Королевство проклятое и пустое

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

В течение дня мальчик избегал острых глаз тех, кому было поручено следить за ним, и вместо этого бродил по замку, находя каждый потайной коридор и секретный туннель.

Там он слушал, как взрослые обсуждают, что делать. Пока они шептались о планах, Регнер был готов ждать столетия, чтобы привести их в действие, и о том, что потеря последнего амулета — и такой большой части их силы — означала для фейри.

Постепенно мальчик начал понимать, что именно произошло.

Он все еще оплакивал свою семью. Своего отца с его раскатистым смехом. Свою мать с ее нежными руками. Своих тетю, дядю и двоюродных братьев, все они умерли.

Но фейри планировали войну.

Они говорили о уничтоженных деревнях, о человеческом короле, который каким-то образом обманул свой народ, украв их власть.

Итак, он спросил своего брата, как король людей достиг такого.

Конрет вздохнул.

— Ты подслушивал, не так ли?

Мальчик просто угрюмо смотрел на него, ожидая.

— Регнер уделяет пристальное внимание тому, как ведут себя люди. Их мыслям и страхам. Особенно когда эти люди борются за выживание.

Мальчик нахмурился, сбитый с толку, и Конрет махнул рукой.

— То, как кто-то поклоняется своим богам — и богам, которым они предпочитают поклоняться, — это личный выбор большинства. Но умный правитель будет использовать религию, чтобы сыграть на их эмоциях. Их желаниях. И их страхах. Они будут обещать либо вечное счастье, либо избежание страданий — здесь или в загробной жизни. Ты обнаружишь, что кому-то удивительно легко использовать страх населения перед неизвестностью — и их низкое образование — чтобы управлять ими с помощью лжи.

— Но я не понимаю. Мы не охотимся на людей. И боги не удерживают нас от своих границ. Люди пришли за нами.

— Люди всегда с опаской относились к фейри. Мы сильнее, дольше живем, могущественнее. Они всегда задавались вопросом, когда мы станем угрозой. И Регнер использовал эту настороженность, разжигая ее в страхе, чтобы подтвердить, что им следует бояться.

— Это несправедливо.

Его глаза вспыхнули.

— Нет, это не так. Но это не будет вечно, Лориан. Однажды люди поймут.

Время тянулось. Мальчику исполнилось семь зим, а затем восемь. То небольшое количество силы, которое оставил ему дядя, продолжало расти по мере взросления. Он был крупным для своего возраста. Быстрый и умный. Хотя придворным была присуща природная осторожность принца — и его злой нрав — они также начали уважать его.

Другие люди его возраста тянулись к нему. Его часто заставали дерущимся со всеми, от сыновей придворных до конюхов. Его не заботили приличия или правила о том, с кем он должен проводить время, и фейри любили его за это.

Лориану исполнилось девять зим. Он больше не видел своего брата так часто. А когда это случалось, Конрет часто наблюдал за ним со странным выражением лица.

Пока однажды ночью Конрет не пришел в его комнаты. То, чего не происходило годами.

— Ты отсылаешь меня прочь, — сказал мальчик.

Он не был глупым. Он слышал шепот.

— Это для твоей же безопасности, — сказал Конрет.

— Отец никогда бы не отослал меня прочь.

В глазах короля мелькнул стыд, но он мгновенно исчез.

— Отца здесь нет. Я, Лориан. И это должно произойти.

— Почему?

— Ты слишком быстр и слишком силен, чтобы тренироваться здесь. Твоя сила опасна. Если ты останешься, ты можешь кому-нибудь навредить. Но есть кое-кто, кто может тебе помочь.

Все, что мальчик услышал, это то, что его было слишком много. Слишком много, и все же недостаточно.

— Ты особенный, Лориан. Ты мог бы сделать невероятные вещи для этого королевства. Для меня. Но тебя нужно обучить.

— Кто будет меня тренировать?

— Его зовут Галон.

Лориан потащил меня за собой, маршируя прочь от палатки.

— Я бы спросил, о чем ты думала, но ты, должно быть, вообще не думала, если встречалась с моим братом наедине с клятвой крови, — прорычал он.

