Консорт

Глава 12

После ужина я попрощался с девушками и удалился к себе в спальню. Показалось, или Столбова хотела со мной поговорить? Впрочем, без разницы. У меня к ней вопросов нет точно, а если она желает что-то сказать или выяснить, так я ей рот не затыкаю. Ну или пусть напишет. А что такого, вполне рабочий вариант, когда сложно сказать. Вон Татьяна написала же Онегину. М-да. Это меня куда-то не туда.

Переоделся в одежду попроще, так, чтобы не особо выделяться среди горожан, после чего вышел во двор. Когда спустился с крыльца, встретился взглядом с давешним десятником и в извиняющемся жесте вновь слегка развёл руками. После чего открыл портал и шагнул на один из московских пустырей.

Вот ей-ей моими стараниями появится указ императора о правилах перемещения порталами как минимум в пределах столицы. Надо что-то думать с этими хлопками и молниями. Так, чтобы шептуном просачиваться, а не возвещать о своём пришествии на всю округу громким пуком.

Осмотрелся, активировав «Кошачье зрение» и «Поисковик». Источников Силы не обнаружил, в чёткой черно-белой картинке никого не приметил. Значит, будем исходить из того, что моё прибытие никто не видел. Зато вполне могли услышать, поэтому я поспешил убраться отсюда подальше.

Хотя и не так, чтобы сильно далеко. Выйдя на одну из окраинных московских улиц, я по ней дошёл до трактира типа кабак. Один только его обшарпанный вид вызывал стойкое желание даже не заглядывать в него, а просто пройти мимо. Но встреча с нужным человеком у меня именно здесь. Не то чтобы непременно сегодня, и не сказать, что я уверен в том, что всё уже готово, однако попытка не пытка.

Изгвазданная дверь отворилась, и из неё вывалился подвыпивший бомжик, от которого пахнуло так, что у меня даже в глазах резануло. Едва не налетев на меня, он, вихляя, посеменил к углу, спешно развязывая тесёмки на портках. Вот никакой уверенности, что донесёт. Как, впрочем, и ни капли сомнений, что мочиться в штаны ему не привыкать, и особой трагедии для него в том нет.

Внутри оказалось не менее гадко, что, в общем-то, и неудивительно. Смешанный кислый запах вина, пролитого пива, квашеной капусты, солёных огурцов, блевотины и ещё бог весть чего. Странный выбор. Впрочем, тот, кого я тут хочу найти, знает, что делает. И не смотри, что молод.

— Здрав будь, хозяин, — подошёл я к избитой и просаленной стойке.

— И тебе не хворать, добрый человек, — забрасывая на плечо чистое полотенце, приветствовал меня кабатчик.

Как-то чужеродно смотрится тут и оно, и сам хозяин, потому как был он опрятен и даже ухожен. Ну вот никак не ассоциируется его внешность с этим местом. Впрочем, удивился я этому лишь походя.

— Мне Бес нужен. Сказывал, что тут сыскать можно.

— Эк-кий ты. Не заказал ничего, а вопросов на империал.

— Ты меня не за того принял, хозяин. Полтины за глаза будет, — выкладывая на стойку пятидесятикопеечную серебряную монету, покачал головой я.

— Тебя как звать-то, мил человек. Прежде не встречал.

— Оно тебе без надобности. Мне Бес нужен.

— Да ты не кипятись, чего такой суетный. Присядь за свободный стол, попей пивка, пока суд да дело. Нет его, не видишь. Не фигура ещё, чтобы по отдельным кабинетам сиживать.

— Ты бы тут прибрался для начала, а после уж пиво предлагал, — хмыкнул я.

Но четвертак всё же выложил, показав, что сидеть собираюсь в одиночестве. Как ни крути, а я буду занимать стол, с чего кабатчику прямой убыток. Ну и чтобы не привлекать к себе внимание, взял кружку пива и миску квашеной капусты. Ни к тому, ни к другому прикасаться я и не подумаю. Только под угрозой смерти.

— Что за гусь? — встал передо мной крепкий малый со шрамом на правой щеке и недобрым взглядом.

