движение астероид. Впереди у нас масса работы, друг мой.

— Уж мне об этом можно было и не напоминать. — Лоу обвел взглядом подземный зал. — Существа, которые все это построили, либо вымерли, либо подались куда-то еще, но наследство они оставили завидное. — Он решительно повернулся к немцу: — Пошли, покажу музей. Сегодня посещение бесплатное. А также завтра, послезавтра и так далее, вплоть до начала следующего тысячелетия.

— Надеюсь, — поддержал игру Бринк, — что к тому времени мы закончим с классификацией полученных в наследство сокровищ.

— Неверящим — неверье. Верным — вера. Бесплотные, двуногий отыскал кристалл средь хлама и определил его предназначение. А следом он воскресил собрата своего! — обратилась семерка приверженцев первого Мыслящего к скептикам. Большая часть нейтральных коцитан к этому времени стала склоняться на сторону оптимистов, хотя до полной убежденности было еще далеко.

Наиболее серьезных критиков пронять не удалось.

— Мы скажем, что ума немного надо, чтоб разобраться с изумрудной сферой. Любой кретин безмозглый, фильм увидев, кристалл сумел бы верно применить.

— Согласны. Пусть двуногие докажут, что чистое абстрактное мышленье им по плечу. Пускай докажут нам, что действовать умеют без подсказки!

— Как вам не стыдно?! — возмутилась сотня оптимистов. — Многого достигли пришельцы из неведомой Вселенной. Кристалл, машина, двери, транспорт зала — не будем же удачи отрицать. Прошли века с тех пор, как удавалось другим гостям из Космоса достигнуть того же — а достигнув, умереть. И все-таки удача есть удача!

— Мы тоже славословили успех в тот миг, когда реальность покидали, — ехидно пропело солидное скопление, состоящее из самых древних Мыслящих. — Ну и куда нас это завело?

Сто двадцать тысяч Мыслящих, пока сохранявших нейтралитет, не выдержали и решили ответить порезче:

— Двуногие разумны — это ясно. Двуногие отважны — это ясно. Прогресс продемонстрирован немалый. Пусть впереди еще полно преград, Бесплотные, надеяться мы будем назло всему, что эти вот уродцы пройдут сквозь все и одолеют все.

— Сошли с ума вы, отыскав надежду там, где следов ее не отыскать! — дружно возмутились двести тысяч негативистов. — Но мы признать готовы: представленье на этот раз дадут нам лучше прежних. Театр наполнен, занавес открыт, на сцене — бесподобные актеры. Пускай они свои сыграют роли. Один финал у сотен тысяч пьес.

— Надежды убегают от трусливых! — яростно парировали оппоненты со всех концов эфира; мыслеграммы их достигли цели одновременно, хотя расстояние между ними колебалось от световой минуты до длины средней молекулярной цепочки. — Где в ваших душах мужество, друзья?

Дискуссия продолжалась. Кажется — вот-вот спор должен был перейти на личности. Коцитан это не очень волновало. Для них споры были одним из немногих оставшихся в их распоряжении развлечений в нирване, которая служила им одновременно и средой обитания, и несокрушимой тюрьмой. Ради спора они забывали обо всем.