Я выбросила ногу и подставила ему подножку. Даже со своей естественной грацией фейри, Лориан споткнулся, бросил на меня раздраженный взгляд и восстановил равновесие. В какой-то момент, когда он выскочил из палатки, к нему вернулось его человеческое очарование. Часть меня оплакивала потерю его истинной формы.

— Тебе не следовало вмешиваться, — пробормотала я.

Конрет уже ясно дал понять, что ему не нравится то, что Лориан испытывает ко мне.

Недоверчивое молчание. Я подождала, пока он закончит.

— Я всем обязан своему брату, — наконец прорычал он. — Но это не значит, что я буду терпеть, как он играет с тобой в свои игры.

Я открыла рот, но Тибрис и Демос последовали за нами, явно желая услышать все о встрече.

— Что случилось? — спросил Демос.

Я огляделась вокруг. Так близко к палаткам было слишком много людей, и я мотнула головой в сторону широкого, поросшего травой пространства у входа в лагерь — достаточно далеко от охраны, чтобы нас не подслушали.

Все мы молчали, пока не собрались в пустом пространстве, образовав свободный круг.

— Мы обсуждали континенты по ту сторону моря, тот факт, что я еще не убедила громалианского короля присоединиться к нам или посетить гибридное королевство, причину, по которой Регнер смог получить последний амулет…

Я позволила своему голосу затихнуть и взглянула на Лориана, который выглядел так, как будто проглотил что-то горькое. Мы поговорим об остальной части этого обсуждения позже.

Все трое выжидающе смотрели на меня, и я прочистила горло.

— Мы снова встретимся с Конретом и его людьми, чтобы обсудить барьер.

— Барьер? — спросил Тибрис.

Демос взглянул на него.

— Я расскажу тебе, что я знаю об этом, — сказал он. — Я все равно хочу что-нибудь съесть.

Незнакомая мне женщина-фейри направлялась к нам. Все притихли. Она бочком подошла к Лориану, пробормотала несколько слов слишком тихо, чтобы я могла расслышать, вручила ему записку и ускользнула.

Он открыл ее, и его глаза встретились с моими. Несмотря на его мрачное настроение, я уловила намек на сочувствие.

У меня внутри все сжалось.

— Скажи мне.

— Шпион, которого я послал следить за твоим кузеном, был убит. Твой кузен оставил записку на теле. Записка, адресованная тебе.

Моя рука дрожала, когда я протянула ее и взяла.

Демос уставился на меня.

— Ты послала кого-то искать нашего кузена? Единственного другого претендента на трон? Ты с ума сошла?

— Ты не хотел говорить о нем в замке. Мне нужно было узнать все, что возможно.

— Я не хотел говорить о нем, потому что его родители — причина потери нашего королевства!

У меня перехватило дыхание, и Демос оскалил на меня зубы.

— Они хотели трон, Приска. И как только родился их драгоценный сын — с магией времени — они решили, что смогут занять его. Итак, они работали с Регнером. Они сняли защитные чары, окружающие наше королевство, и оставили гибридов умирать. И они — причина, по которой наши люди мертвы.

Он говорил о действиях родителей нашего двоюродного брата. Наших тети и дяди.

— Сколько ему было лет?

Тишина.

— Сколько тебе было лет, Демос?

— Двенадцать зим.

— И ты сразу же оценил бы его как такого же, как его родители?

— Он единственный претендент на твой трон!

Выражение его лица стало холодным.

— Но в этом-то и суть, не так ли? Ты надеешься, что он будет подстраховкой. Что твои люди предпочтут его. И ты можешь передать всю королевскую ситуацию и куда-нибудь исчезнуть.

— Это не то, что сейчас важно.

Больше нет. По крайней мере… не совсем.

Взгляд, который бросил на меня Демос, пронзил меня до глубины души.

— Я тебе не верю.

Он повернулся и ушел, его плечи напряглись, а я прижала ладони к горящим глазам.

Демос был прав. Этот человек убил шпиона Лориана и использовал его тело, чтобы отправить сообщение. Очевидно, он не был вариантом. Я развернула записку и замерла.

Дражайшая кузина,

Шпионы не нужны. Если ты хочешь поговорить, я более чем готов встретиться.