Одет добротно, но видно, что с чужого плеча, которое скорее всего покоится где-нибудь на пустыре или в канаве. А может, повезло, и его похоронили по православному обряду. Я глянул на кабатчика, мол, просил же, зачем так-то? Но тот лишь пожал плечами, дескать, сам разбирайся.

— Язык проглотил? — достав из рукава нож и уперев острие в столешницу, угрожающе произнёс гопник.

— Уверен, что потянешь? — смерил я его взглядом.

— Даже не сомневайся, — хмыкнул тот.

Больше не проронив ни слова, я завёл руку за спину и, откинув стопорную петлю с тихим басовитым шорохом, извлёк свой старый добрый тесак с обратным изгибом. Трофей, некогда доставшийся мне при первом спасении Долгоруковой. Нравился он мне. Ну и ещё из-за ассоциации с «Крокодилом Данди», я не раз пересматривал его с огромным удовольствием.

— Я просто пью пиво и жду друга. В компании не нуждаюсь, задевать никого не желаю. Но если кому-то это не понятно, могу выпустить ливер погулять, — холодно глядя ему в глаза, равнодушным тоном произнёс я.

Не сказать, что он испугался. Эта публика насмотрелась на смерть и ни в грош не ставила ни свою жизнь, ни чужую. Но и торопить костлявую он явно не собирался, рассмотрев во мне родственную душу. Понимающе усмехнулся, подмигнул и, прибрав свой ножичек обратно в рукав, прошёл в сторонку к свободному столу…

— Обязательно нужно было в этом гадюшнике встречаться? — недовольно встретил я наконец появившегося Беса.

— А что такого? Вполне приличный кабак. Хозяину, конечно, до дядьки Василя далеко, зато и вопросов куда меньше. А как приплатить лишнюю копейку, так и сготовят не из тухлятины, и пиво окажется не мочой, — устроившись напротив с кружкой и миской с солёными баранками, улыбнулся парень.

Хм. А ведь, пожалуй, и правда. Посуда у Беса оказалась не чета моей, вполне себе приличной. Рогалики же никак не ассоциировались с моей капустой, у которой и вид и запах просто отвратные. Вообще-то, я на плату не поскупился, значит нужно было ещё и хозяину глянуться, чего я делать не собирался. А вот этот проныра постарался устроиться.

Шустрый и не в меру наглый подросток-карманник за прошедшие три года возмужал и стал высоким статным парнем восемнадцати годочков. Я подрядил его поработать немного в Москве, пообещав заплатить как серебром, так и знатными узорами на выбор.

Этот не душегуб и не тянет без меры, берёт ровно столько, чтобы хватало на безбедное житьё с его марухой, имеющей столь же умеренный аппетит. Поэтому такому ухарю не жаль малость подсобить. Тем более что при его талантах он сгодится мне скорее рано, чем поздно.

— Сумел сделать? Или времени недостало? — поинтересовался я.

— Хорошо, что ты появился, Шелест. А то мне в Москве уж надоело, да и по марухе соскучился, а ты всё не идёшь и не идёшь, — отпив добрый глоток, ответил он.

— Ты тут всего-то неделю.

— Так дурное дело не хитрое, — отмахнулся парень и потянул из накладного кармана листок бумаги.

Я развернул его и удовлетворённо кивнул. Масштаб, конечно, не соблюдён, но рука у карманника твёрдая, и перед моим взором предстали не каракули какие, а вполне понятный план дома с пояснительными надписями, где что.

— Дом в один этаж, во дворе один пёсик-барбосик с телка размером. Алёнка, служанка, меня к себе в каморку ночью через него водила, но то он с ней меня не трогал, а без неё точно порвёт.

— Манька-то не заревнует? — с хитринкой покосился я.

— Ты это, Шелест, не надо ей о том знать. Это же для дела надо было, — всполошился парень.

— Что? Так крепко приворожила? — не смог сдержать я улыбки.

— Хочешь верь, хочешь не верь, а я по ней уже скучаю, — вздохнул парень.

— Отчего не верить, верю, конечно. Сколько в доме слуг?

— Служанка, повариха и муж её на все руки от скуки. Он и по хозяйству, и за конюха.