— Затриан

Это было все? Он убил человека и предложил встретиться?

Я подняла взгляд и передала записку обратно Лориану, позволяя своим глазам блуждать по окружающему нас шумному лагерю.

— Если бы он заметил шпиона, Затриан мог бы просто использовать его как посыльного, чтобы передать записку мне. Убить его — это угроза. Демос был прав.

Тибрис наклонил голову.

— Ты не могла бы знать этого без всей информации.

— И теперь человек мертв. Ты можешь… проверить?

Всего несколько недель назад мои братья ненавидели друг друга. Теперь Тибрис кивнул.

— Все будет хорошо, Прис.

Он отошел, и я встретилась взглядом с Лорианом.

Из-за меня убили одного из его людей.

— Я..

— Ты не могла этого предвидеть. Я этого не предвидел, — сказал он, в его глазах горела ярость. — Если бы я оценивал ситуацию соответствующим образом, я бы послал кого-нибудь с атакующей магией.

Он скомкал записку.

— О чем еще ты говорила с моим братом, Приска?

— Он рассказал мне о том, что случилось с твоими тетей и дядей. Об амулете.

Выражение его лица омрачилось.

— Ты узнала все, что тебе нужно было знать? — его голос был пустым, но я не упустила горечь, окутывающую его слова.

— Мне жаль, Лориан.

Я сожалела о том, что с ним сделали в детстве. За тот факт, что он проснулся и обнаружил, что его дядя забирает его силу. И что он видел, как убивали его семью. Я бы не… не смогла пожалеть о том, что спросила.

Он просто кивнул. Затем повернулся и ушел.

— Ты злишься, — задумчиво произнес Галон, его меч рассек воздух.

Я встретил его замах и развернулся, целясь ногой ему в живот. Он аккуратно уклонился.

— Слишком медленно. Ты обижаешься на Приску за то, что ей нужно точно знать, с кем она имеет дело?

Я прикусил язык — и горечь, которая все еще оставалась на нем.

— А, — сказал Галон, двигаясь зверски быстро. — Ты хочешь слепого доверия, даже когда ты отказываешься дать то же самое.

Его меч просвистел в воздухе. Я скользнул назад как раз вовремя, наблюдая, как несколько прядей моих волос упали на землю. Галон послал мне одну из своих редких улыбок.

— Это не твое дело.

— Это мое дело, когда ты выглядишь так, будто проглотила что-то мерзкое, а Приска бродит по лагерю, как лунатик.

— Это самое большее, что ты говорил за многие годы. И моя личная жизнь — это то, на что ты предпочитаешь тратить свои слова?

Гэйлон поднял бровь.

— Твое отвратительное настроение говорит мне все, что мне нужно знать.

— И что бы это могло быть?

— Приска задает слишком много вопросов. Ты знаешь, что она спрашивала меня о Кроуите, и она, очевидно, спрашивала твоего брата об амулете. Ты недоволен тем, что наследница-гибрид решила убедиться, что ты не был тем, кто напал на этот город — даже если ее сердце верит тебе — чтобы она могла с уверенностью сказать своему народу, что Кровожадный принц, с которым она в настоящее время в союзе, не был тем, кто убивал ее родителей.

Недоволен? Я не был недоволен. Галон воспользовался моим невниманием как возможностью наступить мне на ногу и двинуть локтем в лицо.

— Черт!

Мой нос взорвался болью. Сломан. Снова. Это нужно было бы остановить.

Мое зрение сузилось, рука сжалась на мече. Галон просто ждал.

— Ты дерешься неаккуратно, — сказал он. — Я не ловил тебя на этом трюке с тех пор, как ты только что увидел двадцать зим.

Он бросил свой меч и подошел ближе.

— Ты никогда не стал бы слепо доверять кому-то судьбу своего народа, не говоря уже о том, что кто-то, по слухам, убил их в прошлом. Так почему же ты ожидаешь этого от нее?

Галон дернул головой влево от меня, и мой взгляд встретился со взглядом Приски. Она была бледна — даже ее губы побледнели, когда она наблюдала за нами, ее руки сжались на перилах перед ней. У меня внутри все сжалось. Не было ничего, что я ненавидел бы больше, чем видеть, как ей больно.