— Понятно. Что по второму?

— Дьяк тот сейчас в Москве. Ходит в карты играть в один дом. Сидит там до света. Ездит всегда в карете с кучером и парой лакеев. Но как по мне, то матёрые боевые холопы.

— Сейчас уже там?

— А где же ему ещё быть. Я тут парочку мальцов подрядил, приглядывают за ним.

— В доме когда спать ложатся? — сжигая бумажку на жировом светильнике, поинтересовался я.

— Через часок угомонятся…

Дом Шешковского располагался пусть и ближе к окраине, но в достаточно приличном районе. И, к слову, даже имел просторный двор за высоким забором. Ну вот как-то не приживаются на Руси эти лёгкие оградки из штакетника, через который видно всё подворье. В центре, где состоятельные владельцы выставляют напоказ своё благополучие, там да, но, опять же, высокая кованая ограда. А где поскромнее народ живёт, так и выпячиваться не любит. Вот и Степан Иванович из таких. Скромный, ага.

Бес подошёл к забору чуть в стороне, привлекая к себе пёсика. Тот быстро нарисовался рядом с оградой и начал басовито брехать. Я разогнался и с ходу взял высокое препятствие, приземлившись на мягкую траву. Четвероногий сторож тут же меня учуял и бросился на нарушителя. Но теперь уж без пустопорожнего брёха, а с утробным злобным рычанием.

Я выждал немного, подпуская его поближе, и только уверившись, что не промажу, ударил «Булавой». Плотный воздушный шар влетел точно в лоб, свалив пса как подрубленного. Тот даже не издал традиционного для собак скулежа. Присев над ним, положил пальцы на затылок и отправил его в нирвану. Он-то и так в отключке, но это другое. Заодно использовал на него «Лекаря», чтобы, когда очнётся, у него не обнаружились какие-либо повреждения.

Только после этого я проник в дом. Ничего общего с тем, как тыкался впотьмах в жилище Егорова, подручного волхва Седова. Теперь я имел местный аналог прибора ночного видения. Да чего там, плетение куда лучше технического достижения человеческой мысли.

Следуя плану дома, отпечатавшемуся в моей голове, я дошёл до спальни, где обнаружил мирно спящую супружескую чету. Это было самое тонкое место моего плана. Сейчас либо всё будет хорошо, либо мне придётся убить обоих супругов. Потому как оставлять свидетелей никак нельзя.

Перво-наперво я наложил руку на затылок хозяина дома, выключая самого опасного противника. Затем настал черед его жены. И только после этого облегчённо вздохнул. Когда пройдёт действие плетения, они конечно проснутся, но вряд ли поймут, что с ними произошло. Никаких негативных последствий после этого пришедший в себя не ощущает. Проверено не только на себе, но и на всех одарённых полка при наложении узоров, и не только.

Перевернув Степана Ивановича на живот, я задрал его ночную рубаху и положил ему на спину полотенце с дыркой посредине. Подготовил, так сказать, операционное поле. Нужно, чтобы не осталось ни капли крови. После чего взрезал кожу на спине на уровне груди и сунул в рану пластину амулета. Заживил так, что и следа не осталось, оттёр кровь и вернул дьяка Тайной канцелярии спокойно досыпать.

— Вот так, умник. Я могу убить тебя в любое время, но лучше извлеку пользу, — не удержавшись, произнёс я над спящим.

Вообще-то, у меня уже давно была мысль подсадить Шешковского на «Поводок». Однако сдерживался, наверное, на тот момент упали ещё не все барьеры. Потом, когда мы сотворили такое с Мехмедом, я вроде и созрел, но опять не судьба. Успенский как раз вышел из-под полного моего контроля, и я не имел представления, как он отнесётся к подобному.

Но теперь картина изменилась. Не я вывел эту игру на иной уровень, начав обрабатывать не окружение и подручных, а перейдя к непосредственным личностям. М-да. По большому счёту я получаюсь всё же окружением Марии. Но это в их понимании, а не в моём. Так что получите полной мерой то, чего хотели.