Несколько гибридов и фейри переводили взгляд с нас на нее. Немного румянца вернулось на лицо Приски, и она повернулась, уходя прочь.

Галон наклонился ближе.

— Ты делал все возможное, чтобы подготовить ее, чтобы она могла занять этот трон, если захочет. Наказывать ее за то, что она взяла на себя эту роль, несправедливо.

— Ты прав.

— Я знаю, — Галон кивнул. — Теперь иди и сделай что-нибудь с этим.

Я издал взрыв смеха. Приска только что была ранена мной и ее братом. Я ушел, полагая, что если мне нужно время, то и ей, скорее всего, тоже. Но вместо этого она, возможно, решила, что я ее бросил.

Мне нужно было все исправить.

Быстро я заскочил к целителю, чтобы мне подлечили нос — иначе моя дикая кошка была бы недовольна — и затем я отправился на ее поиски.

К сожалению, Приски не было в ее палатке. Она не тренировалась, и Асиния утверждала, что не знает, где находится, хотя, судя по прищуренному взгляду, который она мне послала, она, вероятно, была уверена, что не сломалась бы даже под пытками. Тупая грань паники пронзила меня.

Я нашел палатку Демоса, но он сидел на своей койке, лениво поигрывая кинжалом. Тибрис стоял перед ним, скрестив руки на груди. Очевидно, я прерывал какой-то спор.

— Где Приска? — потребовала я ответа.

Они оба посмотрели на меня. Взгляд Демоса все еще был жестким, в то время как Тибрис сумел пожать плечами.

— Я не знаю, — сказал Тибрис. — Нам нужно беспокоиться?

Она не уходила. Вероятно, ей просто нужно было немного побыть одной.

— Тебе нужно быть осторожным с тем, что ты ей говоришь, — мягко обратился я к Демосу. — Она боготворит тебя.

Демос холодно посмотрел на меня.

— Держись подальше от моих отношений с моей сестрой.

Я показала ему зубы, и он обнажил свои в вызывающей улыбке.

— Похоже, ты не можешь ее найти. Что ты ей сказал, Кровожадный?

У Приски уже был один брат. Ей не нужен был запасной. Я сделал шаг к нему, и Тибрис хлопнул меня ладонью по груди.

— Чего Демос не понимает, — сказал Тибрис, бросив на другого мужчину мрачный взгляд, — так это того, что Приску воспитывали в страхе перед ее силой. Ее воспитали так, чтобы никогда никому не говорить, на что она способна.

— Мы все были, — отрезал Демос.

— Не так, как Приска, — прорычал я.

Демос низко зарычал. Тибрис проигнорировал его, обращаясь непосредственно ко мне.

— Она рассказала тебе о семье?

— Да.

Демос замер.

— Какая семья?

Тибрис ввел его в курс дела, пока я расхаживал по палатке, как зверь в клетке. Когда Тибрис наконец закончил, Демос выругался.

— Женщина, которую она называла мамой, позволила семье умереть у нее на глазах? В качестве предупреждения?

— Это был только один пример, — сказал Тибрис напряженным голосом. — Приска не помнит большинство из них, но они там, похоронены и ждут. Она вспомнила эту семью только потому, что узнала асессора. И вполне вероятно, что мой отец работал над ее памятью, пытаясь смягчить то, что сделала моя мать.

Я закрыл глаза, жалея, что не могу придушить обоих ее родителей.

— Таким образом, она забыла бы большинство худших воспоминаний, но ужас остался бы. Вот почему Приска жаждала нормальной жизни почти так же сильно, как я жаждал ее.

— Да, — сказал Тибрис, поворачиваясь к Демосу. — Возможно, ты не понимаешь, почему ей нужна стабильность. Почему она так боится, что люди узнают о ее силе. О том, что она лидер. Но ты не можешь обвинять ее за это. Моя мать работала над Приской почти всю ее жизнь.

Демос обхватил голову руками. Я мог бы выразить ему хоть малейшую каплю сочувствия. Хотя мне все еще хотелось врезать ему кулаком в челюсть.