Дайте срок, я и до царя нашего батюшки доберусь. Только тут мне нужно малость подрасти, так как чтобы отправить в беспамятство, нужно иметь преимущество в рангах. Да и подготовка нужна куда серьёзней. Ничего, дай только срок, Пётр Иванович, который тут Первый получается, я и до тебя доберусь.

М-да. Если только не откажусь от задуманного в последний момент. Стоило лишь подумать подсадить императору хитрый амулет, как меня обуяло чувство неправильности и жгучего стыда. Даже не знаю, что будет, когда реально до дела дойдёт. Может, и впрямь рыдать стану.

Когда перебрался через ограду, Бес тут же материализовался передо мной. Вот же! А я даже не заметил. Ладно ещё, когда он ловко чистит карманы зазевавшихся клиентов, но я как бы не ожидал, что он ещё и словно кошка красться умеет.

— Ну как? — поинтересовался он.

— Каком кверху. Нормально всё, — ответил я.

— А зачем ты туда лазил-то?

— Бес.

— Ну интересно же. Поди, не хрен с горы, а дьяк Тайной канцелярии. Да его только этот чин похлеще любой брони защищает, а ты к нему в дом.

— А сам? — хмыкнул я.

— Ну-у, мне интересно стало. Опять же, серебра ты отсыпал щедро и узоры обещал.

Вообще-то, непонятно отчего, но этот парень сильно меня уважал, и будь я проклят, если он не хотел оказаться в ближнем круге. Но сам не напрашивался, а я пока не видел в этом смысла. Хотя, может, и зря.

— Решил, чего хочешь? — спросил я его, когда мы уже шли переулком.

— А т-то. «Ловкость» и «Быстроту». Это в моём деле самое оно.

— А может, «Скорохода», чтобы не догнали?

— Не. Лучше вообще не убегать, — возразил он, тряхнув головой.

— Логично. Ладно, веди меня к нужному дому.

Идти оказалось далековато. Хорошо хоть, имеется «Кошачье зрение», не то все ноги переломал бы. Вообще без понятия, как такой быстрый темп выдерживает Бес, при этом ни разу не споткнувшись. Я попробовал отключать плетение, но сразу же плюнул на такие эксперименты.

Через час пешего ходу мы были на месте. Бес довольно быстро отыскал знакомую карету и своих шпиков. Вручил им обещанную плату, велел помалкивать и отправил восвояси. В том, что они в итоге проболтаются, сомнений никаких. Но, с одной стороны, я уже на собственном примере знал, до чего тут неэффективно налажен уголовный сыск. А с другой, кому надо, всё равно будет знать, чьих это рук дело.

— Бес, отправляйся в трактир и жди меня там. И лучше бы тебе сегодня обойтись без выкрутасов и не тащиться за мной. Вот ей-ей, только о твоём здоровье пекусь. Не лезь в это дело.

— Я тебя понял, Шелест, — после секундной заминки кивнул парень.

— Вот и славно. Иди.

Итак, лёгкая карета из старой модели на ремённых рессорах. Довольно громоздкая конструкция, а потому лёгкой назвать можно лишь условно. Сам молодой князь наверняка катается в новомодной, более элегантной и удобной. А эту презентовал за верную службу своему дьяку. Задабривает правую руку покойного батюшки, чтобы и ему служил верой и правдой.

Я активировал «Поисковик». Ага. Конюх и лакеи однозначно боевые холопы, на что указывает их комплекция, повадки и отсутствие вместилища. Но если при покойном князе охрана имела амулеты, тут их нет и в помине. А значит, заряжаем «Булаву» — только чтобы вырубить, а не убить. Мне их смерти ни к чему.

Ждать пришлось битых три часа. Уже предрассветные сумерки начались, когда наконец соизволил появиться дьяк. Прокричали, требуя карету, и кучер поспешил подать экипаж, дабы забрать хозяина. Я знал, в какую сторону они поедут, ибо куда им ещё, если не домой. Впрочем, если и налево завернут, то от меня не уйдут. Пассивки «Скороход» и «Выносливость» мне в помощь.