Хватит об этом. Закрыв глаза, я попытался думать, как моя дикая кошка.

Учитывая ее дискомфорт от воды, она любила смотреть на нее. Всякий раз, когда мы ссорились во время путешествия, я обычно находил ее возле озера или реки.

Повернувшись, я вышел из палатки.

— Удачи, — пробормотал Тибрис.

Я нашел Приску сидящей на перевернутом бревне у реки. Она была одна, ее плечи ссутулились, подбородок покоился на кулаке. Она выглядела грустной. Хрупкой. Моя грудь сжалась.

— Я подумала, что будет проще, если я спрошу тебя, что тебя беспокоит, — сказала она, все еще глядя в воду. — Ты явно не хотел — или не мог — говорить об этом. Не волнуйся, он ничего не рассказывал мне о Кроуите.

Я сдержал слова, которые хотели сорваться с моих губ. Но она, должно быть, почувствовала их, потому что все еще отказывалась смотреть на меня.

Достаточно.

Схватив ее за плечо, я развернул ее к себе. Я поймал ее за подбородок, прежде чем она смогла отстраниться. Слезы показались на кончиках ее ресниц, и у меня внутри все скрутило.

— Не плачь. Боги, не плачь.

Она фыркнула, сердито глядя на меня.

— Почему? Мои чувства слишком сильны для тебя?

— Нет. Потому что я хочу выпотрошить любого, кто заставил тебя плакать. И я не хочу насаживаться на свой собственный меч.

Ее губы изогнулись в неохотной улыбке.

— Ты не так забавен, как тебе кажется.

Я наклонился и потерся носом о ее щеку. Удивительно, но она позволила это.

— Мне не нравится говорить о том времени.

— Я знаю. Мне жаль.

— Перестань извиняться. Хотя я и не говорю об этом… Я рад, что ты знаешь. О моем дяде.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что всем обязан своему брату?

Я отстранился достаточно, чтобы посмотреть на нее.

— После того, как наши родители были убиты, он держал меня с собой в замке. Мои кошмары были такими мучительными, что в конце концов он позволил мне спать в его покоях. Он рассказывал мне истории, пока я не засыпал. Когда он отослал меня тренироваться с Галоном… ему было трудно

Пристальный взгляд Приски был прикован ко мне. Ее обычно выразительное лицо было старательно непроницаемым. На этот раз я понятия не имел, о чем она думала.

— В чем дело?

Она попыталась улыбнуться.

— Расскажи мне о том времени.

Я пожал плечами.

— Тренировочный лагерь был жестоким. Галон уже пережил сто двадцать зим. Я был молод, самоуверен и уверен, что драться с его учениками будет все равно что драться с охранниками Конрета.

Она ухмыльнулась мне.

— Я предполагаю, что это было не так.

— Нет. Лагерь был расположен у подножия гор Минарет — ледяное, опасное место. Первые несколько зим у меня не было друзей. Я был мишенью по нескольким причинам — из-за того, что я был принцем, и из-за слухов о моих действиях в ночь, когда были убиты мои родители. Каждый раз, когда я был близок к тому, чтобы сдаться, когда все, что я хотел сделать, это спрятаться под кроватью, что-нибудь приходило от Конрета. Что-нибудь маленькое. Письмо. Возможно, новый нож. Ободряющие слова.

Ее лицо побледнело. Я изучал ее.

— В чем дело, дикая кошка?

— Ничего. Мне просто не нравится мысль о том, что ты был там такой молодой. Сколько лет было остальным?

Я пожал плечами.

— Большинство из них пережили по крайней мере четырнадцать или пятнадцать зим. Я знал, что в юности моя сила и скорость были одновременно благословением и проклятием. Меня нужно было обуздать, чтобы я мог защитить наше королевство.

Приска обхватила мою щеку рукой. Она снова прикасалась ко мне, и напряжение в моей груди начало спадать. Я поймал ее руку своей, удерживая ее на месте.

— Я хочу рассказать тебе о Кроуите.

У меня внутри все сжалось от моих собственных слов, но Приска провела большим пальцем по костяшкам моих пальцев. И невидимая веревка на моем горле слегка ослабла.

— Я уверен, ты спрашивал себя, по какой причине фейри могли напасть на Кроуита?

Она кивнула.

— Это никогда не имело смысла для меня. Это никогда и ни для кого не имело смысла. Что случилось?

— Случилось с Регнером. Он узнал, что гибриды сделали это своим собственным убежищем — это сделала твоя мать. Даже жрицы были гибридами, и все это происходило в его собственном королевстве. После событий той ночи, когда была убита моя семья, и того, как местные жители нашли меня на окраине Валтаны, Регнер был уверен, что слухи о Кровожадном принце живы. Он передал украденную энергию одному из своих людей, который мог использовать молнию. Не имело значения, что марионетка Регнера не мог использовать другие элементы, как я. Те, кто жил в Кроуите, просто видели, как взрываются здания. Они увидели небо, освещенное молнией, и они увидели человека, который казался фейри, верхом на темной лошади. Им было легко поверить, что это я. Но у нас были наши собственные шпионы. Один из них предупредил Конрета о том, что планирует Регнер.

На лице Приски промелькнуло замешательство.

— Почему Конрет не послал своих людей?

Я задавал себе тот же вопрос. И меня убивало то, что я не мог дать ей ответа. В очередной раз наши люди подвели ее. И даже если бы я не был напрямую ответственен за смерть ее родителей, фейри могли бы предотвратить это.

Губы Приски сжались от моего молчания. Но она махнула мне рукой, чтобы я продолжал.

— Я добрался туда вовремя, чтобы стать свидетелем последнего разрушения. Разрушение происходит от моего имени. Регнер использовал созданную им репутацию снова и снова, пока я не стал известен как монстр. Мясник. Я обнаружил самозванца, одетого как я, обладающего меньшей силой в лучшем виде, чем я мог бы в самом слабом. Мы… сражались. Я попытался защитить здания вокруг нас от худшего из этого. Я слышал крики. Я знал, что люди разбегаются. Я убил его.

Мои слова были пропитаны удовлетворением. Я бы убил его еще тысячу раз, если бы мог. Но он был не единственным, кого я убил.

Приска сжала мою руку. Я поднял голову. Мне показалось, что она была очень далеко. Ее лицо было мокрым, и это вернуло меня к настоящему моменту.

— Не плачь.

— Тихо. Расскажи мне остальное, Лориан.

— Когда я пронзил защиту самозванца, он выбросил свою силу по широкой дуге. Он умер, но я сбросил свою защиту. У Регнера все еще была большая часть моей силы, а я был истощен. Я не мог удерживать защиту и атаковать. Рядом был ребенок.

Я все еще мог видеть его лицо. Оно было выжжено в моей памяти. В моих кошмарах.

— О, Лориан.

— Он умер мгновенно.

— Это была не твоя вина.

Ее мгновенное отрицание задело меня. Приска не видела во мне того, кем я был на самом деле. Одно дело быть монстром, который охотится на других монстров. Который проливал кровь, чтобы другим не пришлось. Но я был монстром, оборвавшим невинную жизнь.

Я вырвал свою руку из ее и поднялся на ноги.

— Он был примерно возраста Демоса, Приска. Если бы он был тем, кто должен был умереть, ты бы сказала то же самое? Это могла быть ты в ту ночь, если бы тебя не похитили.

От одной только мысли к моему горлу подступила желчь.

Приска молчала достаточно долго, чтобы я наконец повернулся к ней. В ее глазах было такое страдание.

У меня так сдавило грудь, что я едва мог дышать.

— Прости. Решение пойти той ночью было не только из-за твоих людей. Это было также из-за эго. Моей репутации. И желанию заставить Регнера заплатить. Твои родители умерли…

— Нет, Лориан. Я плачу из-за тебя. Ты хранил это почти столько, сколько я была жива. И это было не в первый раз. Дай угадаю, как только лакей Регнера был мертв, люди вышли. Они увидели тебя. Настоящий Кровожадный Принц.

Я кивнул.

— И это выглядело так, будто ты разрушил город. Снова. Ты не пытался это отрицать.