Но нужды в том не возникло. Карета прокатила мимо кованого забора и свернула в переулок, где я её и поджидал. Пара «Клинков» прошлась по спицам так, что колесо через какое-то время с треском сломалось. В предутренний час это оказалось особенно громко. Я прекрасно расслышал, как возмутился дьяк, и начал извиняться ничего не понимающий кучер.

Сближаясь с ними, я пустил «Булаву» в лакея, находившегося чуть в стороне. Он рухнул, не издав ни звука. Полстука сердца, и боевое плетение влетело в голову второму. Они даже не успели толком обойти карету, чтобы поглядеть, что там случилось. Дьяк уже вышел на мостовую, когда упал и кучер.

Вешняков сообразил, что дело пахнет керосином, и даже атаковал меня «Огненным копьём», осыпавшимся по моему щиту беспомощными всполохами. Я уже знал и объём его вместилища, и то, что защитного амулета у него нет. Поэтому был готов и на бегу ответил «Шквалом», пустив плетение по узкому фронту, благодаря чему увеличивалась дальность атаки и мощность. «Панцирь» снесло без труда, а остатки Силы отбросили противника на пару сажен. После чего ослабленная «Булава» довершила дело.

Когда подбежал к Вешнякову, тот лежал без сознания. Но доверяться этому я не стал и отправил его в беспамятство. Не забыв при этом использовать «Лекаря». Зачем мне собеседник, мающийся сотрясением головного мозга. Забросил тело на плечо, как мешок морковки, и побежал прочь, пассивки мне в помощь.

Хм. А может, обзавестись уже нормальными узорами? Ведь всё равно есть один, а значит, для развития дара мне в любом случае понадобится стартер. Хотя-а-а на фоне того, что на меня, по сути, не действует «Повиновение» и блокирующее зелье, быть может, обойдусь и без пинка животворящего.

— Как себя чувствуете, Никита Васильевич?

Я и не думал его связывать. Зачем? В том, что в драке он мне не соперник, никаких сомнений. Силой же давить, он даром не вышел. Сбежать не получится. И он это также понимает. Вон сел на бревно, у которого лежал, на очередном московском пустыре, да почесал в затылке.

— Благодарю, я в порядке, Пётр Анисимович. Что с моими слугами?

— Ничего страшного. Наверное, уже оклемались и вас ищут. А может, и стражу уже всполошили. Не важно. Я о чём с вами поговорить-то хотел, Никита Васильевич. Мне известно, что покойный князь Дмитрий Григорьевич умышлял против великой княгини Долгоруковой. И даже едва не преуспел в этом.

— Это вы убили его светлость?

— Увы. Не успел. Очень хотел. Вот, не поверите, был уже готов ударить, но кто-то меня опередил.

— Князь Долгоруков?

— Да какая разница. Считайте, что я.

Дьяк посмотрел на меня внимательным взглядом, но при этом с такой непроницаемой мордой лица, что и не поймёшь, поверил или нет. Впрочем, это и не важно.

— И чего вы хотите от меня?

— Вот правильно, что вы не отрицаете причастность покойного князя к покушениям на великую княгиню. Я это к чему, Никита Васильевич. Если у его наследника та же дурная мысль в голове засела, вы уж вразумите его, что если он даже косо посмотрит в сторону Марии Ивановны, то я его порешу. Уж на этот-то раз никого вперёд себя не пущу и лично оторву ему башку. А за одно и вам, Никита Васильевич. И да, вы живы только ради того, чтобы вразумить молодого оболтуса. Вот, собственно говоря, и всё, что я хотел вам сказать.

Вообще-то, не всё. Сегодняшняя моя ночь посвящена дьякам. И намерения по отношению к ним у меня совершенно одинаковы. Ну да, так и есть, Вешняков обзавёлся своим «Поводком». Я бы его грохнул прямо сейчас. Вот как-то не страдаю всепрощением и ничуть не сомневаюсь, что он причастен к похищению моей сестры. Но дьяк занимает при молодом князе то же положение, что и при его батюшке, а потому не мешало бы узнать его позицию в отношении Марии, ну и не приписывают ли они мне убийство Дмитрия Григорьевича. Убить же я его теперь могу в любую секунду.