— Конрет… он пытался защитить меня, когда умерли наши родители. Но он был моим братом. Никто по-настоящему ему не верил. В конце концов, было решено, что для блага нашего королевства, если наши враги поверят, что я действительно Кровожадный принц.

— Кто решил?

— Что ты имеешь в виду?

— Конрет решил, не так ли? Ему понравилась идея превратить тебя в монстра и направить на своих врагов. Его не волновало, что это сделает с тобой, если все будут дрожать при мысли о том, что ты придешь за ними.

Я вздохнул.

— Это был стратегический ход, дикая кошка. Регнер, вероятно, сожалеет о созданной им репутации. За эти годы мы нашли его шпионов, похитили его самых доверенных советников, и моя репутация дала нам доступ к информации, которой мы иначе не имели бы.

Она сердито посмотрела на меня в ответ.

— Мне все равно.

— Приска.

— Мне все равно, Лориан. Его работой было защищать тебя. Вместо этого он отослал тебя, когда тебе было всего девять зим, совсем одного, время от времени угощая тебя, чтобы сохранить твою лояльность. Боги, как бы я хотела, чтобы кто-нибудь спас тебя от него.

Я уставился на нее. Странные эмоции боролись внутри меня. Нежность, ярость, замешательство. Я хотел не обращать внимания на ее слова, и все же я мог также видеть логику, которую она использовала.

— Это не то, что он сделал.

Она оскалила зубы.

— Это именно то, что он сделал. Он был твоим братом, и это была его работа — ставить тебя на первое место.

Я вздохнул. Для Приски люди, которых она любила, были всем. Она не могла понять, как можно принимать стратегические решения, которые усложнили бы их жизнь, даже если бы это пошло на пользу ей и ее людям. Я бы сделал все, что в моих силах, чтобы защитить ее от этих решений, хотя я знал, что к концу этой войны ей все равно придется их принимать.

Странная тошнота, которая жгла меня изнутри, исчезла, и я притянул ее в свои объятия.

Я был монстром моего брата всю свою жизнь, на благо нашего королевства. Я не сожалел об этом, но какая-то часть меня оплакивала мужчину, которым я мог бы стать. Мужчину, который был мягким, нежным и терпеливым. Мужчину, который не горел желанием обладать этой женщиной.

Она знала худшие стороны меня, и вместо того, чтобы убежать, она дрожала рядом со мной. Дрожа от ярости. Если бы она могла, она заставила бы моего брата заплатить. Он был ее единственной надеждой на союзника, и она затаит эту обиду. Она будет лелеять ее, пока не придет время. Я знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать это.

На сердце у меня потеплело. Приска не понимала действий моего брата, потому что была создана из верности. Если бы она решила занять свой трон, те, кто ее окружает, попытались бы изменить ее. Они попытались бы ожесточить ее. Превратить ее в монстра, подобного мне.

Я бы сделал все возможное, чтобы защитить ее от этого.

— Кто и что я есть, утвердилось в ту ночь. Я был злобным Кровожадным принцем, который уничтожил Кроуит. И меня никогда раньше не волновал этот титул. Я использовал его, чтобы заставить моих врагов съежиться, заставить тех, кто угрожал землям фейри, бежать, спасая свои жизни.

Я никогда раньше не беспокоился о выражении ужаса на лице женщины. До этого момента.

Она наблюдала за мной, ее глаза видели больше, чем следовало. Как и всегда.

— Ты заботился. Ты просто закрываешься от этой части себя.

Я притянул ее ближе и долго держал в объятиях. В конце концов, я поднял голову.

— Чем скорее я поговорю с ним, тем скорее он уйдет.

Я хотел покончить с этим, чтобы я мог проводить больше времени с Приской, вот так.

Моя рука нашла ее затылок, и я удержал ее на месте, завладев ее ртом. Боги, я скучал по этому. Она позволила это, открываясь для меня, позволяя моему языку проникнуть глубоко, в то время как другой рукой я притянул ее ближе.

Я прижался поцелуем к ее шее, наслаждаясь тем, как ее пульс бился у моих губ.

— Мы продолжим это позже, дикая кошка, — пообещал я.

Сначала мне нужно было серьезно поговорить с моим братом.